Я не люблю спорт. Особенно, профессиональный. Вопреки общепринятому мнению спорт не приносит человеку здоровья. Вы, сударыня, сами со мной согласитесь, если попробуете вспомнить хоть одного спортсмена-долгожителя. Не получится у Вас.
Но особенно я не люблю то, что называют женской гимнастикой.
Собственно, такой гимнастики на самом деле не существует. Уже давно отпрыгала последняя настоящая женщина-спорстменка Лариса Латынина. Её место заняли маленькие недоросли – девочки, не понимающие опасности и не ведающие, чем закончится их возможная слава.
Помню Ольгу Корбут, белорусскую олимпийскую чемпионку. Её феерическая «петля Корбут», сударыня, вошла в историю мирового спорта. Это когда легкое её тельце, летая на брусьях, как мартышка по лианам, после множества пируэтов вдруг на миг останавливается в самой верхней точке, встаёт ногами (!) на высокий брус и!.. Здесь моя мама хваталась за сердце, так как далее происходило невообразимое. Оля вставала в полный рост и делала сальто назад! И единственная была у неё возможность уцелеть – это вновь «приземлиться» и ухватиться руками за спасительный брус… Говорят, с её выступлений зрителей пачками увозила скорая помощь .
Да, помню. Красиво и переживательно.
Семь сотрясений мозга у этой девочки. Не знаю, чем она сейчас занимается в этой Америке.
Посмотрите, как со всего маху грюкаются эти девочки своими ещё не сложившимися тазиками и бёдрышками о пресловутые брусья. А ведь потом, когда повзрослеют и чуть поумнеют, захочется кого-то родить…
Я в курсе этих проблем, потому что это типичные пациенты докторов, на которых мы работали очень долго.
Зверский вид спорта, зверский.
Тем более меня интриговало, почему Ёка хочет в национальную японскую команду именно женской гимнастики.
Мы сидим с ней на кухне и едим сырники, которые чудесно приготовила моя Светочка. Светочка, правда, на минуту отлучилась к телефону. Забегая вперед, скажу, что это избавило её от переживаний по поводу моих преподавательских успехов на ниве обучения Ёки русскому языку.
Ёка помешана на сырниках. Просто удивительно, как изощренная японская кухня, способная приготовить любое блюдо из морской даже травы – морского пырея какого-нибудь гнилого - не додумалась до сырников. Скорее всего, потому, что в Японском море трудно разводить коров.
- Ёка, ты хочешь в женскую гимнастику переводчиком или в мужскую?
- В Москве я в школу хожу и мужескую смотреть тоже.
Для того, чтобы поточнее специализироваться в русском языке, кроме обычных занятий, Ёка по вечерам ещё ходит в детскую спортивную школу. Там она садится на скамеечку и, сидя тихо, как мышка, записывает слова, которые говорит тренер по гимнастике своим маленьким воспитанницам. А потом дома уточняет по своему знаменитому словарю, что эти слова значат.
- А куда чаще ты ходишь, в мужской зал или в женский?
- Конечно, в женский. Я очень их лублю. – Ёко взяла новый сырник и стала любоваться им перед тем, как отправить в рот.
- Прости, не понял, Ёка. Что ты любишь? Сырник?
- Да, сырник тоже. И эти маленькие сЮчки.
Я уже привык к тому, что Ёка обильно пересыпает свою речь японскими словечками, когда не в силах совладать со своими восторженными эмоциями. Но на этом японском слове моё ухо, тренированное в мужских производственных коллективах, независимо от меня уловило некую схожесть с чем-то знакомым русским.
Я уже выучил парочку японских слов. Одно от Ёки, другое я знал раньше из книги Ярослава Гашека о Швейке. И сегодня хотел блеснуть перед Светочкой новым. «Надо узнать у Ёки рецепт этих «сючек». И тогда я, садясь за стол, небрежно попрошу её: а свари-ка нам, Света-сан, на завтра немного маленьких сючек!»
- Ёко, а как переводятся эти ваши «сючки»?
- Никак. Сючки просто сючки. - Ёко напряглась, убрала вечную свою японскую улыбку и сделала серьёзное лицо. Так она делала всегда, когда хотела быть похожей на русскую и сказать что-то без акцента: - Сучки.
Моему изумлению не было предела.
- Ёко, ты сказала «Сучки»? В смысле, суки?
- Ну да, Юра-сан. Это не японское слово.
Я оглянулся на дверь. Светочка разговаривала по телефону, удачно спасая себя от приготовления неизведанных экзотических кушаний.
- Ёко, так нельзя говорить. Это невежливое слово. Лучше не надо. Нехорошее.
- Да? Нехорошее?
- Ну, так, не очень приличное. Кстати, ты знаешь, Ёкочко, что в русском языке есть четыре слова, которые никогда нельзя говорить в приличном обществе?
- Да, Юра-сан, конечно, знаю. Это страница 534, 876, 902 и 1053 – Ёка называла числа цифрами, наизусть, не прибегая к словарю.
Что удивительно было для меня всегда, сударыня, что любой иностранец, которого я встречал в своей жизни, совершенно без запинки и акцента произносил при мне эти сокровенные русские ругательства. Один был даже из ЮАР, заместитель мэра какого-то города. А ведь это противоположный край земли!
Ёко не стала исключением. Без предупреждения она тут же громко, на всю кухню, произнесла все четыре слова вслух.
Сырники сморщились и завяли, как мои уши. Я кинулся закрывать дверь.
- Тише ты, Ёко! Хорошо, что нас не слышит Светочка. А то бы нас с тобой выгнали бы из дому!
Моё взволнованное лицо испугало Ёку.
- Да-а? – она окинула взглядом стопку сырников, как бы прикидывая, удастся ли ей прихватить эту стопку с собой, когда погонят.
- Ну да. Ни в коем случае нельзя такое говорить. А если услышишь на улице, то отвернись и сделай вид, что не слышала. Поняла? Это единственная правильная реакция женщины в России, если она хочет остаться женщиной. Или девушкой, Тем более, ты иностранка. Кстати, а откуда ты эти слова так хорошо знаешь?
- На тренировке.
- На какой? Ты ходишь тренироваться? А каким спортом ты занимаешься?
- Юра-сан, я же говорила. Я хожу смотреть. В зал.
- А, понятно. Больше не ходи в мужской зал. Там тебя еще не тому научат.
- Это тренер женская гимнастика.
- Тренер? Женщина? Тебе? Она тебя выгоняла из зала?
- Почему? Нет, не выгоняла. Я тихо сидела.
- А кому она говорила? Мужскому тренеру?
- Нет, Юра-сан. Она девочкам говорила. Маленьким сючкам говорила эти слова. Страница 534, 876, 902, 1053. Все. А 534 часто говорила, - Ёка потянулась за сырником, оглянулась на дверь и уточнила, - на букву «б».
Я представил волнующихся в коридоре мам. Пока их пятилетние дочурки, с косичками и без, разучивают всякие трудные сальты-мортали, они томятся в коридоре с вязаньем в нервных пальцах или книгой на коленях и тешат тщеславные надежды увидеть своё чадо взлетающим над морем зрителей гордой чайкой.
А в это время их маленькие чудо-крошки, еле сдерживая слезы от синяков и судорог, ощущают себя всего лишь маленькими сучками, бездарными и ленивыми. Так им говорит тренер, а он, ведь, знает, что говорит. А самую заплаканную сучку, которая, видите ли, не сумела сдержать слёз от удара своей тупой башкой о бревно, еще и обозвали все хором, дружно, по наущению тренера, номером 534 на букву «б». Целых три раза…
Нет, зверский вид спорта женская гимнастика в Москве пятнадцать лет назад. Очень зверский.