Андрей, Валерия и Ирина Демидовы
ТЕПЛЫЕ РУКИ САМАРСКИХ УЛИЦ
( На фото:здание Самарского вокзала)
СОДЕРЖАНИЕ
Часть I
Предисловие. Бывшая полька
Хозяйка городских кварталов. Набережная.
Ворота Самары. Предтеченская.
Сердце города
Загадочная душа Заводской.
Улица, опередившая время. Москательная
Цена убеждений
Часть II
Улица Святого Алексия. Алексеевская
Народное пиво
Улица, где остановились часы. Казанская
Улица, длиною в жизнь. Дворянская
Клубная жизнь.
Клоун рыжий, клоун черный.
Пища для души.
Часть III
Страдания на Саратовской
На Николаевской открылася пивная
Военный дневник К.Я. Наякшина
Ты течешь как река, улица Соборная.
Святая Троица. Троицкая.
Улица капитала. Панская.
Лесная улица
Не сотвори себе кумира
Курмыши.
Самарские притчи.
Послесловие
Моя родословная
Список источников.
Названия улиц.
Александровская - Вилоновская
Алексеевская - Красноармейская
Вознесенская - Степана Разина
Воскресенская - Пионерская
Дворянская - Куйбышева
Духовная - Кутякова
Заводская - Венцека
Ильинская - Арцыбушевская
Казанская - Алексея Толстого
Москательная - Льва Толстого
Набережная - Максима Горького
Николаевская - Чапаевская
Оренбургская - Чкаловская
Панская - Ленинградская
Полевая поперечная Полевая
Полевая продольная Агибалова
Почтовая - Рабочая
Предтеченская - Некрасовская
Преображенская - Водников
Садовая - Садовая
Самарская - Самарская
Саратовская - Фрунзе
Сенная - Буянова
Симбирская - Ульяновская
Соборная - Молодогвардейская
Сокольничья - Ленинская
Соловьиная - Никитинская, Мичурина
Старо-Самарская - Крупской
Торговая - Маяковского
Троицкая - Галактионовская
Успенская - Комсомольская
Уральская - Братьев Коростелевых
Бывшая полька
Бывшая полька жила на Чапаевской в стареньком облупившемся домике. Почему бывшая, да потому что никто не помнил и не знал, когда и как она здесь поселилась. Казалось, старуха жила тут вечно: и в XIX веке, и в XVIII, и в I до нашей эры. Правда, тогда ни самого города, ни улицы, ни домика, конечно же, не было. Но всем казалось, что он стоял, ведь старуха была вездесущей. Она знала все сплетни, слухи, жила скандалами, грязной коммунальной руганью. Когда она открывала дверь своей конуры и, по-старушечьи ухая, выползала на Божий свет, вместе с ней вырывался чудовищный запах плесени, тараканов, клопов, мышей и еще Бог знает чего. Пришепетывая, она вскрикивала как вещунья: Ага,Манька, хахаль-то тебе изменяет. Ее указательный палец, согнутый как коготь большого орла, тревожил тихий воздух улицы. Старуху ненавидели все. Дети кричали ей: - Ведьма, ведьма, - и проносились мимо на своих велосипедах. Она бормотала им вслед: - Сгорите в геенне огненной, ироды. - Никто не сгорал. Жизнь текла своим чередом мимо вечной старухи.
И вот однажды она не выползла из своей конуры. Прошел день, за ним второй, а старая стерва не появлялась. Алкоголик Ванька первым заметил: - Что-то выдры нашей нет, никтононче не считает, сколько я выпил. - Все ухмыльнулись. Хромой инвалид Федырыч, однако, тоже заметил: - Что же с Хрычихой все же? - Старый самарский двор умел драться,лаяться, но также быстро объединялся и принимал решение. Целая толпа подошла к дверям старухи. Федырыч постучал клюкой: - Ей, открывай. - Дверь скрипнула и приоткрылась. Дневной свет пролился в коридор, и все увидели старуху, которая лежала навзничь с широко открытыми глазами, пустыми и безжизненными. Перешагивая через тело, соседи рванули в коморку: кто-то брал настольную лампу, кто-то стаскивал скатерть со стола пыльную и грязную - помоешь, так вроде ничего, сойдет. Кто-то выносил табуретки - всё в хозяйстве сгодится. Алкоголик Ванька вывинтил лампочку. - На пиво поменяет, - почему-то про себя отметила Манька, уборщица местного хлебного магазина.
Старуха лежала неподвижно, и ничего не выражавшие ее глаза отражали июньское небо. На нее старались не смотреть. А Манька все-таки глянула и обомлела: в ушах тускло поблескивали старинные сережки. Золотые, - подумала Манька. Прикрываясь абажуром, незаметно подошла к старухе. Мгновение, и сережки уже были зажаты в кулаке. Тут появились представители морга, вызванные неизвестно кем. Они накрыли старушечье тело измызганной зеленой клеенкой, швырнули его на носилки и удалились. Тут же из ЖАКТаприбыли крепкие парни, которые вытолкали взашей соседей, а в след им стали выбрасывать бабкины вещи. Минут через пятнадцать под окнами маленького домика уже лежала груда хламья, в центре которого возвышался огромный сундук, обклеенный дореволюционными газетами. Стоящие чуть поодаль детишки, с удивлением читали вслух: - Гляди-ка “Голос Самары”, чудно. - От хламья чудовищно воняло. Во все стороны разбегались перепуганные тараканы, а мамаши кричали: - Петька, Серега, домой, нечего там копаться, а то холеру подхватите. - А что, - сказал алкоголик Ванька, - и холеру могуть, старуха-то она древняя, из бывших, а там и холера ведь была и чума. - Квартировавший в соседнем доме студент подошел с приятелем и ногой стал ворошить разбросанное старье. Его взгляд упал на ветхую книжонку, потертую и измызганную: - Смотри-ка, на польском языке. Словарь 1905 года. Уж, не из полек ли старуха то была? Соседи с интересом подходили, смотрели на словарь. - А как же ее звали то? Вроде и, правда, не по - нашему. Марыля, что ли? Бывшая полька, - сказал студент и, захватив словарь, удалился.
Вечером в бывшей квартире старухи уже начался ремонт, вносили новые вещи. А студент прикидывал - кому он завтра вотрет эту старенькую книжонку. Хорошо бы не продешевить, как-никак библиографическая редкость.
Хозяйка городских кварталов
Свое путешествие мы начинаем с того места, где в 1586 году причалила флотилия под руководством Григория Засекина. Федор Иоаннович подписал указ в далекой Белокаменной, и вот уже на волжском берегу при впадении реки Самарки появился работный люд, стрельцы, дворяне, священники. Читателя удивит, что место для постройки крепости предложил властелин степей хан Юсуф московскому царю еще в середине 16 века. Борясь со своими вассалами, сын Дикого поля решил опираться на московские войска и указал на карте три места, где необходимо возводить форпосты для покорения Волги. Спустя несколько десятилетий именно в этих местах появились Самара, Саратов и Царицын. Хана Юсуфа сменил его сын Урус, который начал войну с русскими, но время уже ушло. Кстати, про то место, где Самарка впадает в Волгу ходит легенда. Якобы в 1357 году здесь останавливался митрополит Алексий во время своего путешествия в Орду. На волжском берегу он встретился с отшельником и сказал, что это место станет городом, который просияет в веках. Пророческие слова, не правда ли ? Однако географы говорят, что в то время Самарка и Волга имели совершенно другое русло, соединяясь где-то в районе селаЕрмаково. Так или иначе, но в память о добрых словах митрополита, самарцы построили на берегу часовню. Сейчас от тех строений ничего не осталось, и из Речного порта мы видим совсем иную картину. Вот перед вами улица Максима Горького, и мало кто знает, что это была первая улица города, которая носила название Большая. Да, уважаемые господаи дамы, в те времена улицы называли не по прихоти чиновника, а отражали самую суть. Так почему же улица называлась Большой? Да потому, что на нее выезжали все гостиСамары, двигавшиеся по суше или по воде. Город рос тогда, когда в нем начиналась торговля, свободная безлицензионная, не загнанная в рамки номенклатурных правил и инструкций. Подгоняет купец баржу и тут же на улице Большой раскладывает свой товар - подходите, люди добрые, берите, что хотите, только не забудьте денежку приготовить. Приезжает обоз из Казани и тоже торговлю начинает. В те времена торговать было так же естественно, как и дышать.
Мы нарисовали слегка идиллическую картинку. Конечно, купцам и в те времена было трудно. Посмотрите в сторону Новокуйбышевска, за Самарку, там ведь проходила государственная граница Руси. После падения Казанского ханства все его земли перешли к Москве, а за Самаркой находилась Ногайская Орда. Вот почему Засекин и построил крепость, защищая новые русские владения. Ногайцам это соседство не нравилось, и они несколько раз пытались сжечь город, брали в плен русских людей и, конечно же, грабили купцов похуже любого современного рекета. После каждого такого набега стрельцы проводили карательную операцию в степи. Многочисленные отряды ногайцев, вооруженные луком и стрелами, всякий раз терпели поражение от пушек и кремневых ружей русичей. Позже Ногайскую Орду разгромили киркизы, которые сами вынуждены были признать власть московского царя, но это уже в 17 веке. Именно тогда первые смельчаки из самарских казаков перебрались через реку Самарку и основали там Засамарскую слободу, ныне это Кряж. Название старинное и сохранило в себе память о тех первопроходцах, людях сильных, кряжистых. Кто еще мог селиться в тех глухих местах, открытых, для степных набегов. Даже приток Самарки, Татьянку, назвали не по имени русской девушки Тани. Оно произошло от слова Тать, что значит вор. Ведь именно со стороны Татьянки появлялись отряды кочевников, которые несколько раз сжигали Засамарскую слободу. У этого поселения было и другое название - Самарская Венеция.
Дело в том, что в половодье Волга и Самарка так разливались, что дома оказывались в воде. Тогда единственным способом передвижения становились лодки. Представьте себетакую картину: на праздник Троицы к церкви, что также наполовину затоплена водой, подплывают сотни лодок с прихожанами. А рыбаки вообще могли ловить рыбу прямо из окна. Некоторые картинки из жизни Самарской Венеции сохранились до наших дней на фотографиях, сделанных художником Константином Павловичем Головкиным. До сих пор мы можем видеть за Самаркой дома, построенные на сваях, правда вода не всегда туда подходит по весне. Однако вернемся к улице Большой. В самом начале этой улицы в городскомреестре мы обнаруживаем недвижимость стоимостью в сто тысяч рублей, принадлежащую господину Башкирову, но нет, замка вы не увидите. Хлеботорговцу Н. Е. Башкировупринадлежал по сути целый поселок на берегу Волги, этакий мукомольный концерн, в который входили дома-общежития для рабочих, особняк хозяина, складские помещения и, конечно же, огромный мукомольный комбинат, действовавший с 1889 года. Сама мельница была автоматизирована, оснащена электрооборудованием, работала в 3 смены. Ежегодно давала свыше 6 миллионов пудов размола. На потребительский рынок Торговый дом "Н. Е. Башкиров с сыновьями" поставлял 10 сортов пшеничной муки и 6 ржаной. Оснастила это производство фирма "А. Эрлангер и К". Если вы думаете, что хозяин с утра до вечера руководил своим производством, то вы ошибаетесь. Этим занимались сыновья, асам Н. Е. Башкиров, как председатель Биржевого комитета, работал на Хлебной площади в здании самарской биржи. Многие финансовые документы содержат его факсимиле. Сам мукомол вел постоянную биржевую игру, получая дивиденды от успешной купли - продажи зерна. Операции порой исчислялись миллионами рублей, а зерно - тысячами тонн. От успешных дел Башкирова порой зависела цена русской пшеницы в Копенгагене, Лондоне или Берлине. Телеграф, располагавшийся в здании биржи, позволял всегда держать руку на пульсе мировой торговли зерном.
Как видим, улица Большая славилась немалыми делами. Это касается не только промышленности. Она являлась и культурным центром. Здесь выступали бродячие музыканты, фокусники, клоуны, поднимался шатер Шапито. Неудивительно, что в середине XIX века здесь открылся первый в Самаре драматический театр, как писали в афишах, рядом со складом Мешкова. Это очень примечательно, ведь торговля, бизнес были на первом месте, поэтому так и узнавали - рядом со складом. Это уж точно все знают, где. Там где сейчас начинается Набережная, когда-то гудел Бурлацкий рынок, о котором современники писали, беззакония здесь было предостаточно, и боже упаси вас супротивничать, морду могут побить. Несчастный мещанин, отдавая жене полутухлую рыбу, говорил: "Ладно, хоть деньги не украли." Чему удивляться, ведь порядок там наводил всего один, да и то хромой полицейский. Достопримечательностью рынка было то, что рыбу там продавали в огромных чанах, а то из садков прямо с берега Волги. Надо сказать, что ее тут же ловили огромным неводом, который вытаскивали сразу человек пятьдесят. Сеть, как обычно, оказывалась забитой огромными лещами, похожими на блестящие сковородки.
За Бурлацким рынком открывается огромный зеленый массив Струковоского сада. Великаны осокори спускаются прямо к воде, как сказочные витязи, защитники города. На самой воде были установлены плавучие ресторанчики. Пивные столики заманчиво выглядывали из речной водной глади. Шумные компании в летнюю жару, стоя по пояс, а то и по грудь баловались пенным напитком, закусывая печеными яйцами, солеными сухариками, и, конечно, же знаменитой воблой.
А теплоход уже проплывает мимо Александровского спуска, ныне Вилоновского. Александровской эта улица называлась в честь Императора Александра II, который успешно провел реформу 1861 года по освобождению крестьян от крепостной зависимости. За улицей Александровской начинаются корпуса пивоваренного завода Альфреда Филипповича Фон Вакано. Австрийский дворянин приехал в Самару в 1880 году, а в 1881 году произвел свое первое пиво, О производстве Вакано можно говорить не иначе как о концерне. Он построил общежитие для рабочих, столовую, создал собственную флотилию и свой подвижной железнодорожный состав. Его пиво без всяких консервантов автоматически укупоривалось в бутылки, которые хранились целый год. Вакановское пиво развозилось по всему Поволжью, а также шло в Среднюю Азию и Сибирь. По праздникам выкатывалась огромная бочка, и приказчики угощали всех желающих. После внедрения сухого закона с 1 января 1915 года завод закрыли, а всю семью фон Вакано выслали в Бузулук, обвинив вшпионаже в пользу Германии и Австро-Венгрии. Позже завод вновь начал давать пиво, но к Вакановскому оно не имело никакого отношения. Мечта фон Вакано о народном пиве для всех разбилась о тупость и глупость людскую. Вы теперь, господа, держите кружки с импортным пивом, в котором консервантов больше, чем солода.
Вот кончается завод фон Вакано, и мы можем наблюдать одно из самых популярных среди самарцев мест, так называемое "Дно". Здесь из покон веков стоят пивные ларьки икучкуются мужики с синими носами и пластмассовыми канистрами. "Дно" объединяет всех: и интеллигенцию, и рабочих, бизнесменов и нищих. Здесь все равны в очереди за пивом, здесь всегда звучат слова: "Кто последний, я за вами". Именно так называется стихотворение знаменитого самарского поэта Саши Скоромыкина, который говорил: "Я пиво пью, как причастье, считая пивную святым алтарем..." Именно здесь, на "дне", он бросал свои знаменитые четверостишья, записывая их порой на пачке папирос; столом служила чья-нибудь спина, а ручкой - жженая спичка. Вот одно из таких стихотворений, бережно хранящихся в фольклоре улиц и двориков:
Вот она самарская экзотика,
Глупая светит луна.
И милиционер с видом идиотика
Охраняет кучу навоза и говна.
А чуть выше, через дорогу от этого места, располагается Иверский монастырь. Как всё в Самаре рядом: святость и святотатство, алтарь и бардак. Нынешний Иверский монастырь лишился былого блеска и изящества. Уничтожена колокольня, поистрепались монастырские домики, да и монашки крутят руль "Жигуленка", весело хихикая и подмигивая прохожим. Но опустимся опять на "Дно". Само название связано не с пьянкой и дебошем, а с тем, что рядом находился городской водозабор, и отсюда тянулся водопровод, построенный в XIXвеке при губернаторе Свербееве. Проект осуществлен стараниями городского Головы Петра Владимировича Алабина, чья могила сохранилась на территории Иверского монастыря. Сейчас на месте водозабора стоит ГРЭС, снабжающая электричеством близлежащие районы. Далее когда-то тянулись лесопильные заводы и лесные пристани, в честь которых и называлась улица Лесная, от которой остался всего один дом. Сейчас здесь разбита прекрасная Набережная. Чуть выше - Белый Дом губернского правительства, огромный постамент из титана, на котором рабочий держит крылья, как символ авиационной промышленности, но местные остряки называют его Паниковский с гусем.
Когда-то на месте этой высокой горы, покрытой зеленой травкой, был косогор, усыпанный бедными хижинами. Здесь находился целый татарский поселок, а на месте цирка стояла мечеть, рядом медресе. Когда-то здесь было несколько спусков к Волге: Оренбургский, Ярмарочный, но их сейчас застроили.
А наш пароход проплывает мимо завода Кинап, здания которого перестроены из бывшей мельницы Зварыкина. И вот уже виден третий каскад Набережной. Выше располагались Молоканские сады, принадлежавшие Грачеву, там же был Свято-Никольский мужской монастырь, от которого остались ворота, и где сейчас располагается госпиталь. Чуть дальше, вдоль Волги, мы видим крутую гору - это урочище Вислый Камень, где господин Аннаев построил в 1863 году свою кумысолечебницу. Это было красивое деревянное здание с башенками в мавританском стиле. Здесь разбили многочисленные клумбы, имелся пруд с карасями. Сюда приезжали отдыхать не только самарцы, но и царственные особы, иностранцы. Под горой находится завод силикатного кирпича. В прошлом это были разработки немца Ротмана, который привез в Самару в конце прошлого века новую технологию по производству силикатного кирпича. Все производители красного кирпича были в ужасе, так как не могли с ним конкурировать. Тогда они пошли на хитрость и путем финансовых махинаций довели немца до банкротства. Предприниматель покончил жизнь самоубийством. И в Самаре опять долгие годы производили дорогой красный кирпич. Выше Вислого камня когда-то находился ипподром, а перед I мировой войной здесь построили Трубочный завод, почти 23 тысячи рабочих производили оружие и боеприпасы, трубки-запалы для артиллерийский снарядов. В народе Трубочный завод называли так потому, что он "трубил", то есть давал гудок, призывавший смену на работу. Кстати, этот завод, ныне "Зим", сыграл в свое время злую шутку с пивным королем фон Вакано. Его сын Владимир с двумя гостями из Австрии приехал показать завод-гигант новинку российской техники. Уже шла первая мировая война, и жандармы посчитали, что это шпионы, и выслали всю семью Вакано в Бузулук, как рассказывали уже ранее.
Далее наш пароход плывет мимо Постникова оврага. Это тоже весьма примечательное место. Здесь проводили раскопки археологи и нашли стоянку древнего человека. В середине XIX века врач Нестор Постников построил здесь кумысолечебницу, гремевшую на всю Европу. Чистый воздух Жигулей, что за Волгой и Сокольими горами, по нашу сторону, был благоприятен для больных чахоткой. А уж молоко степных кобылиц вообще ценилось на вес золота. Правда, конкуренты Постникова распространяли слухи, что молоко на самом деле коровье и к лошадям не имеет никакого отношения. Господин Постников стремился сделать кумысолечебницу доступной для различных сословий. Он построил множество небольших домиков и сдавал их за умеренную плату. Специально из города через Трубочный завод к оврагу была проведена в 1895 году конка, а в 1915 году трамвай №5. Интересно, что этот маршрут №5 пользовался дурной славой. На Трубочном заводе сюда залезали рабочие и безобразничали, иногда сами выпадали из трамвая, а то и выбрасывали кондуктора со словами: "Иж чего, билета захотел, получика". Постников овраг сейчас называется оврагом Подпольщиков, но революционеры здесь ни при чем. В 30-е и 40-е годы, спасаясь от коммуналок и нищеты, туда шли люди и самовольно, без всякого разрешения, строили там себе дома, так сказать, подпольно. Вот и образовался целый поселок. Удивительно, но дома иногда буквально висят над пропастью, кажется дунет ветер, и они улетят, но ничего, стоят. Временщина продолжается из десятилетия в десятилетие, меняются политические режимы, а халупы остаются. Если жителей спросить, кто сейчас президент России, то они не знают, некоторые до сих пор говорят, что существует СССР во главе с товарищем Сталиным, но и он для них не Указ, так как есть один начальник - топор и его помощник - дрын. Кстати, это название укоренилось официально. Составляя карту города, советский чиновник подумал, что овраг Подпольщиков - в честь героев революции, да так и записал.
Сразу за оврагом Подпольщиков начинался огромный дачный массив. Пряничные особнячки то там, то здесь сохранились на территории Загородного парка и далее в домах отдыха, в молодежных лагерях, что тянутся далеко вверх по Волге. И вот мы подплываем к 4 просеке, где видим таинственную дачу Константина Павловича Головкина со слонами. Самарский художник и купец построил ее по собственному проекту из полого кирпича. Она возвышается на Студеном буераке и окутана тайнами и легендами. Теперь она отреставрирована и к ней вернулось былое величие. Эту дачу когда-то К.П. Головкин сам фотографировал весной, зимой, осенью, ранним утром и поздней ночью при свете луны и разместил свои фотографии на открытках. Эти фото-шедевры считаются гордостью коллекционеров и за большие деньги продаются в Питере и Москве.
Далее мы видим бескрайние дачные массивы; 5, 6 и 7 просеки. Когда-то на 7-й просеке были военные казармы. Их развалины до сих пор можно увидеть на берегу. Местные пацаны проводили там настоящие раскопки и находили пуговицы, пряжки с орлами и стреляные гильзы от русских трехлинеек. Когда-то здесь на берегу возвышалась деревянная башня и Вакановская пивная. Надо сказать, что основным транспортом сюда были небольшие пароходики, которые причаливали на каждой просеке. Любая волжская пристанька отличалась своей резьбой по дереву и была оригинальна. Увы, в век стандартов все это исчезло вместе с традицией, когда весной по освободившейся ото льда Волге шел буксир и тащил за собой вереницу плавучих пристаней, как говорится всем сестрам по серьгам.
Далее мы видим 8-ю просеку, так называемый Учительский массив, где с 30-х годов почему-то любили селиться чекисты. Когда-то вдоль Волги здесь располагались рыбацкие поселки, да и сейчас кое-где можно увидеть последних из могикан. Сушатся, как и сто лет назад, волжские сети с крупной ячеёй, и у местных жителей можно услышать интересные рассказы о приключениях и удачных уловах: "А сомов можно ловить ночью на жареного воробья в ямах. А был случай, белуга схватила, да так и тащила лодку до самого Ширяева." По берегам до сих пор кое-где лежат старые баркасы, но прямо как те челны, что из-за острова на стрежень.
Вот наш пароход приближается к поляне Фрунзе. Не доезжая ее, мы видим прекрасные белые особняки. Сейчас здесь санаторий имени Чкалова, а когда-то они были построены миллионером, владельцем сверхсовременной, по тем временам, мельницы Яковом Соколовым для себя и своих сыновей. Соколов считался одним из самых богатых людей Самары, только одна наличность его составляла два миллиона золотыми. Вот он и построил особнячки, типа дворцов, с каменными соколами на крыше, символами могущества. Можно увидеть прекрасную площадку перед центральным дворцом. На ней когда-то устраивали танцы, играл струнный оркестр, пели цыгане, а захмелевшие гости из элиты города восхищались видом Волги и Жигулей.
Когда садилось солнце, они видели розовую дорогу, которая казалось ведет прямо в рай.
А пароход плывет дальше, и мы уже наблюдаем следующий белый особняк. Это загородная вилла Антона Шихобалова, богатейшего человека, сделавшего состояние на скупке башкирских земель во время голода. От особняка к Волге ведет Белая лестница, посередине нее виден грот, где говорят, любил отдыхать хозяин и раскуривать свою трубку. Еще есть предание из более поздней эпохи, что здесь есть выход прямо в грот из подземного хода, прорытого по типу метро, аж от самой площади Куйбышева. Но это уже для большевиков и их вождя товарища Сталина. Начнется заваруха, товарищ Сталин под землю, а там рельсы проложены, 15 минут, и он уже может вылезти на берег Волги, сесть в катер и как не бывало. Но это только догадки, хотя из грота действительно есть подземный ход, но он завален всяким мусором.
А вот теперь пароход уж, действительно, прибывает к поляне Фрунзе. Почему она называется Фрунзе, никто не может сказать, может дачи какие-нибудь реквизировал сей командарм, может здесь кого расстрелял. Настоящее-то название этой поляны Барбашина, правда, там улица Барбашина сохранилась до сих пор, но местные жители считают, что это был какой-то комиссар Барбашин, сподвижник Фрунзе. На самом деле Богдан Барбаша был сподвижником Ермака. На этой поляне у него располагался казачий стан. Что греха таить, казаки здесь грабили купцов, а потом делили добычу. Это были настоящие русские ковбои, только вестернов о них никто не снял. России сегодня не до вестернов, как говорится, не до жиру, быть бы живу. В народной памяти хранятся истории о закопанных несметных богатствах волжских казаков. Сокровища связывают со знаменитыми персидскими походами атамана Степана Тимофеевича Разина. Смельчаки-авантюристы сотни лет ищут это разбойничье золото. Вот что рассказал нам любитель подземелий и древних тайн В. Ларионов: «Наиболее таинственными естественными пещерами считаются карстовые полости, основания которых залиты водой, так называемые “сифоны”. Проплывая по Волге вверх и вниз от Самары, мы часто можем видеть огромные скалы, своими обрывами уходящие в Волгу. В районе поселка Лбище мы лично проверяли глубину Волги буквально в метре от такого скалистого обрыва, и она оказалась от 10 до 30 метров. Непосвященные и не подумают, что там могут таиться пещеры. Чтобы проникнуть в эти “святая святых” одних альпинистских веревок мало, нужен мощный акваланг, да еще знание, где подобный сифон находится. У Шелехмети есть подобный сифон с Ледяной пещерой, в которой замерзшие обледенелые животные сохраняются с XIX века, а может и ранее. В одном из таких сифонов известный бандит Стенька Разин спрятал свой клад и много оружия. После постройки Жигулевской ГЭС этот древний сифон ушел еще на большую глубину, но как и сто лет назад продолжает манить смельчаков своими невиданными богатствами. Кстати, в XIX веке крестьяне его обнаруживали, но поднять золото не могли из-за отсутствия особого снаряжения. Здесь даже возникла поговорка: “Золото, мол греховно настолько, что от себя не отпускает”. Говорят некоторые силачи-ныряльщики доплывали под водой до пещеры, в которой был воздух, набивали все карманы золотом, снова ныряли и выплыть уже не могли.»
Сразу за поляной Фрунзе начинается красивейшая дубовая роща, любимое место отдыха горожан, со знаменитыми "Дубками", домом отдыха, где любят отрываться наши предприниматели. За дубовой рощей начинается Студеный овраг, тоже прелестное местечко, где строят особняки наши "новые русские". Здесь даже в самый жаркий июль всегда прохладно и, пожалуй, даже студено. За Студеным оврагом мы видим Лысую гору, про которую Высоцкий пел: "Совсем обвалилось подножье Лысой горы". У нас в городе две высочайшие точки: одна там, где был построен Воскресенский собор на площади Куйбышева, и вторая - на самой Лысой горе. Снизу на вершину ведет мощеная дорога, несущая с собой аромат древности. Еще в XIX веке по ней ездили на каретах полюбоваться Волгой. Здесь любили петь для души приезжие артисты: Ф.И.Шаляпин, Собинов и даже солисты знаменитого Ла Скала, чье искусство душу самарцев ласкало.
А наш теплоход тем временем начинает сворачивать все левее и левее к другому берегу, куда перемещается форватор, но мы еще видим, если внимательно приглядеться, сразу за Лысой горой башню Ротмана, похожую на ракету. Нет, это не памятник Юрию Гагарину. Здесь когда-то немец Густав Богданович Ротман, о котором мы уже рассказывали, открыл свой филиал кирпичного завода и изготавливал кирпичи из местной породы, которую брал тут же в горах. От башни идет дорога, врезающаяся в горы и упирающаяся прямо в скалы, настоящая дорога в никуда. Далее мы видим овраги, горы, снова овраги, кстати, везде там находятся стоянки первобытного человека: каменные площадки для кострища и осколки полуобработанного камня. Далее видна пещера братьев Греве. Читаем воспоминания Гюнтера Шпора, жителя поселка Управленческий:" ...Дети самарского аптекаря. Один гимназист, другой студент-медик в Москве. Проявили интерес к пещере, и несколько раз посетили её. В один из разов привезли краску и, использовав какую-то лестницу, написали крупно своё факсимиле... Они первые её описали... Описали в самарской газете поверхностное впечатление об увиденном в пределах 10 – 15 м от её входа. В 1920-х годах о надписи в пещере упомянул ученый П. Преображенский. (" Образ России. Как начинался Управленческий) Самарский житель Станислав Шанько рассказывал нам, что в 40-е годы пещеру взорвали сотрудники НКВД, так что осталось всего лишь метров 300, но и этого достаточно для смельчаков. Пещера окутана тайнами и легендами. Вот что нам рассказал местный спелеолог В. Ларионов: « В пещере имеется узкий лаз, приводящий в Обвальный зал, который разделен большим камнем. Если перелезть через него, то вниз идет грот, выводящий в Органный зал. Он расположен на уровне поверхности воды. От Органного зала идет Мышиная галерея, оканчивающаяся так называемыми Тисками, то есть самой узкой частью, куда пробираются лишь самые худенькие и смелые. Еще в пещере имеется галерея Вика, обходящая основной зал по периметру, и является самой короткой. Помимо туристов, постоянными жителями этой карстовой древности стало огромное количество летучих мышей, которые при появлении посторонних начинают испуганно пищать.» Археологи самарского университета проводили раскопки в этой пещере и обнаружили стоянку древнего человека: кострище, обработанные камни, кости древних животных. Сегодня это любимое место для туристов. Наверное там изучен каждый сантиметр. Я впервые посетил пещеру Греве в шесть лет и запомнил на всю жизнь такую надпись:" Шестеро нас было, двоих чуть не убило, шестого съел питекантром".
Далее чуть виднеется знаменитый Коптев овраг, когда-то глухое и темное местечко, излюбленный овраг всевозможных сектантов и проповедников конца света. А над всем этим ландшафтом, как описывает К.П. Головкин, парит " ласточкино гнездо", Дворец принца Гессенского, родственника императрицы Александры Федоровны и владельца всей Красной Глинки в середине XIX века. Времена шли и в начале XX века на этом месте по приказу Императора решено было построить казенный пороховой завод. С берега Волги к нему провели широкую винтовую дорогу, мощеную бутовым камнем. Позже, в советское время на вершине горы заключенными был выстроен дом отдыха. Читаем воспоминания Гюнтера Шпора :" В 1927 году по Волге шёл пароход. Среди его пассажиров была группа людей во главе с всесоюзным старостой, Михаилом Ивановичем Калининым. Любовались проходящими мимо красотами волжских берегов. Вдруг их привлёк вид с необычными каменными стенами. «Что за крепости турецкие здесь?» воскликнул кто-то. Решили остановиться, сойти на берег и посмотреть. Поднялись по дороге к стене. Видят–обычная горная дорога, и стены для укрепления грунта, чтобы не осыпался. Когда поднялись наверх восхитились, увидев волжские дали. «А не плохо бы построить здесь дом отдыха для работников Совнаркома», предложил Михаил Иванович. После его предложения закипела работа. Начали строить сказочный дворец... Сторона комплекса зданий Здравницы, обращённая к югу была оформлена в виде большой террасы с колоннами. Её архитектура обладала удивительными свойствами. Я это ощущал на себе. Это был эффект контраста больших и малых размеров. При выходе на террасу были видны сопоставимые простор уходящих далей и массивные колонны. Колонны были в сечении квадратными со стороной 1,2-1,5 м. В то же время ближайшие предметы привычных размеров и ощущение самого себя казались очень маленькими." Все это сегодня практически разрушено и остается лишь в памяти старожилов, да на фотографиях.
Далее форватор Волги смещается к другому берегу, а там начинаются села: Подгоры, Солнечная и Гаврилова поляны и, наконец, село Ширяево, напротив которого на другой стороне Большая Царевщина, близ реки Сок.
Мы сразу видим Царев курган, огромный исполин как бы подпирает сами небеса, а вокруг него равнина. Он буквально торчит, как последний зуб у столетней старухи. А земля здесь, действительно, древняя. Когда-то скалы тут шли до самых Жигулей, но Волга смыла их. А если посмотреть чуть назад, мы видим Жигулевские ворота, как бы тисками сжимающие Волгу. Наши безумные руководители хотели здесь построить гидроэлектростанцию, чтобы, как говориться, бомбу под Самару подложить. Но, Слава Богу, кто-то сообразил, что это для них же чревато, ведь номенклатура не на облаке живет. Но вернемся к Цареву кургану. Его вершину не тронул даже ледник, впрочем, как и некоторые другие скалы Жигулей. Здесь сохранились реликтовые растения, которые не встретить больше нигде на Земле. Курган называется Царевым потому, что на него поднимался Петр I во время Азовского похода. А гора называется курганом потому, что существует легенда, будто здесь похоронен властелин Востока, но на самом деле курган естественного происхождения. Под курганом располагается село Большая Царевщина. Достопримечательностью селения является великолепный собор, построенный в классическом греческом стиле, как говорил профессор К.Я.Наякшин, в этом соборе венчался Лев Толстой. Ходят слухи, что во время реставрации в стене храма был обнаружен клад с иконами и церковной утварью из золота и серебра.
На другой стороне Волги, напротив Царевщины, находится село Ширяево. Оно знаменито тем, что там любили отдыхать художники-передвижники. Сам великий Репин писал здесь своих знаменитых "Бурлаков". Ширяево любят посещать туристы, ведь туда, вглубь Жигулей, ведет дорога к родникам и источникам в Каменную чашу. Здесь родился поэт Ширяевец. Местные жители хранят о нем память, открыли дом-музей. Но село Ширяево не только культурный центр. С начала XIX века здесь развивалось производство. КупцыСинягины развернули добычу щебня. До сих пор в горах зияют дыры штолен. Говорят, подземные ходы имеют разветвленную сеть и уходят в горы на километры. Там можно обнаружить вагонетки, ломы, сломанные отбойные молотки. Ширяево относится к зоне аномальных явлений Жигулей. Здесь не раз видели летающие тарелки, миражи горящих свечей, а некоторые счастливчики наблюдали видения древнего города, правда, появляется он очень редко. Человек идет по лесу и вдруг как бы оказывается в древнем Восточном городе с его узкими кривыми улочками, прекрасными мечетями с голубыми куполами, потом видит крепостную стену с зубцами, и все исчезает. Причины таких явлений до сих пор не выяснены. Все эти аномалии описал еще в конце Х1Х века самарский историк Федор Яковлев. В окрестности Ширяево много ручейков, ключей, маленьких водоемчиков. Еще в XIX веке в этой исключительно чистой воде можно было поймать волжскую форель, особую породу рыбы, которая водится только в Жигулях.
Мы уже проделали достаточно большой путь, и вы, наверное, удивитесь, если узнаете, что на самом деле почти на всем протяжении путешествия Волги здесь быть не должно. Река стремилась всегда уйти по другому руслу, прижимаясь к Жигулям. Там где мы плыли, должна находиться суша. Когда в XIX веке заметили, что Волга уходит от города, то построили Проран с мощной дамбой, которая перекрыла отступление реки к горам. Это было очень серьезное сооружение, но только благодаря ему, Самара осталась на Волге. Но река таила коварство, и рельеф дна ее менялся: то там, то здесь образовывались мели, мешавшие судоходству. Суда часто шли караванами, а впереди двигался грейдер, прорывавший дорогу в бескрайних песках. Кстати, этот песок был золотым достоянием самарцев, ведь он дорого стоил и его продавали. Волжский песок железнодорожными составами отправлялся даже за границу. Конечно, стоимость песка колебалась в зависимости от его качества. Ценился ровный мелкий слегка желтоватый песок. Места его залегания проворотливые купцы скупали и ставили вышку с охранником для защиты своего богатства от "песочных воров". Так что фразу: "из него песок сыпется", тогда могли воспринять как комплемент.
Мы не случайно начали путешествие по улицам Самары с прогулки вдоль Волжских берегов, ведь река - настоящая хозяйка городских кварталов, продиктовавшая жителям динамику и ритмику застройки губернского центра.
Ворота Самары
Обычный ритм плаванья вдруг менялся, пароход давал гудок, капитан командовал: "Лево руля", и старший помощник торжественно объявлял в рупор: "Дамы и господа, граждане и гражданки, мы подходим к Самаре". Публика высыпала на палубу. И вот уже судно швартовалось к пристани Общества "Русь" или "Кавказ и Меркурий". Пассажиры сходили на каменистый берег и первое, что видели перед собой, это Предтеченскую улицу, резко поднимавшуюся в горы, мощеную жигулевским булыжником, милую, симпатичную и простую как провинциальная жизнь. Здесь уже поджидали извозчики с пролетками, фаэтонами и простыми телегами, как говорится, кому что по карману. Ломовые извозчики кричали: "Эй, садись, не рядись. Прокатим с ветерком! Эх, Самара-матушка, слаще хлеба мякишка! Поедем, барин, по Предтеченской". Приезжий гость спрашивал: "А почему это-подъем так называется?" Кучер отвечал: "Ну, Предтеченская это - предтеча Самары, через нее Вы в город попадете на моей кобыле. Ну-ну, пошла!" На самом деле, Предтеченская называлась так в связи со старинной церковью Иоанна Предтечи, которой как бы и заканчивалась. Такова была русская православная традиция. Улица должна вести к храму и им заканчиваться, как говорится, из мира в клир. А мирская жизнь на Набережной, действительно, потрясала. Здесь бушевал Бурлацкий рынок, растянувшийся на целых три квартала вдоль Волги до самой Заводской. Здесь приставали цыганки: "Дай погадаю, позолоти ручку". Местные виртуозы-гармонисты выбивали слезу из мещан, а вместе с нею и денежки. Дом № 1 поПредтеченской потрясал воображение приезжих своей грандиозностью. Огромное многоэтажное здание не было резиденцией губернатора или городского Головы, полицейским участком или биржей. Самарский предприниматель Матвей Абрамович Чаковский в 1886 году построил это здание, как первую в городе народную баню. Для тех времен это было величайшее техническое достижение. Она обслуживала сразу до 584 человек одновременно. Имелось 25 отдельных номеров на 75 персон. Баня имела свой водопровод, канализацию, освещение осуществлялось от собственной динамо-машины, пар поступал из централизованной системы. Работала собственная прачечная, и пока клиент хлестался веничком в парной, его одежда выстирывалась, высушивалась в потоках сухого горячего воздуха, проглаживалась и ждала уже своего хозяина чистенького и довольного. Ценные вещи закрывались в сейфы под охрану специально нанятого полицейского. С Жигулевского пивзавода сюда поступали все сорта пива, а к ним вобла, печеные яйца, красные вареные раки, спелые балыки, багряная икра. Некоторые завсегдатаи проводили здесь помногу часов: то в предбаннике с пивком, то в парной до головокружения, потом с диким криком выскакивали на улицу и зимой падали в сугроб и катались в самарском снегу, затем снова бежали в баню, где банщик услужливо предлагал; "Господин, не изволитель водочки-с согурчиком хрустящим душу согреть?" И опять начиналась парильня с березовыми вениками, с отварами зверобоя, полыни, еловых веток. По соседству на Казанской одуревших от пара завсегдатаев ожидали 7 вертепов. А впрочем, по заказу девочек доставляли прямо в номера. Не обходилось, правда, и без курьезов. Особо мнительные мещане и купцы боялись сдать ценности на хранение и шли в парилку, зажав кошелек в руке или привязав его на тесемке. Тут их уже поджидали банные воры, юркие и смекалистые. Стоит такой мужик вобщем отделении, парится. А тут ему кто-то в лицо мыльной пеной. Бедняга и не заметит, как у него вырвали кошелек. Он глаза промоет, визжит. Банщик прибегает: "В чем дело-с?" А в общем отделении солидные толстые дяди моются, как будто ничего и не было. Неудачнику говорят: "Так что же вы на хранение не сдали. Гривенник пожалели и себя наказали". Так что встреча с Самарой и ее традициями начиналась с бани Чаковского на Предтечейскои, 1.
Неподалеку от бани имел свою мастерскую известный самарских художник Кирик Николаевич Воронов.
Дворянин, по должности писец 1 разряда, он вынужден был обратиться с письмом на Высочайшее Имя, прося разрешения вести уроки чистописания и рисования в самарской гимназии в период с 1907 по 1908 годы. Разрешение было получено. Этот документ сохранился для нас, как памятник российской бюрократической волокиты.
А дальше, за Казанской вверх по Предтеченской селились немцы. До сих пор сохранились их постройки со своими самобытными двориками, полисадничками, деревянными верандами, соединенными между собой деревянными площадками. Немецкую слободу увенчала Лютеранская церковь угол Дворянской. Ее история такова. В 1858 году самарский купец Егор Никитич Аннаев, католик по вероисповеданию, решил построить для своих единоверцев костел. Работы выполнял архитектор Н.Еремеев. Но в 1865 году в связи с волнениями в Польше царское правительство запретило открывать католический храм и передало недостроенное сооружение немецкой лютеранской общине. От немцев строительство возглавил купец П.Ф.Цельмер, который собирал пожертвования со всего Поволжья. 26 сентября 1865 года лютеранская кирха была освящена казанским дивизионным проповедником Пундани при ассистенции симбирского пастора Мейера. С 1868 года кирха получила собственного пастора Э.Иогансона с годовым окладом 800 рублей. Попечительский совет состоял из 7 человек. Сама постройка обошлась в 30 тысяч рублей, однако, видимо, лютеране, по сути, захватив здание у католиков, прогневили Господа, и в 1877 году 27 июля на кирху напал "красный петух". Восстановление храма закончилось в 1883 году. С тех пор она имеет современный вид. В кирхе по реестру на конец XIX века числилось около 700 прихожан, среди них около 100 эстонцев и латышей, остальные немцы.
В 1914 году сами немцы испытали на себе то же самое, что когда-то поляки, правда, кирху не закрыли, но начались притеснения, конфискация имущества и высылка немецких и австрийских предпринимателей, включая фон Вакано и Кеницера. Однако богослужения все равно шли, и их проводил под косыми взглядами самарцев пастор Фридрих КарловичДрекслер, а затемГерман Лециус. В Самарский евангслисти-ческий-лютеранский церковный совет входили: Председатель Г.Г.Цепфель, непременный член П.П.Шнибер, Действительный член Э.К.Бар, Л.А.Греве, купец Ф.К.Клингард, К.А.Леман, В.К.Нагель, В.В.Ниденталь, О.И.Петерсон, О.Ф.Шуберт, А.И.Меркель, секретарь Г.В.Девриен.
Следующим по номеру за кирхой возвышалась Единоверческая церковь. Это место связано с историей всей нашей страны. Каждый школьник знает о расколе, но уже далеко не каждый современный самарец знает о том, какую роль играл наш город в старообрядничестве. Дело в том, что на Волгу, спасаясь от гонений, бежали раскольники со всей Руси. Они здесь поставили семь Иргизских монастырей и боролись насмерть за сохранение старокнижия и двоеперстия, а на самом деле русский народ сопротивлялся установлению крепостничества, усилению государственности, вплоть до вмешательства в частную жизнь, даже до нарушения тайны исповеди, что считалось святотатством. Старообрядцами становились не религиозные фанатики, а крепкие, сильные мужики, презиравшие рабскую психологию. Эти сильные люди и пошли в предпринимательство, создали могущество Самары. Как говорится, в какого купца не кинь - попадешь в старообрядца. После реформ 1861 года началась либерализация общества, установлена свобода совести. Император повелел Синоду искать компромиссов. Возникает Единоверческое движение, как путь к примирению когда-то яростных религиозных врагов. Да и сами купцы-старообрядцы хотели мира, ведь их мощные финансовые империи только теряли от постоянных стычек с государственными органами. К тому же и государство стало другим, более демократичным и либеральным. Компромисс заключался в следующем: старообрядцы признают официальную церковь и государство, отказываются от крайних проявлений религиозности, таких как добровольное самосожжение, самобичевание, прибивание себя к кресту. А за это им разрешают свободно собираться в своих молельных домах, строить новые церкви, проводить службы на основе допетровских традиций, на древних книгах, креститься двумя перстами и отбивать поклоны о землю челом. Еще в 1848 году единоверцы купили землю на углу Предтеченской и Саратовской. В 1858 году священный Синод дозволил построить здесь огромный каменный храм и предоставил чертежи. Общая смета составила 35 тысяч рублей. В 1865 году храм освятили. Он выглядел великолепно: из белого камня, пятиглавый, с сорокаметровой колокольней, не считая огромного креста. История сохранила имя священника Казанско-Богородицкой единоверческой церкви Софония Леонтьевича Галкина и церковного старосту именитого купца Лаврентия Семеновича Аржанова. Говорят, в храме имелись священные реликвии еще с Византийских времен. Здесь Петр Ильич Чайковский слушал службу по древнему дониконианскому уставу, а потом писал в одном из писем друзьям, мол странный город Самара, чудесный хор Единоверческой церкви, а напротив публичный дом. Это не случайно, ведь улица, на которой все это происходило являлась как бы предтечей Самары, а значит включала в себя все ее контрасты и противоречия. Самару называли Иерушалаимом на Волге, так как здесь соседствовали различные конфессии, как и па Предтеченской, лютеране и русские раскольники. Самаре свойственны рядом церковь и кабак, школа и пивная.
Действительно, напротив Единоверческой церкви, ныне превращенной в клуб швейников, конечно, уже без куполов и колоколен, находились "Сарептские номера", а на другом углу ресторан "Венеция". Последнее тоже символично, но уже для нового города. Известно, что Венеция стоит на воде и буквально не имеет под собой почвы, постоянно оседая. Ныне в этом доме служба занятости, куда приходят несчастные безработные, у которых нет также почвы под ногами, и они опускаются все ниже и ниже по уровню бедности.
Но по четной стороне, конечно, находились не только увеселительные заведения. Под №22 числится Удельное Ведомство стоимостью в 10 тысяч, под№38 - Самарское Уездное Земство на углу Саратовской в 4 тысячи рублей.
Пройдя чуть выше по четной стороне, мы видим аптеку, добротное приятное здание красного кирпича. С торца с левой стороны можно заметить силуэт треугольника. Горожане проходят мимо и не знают, что это след от I Мировой войны. Нет, это не разрыв снаряда, и здесь не продавали различные геометрические фигуры для прочтения шифров и военных карт. В этот дом в 1915 году на правах беженца переехало товарищество Российско-Американской резиновой мануфактуры "Треугольник". Здесь же разместилось акционерное общество Жирар-довских мануфактур Галле и Дитриха, Предтеченская, 52. Самара дала приют многим предпринимателям, банкам, фирмам, производствам из Варшавы, Риги,Ревеля, Вильно и других городов, которые оставляла русская армия. Иногда до 100 беженцев прибывало на железнодорожный вокзал. Отдохнув от канонады, несчастные люди удивлялись тишине и размеренности города.
Как и в мирное время, на углу Предтеченской и Николаевской на свободном городском пространстве останавливались заезжие циркачи, балаганщики. Горожане могли покататься на карусели, посетить зверинец, посмотреть представление с воздушными шарами, а наиболее любопытные и бесстрашные сами поднимались в небо, чтобы увидеть город с высоты птичьего полета. Там они лицом к лицу встречались с воздушными змеями, которых пускали мальчишки с близлежащих улиц. Для любителей острых ощущений иногда устраивали даже кровавые зрелища. Например, Г.И.Бойко в своем зверинце шокировал публику следующим: "Сегодня кормление льва живым бараном. Плата для взрослых - 59 копеек, для учащихся детей и нижних чинов - 35 копеек". По мере дальнейшего движения по улице вверх начинают появляться особняки крупных предпринимателей. На углу Соборной восхищает глаз огромный магазин купца I гильдии потомственного почетного гражданина Щетинкина, построенный в начале .века архитектором Решетниковым в стиле модерн. Павел Васильевич родился в 1845 году в Казани, в семье владельца мануфактуры. В 1876 году развернул в нашем городе торговлю мехами, затем распространил дело на все Поволжье. К началу века он сколотил немалый капитал, что позволило ему построить шикарный торговый дом моделей с постоянными выставками и демонстрацией коллекционных моделей из редкостной пушнины. Многие сибирские охотники работали на него. Щетинкинские умельцы скорняки определяли качество меха на глаз, в крайнемслучае проведя по нему рукой. Шкурка считалась удовлетворительной, если ее можно было поднять на трех волосинках.
На противоположной стороне, Предтеченская, 61, возвышается особняк М.А. Егорова - Андреева, построенный архитектором Вернером в стиле ампир в 1913 году. Он родился в 1876 году в Самарской губернии. С 1902 года развернул широкую оптовую торговлю колониальным, табачным и бакалейным товаром. Имел прямые контакты со столичными и иностранными фабриками. Часто сам торговал в кредит и завоевал большой авторитет. В 1913 году его удостоили чести быть включенным в список лучших предпринимателей Российской Империи в книге " 300-летие династии дома Романовых". Орел, распластавший крылья на фасаде его дома - это последнее, что осталось от гордого и благородного духа предпринимательства тех времен.
Далее, прогуливаясь вдоль особняков Жоголева, Погорелова, Шихобалова, Дальнова, Журавлева, оставив позади контору Высочайше утвержденного Товарищества паровой мукомольной крупчатой мельницы, мы приближаемся к старинной самарской святыне - православному кладбищу, где когда-то и стояла деревянная церквушка Иоанна Предтечи. Но прежде давайте взглянем на нечетную сторону: в доме 121 размещалось представительство Бугурусланского женского монастыря, в доме 123 - Чагринского Покровского женского монастыря, в доме 125 - Ключегорского Казанско-Богородицкого женского монастыря.
И вот, наконец, сам Покровский собор. Его мы видим еще издалека, квартала за четыре. Его золотые купола и белые стены как бы плывут над улицей, будто солнце встает. Его поставили на месте старенькой деревянной церквушки Иоанна Предтечи и освятили в 1861 году. Проект храма в русском стиле представил столичный архитектор Эрнст ИвановичЖибер. Общая смета составила 37 тысяч рублей. При строительстве церкви большую роль играл благотворительный комитет во главе с Емельяном и Антоном Шихобаловыми. За заслуги по возведению Покровского храма священный Синод наградил братьев золотыми медалями. Они также удостоились права построить свой семейный склеп рядом с этой церковью. Несколько лет назад при ремонтных работах на улице Ленинской были обнаружены обломки могильных плит господ Шихобаловых, которые и были перенесены в Покровский собор. На самом же Покровском кладбище сейчас выстроен стадион, и спортсмены бегают и прыгают по костям собственных предков.
Сердце Самары. Алексеевская площадь
В 1780 году императрица Екатерина 11 распорядилась предоставить всем уездным городам Симбирского наместничества, к которым относилась и Самара, планы перспективной застройки. За составление проекта отвечал самарский городничий Василий Яковлевич Молостов. На этом плане впервые отмечены торговые ряды. Это место теперь называется площадью Революции. Расскажем ее историю. По плану 1804 года торговые ряды получают название Рыночной площади. Отметим, в то время здесь находилась окраина Самары. На восток простирались бескрайние поля, с юга- запада от Волги наступали купеческие и мещанские деревянные домишки.
В 40-е годы Николай1 распорядился всем уездным городам изменить свой облик - засыпать овраги, замостить центральную площадь, разбить общественные сады… Наша площадь по плану 1840 года уже называлась Базарной и оказалась фактически в самом центре Самары. Площадь славилась своим деревянным гостиным двором, который днем и ночью принимал заезжих иногородних купцов. Рядом находились склады и амбары, которые сдавались в аренду под товары. Сама площадь была забита торговыми палатками. Маленькие лавчонки занавешивались разноцветными тряпками. Вот и вся эстетика торговли, а за ней открывался сущий кошмар: грязь, вонь, гниль. Торговали чем угодно, тут же забивали телят и баранов, кровь брызгала на прохожих. Иногда возникали драки, в которых купцы выступали как единое братство, сокрушая любого обидчика. Полиция была насквозь куплена и только потирала руки в предвкушении очередных взяток.
1 января 1851 года Самара стала губернским городом, однако изменения в жизни нашей площади произошли лишь 10 июля 1856 года. В этот день Самару посетил разъяренный « красный петух». Во время жары деревянные постройки вспыхнули как спичка. Полностью выгорела и Базарная площадь. Губернатор Константин Карлович Грот принял решение восстанавливать площадь не как торговую, а как административный и общественный центр и дать ей название Алексеевская площадь по имени небесного покровителя Самары митрополита Алексия. Площадь выровняли, замостили ширяевским бутовым камнем, засыпали небольшое озерцо. «Самарские губернские ведомости» в № 8 от 1859 писали: «Кто узнает прежнюю Алексеевскую площадь…в нынешней просторной площади, застроенной прекрасными каменными зданиями с гостиницами, магазинами и целым рядом лавок и освещенной 12-ю большими спиртовыми фонарями?»
Туристы, сходя с трапа колесного парохода компании «Кавказ и Меркурий», поднимались по Заводской улице и оказывались на тихой и по-домашнему уютной Алексеевской площади. Рекламы, что красовались наискосок, приглашали: «В гостинице господина Аннаева имеется электрическое освещение, посыльные. В ресторане обеды с 13.00—18.00, ужин до 2 часов ночи. Кабинеты, биллиард, газеты, журналы. Исполнение заказов на дом и при ресторане. Посетителей обслуживает известный московский повар Ф. А.. Тихомиров — ученик знаменитого француза Леона Дюге. Цена за номер от 1 руб. за сутки до 4 руб.» Надо отметить, что гостиница Аннаева, Дворянская, 79 была по тем временам одним из самых высоких зданий Самары. Гости, снимавшие в ней номера, могли наслаждаться волжскими просторами со специальной веранды. Радушием и теплотой веяло от меблированных номеров Филимоновой Натальи Степановны и Корнилова Ивана Яковлевича. (ГАСО.Ф.1, оп.12,д. 4479)
Гостей Самары по утрам будил густой бас местного Биг Бэна. Это был одиннадцати пудовой медный колокол, отбивавший время новой эпохи с высоты 8 саженной деревянной часовой башни. Она была возведена в 1860 году по проекту архитектора Н.Н. Еремеева за счет частных пожертвований.
Алексеевская площадь, становилась деловым центром города. Здесь открывались представительства крупнейших российских компаний. В доме № 73 действовал филиал знаменитой московской чайной корпорации А. Кузнецова и К., который предлагал чаи лучших колониальных и бакалейных торговцев Российской Империи. Так в Самаре появился чай № 00 по цене 3 руб. 20 коп. за фунт, № 74—2 руб. 40 коп., № 72— 2 руб. 60 коп., чай «Рельеф»—2 руб. 60 коп. Расфасовка и упаковка осуществлялась без прикосновения рук. Чайную фирму в Самаре представлял Константин Капитонович Ушков, сын купца 1 гильдии из Елабуги. Он женился на Марии Григорьевне Кузнецовой. В приданое невеста получила огромные чайные плантации на Кавказе. Ее отец, знаменитый чайный король предложил зятю развернуть бизнес в Самарской губернии.
Чаю всегда сопутствуют сладости. Известный предприниматель И. И. Щвец, представитель московской фирмы Ван Гуттена, чей магазин располагался в юго-восточной части площади, продавал мармелад, варенье фабрик Эйнема, Гегингера из Риги, вафли, бисквит, пастилу, печенье Сиу, монпасье Ландрин, миндаль, орехи, сахарную пудру, мед крупчатый уфимский, какао, кофе сырой и жженый Реттен, Ганзен, Штудт, Янкевича и Фирштрем. Самарцы любили заходить в магазин, чтобы выпить чашку горячего шоколада и приобщиться к Европе.
На Алексеевской площади в доме Назарова нашла себе пристанище небезызвестная одесская хлебная контора Луи Дрейфуса. С ней связана следующая скандальная история.
В начале 90-х годов Самарскую губернию посетила ужасная засуха, за которой последовал чудовищный неурожай, а вслед за этим - голод. Александр III для спасения волжан выделил самарскому земству 6 миллионов 604 тысячи 875 рублей на закупку зерна для всех пострадавших от голода. На деле было расхищено около 7 тонн казенного золота. "Хлеб из дрейфусовской муки имел вид лепешки с толстой коркой, которая трескалась и походила на кирпич, внутри же оставалась густая полужидкая масса, имевшая вид замазки". Началось массовое отравление крестьян. Уголовное дело взял под контроль обер-прокурор Империи А.Ф. Кони. Виновные, тем не менее, не понесли наказания. Любопытно, что от дочерней конторы Луи Дрейфуса до здания Окружного суда было всего несколько десятков шагов.
Алексеевская площадь оказалась в центре проведения судебной реформы императора Александра 11. Именно здесь в бывшем, но реконструированном каменном особняке обанкротившегося на поставках Илецкой соли купца Светова , 25 ноября 1870 года открылся Окружной суд. В 1903 году по проекту архитектора Ф.П. Засухина здание было вновь перестроено.
Значение площади еще больше возросло, когда в северо-восточной ее стороне открылось губернское правление. На втором этаже здания находилась резиденция самарских губернаторов. Только в 1905 году губернатор Дмитрий Иванович Засядко, опасаясь бомбистов, перевел приемную на Казанскую, 3.
На Алексеевской площади открылась редакция популярной "Самарской газеты". Она издавалась с 1884 года антрепренером драматического театра Иваном Петровичем Новиковым. Ему дали большой кредит под коммерческое издание с тем, чтобы прибыль направлять на нужды театра. Издатель-театрал поставил дело на широкую ногу. Редакторский коллектив во главе с Евгением Александровичем Валле- де- Барром прибыл по контракту из Москвы. Быстро тираж газеты вырос с 500 экземпляров до 2 тысяч и продолжал подниматься как Волга в половодье. Несмотря на коммерческий успех Новиков запутался в банковских кредитах, и газета за долги в марте 1894 перешла в собственность купца второй гильдии, гласного городской Думы Костерина Семена Ивановича. Редактором издания стал Н.П. Ашешов а затем А.А. Дробыш-Дробышевский. С февраля 1895 года по апрель 1896 на страницах этого издания стали публиковаться фельетоны и очерки за подписью Иегудиил Хламида. Под этим странным псевдонимом скрывался молодой мещанин Алеша Пешков. Он приехал сюда в поисках журналистской славы. Богатую Самару начинающий писатель неслучайно выбрал плацдармом своих честолюбивых планов. Оклад журналиста в губернском городе в среднем составлял 150 рублей ежемесячно, не считая гонораров за публикации. В мае 1895 года в этом здании был создан первый в Самаре профсоюз - «Общество взаимовспомоществования печатников».
Заключительным аккордом в создании архитектурного ансамбля Алексеевской площади стала установка в самом ее центре памятника Царю-Освободителю 29 августа 1889 года. Автором проекта являлся Владимир Осипович Шервуд. Памятник составил удивительную композицию из истории России, выбитую в камне: крестьянин, возлагающий на себя крестное знамение как символ отмены крепостной зависимости; горец, ломающий об колено именную шашку-покорение Кавказа и Чечни; болгарская женщина, разрывающая цепи турецкого ига - освобождение Балкан; таджичка, срывающая чадру и передающая символы власти русскому Царю - присоединение Туркестанского края и Бухарского эмирата. У подножия на щитах золотыми буквами выгравировано: Присоединение Приамурского края -1858 год; отмена телесного наказания -1863 год, земские учреждения – 1864 год, гласное судопроизводство -1862 – 1865 годы; городское уложение - 1870 год, всесословная воинская повинность - 1874 год, присоединение Карса и Батума – 1878 год, сооружение 21221 версты сети железных дорог, мост через Волгу у Сызрани… Памятник символизировал взлет Российской империи. Неслучайно большевики уже в 1918 году сломали памятник и на изувеченный постамент водрузили сначала фигуру рабочего с молотом и винтовкой, а в 1927 году одетого в бронзу бывшего адвоката самарского окружного суда В. Ульянова-Ленина. Алексеевская площадь стала называться площадью Революции.
Загадочная душа Заводской
Если улица Предтеченская являлась воротами Самары для простых россиян, то Заводская служила местом приема царственных особ, министров и иностранных послов, пожелавших посетить наш город. Для торжественности встреч в самом начале Заводской была выстроена специальная Триумфальная арка с двуглавым орлом, через которую и проводили знаменитостей, 29 августа 1871 года здесь принимали Императора Александра 11 Освободителя. Специально для швартовки царского парохода сюда перевели лучшую пристань компании "Кавказ и Меркурий". Мостки устлали красным сукном, перила заменили гирляндами дубовых веток, столбики одели золотистой рожью и пшеницей. Над каждым столбиком красовался букет цветов или ковыля похожего на пучок страусовых перьев. Пространство между помостом и Триумфальными воротами было совершенно выровнено и усыпано толстым слоем белого, как снег, песка, тщательно разглаженного и выложенного живыми цветами в изящные узоры и арабески. По обеим сторонам дороги располагались ложи для публики. Позади на пятисаженных мачтах развевались огромной величины флаги, на вершине каждой красовался большой вызолоченный двуглавый орел. Сами Триумфальные ворота с флагштоком наверху были оформлены гербами уездов губернии... На стороне ворот, обращенных к Волге, красовалась из дубовых веток огромной величины надпись: "Здравствуй, Царь Освободитель!" На обратной стороне: "Боже, царя храни!" Почти вся Самара высыпала на берег Волги, многие стояли по колено и по пояс в воде, другие залезли на крыши близлежащих домов. Как говорится, негде было яблоку упасть. Тысячи лодок, лодчонок, баркасов, яхт кружились вокруг этого места в ожидании появления парохода. Завидев пароход, буквально весь берег кричал: "Идет! Идет!" Загудели колокола всех церквей. На берегу Императору преподнесли хлеб, соль, а купец Мясников - трехпудового живого осетра, бойко плескавшегося в огромной лохани. В экипаже Царь проследовал по Заводской в Вознесенский собор.
Вы можете удивиться, почему такую респектабельную улицу, принимавшую высочайших гостей, называли Заводской, а не Царской, Благословенной или еще как-нибудь. Дело в том, что на этой улице, угол Николаевской, купец I гильдии Егор Никитич Аннаев выстроил огромный по тем временам спиртозавод, давший название всей улице. Он также известен городу, как владелец кумысолечебницы у Вислого камня. Кроме того, царственные особы, представлявшие национальные интересы России, не любили вычурность и мишуру. Им больше импонировали достижения в производстве и экономике. Об этом немного позже. При пересечении улицы Преображенской сохранился семейный дом купцовВощакиных, стоимостью в 18 тысяч. Глава рода Федор Васильевич Вошакин в 1862 году приобрел буксирный пароход и с его помощью нажил первые капиталы, перевозя грузы вверх и вниз по Волге. В 1870 году он стал членом Губернского попечительного о тюрьмах Комитета и Директором Самарского Городского Общественного Банка, финансировавшего, как бы сейчас сказали, малый бизнес. В 1874 году Федор Васильевич становится гласным Городской Думы. В 1881 году он и его сын Алексей Федорович получают титул потомственных почетных граждан. В начале века семейный клан Вощакиных владел бакалейной лавкой на Самарской, ветряной мельницей, магазином готовой обуви и сапожной мастерской на Панской, солемолкой на Набережной Волги, гостиницей "Биржа", зданием мужской гимназии, множеством домов и десятинами земли в губернии.
Напротив Вощакиных, если пересечь Преображенскую, мы увидим другой семейный купеческий дом - Новокрешеновых, имевших собственные амбары, мельницу, лесопильный завод на Лесной улице, владевших землями и доходными домами. 16 ноября 1892 года самарскому купеческому старосте пришло заявление от купцов Ивана Григорьевича, Дмитрия и Петра Павловичей Новокрещеновых о том, что, согласно духовного завещания покойного купца Григория Семеновича Новокрещенова, они жертвуют в пользу самарскогогородского купеческого сословия часть дворового места с каменным домом и другими постройками для учреждения приюта для престарелых больных и бедных лиц купеческого сословия. Купеческое собрание с удовольствием приняло в собственность дом. Однако средств для создания приюта не изыскало и после небольшого ремонта открыло здесь городской ломбард. Купцы есть купцы. Бизнес для них превыше всего.
Следующий дом по четной стороне стоимостью тысячу рублей тоже имеет свою любопытную историю. Он привлекает хотя бы настоящим волжским якорем на фасаде. Это известный домик Ивана Никифоровича Мясникова, члена династии рыбных монополистов Мясниковых, владельца многих рыболовецких шаланд и торговых садков на Волге.
Приближаясь к Казанской, на нечетной стороне мы увидим родовой особняк главы клана купцов Мясниковых, тех самых, что дарили живых осетров царственным особам. Его цена составляла 3 тысячи. Мясниковы полностью завладели волжскими ловлями за сто верст вверх и за сто верст вниз. Лет 150 назад вот так просто с удочкой никто бы не посидел, за все надо было платить, но не в казну, а Мясниковым за каждый крючок, за каждую закидушку, за каждую удочку, не говоря уже о сетях, бреднях, неводах и острогах. КланМясниковых единолично устанавливал цену на живую и вяленую рыбу. Всех, кто пытался ослушаться хозяина, ждали наказания от простого избиения до уничтожения лодки, снастей и высадки несчастного строптивца на один из необитаемых волжских берегов зачастую в голом виде. Последний выскакивал на берег острова при виде каждого проходившего парохода и просил о помощи, пока кто-нибудь, сжалившись, не забирал его до Самары. В XX веке, потеряв рыбную монополию, Мясниковы стали вести себя более цивилизованно. Так Дмитрий Кузьмич, проживавший в этом доме, прекрасно зарекомендовал себя после Первой русской революции как рачительный городской Голова, умевший развивать экономику Самары, заботиться о культурном градостроительстве и в то же время снимать социальные конфликты.
Но мы покидаем этот особняк с приятной самарской аурой и поднимаемся выше и выше мимо чайного магазина господина Швец, что угол Вознесенской, мимо очередного домаСурошниковых и выходим на старинную Алексеевскую площадь, увидев ее в новом ракурсе, снизу от Волги. В центре когда-то стоял памятник Александру II Освободителю. История его такова. После трагической гибели любимого царя 8 июля 1888 года в день Казанской Божьей Матери самарцы заложили памятник Государю Императору Александру II. Автором проекта являлся Владимир Осипович Шервуд. 29 августа 1889 года памятник был открыт и составил удивительную композицию из истории России. По бокам постамента возникали фигуры, олицетворяющие преобразования Императора, показывающие их значимость в деле процветания Родины. Вот эти сцены, выбитые в камне: крестьянин, возлагающий на себя крестное знамение как символ отмены крепостной зависимости; горец, ломающий об колено именную шашку -покорение Кавказа и Чечни; болгарская женщина, разрывающая цепи турецкого ига - освобождение Балкан; таджичка, срывающая чадру и передающая символы власти русскому Царю - присоединение Туркестанского края и Бухарского эмирата. У подножия на щитах золотыми буквами выгравировано: Присоединение Приамурского края -1858 год; отмена телесного наказания -1863 год, земские учреждения – 1864 год, гласное судопроизводство -1862 – 1865 годы; городское уложение - 1870 год, всесословная воинская повинность - 1874 год, присоединение Карса и Батума – 1878 год, сооружение 21221 версты сети железных дорог, мост через Волгу у Сызрани. Многое из того, чего добивалась Россия при Александре II, нам сейчас кажется несбыточной мечтой. Вся Европа восхищалась введению на Руси суда присяжных, вместо полуграмотных чинуш - судей, не говоря уже об установлении надежного и длительного мира на Кавказе... Кстати, по иронии судьбы в окружном суде, что рядышком по левую руку от царя, выступал адвокат Володя Ульянов, через годы разрушивший все достижения царя - реформатора. Сегодня вновь полыхает Кавказ, а судьи, как во времена крепостного права, единолично за закрытыми дверями решают судьбы самарцев. Снова актуален анекдот времен Николая Палкина: два купца на Бирже перессорились и оттаскали друг друга за бороды, а потом побежали в окружной суд. Кстати, один торговал маслом, а другой бычками, И вот тот, что маслом торговал, приходит домой злой пьяный: ''Проиграл я, жена. Перед заседанием судье масла отвесил и все пошло как по маслу, а в конце тот как набычится и меня по миру пустил."
Но вернемся к памятнику Александру 11, фундамент которого сделан из цельного финского гранита. Мы уже говорили, что императоры уважали Заводскую за связь с производством, промыслами и не любили вычурность и мишуру. Об этом говорит следующий самарский анекдот. У старожила спрашивают: А почему Император Александр II на Волгу смотрел по Заводской. Да он считал сколько барж проплывает, какая выгода от этого государству Российскому. А почему Ульянов на Дворянскую смотрит? Да он считает, сколько проституток с комиссарами гуляет.
Прорезав Алексеевскую площадь, Заводская идет дальше, мимо челышевского дома, где располагался оптовый чайный склад представительства А. Кузнецова и К°, мимо книжного магазина Ушакова. Угол Саратовской сохранилось здание кинотеатра "Модерн" в гостинице "Северная" Летягиных. Когда-то на белом полотне здесь можно было увидеть документальные съемки русско-японской и первой мировой, хронику жизни при дворе Императора Николая II и мелодрамы с участием Веры Холодной. Тонеры терзали рояль, рвали струны на скрипках и специальный разговорщик пояснял смысл увиденного. Здесь, как и в других кинотеатрах, раскручивали игру в детектив. Суть ее такова. В первый вечер показывается завязка, например, в старинном имении собрались именитые гости на банкет. Обмывают назначение хозяина на пост губернатора. Тут показывается чья-то дамская рука в лайковой перчатке, подменяющая рюмку с водкой для будущего губернатора. Тот выпивает и падает замертво, так как там оказывается концентрированная серная кислота. После этого сеанс прерывается, и зрители делают ставки: "Кто убил?" На следующий день все собираются вновь в том же уютном зальчике и досматривают вторую часть картины. Наиболее проницательный догадливый значительно повышает свое материальное благосостояние.
А напротив "Модерна" находилась гостиница "Биржа" и мужская гимназия господ Вощакиных. Кстати, на этом месте 5 ноября 1916 года произошло весьма знаменательноесобытие. На этом перекрестке войска самарского гарнизона остановили погром, рассеяв хулиганов и арестовав зачинщиков. А все началось утром на Троицком рынке, где собралась огромная толпа рабочих, мещан, беженцев, демобилизованных солдат и, конечно же, горчишников. Разграбив рынок, все они хлынули по Заводской, разбивая витрины магазинов и окна особняков, врываясь в аптеки в поисках спирта и одеколона, в колбасные - в поисках закуски, в мучные лавки. Досталось булочной Неклютиной, шорному магазину Нагиборн, особняку Павла Ивановича Шихобалова, которого не спасли даже гипсовые атланты. Правда основные капиталы, спрятанные в комнате-сейфе, не пострадали. Чайная компания '"Высоцкого" сделала хорошую мину при плохой игре и раздавала чаи хулиганам, вроде как для рекламной дегустации, а потому и спаслась.
А на следующий день губернская типография, что на углу Троицкой, получила дополнительные заказы на увеличенный тираж основных газет, взахлеб рассказывавших о пережитом кошмаре: "Протокол 7 ноября 1916 года околоточный надзиратель части Голоднов: 24.00 городовые 2 части знак №82 Сысуев и №12 Бикшиев доставили в управление части неизвестного и доложили, что задержали его в подвалах Григория Иванова, угол Заводской и Соборной 59/59. При нем была одна бутылка вина. Сысуев добавил, что с ним было еще 2 солдата. Были там солдаты 8 роты 102 пехотного Запасного полка. Убежали. Из подвала взято "Портвейн", "Донское игристое", "Рижский бальзам", "Сан Рафаэль". Газеты раскупались с неимоверной быстротой. Руководство губернской типографии только потирало руки. Газеты от 14 ноября 1916 года пугали уже новым погромом: "Во многих чайных-столовых между рабочими, пекарями булочных заведений и служащими магазинов идут разговоры об устройстве в Самаре нового погрома на более крупные магазины". Весело жилисамарцы: Императоров встречали со слезами умиления на глазах и бунты с не меньшим рвением устраивали.
Улица, опередившая время. Москательная
У улицы Москательной особая судьба. Она чем-то опередила время и, пожалуй, даже не в лучших его проявлениях, хотя внешне все выглядело благопристойно. В XIX веке она называлась Москательной, то есть улицей жестянщиков. Лет 150 назад, если у вас прохудился самовар, проржавело ведро или необходимо залатать крышу, вы бы пришли сюда. Все это вам бы мигом устроили профессионалы. Но с 80-х годов XIX века с началом промышленного переворота жестянщиков вытесняют механические мастерские, что построили на Набережной близ Москательной. Бывшие жестянщики устраивались туда рабочими и дослуживались до мастеров. Не случайно немец Бенке построил здесь свой механический завод. История его такова. Немец Герхард Карлович Бенке в 1876 году купил у В.И. Чарыкова землю под механический завод. 23 апреля 1882 года он объединил капиталы сК.И.Курлиным, Ф.Г.Угловым, А.Н. Шихобаловым, П.М.Журавлевым, А.Д. Соколовым, И.Л.Саниным и создал « Товарищество земледельческого и механического завода". Мы не случайно перечисляем фамилии, так как эти люди были самыми богатыми в Самаре, так называемыми «сильными мира сего». Однако прибыль завода оказалась мала в 1883-84гг.- 40 тысяч рублей. Предприниматели надеялись породить могучий промышленный концерн. Они замахнулись на создание Самарской судоверфи. 13 мая 1885 года на воду был спущен первый буксирный пароход. На нем было написано весьма помпезно: "Первый построенный в Самаре». Вот его параметры: длина по ватерлинии 150 саженей, ширина 23 сажени, высота 8 саженей. Корпус - стальной. В 1886 году на заводе трудилось 300 рабочих. Было выпущено еще 2 буксира. Позже пришлось перепрофилироваться лишь на ремонт пароходов. "Товарищество" попало в долги, и вся собственность оказалась в руках почетного гражданина Самары Павла Михайловича Журавлева. После его смерти заводом руководили сыновья. Они приостановили работу цехов и 1 июля 1913 года сдали все постройки в аренду на 12 лет государственному конезаводу. В 1917 году братья успели продать когда-то знаменитое производство А.А.Савельеву за 600 тысяч рублей и растворились в вечности. Все это помнит нынешняя Москательная, ведь ее жители умели бежать впереди телеги.
Далее по четной стороне находится одно из самых таинственных сооружений Самары, Австрийская церковь Белокриницкого толка. Вот что о ней писали "Самарские епархиальные ведомости" в 1914 году: "Наш слух был поражен колокольным трезвоном, правда, мало внушительным. Это трезвонили, как оказалось, на звоннице при молитвенном доме "австрийцев"... Оказалось, встречали крестный ход с торжественной закладкой - престольного каменного храма для самарских "австрийцев" на пожертвованном купчихой М.К.Саниной месте по улице, что между Дворянской и Вознесенской, совершенной самим главой толка Московским лжеархиепископом Иоанном /Картушиным/ с местным "австрийским" духовенством". Газета "Волжское слово" от 23 августа 1913 года писала: "В первых числах сентября предполагается окончить кладку стен. Церковь рассчитана на 700моляшихся. Высота стен до 6 саженей, высота колокольни от уровня земли около 25 саженей. Церковь будет в 2 этажа, с зимним и летним помещением. Отметим, что храм построили на личном участке купчихи Марии Кондратьевны Саниной". Глядя на остатки этого здания, и то удивляешься некоторым сохранившимся деталям: во-первых, это часы, показывающие за полдень, далее множество геометрических фигур, расположенных в странной последовательности. Странность для непосвященных. У масонов часы - знак вселенной, а геометрические фигуры - закодированные знания. Напомним, что с начала века в России и, в частности, в Самаре необычайной активности достигает деятельность международных масонских организаций. В Империи наиболее известен ''Великий Восток народов России". Организацию возглавлял Александр Федорович Керенский. Деятельность организации распространялась на промышленные центры, включая Самару. Масоны ставили задачу отречения царя, установления демократической республики, проведение широких реформ. При этом масонские ложи маскировались то под великосветские балы, то под карточные игры, то под различные секты. Это не удивительно, ведь масоны требовали реформации православия и в этом сближались со старо-обрядцами, включая и белокриницкого австрийского толка. Современник спросит; "Ну масоны, ну старообрядцы. А в чем же они опережали свое время, как это свойственно Москательной?"
В XX веке возросла роль тайных обществ, которые сконцентрировало в себе государство в лице секретных служб. Это уже после человек оказался маленьким винтиком, которым управляют скрытые векторы силы с такими страшными абре-виатурами, как ВЧК, ГПУ, НКВД, КГБ, ну и конечно же, ЦРУ, Массад, Дина и так далее. Анекдотом века можно считать такой: Идет диссидент по Москательной, бывшей, конечно. Порыв ветра срывает с него шляпу. Он возмущенно говорит: "Да что хотят, то и делают" - и пугливо оглядывается по сторонам. А начало всем этим процессам положили масонские ложи и странные церквушки. Увы, но в XX веке человеческие отношения заменились отношениями между тайными магистрами и секретными чиновниками.
Пересекая улицу Саратовскую, мы увидим на правой стороне новострой когда-то знаменитого театра "Олимп", построенного в 1907 году архитектором Платоном Васильевичем Шаманским в стиле модерн. Заказчиками являлись братья Калинины. Строительство велось на пустыре, традиционно выбираемом заезжими цирковыми группами для своих выступлений. В "Адрес-календаре" за 1908 год сообщалось: "Имеется собственный постоянный концертный оркестр... Роскошный буфет... Первоклассная кухня". Зал составлял 1100 мест и являлся самым крупным в городе. Партер мог убираться, и театр превращался в цирк со своей ареной. В сентябре 1909 года самарцам довелось услышать в этом зале с прекрасной акустикой величественный лирический бас - баритон Федора Ивановича Шаляпина. Вот что писала газета "Волжское слово" по этому поводу 20 сентября: "Что же это было? Концерт? - Нет! Это была глубокая захватывающая драма... Совсем не думалось о голосе, который поражал своей мощью и объемом, придавая ему временами, когда это нужно, столь мрачный и трагический тембр, что становилось жутко, а иногда с такой изумительной легкостью переходил в нежнейшее пианиссимо и повествовал о любви, о страданиях и несчастьях людей, что все это западало в сокровенные уголки вашей мысли..." Кого только не видели стены театра "Олимп", кому только не рукоплескали его завсегдатаи. Здесь кривлялся и обезьянничал В.Маяковский с Давидом Бурлюком. Из зала кто-то крикнул; "Маяковский, тебе до дурака два шага!" Тогда певец революции сделал в зал два огромных прыжка и громко сказал: "Ошибаешься, по-моему, четыре". Здесь выступал Собинов. Здесь рвал цепи и гнул рельсы Иван Заикин. Как-то раз он предложил любому изсамарцев попробовать одолеть его в вольной борьбе, обещав победителю сотенную. На "катеньку" не позарился никто, хотя в Самаре были свои доморощенные силачи, такие какМихаил Михайлович Челышев, сын Михаила Дмитриевича, который на скаку остановил тройку сорвавшихся лошадей. А вот каковы были обычные будни "Олимпа". 1916 год. 15 сентября открывается зимний сезон. Репертуар: лубки, пародия, кабаре, канкан. Тут паясничали клоуны всех мастей: рыжие, черные, белые, но наиболее ярко пошутил нектоАдамчик, по паспорту Воля Куйбышев. Он провозгласил здесь Советскую власть. И как говорится в народе: "Цирк уехал, а клоуны остались". К 12 ночи гасли огни цирка "Олимп". Публика разъезжалась, но те, кто не торопился домой, переходили на противоположную сторону в ночной ресторан "Золотой якорь", которым заведовал И.Н.Кучеренко. Но сама улица Москательная вошла в историю России не только тем, что здесь выступали великие артисты, но и по другому поводу. В 1908 году, еще при жизни графа Льва Николаевича Толстого, Городская Дума переименовала ее в честь "зеркала русской революции". Напомним, что в это время во всех церквях этому столпу русской словесности пели анафему, за ряд произведений сажали в тюрьму тех, у кого их находили. Это стало как бы предвестником будущих переименований, когда начали кромсать все, что угодно и как угодно. Москательная оказалась первой в этом ряду не только в Самаре, но, пожалуй, и во всей России.
А Москательная все продолжается, предвосхищая будущее. Не верите? Вот еще один пример. В конце декабря 1903 года на углу Москательной и Сокольничьей был построен Пушкинский народный дом архитектором П.Засухиным. Заказчиком выступал губернский комитет попечительства о народной трезвости. Смета составила 51662 рубля. В 1905 году дом стал печально известен на всю Россию. Здесь возник штаб по подготовке вооруженного восстания. Когда губернатор Засядко после нескольких месяцев нерешительности двинул сюда войска, вооруженные боевики, сопротивляясь, стали прикрываться заложниками из простых граждан и, в первую очередь, женщинами и детьми. Чем вам не Салман Радуев по-Самарски? Правда, в то время навязывалось мнение определенными кругами, что революция превыше всего, что победителей не судят и что мелкобуржуазная гуманность - это пошлость и упадничество. Кстати, за допущение этаких беспорядков губернатор Засядко был отозван из нашего города, а Пушкинский народный дом до 1908 года являлся солдатской казармой.
Напротив разгромленного революционного гнездышка находился отель "Ташкент", постоянно публиковавший такую рекламу: "Номера для одиноких и семейных. Электрическое освещение, центральное отопление, телефон, посыльные, обеды, образцовая тишина, вежливая прислуга. На вымыслы извозчиков не обращать внимания владелец А.Егоров."
Далее по четной стороне располагалась Ольгинская община Красного Креста, здание построено на средства купца Лаврентия Семеновича Аржанова архитектором Тадеушем Севериновичем Хилинским в 1902 году в стиле русский теремок. Немало добрых дел совершили врачи больницы. Они спасали детей от дифтерита, кори, скарлатины, боролись против холеры и чумы во время эпидемий, рискуя собственной жизнью. Здесь же находилось отделение Общества попечения больных и раненых воинах Общества Красного Креста. Сюда привозили раненых с русско-японской войны и, конечно, Первой Мировой. Кстати, тогда в связи с огромным наплывом раненых был брошен клич руководством губернии, и многие самарские дамы бескорыстно работали здесь, как и в других госпиталях, простыми санитарками. В этой больнице 25 июля 1906 ода скончалась от менингита писательница А.Л. Бостром, мать Алексея Толстого. Сегодня в этом помещении, надстроенном в 50-х годах, располагается родильный дом. К сожалению, при последнем ремонте уже в посткоммунистические времена варварски была уничтожена мемориальная надпись о том, кто построил эту больницу. Видимо, нынешним властям даже память о чьей-то бескорыстности неприятна и колет глаза.
Напротив благородной общины Красного Креста по указанию министра Сергея Витте в Самаре в 1906 году на месте небольшой винокурни был выстроен огромный спиртозавод, который в народе стал называться "ликеркой". Таких заводов по России было выстроено несколько. Цель их заключалась в том, чтобы максимально централизовать и огосударствить производство ликеро-водочной продукции. Этим убивалось два зайца. Технологически совершенные производства улучшали качество продукции, увеличивая тем самым поток экспорта. С другой стороны, устанавливались выгодные для государства цены на спиртное, доходы от которого резко пополняли казну. Формула Витте была такова: водка - двигатель экономического и технического прогресса. И, действительно, в таких действиях зарождалась полная финансовая стабильность рубля и его конвертируемость. Водочная монополия позволяла безболезненно пускать в оборот золотой червонец, тем самым, повышая авторитет бумажных купюр не только внутри Империи, но и на мировых финансовых рынках. Получалось, что самарец, опрокидывая чарку и вытирая губы рукавом, автоматически укреплял международный авторитет России. Неслучайно экстремисты, подогреваемые спецслужбами враждебных держав, начали наступление на производство алкоголя, доведя до сухого закона, который во многом дестабилизировал имперскую экономику. Добавим, что это было осуществлено в условиях I Мировой войны, да так, что врачам нечем стало дезинфицировать раны и делать уколы. А в 1906 году самарская ликерка работала на полном ходу, обеспечивая горожан высококачественной дешевой водкой. В кабаке чашка водки стоила не более 5 копеек, а потом еще дешевле. Интересно, что в материалах Самарского архива это производство оценивается в 200 тысяч и числится непосредственно за Министерством финансов /дом 139/, а через 10 домов по Москательной, 149, мы находим саму контору Министерства финансов, стоимостью в 10 тысяч рублей.
Напротив этого здания под номером 148 находилось уже другое производство -безалкогольное. С.М. Трейстер построил здесь Завод фруктовых и ягодных вод. Реклама гласит: "Завод предлагает фруктовые и ягодные воды всех вкусов, приготовленные исключительно на рафинированном сахаре и настоящих соках без примеси вредных и искусственных веществ. Завод уверен, что почтенные покупатели г. Самары так и иногородние останутся довольны и убедятся, что все сказанное соответствует действительности". Заключительным аккордом Москательной является Вокзальная площадь и здание железнодорожного вокзала, построенное в 80-е годы XIX века по проекту архитектора Николая Ивановича Де Рошефор в стиле итальянского ренессанса. Правое крыло построено позднее по проекту архитектора Генфера. Сюда прибывали все гости Самары, предпочитавшие железную дорогу. Сюда 1 июля 1904 года в 11 часов 15 минут подошел царский поезд. Молодой император Николай Александрович Романов вместе со своим братом Великим Князем Михаилом Александровичем поприветствовали войска, выстроившиеся во фрунт на Привокзальной площади и прогарцевали через всю Москательную в окружении экскортас саблями наголо к Воскресенскому собору. Вдоль всего пути стояли десятки тысяч самарцев, приветствовавшие царственных особ криками "Ура" и подбрасыванием в воздух шляп, картузов, чепчиков, держа в руках портреты Императора, его жены и членов их семьи. Городская Дума в честь этого события приняла решение переименовать Привокзальную площадь в Николаевскую и поставить там бронзовый памятник либеральному царю. Увы, поражение России в войне с Японией подорвала авторитет Императора, памятник не отлили, площадь не переименовали. В качестве вызова дали Москательной, как мы уже говорили, имя непримиримого врага самодержавия Льва Толстого, чей портрет на выставках передвижников стали засыпать цветами. Вот они какие самарцы, ветреные и непостоянные.
Цена убеждений
Традиции самарской журналистики своими корнями уходят в 19 век. У истоков свободы слова стоят русские интеллигенты-разночинцы, не торговавшие убеждениями и через всю жизнь пронёсшие свой крест ответственности за всё сказанное и написанное. К таким людям чести относился Александр Константинович Клафтон, которого сама судьба забросила в наш город. Он, купеческий сын, учился в Казанском университете на медицинском факультете, готовясь стать земским врачом. Однако участие в марксистском кружке, а также свободолюбивые высказывания на студенческих митингах сыграли роковую роль. В июне 1894 года по требованию жандармского управления политически неблагонадежный А. Клафтон был выслан в Самару. Молодому человеку пришлось в корне менять свою жизнь. Встал вопрос, как заработать на кусок хлеба.
Богатая, быстро развивавшаяся Самара в то время предоставляла приют многим вольнодумцам. При устройстве на работу здесь не интересовались политическими убеждениями, главным аргументом являлись образованность, знания и сила интеллекта. Александр устроился журналистом в газету «Самарский вестник», которую издавал член губернской земской управы дворянин Реутовский. Под крылышком влиятельного лица в редакции сложился целый кружок молодых марксистов, куда вошли помимо Клафтона также Григорьев,Чириков, Циммерман и другие. Поклонники знаменитого автора «Капитала» полагали, что Россия страдает не от капитализма, а от недостаточности его развития. Отсюда они делали вывод, что любые ростки рыночных отношений есть благо. Журналисты видели прогресс в развитии финансового банковского дела Самары, восхищались быстрыми темпами становления высокотехнологичных производств - что ни год, то два, три новых завода, и вся продукция конвертируемая на мировом рынке. Именно этим молодым людям принадлежит крылатая фраза, что Самара- это русское Чикаго по темпам экономического роста.
В это время в «Самарской газете» работал журналист мещанин Алексей Пешков. Он не признавал за капитализмом ничего прогрессивного и в своих фельетонах клеймил не только язвы рыночных отношений, но и всю самарскую жизнь в целом. Блестящие особняки, построенные в стиле модерн он называл серыми, сутулыми, вычурно бесполезными, городских жителей величал не иначе как серыми маленькими людишками, капиталистов показывал маньяками и кровопийцами. За свои нигилистические рассказы он получал по 150 рублей в месяц, что по нынешнему курсу переваливает за 2 тысячи долларов США. Такие суммы не снижали критического накала бойкого пера начинающего писателя. В результате возник конфликт между двумя этими точками зрения. Раскол приобрёл общественный резонанс. Алексей Пешков так писал о своих оппонентах:
«Вы представьте себе несколько молокососов-дилетантов, якобы руководящих общественным мнением и от сознания важности исполняемых ими задач-надутых и гремящих, как свиные пузыри с горошинами…» Конфликт достиг такой силы, что пришлось вмешиваться известному писателю В.Г. Короленко. Он считался мэтром и учил работать как самого Пешкова, так и его противника Клафтона с коллегами. В.Г. Короленко направил из Нижнего Новгорода Алексею Пешкову письмо, где довольно жёстко указал, что нельзя переходить с политических споров на личности, а также не стоит возноситься над другими людьми. Он учил молодого зазнайку: « …Надо оставить всем мелкие счеты и смотреть на полемику как на вещь очень серьезную, которую всегда надо направлять лишь туда, где она нужна по существу дела…» В ответ А. Пешков написал: « Я зол, как зверь, и неприличен в полемике с «Вестником»…Сегодня вызову Клафтона на дуэль. Алёша ненавидел Александра биологически, чувствуя в нем своего антипода. Много позже, в августе 1933года пролетарский писатель вспоминал: « Клафтон –молодой щеголь, английского типа, таков же и Керчикер. Оба они вместе с Валле де Баром вели довольно «веселую жизнь» купно с купеческой молодежью…Они казались мне слишком высокомерными и – «прильпе учение разуму, не возжгло сердца их». Вероятно свое представление о личности А.К. Клафтона писатель реализовал в литературном образе интеллигента Клима Самгина. В жизни все однако много сложнее.
Максим Горький в характеристике реальных людей явно кривит душой. Не было у Клафтона холодного сердца, да и раздражала пролетарского писателя в этом человеке не внешность английского денди, а твердая жизненная позиция. Александр Константинович был сторонником английского парламентаризма, американского либерализма и французской свободы слова. За всю свою жизнь, пройдя через многие тернии, он ни на йоту не изменил своим взглядам, в отличие от самого Максима Горького.
А.К. Клафтон под псевдонимом «Сфинкс» публиковал статьи, где говорил о необходимости развития земства, о проведении грамотной социальной политики. Ради этого он пошел работать секретарем губернской земской управы и даже получил нижний чин коллежского регистратора в соответствии с российским табелем о рангах. Не личная карьера волновала журналиста, а беспокойство за судьбу отечества. Александр Константинович осознавал, что любые революционные изменения в стране приведут лишь к русскому бунту, бессмысленному и беспощадному. Когда 17 октября 1905 года царь издал свой судьбоносный манифест, Клафтон понял, что пришло его время, как политика. 19 октября в здании биржи, что на Вознесенской (Ст. Разина) собрался на свое первое заседание комитет общественной безопасности. В него вошли: купцы А.Г. Курлин, Н.Д. Батюшков, М.С. Афанасьев, В.И. Александров, журналисты В.В. Ветров, В.В. Меркулов, А.К. Клафтон, юрист А.Г. Елшин, представитель чиновничества Н.А. Гладыш и другие. А. Клафтон заявил, что манифест есть первый шаг к созданию гражданского общества и необходимо начать заниматься партийным строительством, при этом необходимо бороться с экстремизмом. В последних словах звучала тревога, так как большевики призывали бойкотировать выборы в Государственную думу и выступали с лозунгами « Долой монархию» и «Да здравствует вооруженное восстание».
5 марта 1906 года под председательством А.К. Клафтона в клубе приказчиков прошло собрание жителей по поводу выборов в Госдуму. Александр Константинович с трибуны дал открытый бой провокаторам-экстремистам, которые называли выборы делом черносотенным, непотребным для порядочных людей. Клафтон заявил, что не строй надо свергать, а планомерно бороться за улучшение жизни трудового народа, не с царем нужно счеты сводить, а своего работодателя на место ставить.
К этому времени Александр Константинович стал убежденным сторонником партии конституционных демократов. Самарские кадеты собирались на Дворянской, 112. Клафтонпринимал участие во всех начинаниях партии, писал в кадетскую газету « Самарский курьер», выступал с докладами в клубе политических знаний, действовавшего в доме Назарова на Алексеевской площади. Здесь возникла идея создания общества народных университетов для проведения лекций среди широких слоев самарцев. Александр Константинович проявил недюжинный организаторский талант, проводя встречи с известными столичными учеными то в Пушкинском народном доме, то в здании Общественного собрания, то в цирке «Олимп». Профессор Н.В. Некрасов рассказывал об истории русского либерализма, Н.А. Гладыш – о деятельности Государственной думы, В.А. Ястребцов выступил с докладом «Атомы и сознание»…
А.К. Клафтон участвует в разработке кадетской муниципальной программы для города Самары, где говорилось: « обучение общедоступное, бесплатное и обязательное…учебные пособия бесплатные, снабжение детей бесплатными горячими завтраками…образцовые бесплатные детские сады и ясли…бесплатная медицина и лекарства для нуждающихся…бесплатные похороны за счет города… дешевый общественный транспорт, доступные всем коммунальные услуги -электричество, водопровод, канализация…»
После февральской революции А.К. Клафтон резко усилил свою политическую деятельность, стал редактором либеральной газеты «Волжский день». Он также вошел в состав самарского общественного третейского суда, наряду с Н.А. Хардиной и несколькими юристами. В августе 1917 года его соратник по кадетской партии А.Г. Елшин записал в дневнике такие строки: « В четверг 10 августа 1917года я выехал пол третьего в Москву на Государственное совещание в качестве делегата от общественных организаций. Другим делегатом был Клафтон, уехавший ранее. » Александр Константинович в это политическое время не забывал о нуждах самарцев. Он получил от Временного правительства разрешение на открытие университета в нашем городе.
После большевистского переворота газета «Волжский день» была закрыта. Клафтон встал в открытую оппозицию к новому режиму. Он помогал составлять нелегальные листовки, разъясняющие суть «ленинских декретов». Разгон Учредительного собрания привел Александра Константиновича в ряды подпольной антисоветской организации, возглавлявшейся полковником Н.А.Галкиным и ставившей целью свержение коммунистов. Вместе с П.Д. Климушкиным и Б.К.Фортунатовым, он готовил восстание солдат самарского гарнизона. После вступления в июне 1918года в город чехословацких войск, А.К. Клафтон вышел из подполья и участвовал в создании правительства Комуча. Как профессиональный журналист, он отвечал за создание прессы, отражавшей взгляды Поволжского правительства. Возобновилось издание газеты «Волжский день» под его редакцией. Читаем: «11 августа 1918года. По распоряжению Самарского окружного суда проводилось расследование «хищения советской властью при оставлении Самары денег из госбанка (похищено 57 миллионов золотом в 1900 мешочках)». 7 сентября 1918года Комитет членов Учредительного собрания установил 8-часовой рабочий день при 6-дневной рабочей неделе на всей территории Учредительного Собрания…». При поддержке Александра Константиновича, ратовавшего за высшее образование самарской молодежи , 26 сентября вышел первый номер журнала «Дом учащегося юношества».
После разгрома Народной армии Комуча А.К. Клафтон уехал в Сибирь, где возглавил пресцентр при Верховном правителе России А.В. Колчаке. Весной 1920 года самарский журналист и общественный деятель Александр Константинович Клафтон был расстрелян по распоряжению чрезвычайной комиссии. Он не отрекся от либеральных убеждений и заплатил за это собственной жизнью. В книге памяти самарских журналистов его имя следует записать одним из первых.
УЛИЦА СВЯТОГО АЛЕКСИЯ
Мы ходим по одним и тем же улицам, живем на них и перестаем их замечать. А зря, ведь они так же, как люди, имеют свою историю, наполненную интереснейшими событиями. Кто не знает улицу Красноармейскую, кто не ездил по ней в трамвае или автобусе. Почему она называется Красноармейской, никто сказать не может. Разве что один хитрый школьник сделал предположение: "Ну, наверное, по этой улице в город входили красные во время гражданской". Нет, конечно, железная дивизия Гая ворвалась в город вечером 7 октября 1918 года со стороны реки Самарки из-за Журавлевского спуска. Так что наша улица к этому событию имеет самое косвенное отношение. Просто советский чиновник получил указание увековечить в городе железную поступь коммунизма и просто тыкал пальцем в карту города.
Так бывшая Алексеевская и стала Красноармейской. А вот Алексеевской она называлась не случайно. Московский митрополит Святой Алексий считается небесным покровителем Самары. В 1357 году он проплывал по Волге в Золотую Орду и посетил православного отшельника, чье жилище находилось неподалеку от впадения Самарки в Волгу. Митрополит предсказал, что в этом благословенном месте возникнет город, который просияет в веках. Самарцы свято чтили имя Святого Алексия. В честь него назвали площадь, что сегодня известна как площадь Революции. Как бы защищая город от северных ветров, они и назвали улицу, проходившую по окраине, Алексеевской.
Нашим современникам уже трудно представить, что когда-то здесь находилось захолустье. Вторую жизнь этой улице дал проект постройки неподалеку Кафедрального Воскресенского собора в честь спасения Императора Александра II при покушении на него террориста Дмитрия Каракозова. При пересечении улицы Алексеевской с Соборной (Молодогвардейская) возникла огромная строительная площадка. Художник К.П.Головкин писал в своих краеведческих записках, что места близ Алексеевской были покрыты густым девственным лесом и пользовались дурной славой.
Часть совершенно необустроенных земель принадлежали купцу Синягину, остальные Ковригину. Городские власти выкупали эти девственные места и решили их сохранить: частично в виде соборных садиков, а также территории, впоследствии вошедшей в единый Струковский сад. Кстати, сам Струковский сад, своей южной стороной выходивший на Алексеевскую, принадлежал в начале XIX века генералу Струкову. Особняк сановника располагался на углу Алексеевской и Дворянской, напротив входа в его сад. 8 сентября 1824 года этот перекресток всего лишь на одну ночь стал центром Самары. Именно в этом доме остановился на ночлег во время своего визита в уездный город Император Александр IБлагословенный. Толпы народа обступили здание. Государь несколько раз выходил на балкон и милостиво приветствовал народ, не перестававший изъявлять неподдельный восторг. Дом ночью был окружен почетной стражей. Государь изволил провести ночь с 8 на 9 сентября на походной постели, состоявшей из соломы, покрытой ковром. Утром Император подарил бриллиантовый перстень генерал-майору Струкову, бриллиантовый фермуар его дочери и приказал раздать денежную награду прислуге. Надо сказать, что, несмотря на такую близость к государю, судьба Григория Никаноровича Струкова оказалась печальной. Он запутался с операциями по закупке илецкой соли и попал в долги. Окружной суд конфисковал у него как особняк, так и сад, который перешел в руки города. Это оказалась не единственная финансовая трагедия, случившаяся на Алексеевской.
Напротив Струковского сада на Алексеевской спуске немец Герхард Карлович Бенке в 1876 году купил у В.И.Чарыкова землю под механический завод. Дела шли плохо и 23 апреля 1882 года он уступил основной пакет акций предприятия целой компании самарских купцов. Однако и миллионеры потерпели фиаско. Завод-неудачник оказался в руках Павла Михайловича Журавлева и его сыновей. О том, что они производили, можно узнать из рекламы тех лет: "При Товариществе машиностроительного завода открытводопроводно-канализационныи отдел для продажи по оптовым ценам всех водо-канализационных и санитарных принадлежностей и приборов. Большой выбор: трубы водопроводные чугунные, железные черные оцинкованные, соединения, бронзовая и никелированная арматура, водогрейные колонки, души, умывальники, бидэ, клозеты, писсуары, раковины, мойки и другие. Советы по устройству водопровода и домашней канализации, составление смет и проектов бесплатно. "Городской вестник", 1.01.1911 год". Ныне самарцы знают это производство, как Станкозавод, который также становится историей.
В начале века Алекссевский спуск становился порой в летние месяцы местом буквального паломничества горожан. Это случалось, когда яхт-клуб, располагавшийся здесь же на берегу объявлял губернские гонки на яхтах. В 1908 году любители-яхтсмены, среди которых назовем коллежского асессора М.С. Афанасьева, поручика Н.О. Берга, потомственного почетного гражданина П. В. Сурошникова, морского лейтенанта И. В. Эллиса, купца А. П. Головкина, потомственного дворянина И. В. Арнольдова, потомственного почетного гражданина В. Н. Башкирова и других, разработали и зарегистрировали устав первого в городе речного яхт-клуба. Члены клуба имели свою особую форму темно-синего цвета гражданского покроя с отложным воротником, со знаком клуба, вышитым золотом, пуговицы золотые с матовой серединой, полированным бортом и знаком яхт-клуб. Жилетыимели белый цвет с форменными пуговицами, брюки также белые или синие. Командир яхтсменов второй гильдии купец Петр Николаевич Поляков носил в виде знака отличия наплечные золотые жгуты, круглые и витые. Все владельцы яхт получали право носить морской кортик. К заядлым волжским волкам относились купец и художник К. П. Головкин, миллионер В. М. Сурошников, фабрикант А. С. Ромашев, архитектор А. А. Щербачев. Их белоснежные яхты, с развевающимися флагами белого цвета с синим крестом и полным городским гербом, часто приходили первыми на соревнованиях. В те времена Струковский сад не был отрезан от Волги трассой, и все это пространство занимали болельщики. Пивные столики устанавливались даже в воде, и зрители аплодировали победителям, стоя по пояс с кружкой пенистого напитка в руках под палящими лучами волжского солнца.Горожане делали ставки, как на ипподроме, работал тотализатор.
Алексеевская вообще связана с азартными играми, ведь выше на квартал, на углу Дворянской, действовал велодром. Здесь также на перегонки за денежный приз соревновались самарские велосипедисты, а зимой боролись конькобежцы. Рядом с велодромом возвышалось деревянное здание эротического синематографа господина Финка, где также кипели страсти. Летом 1907 года от наплыва публики обвалилась деревянная лестница, ведущая на галерку. А рядом скромненько стоял Николаевский сиротский дом для девочек, открытый в 1869 году на средства купца М.И. Гладкова.
На месте Дома промышленности свой особняк имел владелец механического завода Павел Михайлович Журавлев. А его дочь, Александра Павловна проживала на квартал выше. Для самарской красавицы председатель Биржевого комитета, крупнейший салоторговец города, Александр Георгиевич Курлин в 1903 году по проекту архитектора А. У. Зеленко построил прекрасный особняк в стиле модерн. Самарцы и ныне могут восхищаться этим шедевром архитектуры, где сейчас располагается Краеведческий музей. Омрачают радость от встречи с прекрасным слова музейных гидов о том, что, по воспоминаниям большевички Авейде, комучевцы расстреливали здесь летом 1918 года пленных красноармейцев.Сегодня архивы Комуча открыты, и там нет ни одного документа, включая и следственный отдел контрразведки, где бы это подтверждалось документально. Все говорит об обратном: о мягкотелости эсеровской власти, боровшейся за свои идеалы под красным знаменем и в "белых перчатках", пытаясь на деле осуществить свои лозунги, такие как "Земля - крестьянам", "Фабрики - рабочим", "Мир – народам.". Напомним читателю, что Саратовскую в 1915 году переименовали в Челышевскую. Сама же Алексеевская также тесно связанасвоей историей с известным борцом за трезвый образ жизни. Все в том же 1915 году городская Дума приняла решение в Соборном садике, что угол Николаевской (Чапаевской), поставить памятник городскому Голове М.Д.Челышеву.
Чуть выше в сторону железнодорожного вокзала семейная компания Дмитрия Ермиловича Челышева с сыновьями построила в 1899 году по проекту А. А. Щербачева на углу с Сокольничьей (Ленинской) самый крупный в городе доходный дом, длиной в квартал, из красного кирпича с украшениями в стиле "русский теремок". Кирпич поставил предприниматель А. Д. Шигаев. При советской власти квартиры превратили в грязные коммуналки, часто разделяя комнаты картонными стенами. Таким образом, одна челышевскаязала превратилась в четырех - пятикомнатную квартиру. При этом возникал потрясающий диссонанс, когда комната в высоту оказывалась больше, чем в ширину. Жильцы тогда шутили: "Вот бы дом на бок перевернуть, тогда бы и семейная жизнь лучше пошла на большей жилплощади".
А на противоположной стороне, ближе к Садовой, можно видеть другой самарский раритет - огромную красного кирпича макаронную фабрику немца Оскара КарловичаКеницера, построенную в 1882году, Здесь применялась самая современная техника для производства спагетти, вермишели и других мучных продуктов из пшеницы твердых сортов. К 1913 году Торговый дом Кеницера считался самым крупным в России. Напомним читателям, что судьба немца оказалась сродни трагедии пивного короля А. Ф. фон Вакано. Они построили свои заводы почти одновременно, достигли огромных успехов, обеспечили многих самарцев рабочими местами, занимались благотворительностью и общественной деятельностью, и оба были сметены во время беззаконий военного времени. Так что для них большевизм начался года на два раньше, чем для всех остальных. Конечно, макароннойфабрике повезло больше, ее не закрыли, она не попала под маховик сухого закона. Как вспоминает самарец Андрей Владимирович Леман, его прадед, Константин Андреевич Леман, являвшийся совладельцем "макаронки", к 1917 году стал ее полным хозяином. Большевики экспроприировали предприятие, а самого Лемана посадили в "Кресты" на Ильинской близ Полевой. Рабочие потребовали освободить предпринимателя. Под угрозой производственных сбоев комиссары выпустили Константина Андреевича и поставили его "красным директором". Поздней осенью 1921 года он с супругой Ольгой Ивановной Петерсон выехал в Германию. Сын его остался, но впоследствии был арестован и расстрелян в 1937.
Нам показалось, что уважаемому читателю будет интересно познакомиться, как "Торговый дом Кеницер и К° в Самаре" привлекал внимание покупателей к своей продукции. В частности, мы решили привести фрагмент из брошюры, содержащей 54 рецепта приготовления различных блюд из макаронных изделий.
Макароны с рыбой. Рыбу (судак или щуку) нужно сварить с зеленью свежей капусты, петрушкой, шиитом или зеленым луком, эстраганом, положить лимон, соли и перцу. Когда рыба свариться, ее нужно очистить от костей и разрезать на мелкие куски. Рыбный же бульон уваривают, несколько времени, чтобы емкость уменьшилась, потом кладут в него кусок сливочного масла, чайную ложку муки, хорошо перемешивают и прибавляют чашку сметаны, и, если нужно, соли и перцу. Полфунта сваренных макарон итальянских укладывают вобмазаннную сливочным маслом и обсыпанную сухарями форму или кастрюлю следующим образом: сна чала слой макарон, обсыпанных тертым сыром, потом слой рыбы, и все облить приготовленным бульоном, опять слой макарон с сыром и т.д.; последним слоем должен быть тертый сыр, к которому прибавляют 2-3 ложки сметаны. Пекут медленно в печи или шка фу пока смесь не зарумянится.
Макароны по-цыгански. Мягко сваренные макароны смеша ть с пюре из помидор и тертым сыром, прибавить такое же количество, как макарон, ветчины и языка, нарезанных лентообразно, затем паровых белых грибов или шампиньонов, соли, паприки и, по желанию, мускатного ореха. Все смешать и подавать в горячем виде.
Макароны а-ля-Женуаз(а 1а Сепойе). К мягко сваренным макаронам прибавить подливки от жареного ростбифа, кусочек масла, немного тертого чесноку, разрезанного на мелкие кусочки, анжовис и тертого сыра. Все легко смешать и подавать.
Проходя далее по Алексеевской, мы видим все на той же стороне двухэтажную каменную Шихобаловскую богадельню, построенную в 1894 году и рассчитанную на 80 женщин, не имевших средств к существованию. Далее улица вырывается на огромную Ильинскую площадь, бывшую Острожную, так как там неподалеку находилась городская тюрьма. Сама площадь получила название от церкви в честь святого Ильи - пророка. Храм освятили 29 октября 1889 года. В 1901 году при Ильинке открыли мужскую церковно - приходскуюшколу на 100 человек. Строителем и меценатом церкви являлся Антон Николаевич Шихобалов. Во время службы Ильинский храм вмещал в себя до 2 тысяч прихожан. В 1932 году площадь осиротела. Теперь это место звучит безлико - угол Красноармейской и Арцыбушевской. Самарские остряки предлагают убрать первые слоги и оставить следующее; уголАрмейской и Бушевской, видимо, в память о президенте США и его войне в Персидском заливе.
Далее, за вокзалом, по левую сторону Алексеевской судовладелец Константинов в 1871 году построил для бывших бурлаков знаменитую богадельню. Он, внедрявший паровыесуда, считал себя обязанным спасать от бедствий целый социальный слой, выброшенный на мель научно - техническим прогрессом. Дом вмещал в себя до 120 человек. Чуть выше к Алексеевской примыкало огромное городское Всехсвятское кладбище, где похоронено немало выдающихся самарцев, назовем лишь мать Федора Ивановича Шаляпина.Большевики, за которых так страдала революционерка М.Авейде, разгромили кладбище, сделали из надгробий уличные бордюры. На месте могил разбили парк Щорса, построили дома и сараи. Прошлое, о котором кое-кто хочет забыть, иногда приходит само, да порой еще так неожиданно. Житель Красноармейской улицы полез весной за картошкой в погреб, да вместе с мешком и провалился в старинный склеп, больно ударившись о кости скелета. Бедняга стал с тех пор заикой. Так что, проезжая по Алексеевской, дорогие самарцы, помните, что и до вас здесь жили люди, трудились, отдыхали, мечтали, желали блага своему городу.
Народное пиво
Рассказ об Алексеевской оказывается неполным, если мы не коснемся еще одной важной темы, являющейся неотъемлемой частью этой улицы. Здесь А.Ф. фон Вакано проводил свои социальные эксперименты, приучая самарцев к культуре пития. В конце XIX капитализм настолько глубоко укоренился в Самаре, что все коммерческие ниши оказались заполненными. Предпринимателям становилось все труднее получать желаемую прибыль. Многие купцы говорили своим приказчикам, если с рубля идет навар хотя бы в копейку, то это уже здорово. Австрийский дворянин А.Ф. фон Вакано, быстро разобравшись в особенностях самарского рынка, пришел к выводу, что прибыль даст лишь слияние предложения и спроса. В то время в Европе и Америке уже давно думали о создании системы народного потребления, то есть, как сделать товар качественным и широко доступным. В Германии и в США возникают проекты народного автомобиля, народного общепита и так далее. Альфред Филлипович пошел именно этим путем и создал в Самаре в 1881 годузавод по производству первого в России “народного пива”, дешевого, забористого и без вредных примесей. Его программа - пиво вместо водки и пиво для всех, оказалась успешной, доказательством чего служил поток прибыли, который стал оседать на банковских счетах местного магната. Австрийский дворянин, но российский подданный считал, что нужно повысить культуру употребления спиртных напитков среди граждан. Многие самарцы уже устали от пьяных оргий, которые молодежь, называемая горчишниками, закатывала вкабаках. А.Ф. фон Вакано решил построить “Дворец алкоголя”, где бы сама архитектура, интерьер, обслуживание не позволяли чинить хулиганство. Не зловонный кабак, а народный дом интеллектуальной выпивки - вот что стало его мечтой. Он получил разрешение от губернатора на постройку такого здания по улице Алексеевской (Красноармейской) близДворянской (Куйбышевской) на четной стороне.
Чиновники губернского присутствия с возмущением говорили - да как можно строить пивнуху рядом с мужской гимназией, это же аморально. Альфред Филлипович утверждал, что его заведение станет оказывать лишь воспитательное воздействие на учащихся. И действительно, он построил в 1903 году очень красивое здание, которое до сих пор радует глазсамарцев. Веселый стиль модерн с огромными окнами, украшенными орнаментом. Сам особнячок находился в глубине милого интимного дворика, с внешней стороны окруженного забором из причудливых чугунных решеток. Внутреннее убранство питейного заведения нового типа просто восхищало: огромный зал с дубовыми круглыми столами и изящными стульями поражал воображение входящих. Рука не поднималась устраивать здесь драки, язык не позволял вымолвить ругательство. Услужливые официанты подбегали к посетителю - чего изволите-с? Проходите, вон столик налево свободен, имеется десять сортов пива с плотностью от 3 до 20 процентов и алкоголем от 2,5 до 12, на закусочку предлагаем раков, воблу, спелые балыки, багряную икру, имеется корюшка, сельдь-залом, сухарики, печеные яйца. Может телячью ножку пожелаете, господа?
Заведение А.Ф. фон Вакано поражало воображение не только обилием и разнообразием продуктов, качеством обслуживания, но и техническими новшествами. Существует легенда, что хозяин провел прямо со своего завода, что располагался на берегу Волги, специальный подземный керамический пивопровод. Дешевое венское пиво под давлением направлялось из резервуаров через Струковский сад и Дворянскую прямо в пивной зал на Алексеевскую, остальные сорта подвозились на подводах в бутылках, напоминающих шампанское и в дубовых бочках. Зал принимал сотни посетителей одновременно. С утра до вечера не смолкал веселый смех, разговоры. Это место стало любимым среди горожан разных возрастов и общественного положения. Здесь баловались пенистым напитком гимназисты и чиновники, приказчики и купцы, интеллигенты с бородкой в пенсне и одетые с иголочки аристократы. Всех объединяло народное вакановское пиво.
Улица, где остановились часы. Казанская
Центр Самары перемещался не по воле людей. Многочисленные пожары стирали с лица земли кварталы, и новые дома горожане начинали строить все дальше от Самарки и все выше от Волги. Так в XIX веке после нескольких "красных петухов" улица Преображенская утратила блеск и оригинальность центральной улицы. Наиболее богатые купцы и дворяне стали обживать Казанскую, которая в то время сначала получила название Большой в 30-50-е годы, а уже по плану 1853 года получила имя Дворянской. В 70-80-е годы XIX века аристократия пошла выше и дальше и поселилась уже на улице Казачьей, перенеся сюда и название Дворянская. А бывшая Дворянская стала называться Казанской. Прогулявшись по этой улице, мы окунёмся в мир дореформенной России с её чванливым дворянством, придерживавшимся старых Екатерининских традиций, и купечеством, ещё делавшим капиталы на госзаказах и торговле, а не на использовании достижений промышленного переворота. Казанской эта улица стала называться по имени старинного самарского храма, построенного у её истоков, близ реки Самарки. Ещё в 1744 году на восточной стороне Хлебной площади горожане воздвигли Казанско-Богородицкий собор, который имел высокую колокольню, часовню, ризницу. Самарцы любили старинный храм за его древние иконы и особую ауру, приближавшую к временам самарской крепости.
А рядом бурлила Хлебная площадь. С возов торговали зерном и мукой, кричали ломовые извозчики, нищие оборванцы и босяки дрались за брошенную кем-то в качестве подаяния копеечку. Прогуливались краснощекие, самодовольные приказчики, выбирая нужный товар для своих хозяев: Новокрещеновых, Соколовых, Курлиных, Неклютиных, Шихобаловых. А те и селились рядышком в своих особняках. Эта улица в отличие от многих других самарских улиц как бы сразу брала с места в карьер, начинаясь шикарными и богатыми особняками. Вот дом на Казанской, 3. Он построен в начале 80-х годов XIX века по конкурсному проекту петербургского архитектора В.А. Шретера. Заказчиком выступили Субботины. Богатым купцам хотелось показать свое финансовое могущество, и архитектор подчеркнул это огромной мраморной лестницей внутри, а также сочетанием стиля итальянского ренессанса и русского кирпичного зодчества. В те времена было очень модным не белить стены, а оставлять естественный цвет красного кирпича с ажурным орнаментом из него же. К сожалению, дом побелили, слегка разрушив задумку его создателя. Однако семейство владельцев амбаров Субботиных потерпело крах, и в начале века после самоубийства хозяина собственность перешла в руки А.Н. Шихобалова, Последний провел реконструкцию дома и сдал его в аренду под резиденцию самарских губернаторов, которые поселились здесь с 1906 по 1910 годы.
После убийства, летом 1906 года, губернатора Ивана Львовича Блока новый губернатор Владимир Васильевич Якунин посчитал своим долгом чести поселиться в том же доме, как бы продолжая преемственность борьбы с бунтовщиками. Он объявил церемонию вступления на пост на Казанской, 3. Вот как её описывает вице-губернатор Иван ФранцевичКошко: "В общем зале губернаторского дома собираются в мундирах старшие служащие всех ведомств, предводители дворянства, представители земств и города. Губернатор, тоже в мундире, выходит из внутренних комнат, говорит, обыкновенно, краткую речь и обходит по очереди всех собравшихся, которых ему представляет вице-губернатор. Окончив обход, губернатор просит всех помочь ему в трудном деле управления губернией, кланяется и уходит к себе... Владимир Васильевич Якунин был господином среднего роста, лет пятидесяти, с длинными седыми баками, серыми глазами, довольно представительный. Как бывший офицер, он презирал подхалимство и, не имея опыта административной работы, умело подбирал талантливую команду, которая и давала ему репутацию толкового губернатора". За заслуги перед городом городская дума присвоила Якунину звание Почетного гражданина Самары.
А напротив дома губернатора мы видим не менее шикарные особняки Лаврентия Семеновича Аржанова № 6-8 стоимостью 22 тысячи рублей, Николая Федоровича Маркова № 10-12, стоимостью 17 тысяч рублей, Романовых № 14-16. В доме № 6 во время Комуча летом 1918 года останавливался оренбургский казачий атаман Александр Ильич Дутов. В доме № 14 проживала известная меценатка, дворянка, Нина Васильевна Батюшкова. Ни одна благотворительная акция не обходилась без её участия: будь то помощь неимущим гимназистам, курсисткам или сиротам, раненым воинам. Так она входила в попечительский совет общества вспомоществования нуждающимся ученицам 1-ой Самарской женской гимназии, что располагалась на Казанской, 36. В уставе говорилось: бесплатная выдача книг и учебных пособий, снабжение одеждой, пищей, приют неимущим, содействие к приисканию нуждающимся занятий, снабжение бедных больных медицинским пособием, помещение больных в больницы, назначение денежных пособий, открытие для бедных учениц столовых, дешевых квартир.
А напротив находилось реальное училище, где благотворительностью занимались Екатерина Ивановна и Андрей Андреевич Субботины. Они считали, что будущее России за цивилизованными высококвалифицированными специалистами. И на это средства жалеть нельзя. Почетная гражданка Е.И. Субботина обратилась с письмом к городскому Голове: "Имею честь покорнейше просить вас доложить Думе в ближайшем заседании следующее заявление: Самарское реальное училище, дав закончить среднее образование своим сыновьям, получившим право поступления в высшее специальное учебное заведение, сделало меня нравственно обязанной по отношению указанного училища. Желая выразить ему свою признательность чем-нибудь полезным, я остановилась на мысли выстроить, на свой счет новое здание на месте двух неприспособленных".
Городская Дума на заседании от 23-24 января 1908 года единогласно постановила уведомить Е.И. Субботину, что со стороны Думы не встречается никаких препятствий. К осени 1909 года прошло освящение здания училища и церкви. Городская Управа предложила: "Установить адрес, поставить в актовом зале портрет жертвователей, написанных маслом, учредив на счет города в Горном институте две стипендии имени Андрея Андреевича и Елизаветы Ивановны Субботиных для бедных студентов, закончивших Самарское реальное училище, ходатайствовать о предоставлении Андрею Андреевичу звания Почетного гражданина города, избрать его Почетным попечителем училища". Наискосок от реального училища, ближе к Волге находился также Субботинский особняк, где тайно собирались самарские масоны из ложи "Великий Восток народов России". Вот как одну из таких встреч описывает присяжный поверенный Александр Григорьевич Елшин, секретарь кадетской партии: "Утром я пришел к В.А. Кугушеву - Казанская, 30. Брат /Алихан Букейханов/ привел меня в дальнюю комнату с балконом на двор и сказал, что по правилам устава я не могу пока никого из собравшихся "братьев" видеть, Затем он принес мне опросный листок -отношений к самому себе, к семье, к обществу, государству, человечеству и предложит дать письменный ответ... Через некоторое время я услышал шаги вошедших людей, и затем голос Керенского заявил мне, что нахожусь перед делегацией Верховного Совета братства масонов. Было задано мне несколько вопросов, и затем, стоя, я повторил за Керенским клятву. После этого с меня сняли повязку. Меня все трое поздравили, и мы расцеловались по -братски..." Вступив в братство, Елшин получил секретные масонские знания о современном положении России, о новых формах строительства прогрессивной государственной системы, о готовящемся международном финансовом заговоре против великой державы, у истоков которого стоят европейские спецслужбы не только враждебных, но и псевдодружественных блоков. По мнению масонов, враги России наняли себе на службу "шайку Ленина и Бронштейна", являющихся сатанистами и владеющих тайными знаниями по управлению людьми и использующими их во зло. В качестве противовеса русские масоны должны создать свою систему, через которую можно "включать" братьев в структуры политической власти для отстаивания принципов государственной гармонии.
Ставилась триединая задача: ненасильственная ликвидация абсолютизма, обеспечение политической свободы всем гражданам, созыв Учредительного собрания для принятия Конституции и создания новой государственности, соответствующей экономическому положению страны. Осуществление этих задач вывело бы Державу в мировые лидеры. Напомним читателям, что Россия в 1913 году занимала 4 место по основным показателям, так что было из-за чего копья ломать. Однако вернемся к нашим баранам.
Прогуливаясь дальше по Казанской, сразу за реальным училищем, мы увидим особняки Павла Михайловича Журавлева (дом 33), стоимостью в 5 тысяч рублей, затем Марьи Николаевны Загуменновой (дом 35) - в 4500 рублей, Елены Николаевны Алашеевой (дом 37) - 5 тысяч рублей, Михаила Михайловича Шошина (дом 39} - 5500 рублей. В доме 41 стоимостью в 12500 рублей располагалась типография Яковлева. Дома 43-45 являлись собственностью Анны Борисовны Шелашниковой, стоимостью 10 тысяч рублей.Современный самарец и не догадывается, какая глубинная история, какие корни уходят внутрь веков, связанные с фамилиями Алашеевых и Шелашниковых. Именно Алашеевы в 1586 году прибыли сюда на волжский берег с отрядом князя Григория Засекина, и этот дворянский род стоит у самых истоков строительства самарской крепости. А Шелашниковыпрославились несколько позже, в эпоху распада крепостничества. Они одними из первых занялись широким промышленным производством сельскохозяйственной продукции в своих имениях. Шелашниковское масло звучало так же громко, как и вологодское. Вот какие люди селились на Казанской. Воистину здесь остановилось время.
Пройдя немного дальше, на углу Воскресенской мы видим здание, в котором сконцентрирована вся история самарского дворянства. По заказу предводителя самарского Дворянства, Аристарха Азаровича Путилова, губернский архитектор, Андрей Иванович Мейснер, построил двухэтажный каменный особняк в стиле русского классицизма.
В 1852 году дворянин уступил за 25 тысяч рублей это здание дворянскому собранию. Долгие годы к 11 утра сюда съезжались кареты, запряженные лучшими лошадьми. Высший свет собирался решать губернские дела. За последующие 50 лет здесь прошло 16 очередных и 22 экстренных заседания. В родословной книге Самарской губернии в 1851 году числилось 328 дворянских фамилий, Интересно, что даже враг России, дворянства и цивилизации Володя Ульянов тоже побывал в этом списке в ранге самарского помещика. Кстати, Самару объявили губернским городом тоже на Казанской, на торжественном собрании 1 января 1851 года в особняке купца Макке. В то время это самое крупное каменное здание города. Ныне оно перестроено и отдано под мединститут (ныне 33).
На углу Воскресенской и Казанской прекрасные особняки построили самарские купцы 1 гильдии Михей Николаевич Шихобалов (Ныне типография "За Родину") и домовладелец Сурошников. Именно о последнем писал журнал "Горчишник", который сравнивал Сурошникова с пауком, который опутал город паутиной доходных домов. Из своих постояльцев хозяин высасывал соки, как из мух. После этого 'Торчишнику" вновь пришлось переезжать в другую типографию. У Сурошникова, действительно, водились солидные деньжищи, ведь он заказал этот огромный особняк, покрытый особой глазурной плиткой, а внутри с бронзовыми украшениями и огромным количеством зеркал, архитектору А.А. Щербачеву в начале XX века, дабы никто не усомнился в его богатстве. Про этот дом ходит немало легенд. Одна из них такова. Какой-то старик по ночам подкрадывался во двор особняка и копал ямки на месте бывших конюшен. Он даже выламывал свежезалитый асфальт. Когда проводили ремонтные водопроводные работы, случайно было обнаружено ведро с золотыми монетами. Ремонтники рассказывали, что старик прибежал и громко кричал: "Это мое я конюхом здесь работал, мне хозяин по праздникам золотой дарил, вот ведро и скопилось. Я его здесь после революции закопал, отдайте!" Говорят, старика увезли в психушку, а рабочие, нашедшие клад, удивленно спрашивали: "Неужели при царе было столько праздников?"
Далее за улицей Заводской простиралась обширная татарская слобода, одна из трех. Напомним, что первая, самая старая, находилась на Татарской улице (Троицкой), вторая - на Соборной от Ярмарочной до Святоникольской и третья - на Казанской. Возможно, и само название улицы в какой-то мере можно связать с этим поселением, хотя официально, как мы уже говорили, оно связано с Казанско-Богородицким храмом. Здесь селились известные татарские роды, такие как Габейдулловы (дом 88), Уласовы (дом 102), Мемняевы (дома 51, 53). А на нечетной стороне находилась недвижимость Магометанской общины стоимостью в 7 тысяч рублей (дома 73, 75). 18 января 1895 года Глава Самарской Епархии Гурий разрешил мусульманам построить на Казанской свою мечеть. Однако денег не хватило, и она оказалась недостроенной. О её несостоявшейся красоте можно судить лишь по чертежам, поныне хранящимся в Самарском архиве. Мечеть была освящена, несмотря на то, что минарет отсутствовал. Рядом находился домик муллы. Мечеть предполагалось возвести в традициях зодчества Болгарского царства, которое когда-то находилось на территории Самарской губернии и близлежащих регионах.
На пересечении улицы Панской располагался оптовый склад Жигулевского пивзавода, где напитки самарцы покупали ведрами. Далее Казанская в сторону Предтеченской теряет свой стародворянский лоск. Одним из последних оплотов старых традиций остается дом архитектора Тадеуша Севериновича Хилинского (дом 89), а дальше селились мещане, рабочие и даже горчишники. Аристократы проносились в каретах, спускаясь по Москательной и далее в сторону Воскресенской. Местные аборигены не любили своих преуспевающих соседей из аристократического района, а поэтому с восторгом поддержали борьбу, которую начали против них хулиганы - горчишники. Лихие пацаны каждую ночь заваливали дорогу толстым бревном. Утром приезжал наряд полиции и откатывал преграду в сторону. Такое длилось много дней. В конце концов, городская Дума выделила специальные деньги, и рабочие распилили злокозненное бревно.
Этот отрезок улицы Казанской прославился не только разбойными выходками молодежи. Здесь находились самые крутые вертепы города. Семь красных фонарей над распахнутыми дверями и ярко розовые занавески на окнах сладострастно манили. Эротика, секс, любовь - все вперемешку иногда выплескивалось на улицу. Газеты возмущались: "Подобные сцены способны разложить гимназистов, снимающих на этой улице квартиры". По фактам, попавшим на страницы прессы, приходилось разбираться самарскому полицмейстеру. Вот одно из донесений: "Довожу до вашего сведения, что на Казанской есть притоны разврата, на которые за 1911 год составлено 37 протоколов и в 1912году 14протоколов. Но до сих пор они еще не разбирались. Борьба с притонами продолжается. Они контролируются чинами полиции 1 части города Самары. 11 января 1912 года ".
Далее за Предтеченской по нечетной стороне стояли, упираясь друг в друга, как бы боясь упасть, развалюхи бедноты. По четной щетинились доходные дома-общежития рабочихЖуравлевской мельницы, что стояла здесь же рядом с Москательной и далее механического завода Бенке (за Москательной). Но видимо, места здесь были неудачные, Богом обиженные. Мельница взорвалась, ведь известно, что мука иногда становится пострашнее пороха. Бенке прогорел, потом прогорели и те, кто были после него.
Да, действительно, на Казанской застыло время. Её даже переименовали, но все как-то неудачно. Улица Обороны - не прижилось, уж какая там оборона, когда красноармейцы бежали от чехословацкого корпуса, как зайцы. Потом ей дали имя Алексея Толстого, так как красный граф учился здесь в реальном училище. Получилось еще смешнее. Москательная стала улицей Льва Толстого, и представьте себе тех, кто живет на углу Толстого и Толстого. Не слишком ли много Толстых на одну человеческую душу. Бедные почтальоны вот и бегают с одной улицы на другую, не зная, кому телеграмму передать с поздравлением Путина ветеранам, ведь на ней написано, скажем, ул. Толстого дом 60. Так что лучше самарскую старину не трогать, пусть она сама свой срок доживает. Да еще, говорят, на этой улице немало карстовых пустот. Попробуйте-ка здесь новый дом построить.
Улица длинною в жизнь
Как ни у какой другой улицы судьба Дворянской тесно переплетена с судьбой всей Самары. Как когда-то наш город из десятилетия в десятилетие экономически взлетал все выше и выше, также поднималась и его главная улица по волжскому откосу. Сначала главной улицей была Большая, то есть Набережная, потом Казанская. И вот уже Дворянская. Как когда-то Самара была приграничной крепостью, защищавшей южные и восточные рубежи Империи от степняков-кочевников, так и Дворянская в те времена называлась Казачьей, так как именно здесь селились стражи границ со своими атаманами. Однако по приказу Елизаветы Петровны в 1743 году казачьи полки строевым шагом покинули Самару и отправились в Оренбург продолжать нести пограничную службу. А казачьи домишки, неприхотливые и скромные, вместе с их палисадничками и огородиками снесли, и на их месте стали возводить особняки именитые самарские дворяне и купцы. Как в начале XX века Самара модернизировала свою промышленность, так в то же время лучшие российские архитекторы реконструировали в стиле модерн практически все дома на Дворянской.
Сама Дворянская проходит через всю старую часть города и заканчивается в бывшем Ковригиной саду по правую сторону и упирается в Синягинские владения по левую. Это тоже символично. Когда-то крупные самарские дворяне Ковригины владели здесь большим садом, а вернее, девственным дубовым лесом. Однако в XIX веке дворянская династия разорилась, и Дубовую рощу скупил пивной король А.Ф. фон Вакано. Он вырубил дубы, построил здесь свой особняк, разбил спортивный сквер, который потом получил названиеПушкинского. Часть земель выкупил город и возвел драматический театр. Что касается Ковригиных, то их потомки, озлобленные и униженные, бросились в революцию. В материалах самарской жандармерии немало хранится документов о подрывной деятельности дворянина Николая Петровича Ковригина, имевшего связи с большевиками. КупецСинягин также прогорел. Его земли скупил город и присоединил к Струковскому саду, конфискованному городом у генерала Струкова за долги.
С конца XIX века бывшие синягинские земли облюбовали заезжие циркачи, которые на все лето ставили здесь Шапито и удивляли горожан своими фокусами. Прогулку поДворянской мы начнем именно с её окончания и будем постепенно приближаться к её истокам, как археологи, снимая один пласт за другим.
На углу Почтовой и Дворянской находится здание Общественного собрания, построенного в 1908 году архитектором Вернером. Этим зданием заканчивается Дворянская и это тоже символично. Здесь протекала политическая жизнь. Либералы и консерваторы таскали друг друга за бороды, что-то вещали с трибуны. Здесь столько было вылито воды разными ораторами, что Волга могла бы даже затопить Струковский сад. А большевики не болтали, а шли просто в рабочие кварталы и поднимали людей на вооруженное восстание.
Далее под номером 153 располагается не менее оригинальное здание, построенное архитектором фон Гогеном в скандинавском стиле. Это крестьянский поземельный банк. Он стоит, как викинг, готовый ринуться в бой ради реализации столыпинской аграрной реформы. Величественное здание соответственно величине дела. Рядом знаменитый "Белый дворец", правда, последующие времена не пожалели на него серой краски. И тем не менее, и до наших дней он сохранил величественность и изысканность. Дом был построен в 1907 году архитектором А.А. Щербачевым в стиле итальянского ренессанса по заказу предводителя губернского дворянства Александра Николаевича Наумова. Какой жизнью жил дворец, мы узнаем из дневниковых записей вице-губернатора Ивана Францевича Кошко:
"Губернским предводителем дворянства состоял А.Н. Наумов. Это был очень красивый молодой человек, высокого роста, с прекрасным цветом лица. По жене он был очень богат... Она в это лето жила с детьми где-то во Франции, кажется, в Аркашоне, куда ездил постоянно и сам предводитель, лишь изредка показываясь в Самаре. По словам местного общества, госпожа Наумова была добрейшей, деликатнейшей женщиной, которую все любили.... Александр Николаевич имел в Самаре чудный, недавно построенный дом против Струковского сада. Дом этот был отлично меблирован и предназначался для широких приемов... Большой зал, кажется, в два света, прислуга, выдержанная и многочисленная. Словом, вполне барский дом... Как-то вечером позвал он к себе губернатора В.В. Якунина. Пригласил и меня...Мы сели играть в карты, а Якунин в карты не играл. По его словам, он прежде вел большую игру, но однажды, попав в Монте-Карло на французской Ривьере, проиграл там в рулетку целое состояние, что-то более 100 тысяч рублей. Заняв у кого-то несколько тысяч рублей, он снова поехал туда играть и, вернув значительную часть проигранного, дал слово больше в азартные игры не играть, а также и бросить карты... Прием Наумов сделал на славу: великолепный ужин, дорогие вина, прекрасная сервировка. Мы отлично провели вечер..."
Следующей архитектурной изюминкой мы назовем пряничный домик Ивана Андреевича Клодта, построенный архитектором А.А. Щербачевым в стиле Генриха IV в конце 90-х годов XIX века. Надо отметить, что городская Управа дозволяла строить такие оригинальные особняки в центре города лишь за особые заслуги. За что же И. А. Клодт получил такое право? Он вместе со своим братом Карлом создал электрическую компанию, обеспечивавшую горожан Эдисоновскими лампочками, динамомашинами, проводами и другими приборами. Кроме того, братья снабжали Самару водопроводными трубами и сантехнической утварью. Немцы по происхождению, они завязали тесные контакты со своей прародиной и буквально шокировали волжан новинками из Европы, такими как биде, писсуарами, мраморными умывальниками с подсветкой.
Далее примечательно здание господина Дунаева, построенное архитектором Шретером в стиле итальянского ренессанса. Интересна судьба хозяина. Он развернул здесь пивное дело. Завод его находился напротив, ближе к Волге, Он изготавливал дорогие и элитные сорта пива, плотные и темные, типа портер. Однако фон Вакано победил его в конкурентной борьбе, создав сорта дешевого народного пива. Дунаев неправильно оценил рынок: богатые дворяне предпочитали пить импортные вина и шампанское, купцы хлестали "Смирновскую", а мещанам подавай "чо" подешевле. В результате завод остановился, а дом перешел под Коммерческое собрание. Городская экономическая элита играла здесь в карты, устраивала балы, а в перерывах договаривалась о сделках. Сегодня в этом здании располагается администрация города Самары.
На противоположной стороне находится интересный дом со своей в чем-то поучительной историей. Аким Григорьевич Жоголев, проживавший рядом с Госбанком на Дворянской 120, оставил духовное завещание под № 38976 о вкладе в этом банке. Наследникам также полагались лесопильный завод, пристань, дом с дворовыми постройками, куча векселей, облигаций. Интерес представляют следующие строки: "Если кто из детей моих или внуков обнаружит склонность к музыкальному образованию или к другому профессиональному знанию, обязываю распорядителей выдавать на учение по 100 рублей в год каждому в течение 5 лет, для образования в низших и средних учебных заведениях, в течение 5 лет по 200 рублей - для продолжения курсов в высших учебных заведениях. Выдача доходов производится три раза в год: в марте, августе и декабре. Через 50 лет после смерти наследники мои становятся полными собственниками имения и капиталов. 50 лет все завещанное не может быть обременено залогом, быть проданным с торгов за долю имущества наследника…. .Прошу всех жить в мире и любви и по поводу моих распоряжений не заводить споров, но искренне и безропотно исполнять мою последнюю волю".
3 февраля 1912 года А.Г. Жоголев скончался, но настоящий удар родственники получили позже, на суде. Оказалось, что все имущество заложено, лесопилка давно продана, а задолженность по векселям составляет около 40 тысяч рублей. Наследники упали в обморок, а очевидцы событий утверждали, что где-то под потолком присутственного места явственно был слышен сатанинский стариковский смешок и покашливание.
По нечетной стороне располагалось здание Благородного собрания. Здесь некоторое время находился музей Александра 11, которым заведовал князь С.А. Хованский, составлявший основные экспозиции из жизни дворянства и царских особ.
На Дворянской, 125 взгляды прогуливающейся публики привлекает здание в классическом стиле, построенное архитектором А.А. Щербачевым по заказу дворянина Поплавского. Классический стиль здесь неслучаен, ведь с 1904 года госпожа Нина Андреевна Хардина арендовала его под женскую гимназию. Классическое российское образование строилось на глубоком изучении латинского и греческого языков, античной культуры и всего того, что называется гуманитарным направлением. Аттестат зрелости гимназиста котировался во всей Европе и по своей конвертируемости и качеству превосходил любой современный диплом о высшем образовании.
За улицей Предтеченской на четной стороне наши современники прекрасно знают продовольственный магазин Егорова. Радует, что современные предприниматели сохранили историческую традицию, ведь марка "Егоров" существовала еще в XIX веке. Алексей Ильич Егоров открыл в Самаре в этом доме бакалейный магазин элитарных продуктов. Товары ему доставлялись из Москвы по договору с фирменным Елисеевским магазином. В губернский город поступали ананасы, манго, киви, кокосовые орехи, лучшие сорта кяхтинского чая, голландские, швейцарские сыры, чешские конфеты и много других деликатесов. Встречая именитых гостей, самарцы потчевали их от Егорова, а те, в свою очередь, удивлялись: "Вот вам и провинция, а продукты-то, как у Елисеева". Алексей Ильич в 1907 году на Международной выставке в Париже получил диплом и Золотую медаль с Крестом за чай собственной развески. Сам Император 13 октября 189; года наградил А.И. Егорова золотой медалью с надписью "За усердие" для ношения на шее на Станиславской ленте. Самарский бакалейщик много сил и средств уделял благотворительности, являлся членом попечительского совета Самарской общины сестер милосердия, а также Почетным членом Губернского Попечительстве детских приютов. Во время первой русской смуты 1905-1907 годов его дом, по адресу Дворянская 104, оказался под бдительным наблюдением жандармов. Алексей и его брат Николай занялись политикой, возглавив в Самаре представительство "Союза русского народа имени Святого Алексея". На 1913 год в их черносотенную организацию входило уже 43 человека. Союз распространял столичные газеты и, в частности, журнал "Кнут", в эпиграфе которого звучало: "Хлещи генералов, революционеров, чиновников-казнокрадов, инородцев и прочую сволочь".
Перейдем на нечетную сторону. Мы уже у дома 105 по Дворянской. Здание принадлежало Сибирякову и было реконструировано в 1904 году в стиле модерн архитектором Машковым.
Вернемся вновь на четную сторону. На Дворянской, 90 мы встречаемся с Русским банком для внешней торговли, построенным в 1914 году архитектором Балинским в стиле ампир.Рядом, под номером 92, возвышается дом купчихи Курлиной Марии Захаровны. С 1905 года здесь находился Волжско-камский коммерческий банк, реконструированный в 1913-1915 годах архитектором Якуниным. Во время реконструкции Волжско-камского банка было обнаружено, что фасадная стена вышла за красную линию на 15-20 см. Городская Управа и губернское правление заставили разобрать стену, возведенную до первого этажа. Строители понесли материальный ущерб. Пострадали и учредители банка. Вот мы пересекаем улицу Панскую, или, как называли этот перекресток, угол Капитала и Митинговой. Опять же на четной стороне под номером 72 мы видим особняк Белоусова, построенного в конце XIX века в мавританском стиле архитектором А.А.Щербачевым. Напротив, под № 193 дом купца Аржанова. С 1894 по 1917 годы здесь находилось Общество взаимного кредита. Здание было реконструировано архитектором Клейнерманом в стиле ампир. Одним из самых любимых домов на Дворянской для самарцев начала века были не банки и "Белые дворцы", а весьма неприметный особнячок в стиле ампир, построенный А. А. Щербачевым по заказу Бема. Ефим Филиппович Бем в 1882 году при покровительстве губернатора Александра Дмитриевича Свербеева разместил здесь "Общество любителей музыки и драматического искусства". Он поставлял для губернского города лучшие европейские марки роялей и пианино "Блютнер", "Беккер", "Капе", "Мюльбах", "Рениш", "Стенбах", "Шредер". В уставе самого общества было записано: "Развитие музыкальных и других талантов, распространение любви к искусству". Сюда захаживали дворяне за нотами Шопена и Бетховена. Здесь покупали гармошки и трехрядки горчишники. За семиструнными гитарами приходили цыгане. Но хотим отметить, магазин в центре города на таком прекрасном месте всегда обкладывали большими налогами. Как же Бему удавалось раскручивать свой музыкальный бизнес. Да просто, Городская Управа подходила дифференцированно к предпринимателям и снижала поборы, а порой и снимала их в зависимости от особенностей торговли. Уж с культуры никто три шкуры драть не додумывался.
Кстати, высшая губернская власть находилась рядом до 1906 года, пока не появилась опасность, что кто-нибудь из мятежников-террористов бросит из толпы в таком людном месте бомбу в окно. Вот так мы и дошли до Алексеевской площади, разделявшей Дворянскую на старую часть и новую, называвшуюся на модный манер Бродвеем, или Бродом, по-народному. Здесь, действительно, по вечерам собиралась вся Самара, и при свете керосиновых фонарей горожане читали и обсуждали газеты, тут же покупали мороженое и различные напитки. Как это и принято у центральных прогулочных улиц, Дворянская была разделена таким образом, что по четной стороне прогуливались наиболее респектабельные господа, а по нечетной простой люд: мещане, ремесленники, мастеровые, и нравы здесь уже были попроще. Так у гостиницы Шемякина, то есть. Гранд-отель, можно было видеть такую сцену. Девица легкого поведения кричала: "А деньги кто будет платить, дядя, что ли?"
Сама Алексеевская площадь имеет современный вид, примерно, с 70-х годов XIX века. Из старинных зданий начала XIX века остался особняк купца Светова, что погорел на закупкахилецкой соли и потерял недвижимость, которая перешла в собственность города, и здесь открылся губернский суд. В 1903 году здание было реконструировано архитектором Зеленко. При Светове посередине площади находилось небольшое озеро, вокруг - купеческие лавки. Украшением являлась городская башня с часами, построенная по проекту Н.Н. Еремеева. Она достигала в высоту 8 саженей. Одиннадцатипудовый колокол извещал самарцев, что прошел и канул в лету еще один час их жизни. На Алексеевской площади в доме Назарова нашла себе пристанище небезызвестная контора Луи Дрейфуса. С ней связана следующая скандальная история.
В начале 90-х годов Самарскую губернию посетила ужасная засуха, за которой последовал чудовищный неурожай, а вслед за этим - голод. Александр III для спасения волжан выделил самарскому земству 6 миллионов 604 тысячи 875 рублей на закупку зерна для всех пострадавших от голода. За дело взялся председатель губернского земства, экс городской Голова Петр Владимирович Алабин, герой Болгарии. Он поручил именитым купцам Антону Николаевичу Шихобалову, а также Алексею Шадрину осуществить необходимые закупки. Последние через киевского брокера Исаака Вайнштейна вышли на одесскую фирму "Луи Дрейфуса". Результатом группового радения стала пшеница 5-го сорта, да еще с примесью куколя, горошка, сурепки и пыли. Приемшик на станции «Самара» Морев немедленно сообщил II.В. Алабину, что прибывшая пшеница может привести к массовому отравлению людей, для приготовления пищи она совершенно негодится. На это П.В. Алабин заявил: "Принимать из вагонов такой хлеб, какой прислали". К Петру Владимировичу пошли ходоки, в частности, приезжали из Дубового Умета. Однако чиновник был непреклонен: "Что вам выдано, то и ешьте,...видел, что покупал!" Вот показания рабочих с мельницы Шихобалова: "Хлеб из дрейфусовской муки имел вид лепешки с толстой коркой, которая трескалась и походила на кирпич, внутри же оставалась густая полужидкая масса, имевшая вид замазки".
Началось массовое отравление крестьян, пытавшихся употребить в пишу алабинскую краюху. Только вмешательство губернатора Самары и центрального правительства остановило купеческое бесчинство. Первое судебное разбирательство окончилось безрезультатно. У обвиняемых были слишком большие связи в столице. После смерти Александра III при Николае II юристы взяли дело на повторное рассмотрение. Смерть Алабина в 1896 году остановило судебное разбирательство. Как говорится, нет человека и нет проблемы. Истина оказалась за бортом. Интересно другое. Свидетелем по Алабинскому делу проходил сотрудник губернского земства господин Реутовский. Более чем через 10 лет его вместе с другими членами губернского земства Ромада-новским и Ушаковым взяли с поличным за казнокрадство, осудили и отправили я Сибирь. Вот какие кадры взрастил Петр Владимирович.
Рядом с Алексеевской площадью на Дворянской, 62 находилась Городская Дума и Управа. Здесь принимался бюджет города, назначались основные налоги, здесь гласные выбиралигородского Голову, который брал на себя ответственность за жизнь Самарцев. Хотелось бы видеть портретную галерею самарских городских Голов в нынешней городской администрации. Этим бы продолжилась связь времен и традиций, разорванная коммунистами.
По другую сторону Дворянской в доме 55 располагался Торгово-промышленный банк, рядом находилась типография Костина. В целом же улица, приближаясь к своим истокам, теряла деловитость и официальность. Мы оказываемся в чарующем царстве дворянских особняков, роскошных, величественных, порой вычурных с резными дубовыми дверями, ажурными чугунными решетками, с потрясающей лепниной и родовыми гербами на фасадах. В них проходила особая светская жизнь, зарисовки которой оставил в своем дневнике вице-губернатор И.Ф. Кошко: "Председатель губернской земской Управы А.А. Ушаков причислял себя к либералам, но, в действительности, он был совершенно равнодушен к вопросам политики... Это был очень неглупый человек, широко гостеприимным, хорошо понимал практическую сторону жизни... Семья у Ушакова была огромная, начиная от сына, студента, до маленькой прехорошенькой девочки. За стол у них садилось человек 15... Гости бывали чуть ли не ежедневно, и приемы устраивались почти роскошные. Я полагал, судя по такой жизни, что средства у них хорошие, ибо на 4 тысячи, которые Ушаков получал по службе, так жить с большой семьей было решительно невозможно. И представьте мое глубокое изумление, когда, будучи уже в Пензе, я прочитал в газетах, что А.А. Ушаков растратил земские суммы и предан суду. Растрата велась много лет...
Я как-то ближе сошелся с бугульминским помещиком К.Э. Гильхеном, братом бессарабского губернатора. К.Э. Гильхен был очень общительный человек, любил весело пожить и с этой специальной целью приезжал в Самару. Мы очень часто с ним коротали вечера,...ездили в кафе-шантан, тогда помещавшийся на Дворянской, или в театр, а то просто поужинать в гостиницу Иванова, лучший по тогдашнему времени ресторан. Бугурусланским предводителем был тогда Мордвинов. Он очень часто приезжал в Самару и подолгу в ней жил. Это был необычайно деликатный светский человек, когда-то вел широкую, рассеянную жизнь, теперь стал жить скромнее, но все-таки на барскую ногу. Принимал он у себя даже в гостинице, прямо шикарно. Если звал ужинать, то это было, как говорится, разливанное море. Он очень строго держался этикета и, например, в царские дни считал своим долгом приезжать к губернатору поздравить с торжественным днем. Это было совсем не по-современному... Старомодная куртуазность казалась Мордвинову стильной и, действительно, была таковой, а он, как предводитель дворянства, старался во всем держаться стародворянского тона..."
А вообще-то Дворянскую улицу можно сравнить с первой самарской красавицей. Та примеряет на себя лучшие наряды. Улица не отстает. Дома строятся в самых модерновых стилях. Та приглашает лучших модельеров. Улица заказывает столичных архитекторов. Та стремится к новшествам. Дворянская была первой освещена сначала керосином, потом и электричеством. Её первой замостили, на первую положили асфальт. И даже борясь с пылью и инфекциями, регулярно летом поливали нефтью.
Может кто-то упрекнет нас, вы прямо не улицу рисовали, а молочную реку с кисельными берегами. Наше мнение подтверждают современники той эпохи. Александр Григорьевич Елшин, дворянин, присяжный поверенный, писал в своем дневнике: "Дворянская ранним утром, как всегда, была чистой и великолепной"… А вот что писал И.Ф. Кошко, только что прибывший в наш город на должность вице-губернатора (останавливался в гостинице "Бристоль"): "Дворянская улица, залитая асфальтом, с широкими тротуарами, порядочными домами и роскошными магазинами, показалась мне городом большого масштаба, а не то что наш Богоспасаемый скромный Новгород." И все-таки в бочку с медом положим ложку дегтя. Угол Дворянской и Воскресенской одно из самых трагических, фатальных мест города. Чуть ниже, ближе к Вознесенской, в июле 1906 года эсеровский террорист бросил бомбу в губернатора Ивана Львовича Блока. Родного дядю поэта Александра Блока хоронил весь город. Долго еще на месте взрыва мостовая хранила огромное кровавое пятно. Через 93 года случился немыслимый пожар недалеко от этого места, на Куйбышева,42. Эта трагедия также всколыхнула весь город. Между двумя фаталиями есть много общего. И в том, и в другом случае жертвы находились при исполнении служебных обязанностей. В обоих случаях жертвы не могли повлиять на ход событий, и никто не понес наказания заслучившееся.
Клубная жизнь
Дворянская являлась бурным потоком общественной жизни и не случайно в народе имела второе название Митинговая. Как мы уже говорили, здесь действовали три клуба – общественное, коммерческое и благородное собрания, объединявшие различные сословия. О том, как в Самаре создавалась клубная культура, поговорим отдельно. С приобретением Самарой статуса губернского города изменились и условия жизни. Теперь уже не дозволительно стало выпускать коз и кур на центральную улицу, полуголым выскакивать за водой и делать все то, что допустимо в провинциальном захолустье. В 1851 году Император подписал какую-то бумажку, одну из тысячи в день, но благодаря ей Самара сразу приблизилась к столице, хотя и не сдвинулась с места. Да, что там к Петербургу, наш город стал ближе к Европе. Сюда приехали чиновники, расцвела светская жизнь с ее главным атрибутом - клубами. Это слово для горожан по началу казалось таким же странным, как сегодня для нас процессор или мидиформат. Самарцы знали клубы дыма во время пожара, но чтобы в клубах собирались почтенные граждане, верноподданные мужья со своими половинами...Вот это невидаль!
Обратимся к запискам городского головы П.В. Алабина: “Способность ... сближения, заметная с первых моментов существования губернского города, рельефно выражается в процветании так называемого Благородного собрания в Самаре, этого старейшего в ней клуба, в котором без различия сословий и званий состоят сотни человек. Клубная жизнь с каждым годом все сильнее развивается в Самаре. Доказательство - увеличение числа клубов и их посетителей. С первых лет Самары как губернского города в нем устроилось Благородное собрание, первоначально самых скромных размеров, в небольшом помещении; но вскоре стали возникать со стороны членов жалобы на тесноту помещения, и клуб в 1864 году перевели в лучший тогда дом города, принадлежавший Е.Н.Аннаеву, а между тем улучшение клубной обстановки вызвало повышение членских взносов с 7 до 10 руб. В новом помещении клуб стал быстро развиваться; его семейные вечера были полны оживления, его библиотека, как мы уже заметили ... стала принимать значительные размеры, число бильярдов увеличилось, карточная игра усиливалась, особенно в зимний сезон, число членов возрастало с каждым годом.
В 1869 году образовался второй клуб в Самаре под именем Сельскохозяйственного собрания, с уставом, - как пишет П.В. Алабин, - этот клуб имел целью сближение лиц, интересующихся сельским хозяйством вообще, Самарского края в особенности, и развитие между этими лицами сельскохозяйственных знаний ... а в действительности во все время существования этого клуба в нем ни разу не обсуждались какие-либо сельскохозяйственные вопросы, а так же как и во всех клубах, и в этом постоянно играли в карты, на бильярде, иногда танцевали. Однако двух клубов Самарскому обществу вскоре показалось мало; и вот 31 октября 1872 года утвержден министерством внутренних дел устав еще одного клуба в Самаре, под именем Коммерческого собрания. По букве устава собрание это учреждено “для удовлетворения потребности лиц торгового сословия во взаимных между собой отношениях”. Для этого собрание должно было иметь: особый зал для выставки образцов местных произведений, кабинет для справок, относящихся до торговых дел, и кассу благотворений для выдачи пенсионов и единовременных пособий престарелым и обедневшим членам и их семействам, для определения их в богоугодные заведения и для помещения детей и сирот их в учебные заведения ... шли в этот клуб, как и в другие, с единственной целью отдохнуть от дневных трудов и по возможности веселее провести вечер”. В 1875 году возникло Военное собрание. На регулярно проводившихся вечерах за рюмкой чая ветераны рассказывали о своем личном участии в различных баталиях. Столы ломились от яств, гарнизонный оркестр исполнял марши и легкую музыку. Девицы высматривали себе женихов из тех, на чьей груди больше крестов и орденов, как говорится текла настоящая светская жизнь.
Заложенные в середине XIX века клубные традиции дали обильные всходы во времена либеральной политики Николая II. Различные общества по интересам расцветали, каквесенний вишневый сад. Проявилось два направления оформления клубов: первое для увеселения, второе по профессиональному признаку.
Некоторые самарцы любили играть в шахматы, о чем говорит широкая деятельность соответствующего клуба. У истоков самарского шахматного кружка стояли М.Г.Игаев,И.В.Вольнер и другие, всего 12 человек. Они проводили демонстрационные выступления в парке, приглашали в город гроссмейстеров, устраивали сеансы одновременной игры. Эту традицию до сих пор продолжают наши современники все в том же Струковском саду. Как и 90 лет назад, оба противника кладут под доску деньги и делают традиционный ход, который знал еще Остап Бендер Е-2, Е-4...
Большую просветительскую роль вело в городе общество любителей пчеловодства, садоводства и огородничества. Оно юридически оформилось к 1911 году. Во главе этого полезного дела стояли известные купцы Илья Иванович Решетников, Алексей Иванович Егоров, Иван Львович Санин, Александр Иванович Синягин, священник Троицкой церкви Иван Иванович Андреев. Председателем избрали губернского секретаря Иосифа Ивановича Дудинцева. В уставе организации сказано: “...содействовать развитию и усовершенствованию пчеловодства, садоводства и огородничества, не прибегая к субсидиям и пособиям от правительства, изучать новые методы хозяйствования, пропагандировать их на собраниях, лекциях, съездах, обмениваться опытом, устраивать экскурсии и экспедиции, образцовые хозяйства, издавать труды, периодический журнал, учредить библиотеку и музей, проводить конкурсы, премировать победителей, способствовать внедрению новой техники, создавать кредитные товарищества...” Кроме того в городе действовали скаковое общество, самарский отдел Российского общества покровительства животных.
Важнейшей стороной общественной жизни Самары с 1909 года стало участие ее жителей в обществе Народных Университетов, что являлось частью широкомасштабной правительственной программы по просвещению народа. По городу распространялись листы, на которых жители писали, какой курс лекций они бы хотели прослушать. Предлагались следующие темы: биология, зоология, ботаника, минералогия, математика, физика и химия, география, медицина, гигиена, санитария, всеобщая и русская история, политическая экономия, основы финансов и статистики, социология и политология, право, история всеобщей и русской литературы, история искусства. Эти листы принимались в бюро общества, которое располагалось в книжном магазине “Волжанин”, а также в писчебумажной лавке К.П.Головкина, в фотомастерской П.Н.Арефьева. Большую работу проводил секретарь Народных Университетов В.А.Кудрявцев, с его помощью самарцам удавалось приглашать в город известных ученых таких как профессор Н.В.Некрасов, член Государственной думы Н.А.Гладыш. В сентябре 1916 года лекции по теории права в “Олимпе” читал известный юрист А.Ф.Керенский. В помещении Народного дома имени Пушкина лекцию о национализме провел В.П.Потемкин, там же доктор А.Н. Муромцев рассказывал о венерических заболеваниях и формах сумасшествия. Любознательные горожане с большим интересом слушали доклады В.А.Ястребцова на тему “Атомы и сознание”. Активно действовала музыкальная секция общества. Читались лекции по истории оперного искусства с использованием певцов-демонстраторов. Самарцы в то время могли легко отличить итальянскую школу от немецкой, французской или русской.
При гимназии Н.А. Хардиной действовал семейно-педагогический кружок, где молодые родители учились искусству воспитания по различным европейским и русским методикам. Во главе общества Народных Университетов стояли уважаемые граждане такие как князь Вячеслав Александрович Кугушев, городской голова Сергей Ефремович Пермяков, Александр Яковлевич Слободчиков, Павел Александрович Преображенский, Нина Андреева Хардина и другие.
С начала века самарское общество буквально охватило поветрие просветительства. Не только в кругах гимназистов, но и мелкие лавочники и биржевики передавали из уст в уста о готовящейся новой лекции, о скором приезде известного профессора. Само стремление к знаниям стало как бы хобби, что повышало общекультурный уровень. Не на дискотеку 90 лет назад рвалась молодежь, а в лекторий. Долгие годы коммунистические проповедники внушали нам, что царский режим содержал народ в темноте и невежестве, как это далеко от действительности. Мы рассказали о клубной жизни города, где каждый мог собраться в соответствии со своим хобби.
Клоун рыжий, клоун черный
«Человек — это звучит гордо». Всем известная знаменитая фраза А. М. Горького родилась в Самаре. Пролетарский писатель любил посещать волжские кабаки, сесть за столик и крикнуть: «Человек!» И последний мгновенно появлялся с запотевшим холодным графинчиком водки и малосольными огурчиками на тарелке. Однако большинство самарцевпредпочитало несколько иные развлечения. В теплые апрельские дни весь город собирался на Набережной Волги и часами ждал того великого мгновения, когда начнет ломаться лед. Быстрое течение в считанные мгновения взрывало ледяной панцирь, и огромные глыбы наезжали одна на другую, трескались. Грохот стоял такой, будто в смертельной схватке столкнулись две конные лавины. Это зрелище не случайно называлось с иронией: «Ледовым побоищем». А сколько радости было у самарских мальчишек, которые ловко прыгали на льдину, раскачивались, отталкивались длинными шестами от берега, демонстрируя друг другу смелость и отвагу. В начале мая во время самой высокой воды, заливавшей порой Набережную до Башкировской мельницы, и когда сам Жигулевский пивзавод становился похожим на огромный корабль, самарцы любили отправляться на небольших яликах в Жигулевскую кругосветку. Обычно подбирались веселые компании с гармошками или семиструнными гитарами. В дороге много рыбачили. Во время ночевок жгли костры и вели задушевные беседы о смысле жизни...
Самарцы любили спорт. Первыми подхватывали все новые веяния. В начале 90-х годов в городе появились первые велосипеды. Их никто не изобретал, на них просто ездили и молодежь, и почтенные отцы семейства со своими чопорными женами, для которых специально были разработаны светские дамские велосипеды. Однако кататься по мощеным улицам, с трудом удерживая трясущийся руль, было не совсем уютно. Поэтому со свойственной нашим предкам обстоятельностью на углу Дворянской и Алексеевской на земле, принадлежавшей П. М. Журавлеву был построен велодром 42 сажени в длину и 32 сажени в ширину. На закругленных беговых дорожках были сделаны виражи. Здесь не только специальные инструкторы обучали велосипедной езде, но и происходили городские гонки. Учреждались призы. Болельщикам не хватало места, разгорались нешуточные страсти. На велодроме действовала специальная мастерская для починки велосипедов немецких, французских, бельгийских конструкций. В делах канцелярии губернатора хранится зарегистрированный Устав «Первого самарского спортивного общества велосипедистов-любителей». Целью общества записано: «Сближение любителей велосипедной езды, совершенствование в ней и распространение употребления велосипеда как приятного и полезного средства передвижения. С этой целью общество устраивает собрания, экскурсии и состязания».
Научившись ездить на велосипедах, самарцы с удовольствием покупали автомобили. В городе можно было приобрести машины следующих марок: «Фиат», «Н. А. Г.», «Жермен», «Грегуар». Никого бы не удивило такое объявление: «В Бузулуке продаются два автомобиля «Оппель» 12 лошадиных сил и «Фиат» 42 лошадиные силы». Да официальных гонок дело не доходило, но лихачи часто на бешеной скорости проносились по тихим улочкам, пугая обывателей, а также кур, собак, коз. Извозчики сворачивали на тротуар, телеги зачастую переворачивались.
Но вернемся к велодрому. Зимой он, между прочим, не пустовал. На этом месте городские власти заливали главный каток, а велосипедная мастерская использовалась под теплушку. Вообще зимние развлечения самарцев были разнообразны. Помимо катания на коньках под духовой оркестр были популярны ледяные горки. Ёстественными скатами служили все основные спуски к Волге. Кроме того, строили искусственные ледяные горы близ Молоканских садов и на реке Самарке у плавучего моста. В каждой семье имелись санки. Это развлечение увлекало не только детвору, но и взрослых серьезных граждан. Скатиться по Заводскому спуску с ветерком до самой Волги не стыдились даже именитые государственные мужи, купцы, предприниматели. По воскресеньям устраивались массовые катания, предприимчивые торговцы ставили на берегу Волги столики с домашними самоварами, Шустовской шпанкой, рябиновкой, пирожками с семгой, бутербродами с белорыбицей, сладостями. Скатится вся семья с горки, а тут и чай поспел. Наиболее престижным самарским развлечением был выезд на санях, запряженных тройкой лошадей из собственных конюшен. По улице Дворянской, Предтеченской, по реке Самарке, не спеша, в бобровых, лисьих, собольих шубах, скатывалась солидная публика, демонстрируя себя и свое богатство. Иногда выворачивали купцы средней руки в заячьем или овчинном тулупчике. Сани этих господ были просты, но они гнали лошадей во весь опор и проносились лихо с гиканьем и матерком. Они шокировали публику, которая рассыпалась в разные стороны. Лихие самарцы устраивали гонки по реке Волге от Предтеченской до Барбашиной поляны. Часто здесь держали пари — чьи кони быстрее? А потом проигравшие и победители пили вместе русскую водку.
Велика была у самарцев страсть к лошадям, Возможно, играл здесь роль степной воздух ковыльных просторов. Сама волжская земля привыкла к топоту ногайских коней. Не случайно в Самаре было несколько конезаводов, один из которых принадлежал купчихе Марфе Михеевне Дьяковой и ее сыну Сергею Степановичу. В книге «300-летие царствования дома Романовых» 1914 г. говорилось, что этому заводу 50 лет и его .племенные рысистые, тяжеловозы, верховые получали бронзовые, серебряные медали па Российских выставках... Где кони, там не только кумысолечебницы, но и ипподромы. Самый популярный находился на месте Трубочного завода. Его учредителем было «Самарское общество конного бега», в которое входили И. Г. Курлин, А. Н. Наумов, Аржановы, Шихобаловы, Журавлевы и другие. Они арендовали землю на 12 лет с 1 июля 1903 г. по 1911 г. Ипподром имел около полуверсты длины. Как вспоминает К. П.Головкин: «На восточной стороне его был устроен изящный в мавританском стиле павильон и около, него необходимые для спорта и хозяйства постройки». Место было огорожено изгородью сажень высотой. Несколько раз в год проводились бега на крупные призы. Денежные ставки были высоки. Выигранные деньги принято было отдать на благотворительные цели, перечислить в приюты, ночлежки... Еще один ипподром принадлежал Самарскому скаковому обществу и находился вправо от Семейкинского шоссе между дорогами на Смышляевку и село Черновское.. Эта земля была арендована у города с 1 июля 1897 г. в количестве 14 десятин. По кругу располагались террасы для публики и хозяйственные постройки. Ежегодно здесь происходили скачки с участием гусар Александровского полка, оренбургских казаков, цыган и татар. Любилисамар- цы, особенно татары, башкиры, кататься на верблюдах. Однако эти горбатые животные могли без зазрения совести плюнуть в уважаемую публику. Поэтому Указом городской Думы с 1890 г. «Езда на верблюдах дозволена только в Засамарской слободе, на косе реки Волги и у хлебных амбаров, не поднимаясь в город. В городе дозволяется езда на верблюдах только с 24.00 до 7.00».
Любили самарцы и четвероногих друзей: кошек и собак. Каких только пород здесь не было. Правда, некоторые предприниматели сибирских кошек разводили на шкурки, но были и настоящие альтруисты. Держали догов, кавказских овчарок, которых иногда запрягали в специальные собачьи коляски, и огромные мохнатые псы с великим удовольствием катали по городу своих хозяев. Владельцы посудного магазина па Панской Фельчугины-Пантеровские воспитывали ньюфаундленда. Популярностью пользовались шпицы, болонки. В газетах нет-нет, да появится объявление о потере любимца пойнтера или пуделя. Разводились мопсы и бульдоги, которые иногда выполняли роль личных телохранителей.Городская управа не преминула обложить налогами владельцев собак, причем с беспородных взималось 50 копеек в год, а с породистых 1 рубль. Так пополнялась городская казна. Самарцы умели работать, умели отдыхать, и каждый находил хобби и развлечение по своему вкусу. Очень популярны были различные кроссворды, тесты, семейные настольные игры. Вот, например, что предлагалось в «Самарском справочном листке» от 7 января 1887 г.: «24 вопроса. Необходимо 600 ответов. Для каждого семейства игра в вопросы, и ответы с приложением. Язык цветов и номер к игре». Цена 20 копеек в книжном магазине Ф. Грау. По вечерам мещане собирались небольшими компаниями и при свече или керосиновой лампе любили играть в лото, потягивая из маленьких рюмочек ликер из Бордо «Кюраси Шипр Бардино». Была модной игра в фантики. Суть ее заключалась в том, что игроки заранее собирали конфетные обертки, складывали их определенным образом и получали, как бы конфетные биты. Игра происходила на столе. Своей битой надо было накрыть биту противника. Победитель забирал все конфетные обертки, которые на время как бы становились валютой стоимостью от 1 копейки до рубля. Самарцы, конечно, играли в шашки, шахматы и карты. Так в мае 1907 г. Самарское губернское управление разрешило Ф. Оболенскому возвести деревянную постройку для игры в карты на углу Почтовой и Саратовской. Здесь кипели страсти, играли в бридж, покер, вист, раскладывали кинга. Иногда делались высокие ставки. Заезжие шулеры обчищали карманы местных завсегдатаев. Но это уже было делом полиции. В карты играли также и в других местах, за что брались налоги, пополнявшие казну города.
А в самарских дворах играли в подвижные игры: лапту и клек. Участвовали взрослые и дети, возникали семейные команды. Лапта—это вариант русского регби. Клек слегка похож на гольф. По специально выточенному деревянному брусочку бьют палкой так, чтобы он взлетел вертикально вверх, а затем с криком: «Клек!» снова по нему бьют палкой на лету и стараются забросить как можно дальше.
По вечерам самарцы выносили в свои дворы патефоны и слушали пластинки. Через газету «Голос Самары» акционерное общество братьев Пате из Москвы давало объявление о поставке в Самару как патефонов, так и пластинок. В репертуаре на январь 1912 г. были записи Собинова, Неждановой, Давыдова, Михайлова, Карийской, Комаровой, Дулькевич,Вяльцевой, Паниной, Плецкой и других. Любители живой музыки могли побывать в гостях у настоящих цыган. Их табор с ранней весны до поздней осени располагался у Молоканских садов и на месте земской больницы. Всю ночь там пылали костры, звучала гитара, смех, шутки. Тут же продавали водку, а цыганки за деньги предсказывали судьбу по руке.
Часто посещали Самару заезжие артисты — балаганщики. Они останавливались на «Вшивом базаре», расположенном вблизи Полицейской площади, позже па Алексеевской площади. Затем место им предоставил И. Л. Санин, где потом построили здание Госбанка. В начале века балаганщики облюбовали площадку на углу Николаевской и Предтеченской.Самарцы могли покататься на карусели, посетить зверинец, посмотреть представление с воздушными шарами, а наиболее любопытные и бесстрашные сами поднимались в небо, чтобы увидеть город с высоты птичьего полета. Там они лицом к лицу встречались с воздушными змеями, которых пускали мальчишки с близлежащих улиц. Любили посещать Самару и цирковые труппы, возводившие Шапито — здание из кровельного теса с конусообразным парусиновым куполом. Освещались импровизированные цирки керосиновыми лампами. Известен цирк Исаака Львовича Тейтеля, куда де тей пускали бесплатно, и зрители могли дивиться дрессированным медведям, удалым наездникам, воздушным гимнастам и русским силачам. Для любителей острых ощущений иногда устраивали дикие кровавые зрелища. Например, Г. И. Бойко в своем зверинце шокировал публику следующим: «Сегодня кормление льва живым бараном. Плата для взрослых—59 коп., для учащихся детей и нижних чинов—35 коп.». Насмотревшись кошмаров, зрители вновь шли смотреть добрые представления цирка Тейтеля. Именно у него выступал всемирно известный Иван За-икин, как нитки разрывавший стальные тросы. Как-то русский силач предложил выйти на бой с ним любому самарцу. Наградой победителю служила ассигнация в 100 рублей. Вызов не принял никто.
Позже на традиционной площадке циркачей угол Саратовской и Л. Толстого был построен театр цирк «Олимп». Самарская пресса в 1916г. писала: «Театр «Олимп» братьевКалининых. 15 сентября открывается зимний сезон. Репертуар: лубки, пародия, кабаре, канкан». Тут паясничали клоуны всех мастей: рыжие, черные, белые, но наиболее ярко пошутил некто Адамчик по паспорту Воля Куйбышев. Он провозгласил здесь Советскую власть. И как говорят в народе: «Цирк уехал, а клоуны остались». Как мы видим самарцыбыли веселыми жизнерадостными людьми. Им вполне соответствовали слова Н. В. Гоголя: «Каждый развлекается как умеет», сказал черт, садясь голым задом в крапиву».
Пища для души
Как рассказывал краевед профессор К. Я. Наякшин, культурная жизнь Самары была весьма интересна. Еще во времена казаков город славился удивительным колоколом. Сначала он звонил в церкви Казанской Божьей матери, а потом был перенесен в Вознесенский собор. Колокол отличался нежным звучанием и слушать его голос к нам на Волгу заезжал сам Александр Сергеевич Пушкин в те времена, когда собирал материалы о Пугачевском восстании. Самару посещало много литераторов, художников, музыкантов — людей с мировой славой. Так в начале века здесь давал свои гастроли Ф. И. Шаляпин. Однажды после концерта в театре-цирке «Олимп» он с несколькими друзьями направился в ресторан А. Н. Портнова. Хозяин не узнал великого певца. Федор Иванович сел за столик, заказал водки. Время шло, а официант все не подходил. Тогда Шаляпин решил пошутить. Щелкнул пальцем по стакану и узнал резонансную частоту, а затем громко запел в унисон. В кабаке началось светопредставление. Стаканы стали лопаться, а бутылки опрокидываться. Когда Портнов понял — кто у него в гостях, он тут же за свой счет поставил лучшую водку и закуску, радостно повторяя: «Так я же табличку повешу, что здесь выпивал и пел сам Федор Иванович и цены соответственно подниму. Пусть одна нота, но она так звучала». Кстати, Портнов был человеком общительным и вместо визитных карточек любил дарить свои фотографии с памятными надписями. В Самаре по воспоминаниям очевидцев провел поэтический вечер сам властитель дум Александр Блок. В те времена он считался сиреневым поэтом и все дамы, будто бы заранее договорившись, имели в своем туалете хоть что-нибудь сиреневое: платье, кофточку, накидку, поясок или сиреневый цветок в руках, а то и сиреневый веер. Однако Блок вышел на сцену и сказал: «Если я и был когда-то сиреневым, то теперь я — черный поэт». Напомним читателю, что 21 июля 1906 г. террористом столяром Г. Н. Фроловым был убит его родной дядя самарский губернатор И. Л. Блок.
В «Олимпе» кривлялся и обезьянничал В. Маяковский с Давидом Бурлюком. Из зала кто-то крикнул: «Маяковский, тебе до дурака два шага!» Тогда будущий певец революции сделал в зал два огромных прыжка и громко сказал: «Ошибаешься, по-моему четыре!» Здесь выступали Собинов, труппа театра Ла Скала. Была традиция: певцов возили на пароходе к Студеному оврагу, они поднимались на Лысую гору, откуда открывался великолепный вид на город и Жигули. Там они по традиции пели что-нибудь русское «Есть на Волге утес...» или «Из-за острова на стрежень».
Славился город своим голландским органом, что звучал в польском костеле. Когда в Самару ворвались матросы Волжской флотилии во главе с Федором Раскольниковым, то славные большевики не обошли вниманием орган. На нем бацали «цыпленок жареный» пока не разлетелись клавиши.
Инженер Е. А. Зубчанинов, приверженец идей Л. Н. Толстого возглавил толстовскую коммуну, для которой построил небольшое поселение Зубчанкновку. Улицы там носили названия выдающихся русских писателей. Толстовское общество многое сделало для просвещения самарцев, пропагандировало идеи гуманизма. Самарцы любили Льва Николаевича. Несмотря на то, что в церквях его Имя предавали анафеме, еще при жизни великого писателя, улицу Москательную переименовали в улицу Льва Толстого. Это можно считать уникальным случаем для России, достойным книги Гиннеса. Напомним, что за статью писателя «Не убий» жандармы немедленно арестовывали людей, подозреваемых в распространение ее. К. Я. Наякшин знал много уникальных фактов о жизни города, но, к сожалению, в коммунистические времена можно было писать лишь о деятельности В. И. Ленина и других вождей революции.
Самара имеет давние театральные традиции. Об этом немало написано. Но знает ли, уважаемый читатель, где было дано первое театральное представление? Как вспоминает К. П.Головкин: «Осенью 1851 г. в Самару заезжает труппа, прибывшая из Казани, под управлением Стрелкова в дом купца Лебедева на Набережной улице под Успенским спуском. Там был дан первый спектакль». Дом располагался против цементного склада Мешкова и был приспособлен под театральные представления. Спектакли давались им до 1854 г., до тех пор, пока дом не сгорел. Далее читаем в записях Константина Павловича: «На собрании губернатор Карл Карлович Грот выделил деньги. И в течении трех месяцев 6ыл построен деревянный простой архитектуры «вроде амбара» театр, который и был открыт спектаклем 16 ноября 1885 г. Стоимость его постройки превышала 3 тыс. рублей. Театр принадлежал городу и стоял против Старо-Самарской улицы, там, где теперь Пожарная часть и биржа». Он имел 33 ложи в два яруса, 136 кресел в партере, 100 мест на балконе, 150 — на галерке. Общая вместимость составляла 550 зрителей. Места в ложах стоили от 5 до 7 рублей, за кресло — от 1 рубля до 2 рублей; галерка обходилась в 30 копеек. Полный сбор давал от 400 до 450 рублей. Освещался театр керосиновыми лампами. В 1886 г. здание пришло в негодность и было разобрано. Свою жизнь театр продолжил уже в новом здании, возведенном в Ковригиной саду.
Наш край любили посещать именитые художники. Их покоряла красота Волги, окаймленной лесистыми горами. Илья Ефимович Репин здесь «искал типажи своих знаменитых бурлаков. В Ширяево обосновались художники-передвижники. 24 апреля 1890 года самарцы посетили первую в городе выставку, где было представлено 73 полотна. Организоваливыставку ученик профессора И. К. Айвазовского Н. П. Осипов, и художник любитель К. П. Головкин. За четыре недели ее посетили 319 человек. Это стало традицией губернскою города. Выставки с тех пор организовывались регулярно весной. С 1892 года в публичных выставках стал принимать участие авторитетный живописец В.А. Михайлов. Сын присяжного поверенного самарского Окружного суда, он получил образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Владимир Александрович завоевал популярность у горожан своими хлесткими шаржами в журнале « Горчишник». Однако вернемся к выставкам, которые стали центром творческой жизни города. К 1916 г. их состоялось 23 за исключением 1894 г., 1906 г. и 1913 г.
Помимо живописи, в Самаре быстрыми темпами развивалось искусство художественной фотографии. Купцы и дворяне, мещане и ремесленники вместо визитных карточек любили дарить открытки со своими портретами. Фотомастерские открывались как в центре города, так и на окраинах. Несмотря на допотопную технику и магневые вспышки, фотографии получались качественными и высокохудожественными.
Любили самарцы читать. Некоторые купцы имели большие домашние библиотеки. Многие посещали Александровскую публичную библиотеку на Дворянской, библиотеку им. Гоголя на Полевой и другие. Даже профсоюзы, возникавшие в городе помимо экономической взаимопомощи, вели широкую просветительскую работу. Так, открытое 5 мая 1895 г., «Общество взаимовспомощестовования самарских печатников» создало свою библиотеку и проводило литературные вечера. В оргкомитет входили губернатор, городской голова, глава епархии, а также ведущие журналисты, редакторы газет и старейшие рабочие печатники. На 1913 г. в Самарском крае было зарегистрировано 17 библиотек-читален и 165 народных библиотек при низших школах. Так Кинель-Черкасская народная библиотека возникла в 1889 г. при содействии «Самарского попечительства о народной трезвости». Библиотечный фонд составлял I тысячу книг., преимущественно религиозно-нравственного содержания: «Живите православные христиане между собой в мире и согласии», «Колдун-знахарь и чародей Черная Кошка», «Японча — татарский наездник» и другие.
С февраля 1882 г. в Самаре существовало «Общество любителей музыки и драматического искусства». Александр Дмитриевич Свербеев Действительный Статский Советник возглавил это «Общество». Хозяйственной частью занимался Ефим Филлипович Бем, владелец музыкального магазина на Дворянской. Он доставал для губернского города лучшие европейские марки роялей и пианино: «Блютнер», «Беккер», «Капе», «Мюльбах», «Рениш», «Стенбэй», «Шредер». Салон Бема работал с 1879 г. в доме В. М. Сурошникова.. Горожане собирались, чтобы послушать музыкальные произведения. В Уставе «Общества» было записано: «Развитие музыкальных и других талантов, распространение любви к искусству».
В марте 1914 г. создается «Общество рузумных развлечений», цель которого «устройство лекций, литературных читок, киносеансов». На 22 февраля общество объединяло 100 человек, а к июню насчитывалось уже 500. Членами не могли быть граждане моложе 21 года, учащиеся и военные. Регулярно проводились тематические литературные вечера. Например «13 июля 1914г. в городском Аржановском саду состоялась лекция «А. П. Чехов и его творчество». Проводил ее Яков Андреевич Андреев. Городская Дума выделила загородный Аржановский сад для деятельности общества. Там была открыта читальня, которой пользовались около 90 горожан. Среди авторов имевшихся изданий находим Тургенева, Некрасова, Гаршина, Толстого, Арцибушева, Гу сева-Оренбургского, Надсона, Когана, Айхенвальда, Овсянико-Куликовского. В библиотеку поступала периодическая печать: газеты «Волжское слово», «Городской листок», «Заря Поволжья», «Путь правды», «Мысль труда», «Борьба», «Русское слово», журналы «Русское богатство», «Заветы», «Современный мир», «Современник» и другие. За просроченность взимался штраф 1 копейка в день. В саду проводились семейные вечера отдыха, концерты, работал безалкогольный буфет. Распитие спиртных напитков категорически запрещалось. Расширяя свою деятельность «любители разумных развлечений» получили также право проводить свои мероприятия в Пушкинском народном доме и в сквере возле него.
С начала ХХ века в культурную жизнь города буквально ворвался синематограф. Он сразу завоевал необычайную популярность, и самарцы не пропускали ни одного нового фильма. Рекламы «Великого немого» заполняли страницы газет: «В электротеатре «Фурор» М. Е. Антонова на Садовой в собственном доме с 13 до 15 демонстрируется интересная картина из русской золотой серии «Жизнь женщины». Картина в 4-х частях. К 1913 г. в городе действовало 17 кинотеатров: на Дворянской «Триумф», «Художественный», «Колизей», «Мефистофель» на углу Садовой и Симбирской, «Одеон» на Алексеевской площади, «Модерн» и «Зеркало жизни» на Л. Толстого. Многие названия были вычурными, в традициях песенок А. Н. Вертинского: «Леопард», «Патэ», «Бомонд-Иллюзия» и другие. Все самарские девчонки хотели походить на Веру Холодную. А таперы, как и положено, отбивали веселые ритмы на разбитом рояле. На экране менялись сцены, разгорались страсти. Зрители кричали: «Киношник, крути сызнова!» И люди на экране смешно двигались назад. И никто не задумывался, что в жи. зни ничего не повторяется и полюбившиеся сцены уже не вернуть
ЧАСТЬ III
СТРАДАНИЯ НА САРАТОВСКОЙ
Свое имя любая улица Самары получала не случайно, не с потолка, не по прихоти чиновников. Вот мы находимся на улице Саратовской. В городе целый ряд улиц получали названия соседних с Самарой городов. В этом оживала идея Единой и Неделимой России. Каждый горожанин понимал, что он не одинок, не замкнут в своем местечке, рядом другие города, где бьет ключом российская жизнь, процветание которой зависит от благополучия всех. Таким образом, через названия улиц воспитывалось уважение к огромной Державе, жить в которой выгодно, удобно, безопасно. Крестьяне могли ехать за лучшей долей, рабочие искали новые трудовые места, купцы беспошлинно везли свои товары, и все жили под одним российским Законом. Вот почему по указанию городской Думы в Самаре появилась улица Саратовская, соседка главной улицы Дворянской. Но это название стало не просто сочетанием букв, а оказалось судьбой. Что хранит народный фольклор о Саратове? Саратовские яблоки, саратовская гармонь, саратовские страдания, и с этим перекликается такая цитата из Грибоедова: "В деревню, в глушь, в Саратов". Как видим, Саратов ассоциировался с какой-то разухабистой народной культурой, со своим юмором. Все это вместе с названием оказалось перенесенным на нашу самарскую улицу. И действительно, другой такой нет, где бы парадоксально слились прошлое и настоящее, великое и низменное. На этой улице родилось немало самарских анекдотов, без которых и улицы не стало бы вообще. Старожилы утверждают, что если Саратовскую продолжить, то она обязательно соединится с Саратовом. А улица просто проходила параллельно Волге от берега Самарки и затихала, как бы растворялась в старинных святынях Иверского монастыря. Вот отсюда, с конца, мы начнем свое путешествие.
Первое здание, которое мы здесь видим, - это "сталинка", в которой проживают потомки бывших руководителей обкома партии. Как и положено, для коммунистов, этот дом поставлен на месте кладбища женского Иверского монастыря, прямо на костях, на могильных камнях наших предков. Как только начинаются там ремонтные земляные работы, так сразу история оживает. Так летом 1989 года на Божий свет (а Божий ли он?) на поверхность извлекли обломок надгробной плиты: "Иван... кавалер ордена Анны... французского Почетного легиона...офицер Креста Сербского, Бухарского ордена Золотой Звезды.. .медаль сербская "За храбрость" в войне с турками 1876-1877 годов, родился в Тульской губернии 3 августа 1857 года, скончался 25 октября 1894 года..." Всего в этих местах согласно метрическим книгам с 1858 года по 1917 захоронено свыше 700 человек.
Грустно все это, но Саратовская на то и Саратовская, что здесь рядом всегда можно найти и смешное. Сотрудник милиции рассказал нам следующее, Во время ночного обхода патрульные увидели в скверике мужика, который обнимал памятник Кириллу и Мефодию, большой такой камень круглый, чем-то похожий на штурвал или руль. К мужику подошли стражи порядка: "Это что тут делаешь?" Он как закричит пьяно: "Братцы, гаишники, дайте домой доехать, я все оплачу". А сам крутит руками у камня, ну, точно, как на грузовике едет. А вот другая история. Известный самарский поэт куплетист-импровизатор Саша Скоромыкин из цирка Шапито, что находился в Струковском саду, вверх по Александровской, прямо к обкомовскому дому, привел слона. Милиционер-охранник выскакивает: "Ты что делаешь, уводи его назад, вдруг все это первый секретарь обкома партии Орлов увидит".Скоромыкин отвечает: "А что, я баранки ел, вот он за мной и пошел, по дороге все у меня проглотил, а без баранок я его никуда не уведу". Хорошо, что на посту был второй сержант. Тот-то и сбегал за городскими булочками по 6 копеек на Николаевскую (Чапаевскую), рядом за углом в квартале. Булочками назад и заманили. Сам поэт это и сделал.
Но вернемся к более старым временам, когда Пушкинский скверик еще называли Пущком" или "Косогором", это были владения пивного короля Альфреда Филипповича фонВакано, где тот устроил спортивную площадку для членов яхт- клуба, а потом и для всех желающих вести здоровый образ жизни. Напротив, в самом конце Саратовской уютные и элегантные деревянные и каменные особнячки построили Мелков Степан Степанович, дом 201, Новокрещенов Петр Филиппович, дом 195, стоимостью 1300 рублей, Барышников Иван Николаевич, дом 191, стоимостью 2000 рублей, Кичаева Домна Яковлевна, дом 3000 рублей. Поплавский Юлий Иосифович, дом 187, стоимостью 3000 рублей. Последний дом исключительно интересен не только мастерской резьбой по дереву, но и своей историей. Здесь жил лидер самарских кадетов присяжный поверенный Хардин, который известен также своими идеологическими спорами с молодым адвокатом Ульяновым за шахматами. Самарский фольклор сохранил такой диалог: Володя, что-то наши купцы на вас, как адвоката, внимания не обращают, а ведь у них большие деньги. Ничего-с, батенька. Скоро я на них внимание обращу-с.
Хардин тогда не понял глубин пророчества. А в начале века воздух здесь был чистым, прозрачным, целебным, почти лесным, да и культурная жизнь, как говорится, выходила из берегов, ведь напротив располагался великолепный построенный архитектором Чичаговым в 1888 году в русском стиле Дворец живого искусства - самарский театр драмы. Жильцы Саратовской по вечерам видели толпы театралов, которые осаждали кассы. Подъезжали шикарные экипажи, автомобили, из которых выходили одетые, как лорды, кавалеры со своими осыпанными бриллиантами дамами. Тут же свои палатки разбивали местные ювелиры, которые могли выгравировать любую надпись на драгоценностях, ведь артистам в знак признательности цветов не дарили, а присылали золотые браслеты, кулоны с надписями, типа "Ваше искусство дает нам жизнь", "Ослепляйте нас дальше" и другие. А что до цветов, то ими просто усыпали сцену и даже дорогу перед своими кумирами на радость торговцев цветами. Иногда у театра возникали незабываемые сцены, когда огромная толпа поклонников несла на руках с пароходов или железнодорожного вокзала кого-нибудь из заезжих светил или даже целую столичную труппу со всеми ее реквизитами и аксессуарами, а рядом бежали антрепренеры, коммивояжеры и досужие журналисты. Театр был тогда не просто театр, не просто зрелище, а пульс всей страны, носитель новизны и духовности.
А наискосок от Театральной площади кипели другие, менее духовные страсти. В мае 1907 года самарское губернское управление разрешило Ф. Оболенскому возвести деревянную постройку для игры в карты на углу Почтовой и Саратовской. Здесь кипели страсти, играли в бридж, покер, вист, раскладывали кинга. Иногда делались высокие ставки. Заезжие шулеры обчищали карманы местных завсегдатаев. Но это было уже делом полиции.
В советское время на этом историческом углу возвели уже другое здание, высокое, каменное. В нем также остался огромный интерес к картам, но уже к другим - военным, ведь здесь располагается штаб ПриВО, но так как он находится на Саратовской, то и здесь мы обнаруживаем курьез, связывающий прошлое и настоящее. Все знают знаменитые часыПриВО, но у них сложная и запутанная история. Они из начала XIX века, и краеведы долгое время считали, что это как раз тот самый механизм с боем, что когда-то украшал Алексеевскую площадь, а потом Троицкую. Однако выяснилось, что эти часы привезены из Оренбургской крепости, и их перезвон там слушал аж сам А.С. Пушкин во время сбора материала о Пугачевском восстании при написании "Капитанской дочки".
При советской власти Театральную площадь переименовали в площадь Чапаева и поставили там групповую революционную композицию. Но ведь это Саратовская,, а значит и здесь не обошлось без театра абсурда. Резиденцию последних губернаторов занял обком партии. В пресловутом 1937 году в Москву на Лубянку пришел донос от одного местного жителя, где говорилось, что скульптор Манизер на глазах у всего города осуществил анти советскую акцию. Группа вооруженных людей, отлитая из металла, во главе с всадником и с шашкой наголо, застыла в налете прямо на обком партии. Иначе, как белогвардейской выходкой это оценить нельзя. Однако "компетентные" органы посчитали заявление клеветой и оскорблением красного командира Чапаева. А то что он направляется на обком, так ведь там была канцелярия губернатора и сборища буржуев. Что стало с любителем выслуживаться, неизвестно. Только местный пацаны до сих пор пытаются демилитаризировать памятник: то отпиливая шашку, то вешая на нее белый флаг.
Не меньше интересных советских историй хранит сталинская постройка напротив театра с табличкой, что здесь жил Георгий, Димитров. Тут поселились не только Георгий Димитров, но и другие коммунистические интернационалисты. Встречаясь с ними, Георгий Димитров, приехавший чуть ранее и освоившись с местными коммунистическими традициями, любил говорить русские поговорки. Тем, кто вырвался из фашистского плена, он глубокомысленно цитировал такую старинную поговорку: "Из огня - да в полымя". Старожилы рассказывают, что он прятался во время чекистских обысков в шкафу у пламенной испанской революционерки Долорес Ибаррури.
Но хватит о советских временах, ведь совсем рядом по четной стороне соседями новостроя были особняки Новокрещенова Ивана Георгиевича, дом №146 в 6000 рублей, Маликова Семена Михайловича - дома, № 140 стоимостью 3 500 рублей, и дом №142 стоимостью в 4500 рублей, Аржанова Петра Семеновича, дом 132 стоимостью 5 тысяч рублей, Эрн Эриха Густавовича, дом 128, 130 и других.
На углу Алексеевской и Саратовской находилась мужская гимназия имени Романовых. А напротив по нечетной стороне, на Саратовской, 175 жил Петр Петрович Крылов, заведовавший бактериологической лабораторией в Губернской земской больнице. Он известен как депутат I Государственной Думы, которому широкие слои самарской общественности доверили защищать свои интересы. За улицей Алексеевской по адресу 169 располагался особняк в стиле модерн, построенный архитектором Зеленко для Александра Георгиевича Курлина, некоторое время занимавшего пост председателя Биржевого комитета. А вот рядом с домом Курлина находится местечко, которое познало весь политический калейдоскоп столкновений общественных страстей того времени.
Поляки появились в Самаре давно. Кто-то пришел из тех дворян, которых привел Лжедмитрий I. В дальнейшем посланцы Речи Посполитой помогали здесь укреплять государственность, пусть и Российскую, но не без руководства польского панства, свирепого и кровавого. Это относится к XVII веку. А вот в XIX веке поляки шли в Самару иные, униженные и покоренные после последнего раздела когда-то великой державы. И отношение к ним стало другим. Из хозяев жизни они превратились в париев, несчастных людей, преследуемых православной церковью и полицией. Вооруженные восстания в Польше способствовали этому униженному состоянию. Но годы шли. Россия менялась. Только после 26 лет политической борьбы, начиная от отмены крепостного права, самарские поляки получили долгожданную политическую свободу. 26 мая 1887 года Министерство внутренних дел разрешило польским католикам открыть свои молельный дом на углу Алексеевской и Саратовской. К 1902 году польская диаспора составляла уже около 70 тысяч человек. Католики добились права на строительство каменного костела по соседству со своим молельным домом. Проект разработал архитектор Ф.О.Богданович. Газета "Голос Самары" 25 января 1906 года писала: "В построенном на Саратовской улице костеле в настоящее время устилается плитками пол и доканчивается внутреннее устройство. Великолепный орган, выписанный из Австрии и обошедшийся около 5000 рублей, уже установлен. В начале февраля костел будет окончен и 12 февраля предполагается его освящение".
Польский католический храм стал украшением Самары, шедевром готической архитектуры, столь редкой для России. Но напомним, что католический храм построили на Саратовской, а этой улочке свойственны парадоксы. Так оно и случилось. 7 октября 1917 года в город ворвалась железная дивизия Гая, поддерживаемая с реки Волжской флотилией. Пьяные солдатики и матросики ввалились в католический храм и стали бацать на знаменитом органе, который умирал по Баху и Генделю, цыпленок жареный, а потом разбили его, сломали, трубы раскидали по Саратовской и Алексеевской. Музыка закончилась. Дети этих сумасбродных комиссаров пустили по Саратовской трамвай, под грохот которого уже невозможно установить настоящий орган в костеле.
Чуть далее, за этим любопытным местечком находится дом господ Бостром, где жил юный Алеша Толстой. Ужасный царский режим дал ему обычное для всех самарцев право учиться в реальном училище на Казанской, куда он весело бегал получать дармовые знания. Позже эти знания ему очень пригодились, ведь он быстро соображал, как компас, кто сильнее и куда следует перестраиваться. Так он сначала разоблачал красных, потом опустившуюся эмиграцию, а затем триумфально вернулсй в советскую Россию на правах "красного графа". Очевидцы вспоминают, что это досталось ему с большим трудом, путем уничтожения собственной печени. Сам товарищ Сталин говорил в сторону нагрузившегося Алеши: "Вот он "красный граф", товарищ Берия, вы уж его не трогайте". А последний с успокоением закрывал хитрые глазенки тяжелыми опухшими от пьянки веками, не зря прожил много лет на Саратовской граф Алексей Толстой. На противоположной стороне улицы находился штаб Восточного фронта Красной Армии по борьбе с Колчаком. До сих пор там находится давно закрывшийся музей М.В.Фрунзе. Побывал Фрунзе на Саратовской, и его судьба оказалась предрешена. Молодого здорового по указанию ЦК заставили лечь на операцию с фатальным исходом. Одним словом, саратовские страдания.
Далее Саратовская все глубже уходит в свою историю. Вот на Москательной цирк «Олимп». А потом по нечетной стороне дом господина Самойлова Николая Алексеевича, № 139. Этот дворянин отличился безудержным стремлением к свободе слова. Он даже стал издавать журнал "Горчишник", а потом "Хулиган", да так, чтобы как открыли его печатный орган, так и задохнулись от перца с горчицей. Самарские старожилы вспоминают, что он очень гордился своим изданием. Кстати, господин Самойлов предлагал саму Саратовскую переименовать в улицу Сапожную, так как на ней находится театр "Олимп", и туда ходит простой народ. Но Саратовскую можно было назвать Сапожной за счет множества мастерских, находившихся на ней, и сапожных, и кожевенных. Мастерскую по обивке мебели здесь держал К.Е. Рауш в Доме Петрова, Парикмахерскую имел господин Никитин, театральный мастер, в доме Мылицына, что напротив епархиального училища, (дом №98, 100, 102), за Единоверческой церковью, (дом 104). Своей аптекой владел господин Тейтельна четной стороне угол Заводской, в доме Летягина. Напротив имели свою гостиницу со многообещающим названием Биржа" господа Вощакины. А рядом с Летягиным Иваном Петровичем находилась народная баня Дмитрия Ермиловича Челышева (дома 66, 68). Она связана почти что со всероссийским и даже международным скандалом. Михаил Дмитриевич Челышев, депутат Государственной Думы, стоял во главе утверждения сухого закона в России. И вдруг оказалось, что в бане его отца господа гуляют с проститутками в окружении моря алкоголя. В советское время баню сломали, и свой офис построил банк СВКБ, но ведь это Саратовская. И вот вам парадокс. На месте бывшей бани вкладчики банка покрывались потом, краснели и парились не хуже чем в челышевской бане, узнав, что СВКБ банкрот, и, как говорится, плакали их денежки. Вот уж бы проститутка Дедова изчелышевских номеров посмеялась, у нас, мол, за рубчик сажали, а здесь за "арбузы" украденные лишь по службе повышают. Хохмочка, да и только.
А далее за Заводской особняки Жуковых (дома 60-62), Юрина (дом 58), Пятеркина (дом 47), Племянниковой (дом37), и опять же империя Челышевых (дома 43,45,52,54). Кстати, в доме 54 стоимостью в 20 тысяч на начало века располагалось Товарищество Григорьевского сахарного завода из г. Харькова, в квартире №10 проживал Александр Григорьевич Елшин, присяжный поверенный, секретарь кадетской партии и известный масон, а по соседству снимал жилье присяжный поверенный Константин Филиппович Белоцерковский. Не его ли потомок в советское время работал на радио "Свобода"? Кстати, потомок Племянниковых стал знаменитым французским кинорежиссером, мужем Бриджит Бардо. А далее улица Саратовская все ближе и ближе приходит к своему истоку, как река, сужаясь и уменьшаясь. Все дешевле домики, все проще архитектура. И вот уже в самом ее начале мы читаем по реестру: дом 1 -Сторожевой полицейский дом, дома 5 и 7 принадлежали Юдиной Марии Григорьевне стоимость каждого по 150 рублей, дом 2 числится за Поярковой Екатериной Ивановной, стоимостью в 2000 рублей, дом №4 принадлежал Решетниковым, стоимостью в 1600 рублей...
На Николаевской открылася пивная
Улицу Николаевскую можно назвать визитной карточкой старой купеческой Самары. Город развивался за счет зерноторговли и производства муки. Николаевская также начинается амбарами, а оканчивается мельницей Ромашева. Прогулку по этой улице мы и начнем с её завершения. Купеческая жизнь, широкая и многогранная, обрывается на Николаевской мощным аккордом в виде сверхсовременной по тем временам мельницы, принадлежавшей семейному клану Ромашевых Ивану и Степану Александровичам и Константину Ефимовичу.. Ромашовы заработали первые капиталы, перевозя по Волге зерно, а затем уже открыли собственное дело. На начало века их мельница оценивалась в 50 тысяч рублей и находилась под номером 250. На противоположенной стороне располагалась их контора. Ромашовы Степан и Константин вымостили к берегу Волги специальную дорогу, по которой зерно и мука спускались подводами на баржи. По этой извилистой, как злые самарские языки, дороге может прогуляться и современный самарский читатель, без особых трудов преодолев крутой волжский берег. Наши предки не одобряли прямых крутых подъемов, да и лошадям было не легко тащить телегу, груженную мукой, а потому истинные самарские спуски к Волге всегда с хитринкой, с эдаким обходным маневром. Такие спуски мы обнаружим и на улице Воскресенской (Пионерской) и на Старо-Самарской (Крупской)...Ромашевы не только делали деньги для себя, но и обеспечивали горожан рабочими местами. Вокруг мельницы разрастался рабочий поселок с маленькими деревянными лачугами, стоимостью от 100 до 300 рулей.
Вслед за крупными бизнесменами всегда в дело начинают вступать и мелкие хозяйчики, схватывавшие налету свою копейку, как крошку от большого пирога. Многочисленным рабочим мельницы Ромашевых нужно было отдохнуть после трудового дня, и предприимчивый Степан Кожевников неподалеку от Симбирской открыл пивную. Меню этого заведения не отличалось особой изысканностью: соленые сушки, печеные яйца и море пива. Но Самара и есть Самара, у нее особый нрав. Местные аборигены до сих пор поют частушку, уходящую корнями в глубь времен: "Водка без пива - деньги на ветер, пиво без водки - совсем ерунда". А потому в трактирчике на Николаевской подавали чашки с водкой по пяти копеек для поднятия настроения. Порой это настроение подскакивало так высоко, что события становились непредсказуемыми и выплескивались на страницы газет и полицейских протоколов. Вот что писала "Самарская газета" 25 июля 1905 года: "В пивной Кожевникова произошла драка между горчишниками, которые "тянулись на палке". Началась стрельба. Затем они выскочили на улицу. На них набросилась толпа рабочих и избила хулиганов. Трактиру нанесен ущерб..." Кстати, само семейство Кожевниковых отличалось чисто самарским характером. Так Николай Степанович, сын хозяина, считался известным ухарем. Он имел неплохую конюшню с беговыми и рабочими лошадьми.: Зимой Николай запрягая сани, одевал тулуп и с ветерком носился по городским улицам.. Любил наш купеческий сынок участвовать в городских гонках на санях по Волге от Заводского спуска до самой Барбашиной поляны. Призом обычно являлся ящик анисовой водки, которую компания победителя на финише и распивала. Однако лихачество до добра не доводит. Весной 1914 года во время очередных гонок Николай Степанович провалился под лед, простудился и вскоре умер.
Как известно, в Самарских традициях принято строить трактир неподалеку от Храма. Неудивительно, что рядом с пивной Кожевникова по четной стороне под номером 232 располагался знаменитый женский Иверский монастырь. Далее Николаевская врывается на Соборную площадь, проносясь вдоль Соборных садиков. А по четной стороне можно было видеть серию доходных домов, Алексеевский детский приют, самарское ремесленное училище имени Александра Благословенного. А на углу Алексеевской (Красноармейской) возвышалось трехэтажное каменное здание школы земских учительниц стоимостью 12 тысяч рублей. В конце XX века дом поднялся выше еще на два этажа, и самарцы живо интересуются, чем все это закончится...
Напротив Губернского Земства находится еще одна современная достопримечательность - знаменитый трехголовый памятник Революции. В народе его называют "Змей Горыныч" и пытаются часто накормить, заталкивая булку в один из ненасытных ртов. А ведь в начале XX века на этом месте стоял домик Андрея Петровича Алабина, сына знаменитого городского Головы. Вот что говорит о хозяине вице - губернатор Иван Францевич Кошко в своих дневниковых записях:
А.П. Алабин, человек холостой, жил в своем доме, занимая порядочную квартиру. Обстановка была прямо прекрасная, вещи отличной работы, большого вкуса. Сам он одевался очень элегантно, по последней моде, в петличке всегда носил цветок. Он ничего не делал, как говорится, прожигал жизнь. После родителей ему достались очень хорошие средства, которые к этому _времени были растранжирены широкой и игрой в карты..." Но вот дуновение ветра и наплывающий на нас образ исчезает как сон, как утренний туман. Мы снова видим трехголовое чудовище нынешней эпохи и бассейн с мутной водой. Однако прошлое все - таки... Прошлое все-таки проступает к нам из земли. Присмотритесь к крышке колодца, и вы прочитаете: "Правительственная телеграфная и телефонная связь. 1915 год". Вот такова была секретность в те времена. Колодец здесь расположен не случайно. Через него проходила коммуникация к зданию губернатора, построенному архитектором Платоном Васильевичем Шаманским в том же 1915 году на углу Почтовой и Саратовской.
Вот мы стоим рядом с этим колодцем. Отсюда открывается еще одна достопримечательность этой улицы, правда, относящаяся к советскому периоду. Напротив Соборных сквериков возвышается известный в народе "генеральский" дом (Чапаевская,180). Его основные подъезды выстроены на фундаменте, собранном из кирпичей разрушенного Воскресенского кафедрального собора. Видимо, такое святотатство и приносит дому несчастье. Не успели генералы завезти мебель в новые квартиры, как началась печально известная чистка в армии 37-38 годов. Как известно, был уничтожен весь командный состав Красной Армии, вплоть до майоров. Почти каждую ночь в те времена подлетали "воронки", зажигался тревожный свет в окнах, а потом кого-нибудь увозили под дико раздирающие женские крики. Здесь был арестован командарм Тухачевский, один из организаторов бесславного похода на Польшу в 1920 году. При подавлении антоновского восстания на Тамбовщине народный командарм, не задумываясь, применял химическое оружие против собственного народа. И вот когда чекисты выволокли его на лестничную площадку, избили, сорвали знаки отличия и ордена, видимо свершилась Божья кара. Некоторые военные чиновники, не дожидаясь ареста, вешались, стрелялись, бросались головой вниз с балкона. Каждую весну около этого страшного здания сквозь асфальт прорывается трава, кустики тополей, и даже никем не посаженные цветы. Жизнь побеждает мрачное прошлое.
В этом доме жил первый редактор независимого журнала "Самара" горбачевской эпохи Анатолий Александрович Черкасов. В 1994 году он выехал в США и там пришел к выводу, что является ни кем-нибудь, а самим внуком Николая II и наследником Всея Руси. В этом доме жил профессор истории, почетный гражданин города Куйбышева, комендант Магдебурга в 1945-46 годах Кузьма Яковлевич Наякшин. Его книга "Очерки по истории Самарской губернии" являлась настоящим бестселлером. Работы о молодых годах В.И.Ульянова переведены на европейские языки. Родившись в 1900 году, Наякшин был настоящим человеком своего времени. В 30-е годы подготовил к защите диссертацию, связанную с историей древнего Рима. При ее разработке он выучил латинский язык, чтобы читать оригиналы без переводов. 1937 год оборвал его научную деятельность. Наякшинуповезло; он не попал в ГУЛАГ и несколько лет был просто безработным. Как сам рассказывал, вместе с сотней другой таких же горемык сидел под Вилоновским спуском, и целыми днями ловил рыбу. Этим во многом семья и жила. С 1941 по 1945 годы Кузьма Яковлеву находился на передовой в качестве военного корреспондента. Здесь он подружился ИльейЭринбургом, Алексеем Толстым, Евгением Петровым. Давняя дружба связывала с Вячеславом Шишковым, автором нашумевшего романа "Угрюм-река». После войны он подготовил новую диссертацию об историческом материализме: произведениях В.Г.Белинского. Однако эта тема не устроила властьпридержащих. Защитился он лишь по теме "Развитие капитализма в Самарской губернии.»
Однако пора идти дальше по улице Николаевской. Приятную ауру создают особняки Мусатова Алексея Яковлевича, стоимостью в одну тысячу рублей, под номером 173, 175,Юрина Николая Прокопьевича - № 169 (1500 рублей). По нечетной стороне на углу с Москательной мы видим магазин церковной утвари. Еще в XIX веке здесь открылся первый в Самаре книжный магазин Грау. Тут продавались открытки города, буклеты, карандаши и писчая бумага.
Далее по четной стороне наш взор привлекает уютная церковка Вера, Надежда, Любовь, построенная в 1896 году на пожертвования вдовы коллежского асессора Надежды Илларионовны Шахларевой. Благочестивая самарянка подарила храму не только деньги, но и землю под строительство. Рядом с церковью находился Мариинский приют детей воинов и Общество попечения о бедных под номером 164. Однако строительство церкви вызвало большой религиозный скандал в городе, ведь по соседству в доме 166, принадлежавшему купцу Матвею Абрамовичу Чаковскому, не одно десятилетие находилась синагога. По законам Российской Империи православные и иудеи не могут строить по соседству культовых зданий. Синагогу закрыли и разрешили построить новую на Садовой. Свой же особняк Матвей Абрамович предоставил общине под еврейское училище, которое действовало до 1917 года. Отметим, что Николаевскую от Москательной до Заводской в народе называли маленьким Израилем. Здесь селились еврейские ремесленники, бежавшие в наш спокойный город от погромов в Малороссии. Во дворах звучали еврейские народные песни. Сюда приходил городской чудак Пиня Гофман, зимой и летом в одной и той же шинели с кирпичами в авоське. Кирпичи он считал за золото и надеялся с их помощью выехать на Родину в Австрию. Еврейские семьи делились с несчастным последним, даже создав график кормления. По поводу этих двориков существует такая самарская шутка. У местного жителя спрашивают – почему здесь на деревьях селится так много грачей? Он отвечает – им тут сподручнее вить гнезда. Птицы каркают, жители картавят. Единение.
Вот наша Николаевская приближается к Панской. Под № 132 мы видим уютный домик с балконом Александра Ивановича Гребежева, стоимостью в 2 тысячи рублей. На самом углу в здании мединститута находилась гостиница и ресторан Портнова, который был гласным городской Думы и выступал за снижение налогов на торговлю алкоголем. Как говорится, что имеем, то и охраняем. Сам дом построил архитектор Засухин в стиле модерн. Заказчиком выступал А.И. Петров, продавший вскоре свою недвижимость купцу Юрину, известному домовладельцу. Напротив мы видим не менее красивое здание, построенное архитектором Г.Н. Мошковым также в стиле модерн в 1904 году на средства купца Сидорова. Снимал помещение известный бакалейщик немец Мецлер, под гостиницу. Неподалеку по четной стороне под №108-110 располагались дома Дмитрия ЕрмиловичаЧелышева, где и проживала вся его огромная семья. Соседом Челышевых был Герш Давыдович Маркисон, который открыл у себя молельный дом секты сефард, то есть общины евреев, выходцев из Испании. Сектанты заваливали канцелярию губернатора письмами с просьбой узаконить их деятельность, на что получали регулярный отказ. Царские чиновники недолюбливали разночтений и отклонений от столбовой дороги.
Дом, где сегодня расположена музыкальная школа, принадлежал в те времена купцу Петру Ивановичу Малкину. На углу Заводской под №88-90 сохранились дома Елизаветы Яковлевны Жуковой. После смерти мужа, известного бакалейщика, вдова долгие годы руководила торговлей колониальными товарами в собственном магазине, здесь и находившемся.
Прогуливаясь все ближе к истокам Николаевской, мы проходим мимо гимназии Александры Семеновны Хованской-Межак, стоимостью в 10 тысяч рублей, восхищаемся особняками Вощакиной П.П. № 78, Крашенинникова Е.В. № 76, Малышевой М. А. №40, Косолаповой А.В. № 36. Для кого-то все это седая старина, аура, дающая вдохновение, а для современных жильцов - страшные коммуналки и крысятники. Как сказал один местный житель, - заплесневевшая старина. Но особняки ответственности за большевистское варварство не несут, а лишь страдают и умирают, вспоминая свое былое величие и своих прежних хозяев, стертых с лица земли социальными катаклизмами. На Николаевской под № 20 числилось Почтовое ведомство. Этот дом, что на нынешней Комсомольской оценивался в 1900 году в 6500 рублей. Проходя по старой Самаре, известный любитель старины председатель краеведческого общества Олег Сергеевич Струков всегда говорил: "Вот она первая самарская почта, построенная еще в 30-е годы XIX века". Струков добивался, чтобы здесь мемориальную доску повесили, но идеологи из Обкома КПСС заявляли: "Повесим, повесим, если вы докажете, что здесь Ульянов посылки получал."
А Николаевская уже выходит на берег Самарки. Сейчас он кажется крутым и необжитым, а в XIX веке здесь каждый метр стоил очень дорого. Тут ставили свои хлебные амбары почти все самарские предприниматели. Не иметь амбара, тоже самое, что сейчас жить без джипа и сотового телефона. Не случайно дом № 1 принадлежал богатейшему мукомолу Якову Гавриловичу Соколову и служил конторкой, а может быть сторожевой будкой, из которой специально нанятый полицейский чин смотрел за порядком. А там, внизу, загружались огромные баржи Соколовской мукой, бегали приказчики, взваливали тяжелые мешки на спину грузчики. Дело шло. Кстати, сама Николаевская получила свое имя в честь Николая Угодника, одного из самых почитаемых святых на Руси, защитника трудового люда. Старожилы рассказывали. Что лик святого иногда появляется в вечернем небе надНиколаевской в православные праздники. Хотите верьте, хотите нет.
Военный дневник К. Я. Наякшина
Кажется, судьба профессора Наякшина была предначертана заранее какими-то высшими силами. Он родился в 1900 году в Татарии. Ровесник XX века, он вместе с ним прошел все катаклизмы истории. Более того, К. Я. Наякшин, почетный гражданин г. Самары, родился 25 октября по старому стилю. Вся его жизнь оказалась связана с октябрьскими событиями. По окончании церковно-приходской школы работал обивщиком мебели в ремесленной мастерской Набережных Челнов, а также пел в церковном хоре. Поддержал приход к власти большевиков и вступил в Красную Армию. В 20-е годы продолжил обучение, получил университетское образование. Находился на партийной и советской работе, читал лекции в Самарском педагогическом институте, а также в СХИ. Увлекся античностью и написал диссертацию по истории Древнего Рима. Для этого читал на латинском языке первоисточники.
Во время коллективизации направлялся партийными органами в поволжские деревни как агитатор. Участвовал в подавлении волнений крестьян. Семья несколько раз считала его убитым. В одной из деревень стоит памятник, где на табличке среди погибших от рук кулаков можно прочитать его фамилию. Но он не погиб, так как судьба предначертала Кузьме Наякшину иное.
С 1937 г. его отстранили от трудовой деятельности Он, как и многие другие потенциальные жертвы сталинизма, ловил рыбу под Вилоновским спуском. Там было много таких же, как он, безработных, вначале - сотни, но с каждым месяцем число их таяло. 58 статья работала и находила новые жертвы. К. Я. Наякшин оказался востребованным советской властью лишь после вторжения гитлеровских войск на территорию СССР.
Военные записки 1941-1943 гг. Кузьмы Яковлевича Наякшина нами обнаружены недавно:
Прочитать и расшифровать их помог любитель истории Станислав Шанько. Дневники публикуются впервые.
Итак, дневник майора К. Наякшина. Начало жестокой войны. Записи лаконичные. Писать некогда. И только в минуты затишья писалось легче и больше. Он не приукрашивал войну, смерть и пулеметные очереди были просто бытовыми деталями. Кто-то вел себя достойно. Кто-то не выдерживал. Но сильные шли вперед, такие, как Наякшин. И их было много. Именно они привели страну к Победе.
22 июня 1941 г. Воскресенье. Собирались на дачу. Гуляли с Василием Захаровичем Смирновым и услышали по радио выступление В. М. Молотова. Война с немцами стала фактом. Решил немедленно включиться в активную оборонительную работу.
Июнь 1941 г. Написал статьи «Отечественная война 1812 г.», «Партизаны 1812 г.». Вступил в лекторское бюро обкома ВКП(б).
Июль 1941 г. Писал статьи. Ездил в Приволжский, Радищевский, Сызранский, Ново-Буянский и другие районы с лекциями об Отечественной войне.
17 августа 1941 г. Вызвали в обком. Только что вернулся из поездки в Сызранский район. Читал лекции на станции Батраки. 19 августа в военкомат.
21 августа 1941 г. Едем в Вольск. Встреча с другом И. Ф. Савич – формировать дивизию. Встреча с Абушем. Узнал Полиенко, Мещерякова и других.
23 августа 1941 г. Вольск. Холодные казармы. – Спим вповалку. Мы первая и основная группа политработников. Ходим купаться, ели арбузы перед командировкой в войска. Будем формировать 346 стрелковую дивизию. Я назначен старшим инст руктором по радиопропаганде неприятельских войск.
Сентябрь 1941 г. Принимали войска. Люди из Саратовской области; из Татарии - политбойцы; из Донбасса - младшие командиры.
14 сентября 1941 г. Был у артиллеристов 915 артполка, 1166 и 1164 стрелковых полков. Приняли присягу. Торжественно. Ближе познакомился с комдивом Давыдовским и комиссаром Котовым. Комдив чудесный человек, комиссар - мелочен. Начальник продовольствия Щепкин - сухой, похоже, карьерист.
Конец сентября 1941 г. Ежедневные поездки в части. Начали изучать немецкий язык. Пили с Александровым. Надоел старлей Миронов. Избавились от него. С нами Савич. Хорошая беседа с Абушем.
Октябрь 1941 г. Тяжелые походы - грязь, холод, дождь и по трое суток не спали, не ели.
7 ноября 1941 г. Пурга. Праздник встречал в 1166 стрелковом полку. Чудесный парторг Афанасьев и комиссар Трифонов. Выпили. Был Пескишев, уехал в гости к телефонистам. Мы ходили по землянкам, беседовали с бойцами.
21 ноября 1941 г. Подняли по тревоге в 4 часа утра. Приказ - выступать. Днем погрузка. Комдив хотел меня ругать за то, что не погрузили печки, но не стал. Я поехал с первым эшелоном 1164 стрелкового полка (комиссар Шакуров). До 26 в дороге.
26 ноября 1941 г. Станция Александр Невский. Разбита, был налет, есть жертвы. Вечером город Ряжск, разгрузка. Выступили в поход. Заняли оборону. Рыли окопы. Ходил, беседовал, ругался, торопил.
27 ноября 1941 г. Двинулись вперед.
28 ноября 1941 г. Боевой приказ идти на Аскол. Вышел 1-й батальон 1164 стрелкового полка... Я туда. Арестовал командира взвода разведчиков - был он пьян, грозил комиссару. Заняли оборону в городе.
29 ноября 1941 г. Боевой приказ – со вторым батальоном 1164 стрелкового полка с капитаном Сорокиным занять Павелецк. Первые потери. Немцы нагадили буквально... станция разрушена.
30 ноября 1941 г. Идем на Горчиво. Немцы жгут все. Стреляли из пушек. Заняли населенный пункт. Немцы за 30 минут успели убежать, взяли 230 автомашин и другое имущество. Капитана Сорокина заменил, прибыл пьян, ссора. Вместе с 1166 стрелковым полком захватили разведчиков, автомашину, шестерых убили, четверых – в плен. Пытался говорить с пленными: чехи и немцы - разные люди.
5 декабря 1941 г. Движение вперед. Были в Чернаве. Ночь на 5 декабря - страшная ночь. Плутали с капитаном Зайцевым - едва не попали к немцам. Сколько раз падали. Машина съехала в овраг.
6 декабря 1941 г. Начали наступление на Ново-Михайловское. Я с 1166 стрелковым полком, заняли горящее село. Деревня Семеновка и окрестности - все сожжено. Войска втягиваются в зоны порохового дыма. Огонь, дождь, слякоть, гололедица.
Декабрь 1941 г. Заняли ряд сел и деревень. Ходили с Абушем отдохнуть. Щепкин следил.
16 декабря 1941 г. Бой за Волово - немцы успели сбежать. Захватили автомашину с немцами, много трофеев. Комиссар 1168стрелкового полка Терехов - барахольщик.
17 декабря 1941 г. В «комиссаровке» командир 1166 стрелкового полка избил командира взвода снабжения, я арестовал этого снабженца. Люди голодные, а он пьян. Идем вперед.
20 декабря 1941 г. У Молочных Двориков заняли шоссе Тула-Москва, Мещеряки, Бабурине.
21 декабря 1941 г. Бой за Теплое. Я опять с 1168 стрелковым полком. Заняли эту станцию.
23 декабря 1941 г. Бой за Горбачево. Заняли эту крупную узловую станцию. Восстанавливал Советскую власть. Как и в Теплом, сам назначал управленцев и председателя. Села горят, горит элеватор. Идем вперед к Оке.
30 декабря 1941 г. Бой на Оке. Немцы сильно окопались. Большие жертвы. Раненые в сарае. Разгрузка, мобилизация людей и подвод.
31 декабря 1941 г. В 1166 стрелковом полку. Пескишев, Дядина - в лесу, встретили Новый год. Поздравили друг друга. Залп «катюш». Пурга. Начался бой за деревню Федяшево. Заняли. В 4 часа - на квартиру. Пили за Новый год. Были Кравченко, Лукин.
1 января 1942 г. Щепкин приехал за мной. Пескишев просил оставить. Хорошая беседа с командиром полка у печки на соломе о характере боев.
2 января 1942 г. Тяжелые бои у Типичево, Хмелевец, Бедрищево, Федяшево..Поздней ночью - один по чистому полю при луне пришел в политотдел. Саша Изюмов сообщил страшную весть - погиб Абуш. На соломе в углу я, отвернувшись от всех, плакал. Абуш был редкий человек, товарищ умный, суровый, верный, большевик.
3 января 1942 г. Опять неудачные бои. Погиб старшина. Хорошо вел себя в бою Савич. Он поднял людей в атаку. Толкачево взяли, но попали под перекрестный огонь. Танки. Вынуждены отойти. Жертвы.
4 января 1942 г. Опять тяжелые бои с утра. Шел в цепи с бойцами под огнем артиллерии и пулеметов. Ночь. Молодой комбат потерял управление. Пришлось играть роль связующего звена. Связь выправил. Героически дрался политрук Горбачев врукопашную. Отошли на исходные позиции.
5, 6 января 1942 г. Опять бои, но безуспешные.
7 января 1942 г. Переезд через Беляев. Баня. Полковник Зиновьев – начальник штаба, с пьяных глаз завел на передний край, чуть не к немцам.
8 января 1942 г. На Грынь. Страшные бои у деревни Грынь. Погибли Кротов и его батальон. Вся деревня сожжена. Твердо вел себя Капустин. Связист в избушке все время повторял: «Сатурн». Связи нет. Груды мертвых, Пожар, снежная буря. Посетили комдив и командарм - просьба к ниму ехать, так как немцы в двух километрах, а у меня в охране штаба 7 человек, рассаженных под яблонями в снегу. Немцы ведут минометный огонь. Тяжелый день.
9-11 января 1942 г. Дни боев за Грынь. Взяли территорию, где была деревня - ни одного дома. Сарай полуразбитый. Ночь. Кругом трупы. Связист в углу надрывается, кричит: «Сатурн 2-й!» «Сатурн 2-й!»... Но «Сатурн» молчит. Батальон Кротова уничтожен. Сам Кротов погиб. Героически вел себя Капустин: он, прикрываясь трупами, стрелял. Прострелена его шинель в нескольких местах и кобура тоже. Сухой, высокий, обветренный - он в эти минуты какой-то необыкновенный. Савич со мной. В тревожную ночь 10 января он предложил по моей просьбе комдиву Давыдовскому и командарму Попову немедленно покинуть поселок, так как рядом немцы.
11января1942г. Привели пленного немца - голова подвязана женским платком, обер-ефрейтор, без шинели, автомат сломан. Он вытягивается в струнку. Головорез. Отправили в штаб. Попали в руки «окруженцы»...По всему видно, что нечистоплотные, трусят, врут. Одного я избил, слишком нагло врет, да к тому же еще и путает. Двинулись к Железнице.
12 января 1942 г. Бой у Железницы. Щепкин собрал политработников. Крайне недоволен, что мало убивают и ранят политработников, мотивируя тем, что не выходят на передовую. Дурак и сволочь! С группой Беловодова пошел Пахомов - славный щеголеватый парень - убит. Через час убит комиссар 1164 стрелкового полка - Шакуров. Железницувзяли, но отдали назад. Держать некому.
13 января января 1942 г. Бой за Железницу.
14 Января 1942 г. Отправляюсь в полк к Пескишеву, батальон Виноградова. Тот идет в Леоново, я остаюсь в Озеринском с Пескишевым.
15 января 1942 г. Утром батальон Виноградова разбит, сам он ранен, остатки батальона в Озеринском. Через час-полтора - 4 немецких танка у Озеринского о бстреливают дома, площадь. Обоз бросился бежать. Пришлось останавливать с наганом. Сосредоточились в овраге. Сильный минометный огонь, потом из танков, прорывается немецкая пехота. Лежим в снегу - танкив 200 метрах. Взрыв - оглушен, вытащили бойцы, положили в сани, очнулся в деревне. Пустяки. Осколок задел руку и бок. Перевязали в 1168 стрелковом полку. После многих бессонных ночей мертвецки заснул на квартире у Щепкина. Он принял полк после гибели Шакурова, Афанасьева, Абуша и многих других. Он начал понимать, а, главное, бояться, что ничего не обойдется просто и легко.
16 января 1942 г. Немцы атакуют Озеринское. Танки опять в деревне поджигают дома, стреляют в упор. Пескишев вышел против них с бутылками, сражен четырьмя пулями. Как я любил эту простую, грубоватую, отрывистую душу. Ранен командир полка. Озеринский отстояли.
17 января 1942 г. Пескишев похоронен в деревне Гостково.
18-25 января 1942 г. Перебрались с вещами ближе к Сорочинску. Наступление на станицу Теплое остатками сил дивизии. Лейтенант Глинков, зам. политрук Хаджимуратов с 18 бойцами дрались отчаянно, погибли все, но немцев не пустили ни на шаг. Богатырский подвиг. Бесстрашный санинструктор стал командиром отделения. 7 человек сдерживали врага, отбивая атаки целых рот. Страшные ночи в деревне Ногая. Кругом дремучие леса и в них немцы. Нас немного. Полки уже истощились. Должны идти на Волхов. Движемся. С Зайцевым организовали оборону во всей деревне. Организую все сам - стаскиваю тех, кто залез на печи погреться. Ругаюсь, хотя знаю, что люди безмерно устали. Но вот приказ - уходить. С Зайцевым, к сожалению, расстался навсегда - чудесный, добрый, надежный.
25-31 января 1942 г. 18 раз атаковали деревню Ивановку, а взять не смогли. Артогня у нас мало, Комдив ругался - зачем я и Савич здесь, под огнем.
1-6 февраля 1942 г. В Сорокино получаем пополнение из колхозников Смоленщины и Тульщины. Они не подготовлены, а надо бросать в бой немедленно. Многие гибнут из-за плохой выучки. Еду за пополнением в Белец, скандалю с 387-й стрелковой дивизией, получаю сразу 700 человек, выстраиваю их на окраинных улицах. Немецкие самолеты ведут обстрел. Пощады нет. На автомашинах оставляю 20 человек, остальные пешком. Собираются медленно. Полиенко партиями отправляет в полки.
7 февраля 1942г. Ночь у Полиенко. Вмешался Попов, говорит, - Щепкин отозван. Капустин будет начальник. – Я буду его заместитель. Пусть так, я за чинами не гонюсь.
8 февраля 1942г. В Уколице вступаю в новую должность. По существу та же, хотя ответственности больше. Просматриваю директивы и другие бумаги.
9 -28 февраля 1942г. Героически отстаивали рубежи Беловодов с 70 бойцами. 7 дней и 7 ночей. Непрерывные бои - днем отойдут метров на 100 – ночью опять вперед. Дрались хорошо. Стал воевать Андрусенко(начхим). Из него совсем неплохой командир, а не «чхим». Полиенко пьет. Александров ранен. Савич простудился. Вот теперь Капустин вздохнул полной грудью. Живем втроем. Володя готовит замечательно. Никак не можем поделить лошадей. Договорились наконец: Капустину – гнедую, Савичу – вороную, а мне – свою. Идем на Болхов. Осталось 7 километров. Мы подустали и взять город не могли. По существу - это и есть активная оборона. 22 февраля получил медаль «За отвагу». Работники политотдела вручили.
Март 1942 г. Поездки в части, совещания, донесения. Карпенко и Евтушенко живут рядом и выпивают в обед.
Апрель 1942 г. Выселял жителей Уколицы в 24 часа сам. Идет сильный дождь. Капустин упал с лошади Пульки, она сломала ногу. Повели резать, мы отстояли. Выжила. Трудно с питанием, еду в армию. Народный комиссар Павлов привез негодное. Грязь, дорог нет. Полиенко записали строгий выговор. Собирались судить - я отстоял'. Части в обороне. Питание стало улучшаться.
Май 1942 г. Хорошо ездили с Лубяновым. Он в лесу устроил баню. Немцы в трехстах метрах каждый день играют на патефоне Вадима Козина: «Давай пожмем друг другу руки, и в дальний путь на долгие года...»
Июнь 1942 г. Выехали в лес. Землянки благоустроены. Мы с Савичем в своем шалаше. Не проливает. Капустин рядом. Жить можно, только на душе неспокойно. Каждую ночь немецкие самолеты немного бомбят. Артиллерийский огонь ежедневный.
Июль 1942 г. Готовимся к празднованию дивизии. С Александровым писали ее историю. Получилось ничего. Комдив и Попов одобрили. Еду к генерал-лейтенанту Белову и Дубровскому подписывать документы о награждении полков. Приняли хорошо. Еду в ставку к Жукову, Булганину, Макарову. Принимает Макаров, хотя болен. Связываемся с Булганиным. Обещают поддержку, оставляю документы. Ночую в Малом Ярославце и еду назад. В Туле кончается горючее, с большим трудом достал. На фронтах на юге тяжело.
Август 1942 г. Первые дни обычные. Командный пункт теперь в овраге - в поле. Езжу туда каждый день. Кругом стреляют. Вся Уколица горит. Вот и пришло. 4 часа 55 минут 11 августа немцы начали артиллерийское наступление - дьявольский огонь. На Бе-ловодова шли танки до 200. Юнкерсы - до 80. Бомбят, ад кругом. Полк Беловодова смят. Немцы идут,видно как все вокруг горит. Я на КП, рядом Попов, Капустин (Савич на совещании в армии). Александров ушел смотреть, как немцы идут. Дрожит земля. Приказ отступать. Немцы подходят к деревне Сорокино. Связи с Луб-цовым и Лукиным нет. Они уже окружены. Юнкерсы разбили всю нашу артиллерию, осталась одна гаубица, к ней 14 снарядов. Вот и все. Попов приказал немедленно отвезти все штабные документы и дела. Сажусь в легковую машину. Почта замешкалась и осталась у немцев. Сквозь кольцо разрывов добрался в тылы. Там благодушие. Дают приказ - грузить, ехать, что нельзя захватить - сжечь. Приехал Полиенко. Танки немецкие уже рядом. Стремглав я выехал на лесную дорогу. Разрыв. Машина подбита - шофер в одну, я в другую сторону бегу. На повороте наши лошади - на них. Самолеты бомбят. Лошади погибли. Выбегаю на другую дорогу. Там тащут нашу гаубицу. Я пробежал с полкилометра. Догоняет застрявшая ранее машина редакции - я в нее. О черт, весь обоз заехал в лес и застрял. Видел «подранков». Их ждет трибунал (за самострел - прим. ред.). На машине комдива выехали на дорогу. Немец бомбит в хвост отступающей колонне. В лесу непролазная грязь, на себе тащут повозки и машины. При выезде из леса даю приказ остановиться, выставить заградительный отряд, молодые учбазовцы все равно в панике бегут. Подъезжаю к Карпенко и Евтушенко. Решили оборону держать у деревниКуликово, выставить всех живых. Набралось до 300 человек. Карпенко я назначил командиром, Евтушенко - комиссаром. Тылы приказал отвести в лес на 4 километра. Ночь не спали. Было неспокойно.
12 августа 1942 г. Возвратился Савич легче. Пришел Терехов, но без людей - подозрительно. Из окружения кое-кто добрался поодиночке. Сформировали отряды - три батальона, назначил командиров и политработников. Карпенко - в Куликово. Евтушенко - в овраге, я с ним. Навещал тылы. Немцы наступают по всему участку. Деревни жгут. Немцы вышли на железнодорожную ветку Сухиничи - Калуга. Любой ценой задержать! Куликово держится, но мы - в полукольце. За рекой немцы у нас в тылу, обходят лесом. Трудно. Говорил со штабом. Там не знают подробностей, да и вообще не в курсе дела. Приехал генерал Самфин. Доложили. Поглядел – уехал. Белов обещал танковую бригаду. С каждым часом положение все более критическое. А тут еще от шефов приехали, навезли всего. Приехал секретарь райкома, рабочие – чудесные люди, но не ко времени. Мы благодарили их за подарки. Они без слов понимают наше положение. Бледные, встревоженные, они кое-как переночевали, и мы попросили их уехать, поблагодарив. Карпенко дерется у Куликовоотчаянно. Послал к нему на помощь бывшего командира 66-го стрелкового полка. Немцы окружили его штаб. Отбился. Гудят танки. Нас кучка людей, а направление очень важное. Держать!
августа 1942 г. Танковая бригада Петрова пришла. Петров взял командование участком на себя. Бахвалился, - я покажу как надо воевать. Танки втянул в лесную дорогу, в непролазную грязь. Ночью немцы подожгли 27 танков. Петров ранен - растерялся. Опять мы одни. С Евтушенко едем в подошедший стрелковый полк (1151). Информируем. Сталополегче, так как они прикрыли наш левый фланг.
17 августа 1942 г. Наконец полегчало. Ох, эти ночи в лесу, на дорогах, в полукольце, без серьезных сил, а немецкие танки рядом. Четыре ночи с Савичем не спали. Прибыл третий танковый корпус и 251-я стрелковая дивизия. Мы сдали участок. Едем всей дивизией. Осталось 1918 человек из 10000. 4600 бойцов погибли, остальные неизвестно где, возможно, в окружении. Погиб комдив Попов, погиб чудесный Капустин, не известна судьба всего штаба. Приписали к 16-й армии Рокоссовского. Оттуда переадресовали в 50-ю армию. Вернулся Лубянов. Чудесно. Он вел себя героически. Прибыл опять раненный Александров. Он не боится, пожалуй, даже не имеет страха! Погиб чудесный Фишко и ряд других, почти все политруки и парторги. Вернулся Беловодов. Все сведены в один отряд. Комиссаром ста Лубянов. Сохранили номер полка. Находимся в деревне, полк дерется. Нехорошая слава пошла. Будто мы из района отступили, якобы бросили Уколицу. Да, незавидна участь. Мы не могли устоять, когда половина людей погибла, пушек и пулеметов нет, они разбиты. Боеприпасов нет, а у немцев сотни танков, десятки самолетов и мотопехота. Но наши люди не ушли, остались в окружении и героически, пробиваясь, погибли почти все. Разве можно ругать людей за то, что они остались живы, сделав все возможное и невозможное? Приезжаю к Лубянову. Лес. Идет бой, валяются убитые немцы. Нет, Лубянов и бойцы не подкачали. Когда наших бойцов увидели в деле, стали говорить иное. Сами кавалеристы сдрейфили, а нашим командир корпуса объявил благодарность, ставил их в пример своим частям. Новый приказ опять в 61-й полк, едем под Белев. Приехал Анчишкин. Человек интеллигентный, с эрудицией, с громадным опытом партийной работы. Быстро сошлись, даже Савич слушался. Живем в деревне, приводим себя в порядок. Подсчитываем,что есть, чего нет. У меня осталось - в чем выскочил из подбитой машины - мундир, шинель и фуражка. Еще до приезда Анчишкина мы с Полиенко собрали всех офицеров, ставим задачи - осмыслить, что произошло. Пресекаем слухи. В этот момент как снег на голову Скаловский. Я рад, ведь это серьезный командир, артиллерист, знающий. Ему дали командовать дивизией, точнее поручил я, как старший. Карпенко и Евтушенко в обиде, так как они опять остались на тех же должностях при своем полку.
Сентябрь 1942г. Неожиданный приказ – в расположение главной Ставки. Грузимся, едем на Тулу, глядим - Мичуринск. Направлены в Тишинские лагеря, по существу - отдых. Собрания, совещания. Полковника Комилучовского взгрели. За трусость отправили в штрафной батальон.
15 сентября 1942 г. Опять в Плавск. Разместились в деревнях. Получаем пополнение. Развернули работу. Приехал новый комдив - толстый, не нравится. Приехал новый комиссар - нецивилизованный человек. Стало скучно. Состоим в составе пятой танковой армии,
Октябрь 1942 г. Ездил к Ушакову - начальнику пятой танковой армии. Телеграмма из Ставки Верховного Главнокомандующего. Отзывают. Еду.
26 октября 1942 г. Из Шипова, что у города Ефремова, еду и иду в 15-ю воздушную армию. Понятия не имею об авиации. Обстановка склочная, грязная. Ох, здесь хуже, чем у нас. Но ничего. Еду в командировку в 71 авиационный батальон, по пути забрал вещи по бывшему месту службы в Плавске. Увидел Беловодова - тепло простились. И вот радость - Савич здесь. Пообедали. Поговорили. Грустно стало. Простились. Теперь все - нет меня в 346-й стрелковой дивизии. Я еду на новые места, в новую обстановку, к новым незнакомым людям - к авиаторам.
Ноябрь 1942 г. Страшный месяц Сталинграда. Доплата в авиационных полках 176-й авиационной дивизии - один мотив - выстоять. Летчики относятся вначале к доплате с прохладцей, а потом отказываются, так же как и пехота. Это непривычно.
Декабрь 1942 г. Еду домой в командировку. Вот она, военная страна. Дома живут тяжело, как и предполагал, но бодро, а это главное. Был у Кругловых, Гаврилова - держатся хорошо. Молодежь чувствует себя неловко. Трусят перед войной и стыдятся быть дома, работают плохо, так как все поглощены добычей еды. В хлебный магазин (угол Л. Толстого иЧапаевской) очередь начинается с Красноармейской. Стоят с 4 утра, пишут номера на ладонях. Многим хлеб все равно не достается. Ох, и не хочется мне ехать назад, на фронт, но надо. Доберусь уже в январе 1943 года.
Далее в составе частей 1-го Белорусского фронта К. Я. Наякшин участвовал в Курской битве. С боями прошел к западной границе СССР, освобождал Польшу. Войну закончил в Берлине и был направлен на ответственную должность коменданта г. Магдебурга. Отдав четыре года жизни на борьбу с германскими войсками, он стал у истоков формирования новой мирной Германии. После демобилизации Кузьма Яковлевич занимался в Самаре преподавательской деятельностью, написал много книг по истории края, до конца дней сохранил любовь к природе, к рыбалке. В 1982 году его случайно толкнули на железной лестнице, что в конечном итоге послужило причиной смерти. Страна начала готовиться к обновлению и перестройке. Старые кадры, пропитанные большевизмом и ленинизмом оказались, как кость в горле. Судьба многих была предрешена.
Ты течешь, как река улица Соборная
Соборная, или Молодогвардейская, относится к числу самых старых улиц нашего города, проходивших в пределах Самарской крепости. Она начиналась от реки Самарки, где ее берег прорезал огромный овраг, проходивший наискосок в сторону Троицкой площади. Когда в XVIII веке сносили крепостные укрепления, засыпали рвы, тогда же и покончили с этим оврагом. С тех пор улица и получила ту топографию, которую имеет сейчас. По традиции дом №1 являлся полицейской будкой, а дальше наползали друг на друга маленькие деревянные домишки стоимостью от 150 до 400 рублей. Среди их владельцев назовем Неклюдова, Потанина, Константинова и других. Бедность этих домиков порождала простоту и открытость человеческих отношений. Самарский фольклор донес до нас следующую частушку: "Кто мне морду разобьет, по Соборной не пройдет".
Сама улица являлась как бы общим единым двором. Все ходили к одному колодцу, в одну лавку, кололи дрова одним колуном, помогали друг другу: давали взаймы соль, муку, спички. По весне все вместе расставляли на Самарке огромные сети, а потом делили рыбу в зависимости от участия и числа ртов в семье. Кое-кто на задворках огородов высаживал красный острый перец, а потом, смолов его, торговал на Троицком рынке, пополняя тем самым армию "горчишников" с их нравами и традициями. Напомним, что суть "горчишного" братства начиналась с общего жульничества. Они говорили так: не подсыпешь - не разбогатеешь. Перечный порошок торговцы умело смешивали с золой, мукой. Каждый знал свои секреты, как больше получить прибыли. Вот они истоки Соборной, которая, как истинная река, бурля и пенясь, проходя пороги, увеличивалась, расширялась, становилась полноводной и красивой. Заключительным аккордом "горчишной" части улицы стал ночлежный дом №34 стоимостью 3500 рублей, построенный Давыдом Васильевичем Кирилловым. Голытьба, оборванные босяки и странники, перекрестившись на иконку, что по традиции смотрела с ворот на пришельцев, заходили в приют. Там их ждала бесплатная постель, простая похлебка и всегда горячий самовар. Этот дом можно увидеть и сейчас на углу Воскресенской (Пионерской), правда, вместо иконки зияет пустота.
За Воскресенской улица меняет свой облик. Здесь построили свои дома такие воротилы самарского бизнеса, как Яков Гаврилович Соколов (дома №56,58,60). Напомним, что Яков Гаврилович владел самой современной мельницей под мостом у Самарки, а также построил каменные дачи на Барбашиной поляне для себя и сыновей (ныне санаторий им.Чкалова). Под №54 и 68 имела дома Вера Лаврентьевна Шихобалова, дочь миллионера и мецената Лаврентия Семеновича Аржанова и жена Павла Ивановича Шихобалова, чей личный дом с атлантами известен всему городу. Вера Лаврентьевна самостоятельно выучила английский и французский языки, много путешествовала по Европе и вообще считалась светской женщиной. На Западе она вместе с мужем покупала картины европейских художников, а потом коллекцию подарила городу. Чета Шихобаловых была лично знакома с И.Е.Репиным и В.И.Суриковым, поддерживала дружеские отношения с художником В.В. Гундобиным. Ее дом посещал местный живописец Южанин.
В доме под №64 размещалось ремесленное училище. Построили его здесь не случайно. Рядом находились бандитские "горчишные" районы, и молодежь можно было отвлечь получением специального образования, необходимого простым самарцам, чтобы выбиться в люди. Здесь готовили столяров, слесарей, специалистов по обработке кожи, то есть тех, чьи рабочие руки всегда были нужны деловой Самаре.
Под №72 находился торговый дом А.Н. Пермяковой и сыновей. Александра Николаевна успешно продолжала дела своего мужа Ефрема Андреевича, казанского купца, владельца мануфактур, умершего в 1882 году. Она посадила сыновей в Нижний Новгород, Москву и Самару. Наиболее ярко проявил себя Сергей Ефремович, который стал крупным общественным деятелем в Самаре. По окончании Казанского университета он получил диплом юриста и в должности титулярного советника стал работать в нашем городе. В 1890 году его назначили мировым судьей по Самаре, а потом и по уезду. С августа 1897 года по февраль 1914 года его избирали гласным городской Думы. Сергей Ефремович входил во множество важнейших комиссий, таких, как садовая, училищная, канализационная, театральная, техническая, водопроводная, скотобойная, финансовая, участвовал в проведении трамвайных линий.. С 10 февраля 1914 года в результате выборов он занял пост городского Головы. Этим самарцы подтвердили его авторитет и уважение к ранее проделанной работе.
А по нечетной стороне интересно здание купца Светова (ныне госархив), которое после банкротства предпринимателя в связи с илецкой солью перешло казне. Рядом с 1898 года находилась паровая фабрика конфет, шоколада и чайных печений Александра Алексеевича Савинова, которая в 1904 году получила "Гран-при" в Париже. 200 рабочих производили конфеты, которые продавались на Нижегородской и Ирбитской ярмарках. Савинов имел лесо- пильный завод для производства тары, деревянных ящиков любой величины.
Пересекая улицу Заводскую, мы видим на нечетной стороне особняк купца Григория Федоровича Иванова, построенный в 1915 году в стиле модерн архитектором Г.Н.Мошковым. Два брата Ивановых, Иван и Григорий, начали свою карьеру предпринимателей в качестве буфетчиков на Бежецкой железнодорожной станции, а далее создали целую сеть забегаловок, типа "бистро", по линии железной дороги. Местом проживания они выбрали губернский город Самару, где занялись гостиничным и ресторанным бизнесом. Ихкафе-шантан "Аквариум" назывался среди, лучших заведений города. С 1915 года стараниями Челышева и компании был введен в России сухой закон, и поэтому Григорию Ивановичу пришлось переместить алкогольный склад из гостиницы в свой частный подвал, который, к сожалению, был разграблен 5 ноября 1916 года во время погрома. Хулиганы прямо на месте осушили ящики с игристым Донским и Крымским, Абрау-Дюрсо, Рижским бальза- мом и французским коньяком, а потом попадали замертво у забора.
Следующие четыре дома по нечетной стороне (№61-67) принадлежали семейству И.Г. Головкина. Сам Иван Гаврилович владел свечным заводом близ реки Самары и обеспечивал церковными свечами самарскую епархию, смело, конкурируя с епархиальным свечным заводом, так как умел выпускать цветные и ароматизированные свечи.
А на противоположной стороне прекрасные особняки построили себе Дальновы, Татьяна Васильевна Работнова, Степан Борисович Сивинцев. Дальновы занимались мясоторговлей. Работнова сдавала свой особняк под фирмы и их представительства. Сивинцев, пользуясь удачным расположением недвижимости, также сдавал свой особняк под Торговый дом братьев Пиннекер за высокую арендную плату. Братья Пиннекер имели модный галантерейный магазин, но в историю они вошли еще и тем, что их работники в 1910 году создали сберегательную кассу служащих. В уставе ее говорилось: "Дать возможность всем служащим, участникам кассы, делать сбережения на случай смерти, тяжкой болезни, увольнения и потери способности к труду". Участники были обязаны вносить в кассу 1 и 15 числа каждого месяца 5 процентов жалования.
Пересекая Панскую-Ленинградскую, мы видим на четной стороне дом владельца рыбных ловель на Волге Ивана Никифоровича Мясникова. Часть свободных помещений хозяин сдавал Торговому дому колониальных товаров Перлова и под распивочную Павла Яковлевича Огрызкова. Под №84 находился дом Кирьякова, где купец И.И. Бокарев торговал тульской гречневой и рисовой мукой для блинов, икрой, швейцарскими, кавказскими, русскими, голландскими сырами. В Доме под №86 проживал Телегин. А его соседями была известнейшая фирма "Торговый дом Чесноков-Кудряшов". Эта Фирма не давала Окружному самарскому суду ни минуты покоя. Иски летели одни за другим то к приказчику Шубину на 3 тысячи рублей за товар, полученный в кредит и не возвращенный, то к дилерам Фирмы Альфреда Нобеля в Самаре торговому дому "Боберман и сын" также за неоплаченный кредит, правда, на более крупные суммы. Дело дошло до Москвы и кончилось ничем, если не считать того факта, что Вольфа Моисеевича Бобермана публично объявили банкротом, а в его доме случился пожар.
Далее по четной стороне идут дома Суховского №90-92, Сурошникова №96, Аржанова №100-102, Шадриной №104-106. В современном магазине "Ковры" когда-то располагался Торговый дом Попова. Варвара Гордеевна Акинина вспоминала: "Когда-то Николай Иванович Попов служил приказчиком. Бедный простой торговец продавал в деревнях мелкие лоскуты. Работа у него спорилась, в руках все кипело. Богачи стали давать товар в долг. Попов честно отдавал деньги под занятые векселя. Ему предложили: "Дадим тебе товар, выстроим дом, только торгуй". С тех пор Николай Иванович торговал коврами, модной галантереей, парфюмерией, мужским и детским бельем. Ныне это дом №96.
А напротив всего этого купеческого созвездия возвышался Новотроицкий торговый комплекс, построенный архитектором Вернером в стиле модерн. Над главным входом красовался герб Самары. Комплекс назывался горожанами товарной биржей, потому что имел огромные подземные склады, где велась оптовая торговля. Купцы - арендаторы часто получали кредит под свои товары, находившиеся в закромах Новотроицкого комплекса. Торговый центр был построен почти вплотную к Троицкой церкви, что вызвало большой скандал. Но все-таки городским властям удалось решить вопрос с Самарской епархией. Компромиссом стало изменение первоначального проекта и уменьшение здания. Священникам в Самаре не удалось повторить библейский поступок и изгнать торговцев из храма. Этот факт говорит о том, что купцы в начале XX века уже имели большой вес в обществе и обладали реальной политической силой.
Следующим за Дворцом торговли был огромный красного кирпича трехэтажный дом Матрены Викторовны Каргиной, построенный архитектором А.А.Щербачевым в русском стиле в 90-е годы XIX века. В нем располагались то гостиница Шадриной, то меблированные номера М.А.Чаковского.
И вот мы снова обращаем свои взоры на четную сторону. Немалый интерес с архитектурной точки зрения представляют особняки Червякова (ныне дом 72), построенный архитектором Вернером в стиле русского барокко, а также купца Гребежева (78-82), созданный зодчим Черноморченко в стиле ренессанс в 1904 году. Федор АндреевичЧерноморченко с 1901 по 1910 годы являлся архитектором Самарской городской управы. За это время он построил немало прекрасных зданий, многие из которых располагаются на улице Соборной. К ним относятся женская гимназия №2 (современный дом №196), коммерческое училище (ныне строительный институт), больница имени Ивана Михайловича Плешанова. (ныне здесь расположено лечебное заведение для детей и взрослых).
Наша улица пересекает Соборную площадь, в честь которой и получила одноименное название. За площадью улица называлась Ново-Соборной, и по нечетной стороне вплоть до Симбирской ее украшали Николаевский мужской монастырь, архиерейский дом, построенный в 1872 году, духовная семинария. В 1901 году Александр Александрович Щербачев построил здесь также и духовное училище в византийском стиле, ныне дом 131 на Молодогвардейской. Далее Соборная широкая, как могучая река, вторгается в мусульманские владения. В 1912 году здесь на средства общины выстроили мечеть у Оренбургского спуска, рядом - медресе. Все это было осуществлено стараниями Гадиуллы СатхетдиновичаБаталова и мурзы Хамидуллы Сабитовича Сагидова. Вокруг на несколько кварталов находилось татарское поселение с маленькими деревянными домиками, ютившимися рядом друг с другом. Отметим, что часть территории Самарской губернии в стародавние времена принадлежала Казанскому ханству. В районе Сергиевских минеральных вод еще в Х1Х веке россияне могли видеть развалины старинной мечети, относившейся еще к Болгарскому периоду. Так что возвращение ислама на Соборную в Самару можно считать древней традицией.
А заканчивалась Ново-Соборная каменными стенами старинного мужского Свято-Никольского монастыря, в котором, начиная с Первой мировой войны, размещался военный госпиталь. Ныне от этого монастыря остались лишь старинные ворота. Это ворота, ведущие и в несуществующий монастырь и на улицу Соборную, сохраняющую имя Воскресенского собора, от которого также остался один прах. Ворота в никуда.
Святая троица
Самарцы не любят свой город. Доказательство этому мы находим на каждом шагу: тут и разрушение шедевров архитектурного модерна, и кучи мусора на улицах. Горожане говорят: "А за что ее любить-то, Самару проклятую, голодно, холодно и все бездарно!" В Вильнюсе, например, любой грузчик, не говоря уже об интеллигенте, о каждом камне может рассказать такое, что заслушаешься, а у нас профессора городского Голову от губернатора отличить не могут. Рядом с мэрией дуб рос, посаженный самим Федором Ивановичем Шаляпиным, так и тот срубили, мол, новострою помешал. Как будто у нас земли мало. Все в том же Вильнюсе за это бы городские власти под суд пошли бы, у нас лишь на повышение.
Уважаемый читатель спросит, почему все так? Да хотя бы потому, что процветает невежество, полное незнание истории города. Мы подошли к Троицкому рынку и стали спрашивать прохожих: "Почему он так называется?" Никто ничего вразумительного не мог сказать. Один мужик с красным носом нашелся: "Здесь на троих проделывают, вот он и Троицкий!"
Улица Галактионовская до октябрьского переворота называлась Троицкой, а несколько столетий назад Татарской. Здесь проходил оборонительный ров и вал крепости Самара, от него осталась лишь небольшая возвышенность. Там сейчас платная парковка автомобилей. Шоферы понять не могут, почему им приходится ставить машины почти вертикально, а ведь они соприкасаются с нашей древностью. Сразу за рвом начиналась степь. Именно в это место приходили кочевники-ногайцы и киргизы, продавали кумыс, мясо, шкуры жителям крепости. Так что Троицкий рынок с древних времен являлся торговым местом. Иногда кочевники ссорились с самарцами, хрупкий мир со степняками разрушался, и город подвергался нападению и осаде со стороны Ногайской орды.
По мере усиления русского государства его границы отодвигались все дальше на юг и восток. Теперь уже трудно представить, что Троицкий рынок когда-то был приграничной полосой будущей великой державы. Ров закопали, вал почти снесли. На этом месте стали селиться татары, поэтому улица стала называться Татарской. Между этой улицей и следующей, которая называлась Мечетной, а позже Самарской, находилась деревянная мечеть и татарское кладбище, тянувшееся вдоль реки Самарки.
Когда степь перестала нести в себе угрозу для самарцев, крепость переименовали в город, а главное торговое место перенесли с окраины в центр на Алексеевскую площадь. Отметим, что главный базар находился там до 1856 года, пока пожар не уничтожил торговые ряды. Тогда по приказу губернатора рынок перевели вновь на Троицкую улицу. Вот так описывает городской Голова П.В.Алабин Троицкий рынок тех времен: "Площадь изрезана обжорными рядами: навесы для торговцев печеным хлебом, ларьки, лавки, вытянутые в несколько рядов с галантерейным, игольным и простым крестьянским товаром с мануфактурными, кожевенными, металлическими, деревянными, фаянсовыми, стекольными, фарфоровыми изделиями, рыбными, мясными рядами." Для снижения цен торговой полиции было дано строжайшее указание бороться с перекупщиками. Для устрашения жуликов и аферистов посреди Троицкого базара был водружен позорный столб, к которому приковывали нарушителей торговли и наказывали плетьми. В дальнейшем городские власти выкупили земли у частных владельцев по Троицкой улице, расширили площадь и открыли огромную торговую зону.
В XIX веке о рекетирах и вымогателях на Троицком базаре и слыхом не слыхивали. Тем не менее, именно здесь в начале XX века появился первый самарский рекет. По этому поводу стоит мемориальную табличку повесить. Как и положено, рекет оказался связан с силовыми структурами, точнее сказать вымогательством занимались сами полицейские. Читаем письмо торговцев Троицкого рынка к самарскому полицмейстеру: "Мы, крупные торговцы Троицкого базара, сообщаем, что городовые Макаров и Титов занимаются вымогательством, гонят с базара мелких торговцев, крестьян и мещан, мнут товар ногами у тех нищих торговцев, которые не в состоянии дать 20 - 30 копеек. Жаль мальчиков, продающих мелкую стеклянную посуду на руках. Городовые разбивают ее, наносят удары по голове.., Они нажили себе крупные капитальцы, обложив шинкарей данью по 50 рублен в месяц, а всего их во второй части 52. Титов и Макаров арестовывают свежий товар, а тухлый пускают в продажу. Просим прислать переодетых сыщиков и поймать их с поличным. Если все это не будет прекращено, будем жаловаться Государю Императору."
Недавно на Троицком рынке мы видели такую сцену: две женщины торговали мороженым: одна - дорогим, импортным, другая - нашим, дешевым. Брали, конечно, что подешевле. Тут появился милиционер и стал пинать ногами ящики с российским мороженым и кричать: "Убирайся, не положено!" Знал бы милиционер, что своими пинками он продолжает уже давно сложившуюся традицию.
Однако мы все еще не объяснили читателям, почему рынок назывался Троицким. Да просто потому, что в XIX веке на Сенной площади, а именно так долгое время называлось это место у бывшей Татарской улицы, семейство Шихобаловых построило церковь во имя святой Троицы, которую в народе стали называть Троицкой. Название Троицкая получила улица, проходившая здесь и бывшая Сенная площадь. Троицким стал называться и базар, расположенный рядом.
Ныне Троицкая церковь разрушена, на ее месте построен Дом специалистов. Рядом разбит сквер. В народе его называют "козлиным". Вы спросите почему? Да, говорят, коммунисты так площадь откозлили, что дальше некуда.
А вот как выглядела Троицкая площадь в середине XIX века. Обратимся к дневниковым записям присяжного поверенного А.Г.Елшина: "Северо-западнее начинался глубокий овраг, который прорезал площадь по направлению к юго-востоку и оканчивался на правом берегу реки Самарки. На Троицкой площади в небазарные дни было безлюдно, и тишина прерывалась стуками кузнечного молота, криками домашних животных, шумом прогуливающихся детей и лазающих по оврагу... За изгородями видны ветряные мельницы. Левее к северо-западу открывалось здание особенной формы, так называемой французовой мельницы. Она принадлежала французу или немцу. Маховой вал был установлен перпендикулярно, а не горизонтально, как положено. К валу приделаны крылья, верхняя часть мельницы казалась многогранной башенкой. Каждая сторона могла свободно задвигаться за соседнюю сторону и доставлять ветру возможность приводить крылья и вал в движение. Сюда бегали дети посмотреть, а взрослые из любопытства или для прогулки. С этого места начинался кустарник, по направлению к западу становился гуще и крупнее, превращался в лес по склону волжского берега. В 40-е годы стала ходить молва, что места эти за городом скоро будут дороги, поскольку предполагается из уездного переименоваться в губернский. Место получить было легко, говорят, землемер Фокин приезжал из Симбирска и раздавал землю без проволочек, вручал просителю выкопировку из плана со своей подписью, что такое-то место принадлежит такому-то. Этим дело и оканчивалось."
Таким образом, жители Троицкой площади быстро разбогатели за счет скупки дешевой земли, а потом продаже ее по более высокой цене. Сама Троицкая площадь, которая в то время еще называлась Сенной, так как там торговали сеном, быстро превращалась из окраины в центр города. Семейство Шихобаловых решило построить здесь церковь во имя Святой Троицы. В 40-е годы эти купцы собрали 10 тысяч рублей и воздвигли двухэтажный каменный храм с приделом во имя Святителя и чудотворца Николая. Звон колоколов этой церкви разносился по всей округе, его слышали на Панской и Дворянской. Прохожие останавливались и крестились, а потом шли дальше по своим делам. В конце XIX века на Троицкой площади разместились оптовые склады, получившие известность на всю губернию. Популярностью пользовались оптовики-бакалейщики: Илья Васильевич Каргин, Иван Петрович Корунов, Александр Михайлович Мецлер, Александр Александрович Савинов, Исаак Герцевич Вайнберг. Интересная судьба оптового склада на "Троице", так называли в народе это место, Лейзера Шлеимовича Каплуна. Он долгие годы работал банщиком у Матвея Абрамовича Чаковского. Хозяин наградил своего работника за хороший труд тем, что купил ему оптовый склад с лавкой. Бывший банщик стал торговцем, но не справился с финансовыми делами и быстро разорился. Склады сохранились. И поныне около огромных дверей останавливаются автобусы. Рядом шумит Троицкий рынок, но теперь он стал крытым. Единственная связь традиций между прошлым и настоящим - это прилавки, за которыми торгуют "шурум-бурумщики", как когда-то в XIX веке. Здесь можно найти старые ключи, обрывки проводов, гайки, ржавые гвозди, шпингалеты, паяльники. Продавцам важен не навар, а сам процесс продажи, пусть даже никто ничего не возьмет, но "шурум-бурумщик" будет здесь стоять завтра, и через неделю, и через год. Как это по-самарски.
Улица капитала . Панская
Через Троицкую площадь проходила улица Панская, о которой также рассказывать можно очень много. Когда-то она называлась Сенной, потому что за ней заканчивалась Самара и шла бойкая торговля сеном на окраине. Потом эту улицу называли Проломной, поскольку она была испещрена оврагами и чтобы спуститься к Волге, приходилось буквально проламываться через бурелом, крутые спуски и подъемы. Именно Панскую прорезал Большой овраг, начинавшийся на Троицкой площади и заканчивавшийся близ реки Самарки, проходя через то место, где позже простроили дом Христензен, ныне библиотека политической книги на бывшей Дворянской. К.П.Головкин в своих воспоминаниях пишет, что Большой овраг доходил 6 сажен в глубину и доставлял много неприятностей самарцам. Однако с развитием капитализма, когда городская земля резко возросла в цене, муниципальные власти решили, что выгоднее разровнять землю, благоустроить спуск к Волге. Это свершилось стараниями губернатора А.А. Арцимовича. С того времени улицу стали называть Панской, то есть Торговой, где в любое время дня и ночи можно приобрести красный панской товар. Сегодня эта улица забита торговцами-челноками,палаточниками, и это как бы является продолжением старых традиций. На Панской к концу XIX века земля стоила настолько дорого, что свои дома здесь ставили лишь купцы и, в основном, ради бизнеса. Купеческий дом обставлялся примерно так: внизу огромный подвал, где размещались погреба и складские помещения. Что интересно, огромные подвалы порой большие по объему, чем вся надземная постройка, соединялись подземными переходами с другими купеческими домами, создавая извилистые лабиринты, где протекала своя тайная жизнь. Купцы и приказчики общались между собой, зачастую не выходя на поверхность. Там, глубоко в недрах под мостовой, при тусклом мерцании свечей они заключали порой сделки и осуществляли бартер, так и не вылезая на поверхность. Один наш знакомый ради интереса спустился в подобную подвальную систему, долго блуждал в темноте и вылез вообще в другой части города. При этом он рассказывал, что видел несколько очень глубоких колодцев и даже осколки старинных бутылок и посуды.
Вернемся, однако, к нашей Панской. Здесь стояли знаменитые Торговые дома Фельчугиных-Пантеровских, Рухлова, Расторгуева, Покидышева, Заломова угол Дворянской. Кстати, по фамилии этого предпринимателя особый сорт волжской сельди стали называть "заломом". Эта сельдь была настолько жирная, толстая и длинная, что ее словно больших питонов закручивали в бочки во время засолки. Именно на этой улице открыл свой художественный салон предприниматель К.П.Головкин. Как у всех других торговцев, на первом этаже располагался магазин, где продавались открытки с видами Самары и Жигулей, картины, писчебумажные принадлежности, а на втором этаже жил сам хозяин со своей семьей. Самарские купцы имели традицию: всю лишнюю жилплощадь сдавать в аренду, чтобы собственность не пропадала и всегда давала прибыль. Так оказалось, что рядом с купцами поселилось много самарской интеллигенции: врачей, учителей, инженеров. Напомним читателям, что интеллектуальный труд в те времена ценился очень высоко, и специалисты этого профиля являлись гражданами высокого достатка. Некоторые предприниматели сдавали дома целиком, размещая объявления следующего содержания: "Николай Петрович Масленников сдаст в аренду трехэтажный каменный дом на углу Панской и Николаевской с надворными постройками под магазин и жилье. Стоимость недвижимости на 1902 год 14000 рублей".
Угол Панской и Саратовской двухэтажную каменную гостиницу содержал Павел Федорович Гудков. На тот же 1902 год она оценивалась в 15 тысяч рублей. И если в Самаре была бы своя книга Гиннеса, то этот предприниматель, наверняка бы в ней оказался. Удивительно то, что его сгубило стремление к прогрессу и комфорту. 11 января 1906 года он заключил контракт с "Товариществом Жорж Блок" об установке в его гостинице электрического пассажирского подъемника фирмы "Отис". Оплата должна осуществляться следующим образом: 600 рублей - при подписании сметы (уплачено), 1000 рублей - при доставке и установке лифта (уплачено), 2000 рублей - в течение последующего года с момента установки электродвигателя все той же фирмы "Отис". Оставшуюся сумму купец, к сожалению, оплатить не сумел. 26 марта 1907 года фирма подала на беднягу иск в окружной самарский суд. 2 марта 1908 года "Самарские губернские ведомости" объявили о распродаже имущества несостоятельного купца П.Ф.Гудкова. Гостиницу со злополучным лифтом выкупило семейство Сурошниковых, достроило здание и открыло там знаменитую гостиницу "Националь". Реклама в 1911 году гласила: "Паровое отопление, ванны, лифты, 200 номеров с электрическим освещением и бельем. Стоимость от 1 рубля 25 копеек в сутки и выше. К вокзалам и пароходным пристаням высылались гостиничные автомобили". Глава рода Василий Михаилович Сурошников создал удачливое товарищество по домовладению и к 1915 году прикупил на Панской рядом с "Националь" еще несколько домов, которые вместе оценивались примерно в 100 тысяч рублей. . Помимо Сурошниковской гостиницы на Панской располагались гостиница Николая Николаевича Шемякина, на пересечение с Соборной - дешевые номера "Эрмитажа", а в самом низу, почти на Набережной Волги, двухэтажное кирпичное здание - постоялый двор Ивана Сергеевича Андреева. Туристы прямо с пристаней могли посидеть здесь, выпить чаю или чего покрепче, позвонить по телефону, прочитать свежие газеты, снять номер за 50 копеек в сутки.
Волга давала хлеб насущный также и речникам, которые предпочитали селиться на Панской, ближе к воде. Так под №№ 13 - 15 числилась недвижимость за Иваном Ивановичем Ляховским. Вот что об этом человеке рассказывает его внук Юрий Николаевич Малиев: "Поляк Ляховский, будучи молодым человеком, за участие в революционных событиях 60-х годов был выслан в Россию и случайно оказался в Самаре. Без денег, без друзей, без жилья, в 25 лет он знал только морское дело. И вот общество "Кавказ и Меркурий" взяло его помощником капитана. Жалование тогда для специалистов было столь велико, что он смог построить каменный дом, оценивавшийся на 1900 год в 4 тысячи рублей. Он женился на дочери нижегородского городского Головы Заплатина. У них родилось пятеро детей: Иван, Борис, Юлия, Ольга, Зинаида. Ляховский принял православие, под именем Иван Иванович. Долгие годы он плавал на пароходе "К. Кауфман". Ивана Ивановича знало все Поволжье снизу доверху. Уважали его и самарцы, избравшие Ляховского гласным городской Думы. В самарском художественном музее мы и сегодня можем увидеть портрет знаменитого "волжского волка" работы Кирика Николаевича Воронова, чья мастерская находилась на Предтеченской улице в доме Пожидаева". И тем не менее, Панская была все же торговой улицей с бакалейными, винными, фруктовыми, мясными лавками. Апофеозом купли-продажи стал построенный незадолго перед октябрьским переворотом Новотроицкий торговый комплекс, своего рода самарский гостиный двор.
На Панскую ворвалось электричество, зажегся великолепный вечерний мир неоновых реклам. К.П.Головкин в своих воспоминаниях пишет, что Панская как бы стала границей между прошлым и настоящим, между прогрессом и старыми традициями. Это касается всей жизни самардев, в том числе и их культурно-бытовых традиций. Так Панская олицетворяла роскошь, богатство, процветание, европейскую цивилизацию, а вот что за Панской... Панская как бы упиралась в железнодорожную ветку, а там Запанской переезд и далее знаменитый Запанской район. Там жили лихие горчишники, а попросту, самарские хулиганы, голытьба, бандиты, продолжавшие традиции Стеньки Разина. Как в любом капиталистическом обществе контрастов, из Запанского в привилегированные районы врывались шайки молодежи, которые грабили, буянили, сметали все на своем пути. Сколько в самарском архиве донесений типа: "На Панской горчишники избили палками купца, массовая драка угол Панской и Николаевской. Снова горчишники в чайной Перова на Панскойраспивали вино, потом ударили ножом посетителя, перевернули столы и все ушли..." Самарский фольклор до сих пор хранит такие частушки:
"Меня ночью на Панской
Девки трахнули доской,
А потом и говорят:
Познакомиться хотят".
Напомним, что девок из Запанского звали перошницами. Вот стишок про их кавалеров-горчишников:
"Моя финка третий номер,
Позолоченный носок,
Если кто еще не помер,
Приготовь на гроб досок".
Нынешняя улица Панская опять-таки может попасть в книгу Гиннеса: при Ленине она называлась Петроградской, а теперь Ленинградской. Напомним, что такого города в мире не существует, а в Самаре в честь него продолжает оставаться улица. Хочется закончить такой строчкой: "Не кривая, не косая, может все-таки Панская". Но для нынешних самарцевназвания роли не играют, они говорят: "Хоть горшком назови, только в печь не ставь".
Лесная улица
Спускаясь по Первомайской к Волге, мы можем увидеть на нескольких домах надпись: улица Лесная. Современный читатель, наверняка, оглядится по сторонам и пожмет плечами – а причем здесь лес. Когда то, сто лет назад улица с одноименным названием Лесная была весьма популярна среди горожан. Это название в прямом и переносном смысле грело нашим предкам душу. Нет, конечно, никакой лес здесь не рос. Улица получила свое название за счет многочисленных лесопильных заводов, что располагались на берегу Волги от Вислого камня до Ромашевского спуска ( ныне Студенческий переулок). В холодные зимние вечера самарцы и стар и млад, и бедный и богатый топили свои печи дровами. А где взять это топливо, драгоценное для лесостепной полосы? Вот тут на помощь приходила улица Лесная. Круглый год на лесопильных заводах перерабатывались бревна. Отходы от этого производства горожане грузили на телеги и, заплатив небольшие деньги за вторсырье, развозили по домам. Откуда же на Лесную поступал лес?
Как только Волга очищалась ото льда, с верховьев к Самаре неслись огромные плоты. Основная масса древесины, конечно, уходила к Каспию, но часть товара плотогоны продавали на лесных пристанях при лесопилках. Сами плотогоны были профессионалами высокого класса. Они говорили, что пришвартовать плот труднее, чем пригнать табун диких лошадей. Волга тогда имела сильное течение, и нужно было ловко завернуть к берегу бревенчатую махину. Ошибся на миллиметр, пропустил полсекунды - и ты уже без руки или со сломанной ногой, можно вообще пойти на дно.
Настоящими покорителями водной стихии считались крестьяне села Зоново, что спряталось в Вятских лесах близ Уральских гор. Зимой они рубили огромные деревья, свозили их к рекам, а весной, связав бревна в плоты, сплавляли их по бурным уральским рекам до Камы, а затем от Камы гнали по Волге, выполняя заказы торговых компаний. Крестьяне эти носили фамилию Зоновы, отличались высоким ростом, огромной силой, голубыми глазами и соломенными волосами. Они называли себя потомками шведов, плененных под Полтавой еще при Петре I. Самарская память сохранила имена двух братьев Зоновых - Семена Николаевича и Михаила Николаевича.
Пройдя долгий и трудный путь, древесина оказывалась на лесопильных заводах. Первая лесопилка была открыта в 1864 году И.Д.Грачевым, владельцем Молоканских садов, тянувшихся за Полевой улицей. Бревна пилили на предприятиях Ф.М. Наймушина, Д.П.Новокрещенова, И.П.Летягина и других. Вот как описывает технологический цикл тех времен князь П.А.Кропоткин: «Я понял поэзию машин, когда видел, как гигантская паровая лапа, выступавшая из лесопильного завода, вылавливает бревно… и плавно подкладывает его под машину, которая распиливает ствол на доски…». Из досок либо делали ящики, использовавшиеся под тару, либо направляли на спичечный завод «Волга», принадлежавший Л.Л.Зелихману. Фабрика заработала в 1888 году на улице Оренбургской. Залежи серы, открытые в Самарском крае, полностью обеспечивали производство сырьем. Зелихмановские спички, производимые двумястами рабочими с помощью паровой машины, распространялись до Астрахани и даже попадали в Среднюю Азию. Так что, проходя по улице Лесной, уважаемые современники, не удивляйтесь этому названию. От него до сих пор исходит тепло, исчезнувших русских печей и голландок…
Не сотвори себе кумира.
Петр Владимирович Алабин - известная историческая личность Самары. Его именем названа областная библиотека, краеведческий музей. В Иверском монастыре, фактически единственное, что сохранилось от старого некрополя, так это его надгробный памятник из черного гранита. Однако фигура этого человека достаточно противоречива, а потому не стоит ему придавать ореол святости.
Петр Владимирович Алабин был истинным сыном Х1Х века. Он родился в августе 1824 года в Подольске при правлении Александа 1 Благословенного, сформировался как личность при Николае 1 Палкине, рьяно служил и реализовывал в жизни реформы Александра 11 Освободителя, занимал высокие посты при Александре 111 Миротворце и умер при Николае 11 Либеральном. Карьерный путь Алабина был весьма извилист.
По началу он окончил Санкт- Петербургское коммерческое училище, затем служил в армии, получил правительственные награды за усмирение венгров во время европейского карательного похода 1949-1850гг.
Самара увидела высокого чиновника в 1866 году, где он возглавил губернскую палату государственных имуществ. С тех пор вся его жизнь была связана с нашим городом. Именно здесь он реализовал идею по созданию противопожарного водопровода, в качестве мирового судьи, он разрушил рыбную монополию купцов Мясниковых, тем самым, снизив цены на волжскую рыбу. На посту городского головы Петр Владимирович провел реконструкцию скверов, парков, улиц и спусков к Волге. Именно Алабин написал первую подробную историю нашего города в двух своих краеведческих книгах. Кажется, его лик сам просится на икону. Однако напомним, что он сформировался как чиновник в эпоху беспросветного крепостного права, а это значит, что он был человеком с тоталитарным мышлением. При такой системе взглядов горожане воспринимались как винтики в едином государственном механизме. А винтики, как известно, должны лишь подчиняться, не проявляя ни какой собственной инициативы, за них должно думать государство, а значит чиновник. Такая идеология привела Петра Владимировича в 1891 году к грандиозному общероссийскому скандалу, ведь Империя 90-х годов была уже совсем не та, что в свинцовые 40-е.
А случилось следующее… В начале 90-х годов Самарскую губернию посетила ужасная засуха, за которой последовал чудовищный неурожай, а вслед за этим - голод. Александр III для спасения волжан выделил самарскому губернскому земству 6 миллионов 604 тысячи 875 рублей на закупку зерна для всех пострадавших от голода. В то время курс рубля приравнивался к золоту в соответствие: один червонец – 11, 61 граммов чистого золота. Таким образом, означенная сумма составляла более 7 тонн золота, что является даже по нынешним временам величиной фантастической. За реализацию финансового проекта взялся лично председатель губернской земской управы Петр Владимирович Алабин. Он единолично собственной властью, авторитетом в нарушение правил о коллегиальном утверждении документации, за собственной единственной подписью, поручил именитым купцам Антону Николаевичу Шихобалову, а также Алексею Шадрину осуществить необходимые за¬купки. Последние через киевского брокера Исаака Вайнштейна вышли на одесскую фирму "Луи Дрейфуса". Результатом груп¬пового купеческого радения стала пшеница 5-го сорта, да еще с примесью куколя, горошка, сурепки и пыли. Приемшик на станции «Самара» Морев немедленно сообщил II.В. Алабину, что прибывшая пшеница может привести к массовому отравлению людей, для приготовления пищи она совершенно не годится. Независимая экспертиза муки показала, что в ней содержалось 0,8% земли, 3% золы и 69,04% отрубей. На это П.В. Алабин заявил: "Принимать из вагонов такой хлеб, какой прислали". К Петру Владимировичу пошли ходоки, в частности, приезжали из Дубового Умета. Однако чиновник был непреклонен: "Что вам выдано, то и ешьте,...видел, что покупал!" Вот показания рабочих с мельницы Шихобалова: "Хлеб из дрейфусовской муки имел вид лепешки с толстой коркой, которая трескалась и походила на кирпич, внутри же оставалась густая полужидкая масса, имевшая вид замазки".
Началось массовое отравление крестьян, пытавшихся употребить в пищу алабинскую краюху. Врач Шульгин доложил губернатору А.Д. Свербееву, что лишь на его участке 61 крестьянин умер от отравления алабинской мукой. Только вмешательство центрального правительства остановило купеческое бесчинство. Первое судебное разбирательство окончилось безрезультатно. Алабина защищал известный адвокат И.Х Исакович. На сторону проштрафившегося чиновника стал и министр внутренних дел И.Н. Дурново. После смерти Александра III при Николае II юристы взяли дело на повторное рассмотрение. Процесс возглавил лично обер-прокурор Империи Анатолий Федорович Кони, который увидел за пропажей гигантской суммы денег, новое чрезвычайно опасное социальное явление, а именно, сращивание чиновничества с финансовыми олигархами и преступными элементами. В наше время такое явление называется коротким словом – мафия. При рассмотрении дела выяснилось, например, что на посту управляющего губернской палатой П.В. Алабин приватизировал в личную собственность более 10 тысяч десятин государственной земли. Оказалось также, что купец 1 гильдии А.Н. Шихобалов получил несметные богатства при скупке башкирских земель во время очередного катастрофического голода. Выяснилось, что отец Исаака Вайнштейна – личный друг Петра Владимировича. Напомним читателям, что наш уважаемый чиновник в нарушение ценза оседлости, покровительствовал евреям при переселении в Самарскую губернию, где многие из них сразу же начинали заниматься ростовщичеством и торговлей алкоголем на разлив без всяких лицензий. Выплывавшие на поверхность секреты тайной сделки поражали общественность. Неожиданная скоропостижная смерть Алабина в мае 1896 года остановила судебное разбирательство. Как говорится, нет человека и нет проблемы. Истина оказалась за бортом. Интересно другое. Свидетелем по Алабинскому делу проходил сотрудник губернского земства господин Реутовский. Более чем через 10 лет его вместе с другими членами губернского земства Ромадановским и Ушаковым взяли с поличным за казнокрадство, осудили и отправили в Сибирь. Вот какие кадры взрастил Петр Владимирович. Еще один маленький штришок. В начале ХХ века самарский вице губернатор И.Ф. Кошко записал в своем дневнике, что молодой Алабин, человек приятной наружности ведет праздный образ жизни, проматывая значительные средства, полученные в наследство от родителя. Как раньше, так и теперь бешеные, подозрительные деньги проходят сквозь пальцы, не задерживаясь, как вода.
Курмыши
Возможно, беды Самары начались с 1743 г., когда отсюда ушли казаки по приказу дочери Петра. Вместе с ними город покинула дисциплина, некое нравственное единство и общность истинно русских людей. Самара была маленьким островком в бескрайнем океане волжского этноса. Повсюду жили степные народы с их специфической культурой и чуждыми обычаями для русских.
В Самаре казаки были родоначальниками города. И вот они ушли... Что же осталось? Какой-то странный конгломерат русских, татар, болгар, черемисов, мордвы, вотяков, киргизов, чувашей, караимов, немцев, поляков, евреев и бог знает еще кого. Этот коктейль национальностей буквально вскружил городу голову. К тому же добавим, что Самара стала воротами России на Восток. Однако ни одна нация, ни одна традиция не оказалась ведущей. Гости сегодняшней Самары всегда удивляются: какие, мол, у вас девушки... Это не случайно. Необычная красота рождается лишь при смешении кровей, а именно это и наблюдается в нашем городе. Но смешение кровей приводит не только к красоте, но и к уродству. Об этом мы и хотим поговорить.
Помимо респектабельности европейских районов, в городе были, так называемые, «курмыши» со своими нравами и грубыми привычками. Целые кварталы утопали в запахе варящегося самогона. По ночам там раздавались дикие крики, и нередко случайный прохожий с трудам перескакивающий через выбоины, лужи, мог услышать хриплый, как из подземелья голос: «Эх, дай закурить». Обернувшись на звук, несчастный мог увидеть полуголого бородатого мужика с топором. Ярко описывал жизнь в таких местечках журналист А. М. Горький. Чего только нельзя было прочитать в разделе происшествий. Приведем только несколько вопиющих случаев: «В Струковском саду прогуливались две барышни. Они были слегка под хмельком и громко нецензурно выражались. К ним подошел полицейский и сделал замечание. Тогда одна из дамочек расстегнула кофточку и вытащила огромную, как спелая ташкентская дыня, грудь. Леди оказалась кормящей матерью и, нажав на сосок, брызнула в лицо полицейского тем, что предназначалось для ребенка». «Самарская газета» рассказывала о том, как две торговки рыбой на Троицком рынке таскали друг друга за волосы, не поделив любовника. Драку с трудом прекратили полицейские. Хорошо передает атмосферу местных питейных заведений такая история: «8 января 1913 г. в 22.00 в гостинице Ушакова один из посетителей неожиданно, схватив нож, стал бегать по столам за своим собутыльником. Догнал его и ударил в спину. Слава Богу, нож сломался и всё отделались легким испугом. Больше всех радовался приказчик, заведения: "«Хорошо, что не зарезал. А то бы полиция...» Подобные случаи можно описывать бесконечно. К. П. Головкин в своих воспоминаниях показывает, что так называемое «быдло» вообще не имело ничего святого за душой. В городе была традиция. Когда умирал богатый купец, родственники раздавали серебряные монеты всем приходившим проститься с усопшим. - Вручали обыкновенно по 20—40 копеек серебром на человека. Раздавали на девятый, 20-й, 40-Й день и в годовщину. Масса нищих, человек до тысячи собиралась с раннего утра у дома поминания на улице. Перед раздачей толпу впускали во двор. Однажды кто-то бросил петуха, и он носился по головам. Иногда начинались склоки, драки, матершина, про покойника забывали. «Самарские вести» в 1896 г. писали, что: «...На поминании купца С. И. Аржанова, в его доме на Казанской, 28—30 марта, Слава Богу, обошлись без драки». Петр Владимирович Алабин часто обращал внимание на безобразное состояние местных русских кладбищ, в частности Покровского, где бродили козы между покосившимися крестами. Повсюду валялись кости, черепа, и местная детвора надевала их на палки и как с флагом ходила по дорожкам. Бывало, черепами играли, как мечами. Самарский Епархиальный фонд государственного архива имеет не мало материалов о диком святотатстве, о бесчинствах в отношении православных святынь. Граждане плевали в иконы, глумились над Богородицей, матерились в церкви и устраивали, еще Бог знает что. Со дна поднималась мутная волна..
В Самаре гниение и распад доходили до гротеска. Святейший Синод еще в 1912 г. вынужден был обратиться к самарскому полицмейстеру с просьбой о выработке особых правил перевозки святынь православной церкви. В обращении сказано: «На пароходах реки Волги и ее притоках святые иконы стояли на палубах. Рядом гуляла публика, не снимая шапок. Иноверцы допускали поругания». Обыватели отрекались от общечеловеческой культуры. Любое новшество воспринималось «в штыки». Например, когда провели конку, то никто не хотел в ней ездить. Пришлось пойти на ухищрение. Несколько дней по рельсам возили солдат местного гарнизона. Для привлечения публики на некоторые номера билетов стали назначать призы, в 10—20 руб., нечто вроде лотереи. В 1915. г. конку заменил трамвай. Казалось бы вот она европейская цивилизация, последнее слово техники. Однако читаем фонд губернатора. Из докладных записок работников самарского трамвая ярко и беспощадно выступает уродливый лик горожан.
В рапорте в городскую управу от 25 августа 1915 г. отмечается: «Во время дежурства по V маршруту в 20.00, во время смены рабочих Трубочного завода, просил сойти с решеток. Кто-то крикнул: «Бей!» И рабочие набросились на меня, наносили удары по голове, лицу. Контролер С. Дмитриев...», «Рабочий мастерской Жуков избил Горшенину за замечания». В докладной от 5 сентября разводящих Рудалевича, Милашенко, инструктора Петровского, контролеров Дмитриева, Короленко звучал крик отчаяния: «Они с руганью и побоями обрушились на меня. Я бросил службу... Рабочие набросились на кондуктора у Артиллерийских казарм — я убежал... Толпа рабочих с Трубочного завода с криками: «Вот еще один начальник, бей его, им надо свернуть головы». Так Самара услышала голоса пробуждающегося гегемона, будущего хозяина страны «Его величества рабочего класса». Однако безобразничали и другие сословия. Так 28 сентября 1916 г. опять жалобы: «...При посадке в вагоны трамвая и при проезде в них учиняют бесчинства, оскорбления и избиенияслужащих трамвая, в том числе и в центре города. Публика висит на ступеньках, на предохранительных сетках, буферных фонарях... Люди падают с сеток. Ушибы головы от столбов, кто едет с левой стороны вагона, держась руками за ручки площадок.» Иногда сталкивались вагоны из-за того, что публика мешала вагоновожатому вести трамвай и своевременно его тормозить.
Может возникнуть вопрос: почему Самара славилась такими дикими нравами на всю Россию? Причину мы здесь видим в этническом составе населения. Конгломерат различных кочевых племен, всевозможных степных народов, где никто не доминировал. А русская кровь с великими гуманистическими традициями после ухода казаков, как мы уже говорили, сильно ослабла. Была проведена русификация, и большая часть населения оказалась уже не кочевниками, но еще далеко не русскими. Они забыли свой родной язык, но не восприняли глубоко русские традиции... Здесь переплелись несовместимые обычаи волжских народов. Так у черемисов мужчина в семье всегда относился к женщине с пренебрежением, но закрывал глаза на то, что она гуляет «с первым встречным», лишь бы не мельтешила. У чувашей, наоборот, жена держала мужа под каблуком, а после рождения ребенка становилась безраздельной владычицей дома. У мордвы женщина также влияла на решение любого вопроса. У татар мужчина не лез в домашние дела, а только отсчитывал целковые на ведение хозяйства. Когда все это перемешалось, то часто возникал диссонанс. Представьте себе такую ситуацию: татарин женился на черемиске? Усложним конфликт: когда они оба считают себя русскими, а родовые корни зовут к традициям. Из осколков разбитой чашки вряд ли можно напиться чая. Разрушенные традиции-прямой путь к бездуховности и безнравственности.
Этнос без внутреннего стержня неизбежно превращается в человекообразное стадо. И город наш славился не самарским землячеством, а самарским «быдлячеством». Это такое состояние человека, когда ему наплевать на себя, на своих близких, на работу, на благополучие. Такое существо просто плывет по волнам своих примитивных сиюминутных желаний, которые оно удовлетворяет часто яростно и агрессивно. Для него нет никаких авторитетов, оно презирает ум, целеустремленность. Особое удовлетворение ему доставляет унизить, ущемить другого человека. Очень приятно сделать это в отношении тех, кто выше него по интеллектуальному развитию. Однако, встретив резкий отпор, почувствовав сильную волю самарский «быдляк» сразу сам готов унизиться до уровня таракана, от чего получает также истинное удовольствие. «Быдлячеству» все возрасты покорны. По воспоминаниям печатника И. Ф. Демидова: «Когда к лету 1905 г. власть вышла на какой-то момент из-под контроля царской администрации, «быдло» начало чинить самосуд. Ловили интеллигентов с бородкой и в очках, лупили. Однажды около Троицкого рынка близ Заводской улицы разъяренная ватага избивала человека, заподозренного в связях с полицией. Вдруг из соседнего дворика выскочила старушка с кастрюлей кипящей воды. Она вылила содержимое в лицо несчастному. Когда власть вновь укрепилась, те же люди, той же толпой, побежали доносить друг на друга.»
Конечно, слой «быдла» в самарском обществе был в начале ХХ века не столь уж значителен. Но в условиях экономического кризиса, деморализации большевизм нашел в нем прочную опору. Вот почему некоторые самарцы, зараженные вирусом «быдлячества», с такой радостью разрушали здесь храмы, крушили могильные памятники, губили архитектурные шедевры в стиле модерн, вешали, душили, доносили. Не случайно НКВД создало здесь правительственную тюрьму особого назначения. Позже сами большевики нарвались на самарские нравы. Испытать их посчастливилось Н. С. Хрущеву, когда на площади В. В. Куйбышева его умыли тухлыми и зелеными помидорами. Бедолага только всхлипывал в микрофон: «Как горчишниками были, так горчишниками и остались».
За гораздо меньшие проступки в Новочеркасске людей давили танками. Самарцам же все сошло с рук. Никитушка чувствовал в них родную кровь и мудрые советники подсказали: что здесь вам не тут. «Если обидятся, то и ракетой но Москве дадут.» Сегодня, когда мы видим молодежь, крушащую телефонные автоматы, фонари, скамейки, насмерть бьющуюся между собой, то не надо во всем винить коммунистов. «Зри в корень»,— говорил Козьма Прутков.
Самарские притчи, хохмочки, анекдоты, собранные братьями Николаем и Михаилом Перевощиковыми по заказу владельцев гостиницы братьев Ивановых в 1902году
Биржевой бюллетень деловых людей.
С желудком и бумажником – туго. С головою – мутно. С совестью – крепко. С семьею – круто. С молодцами – высоко. С покупателями – низко. С трактиром – гулко. С кулаками -зудко. С протоколом - жутко.
Один приказчик звал другого приказчика в воскресенье в гости. Иван Петрович, приходи ко мне завтра посидеть. Когда? Часа в четыре. Не могу. Почему? Надо деревянное масло перепускать с подсолнечным. Ну, тогда в пять. Не могу. Нужно чай с капорскою травою мешать. Коли в пять нельзя, то приходи в шесть. С удовольствием бы, но тоже не могу. Надо соленые грибы водою разбавлять. Заходи в семь. И в семь не могу. Гнилые орехи маслом буду вспрыскивать и в мешке перетряхивать. Если и в семь нельзя, то приходи в восемь. Тоже некогда. Жареный кофе с цикорием нужно перемешать. Неужели и в девять нельзя? Нельзя. В сахарный песок буду картофельную муку прибавлять. Фу, черт возьми! Приходи в десять. Не могу. Очистки из кадок русского масла необходимо перетопить. Надеюсь в одиннадцать придешь? Не приду. Почему? Русский крахмал в заграничные этикетки буду запаковывать. Если уж и в одиннадцать нельзя, то жду в двенадцать. Не могу. Почему? Спать ложусь. Утром в пять часов вставать надо, следы заметать.
Бакалейщик, входя к хлебнику: "Иван Власыч, не грех? Я посылал к тебе три фунта хлеба купить, а ты отпустил два с половиной... Хлебник: "Нет, брат Кирилыч, я отпустил верно, только заместо гирь, когда вешал тебе хлеб, положил на весы те три фунта мыла, что купил давеча в своей лавке. У тебя весы верные: стало - быть и серчать не на что...
Конкуренция.
В провинциальном городе, на главной улице, приезжий сапожник написал на своей вывеске: "Лучший сапожник в городе". Второй сапожник, поселясь по соседству с первым, нисколько не задумываясь, написал на вывеске: "Лучший сапожник в мире". Вскоре приехал третий, поселился между первым и вторым-1, задумался над собственной вывеской, и плодом его дум была следующая надпись:"Лучший сапожник на этой улице".
Ваш сын окончил высшее учебное заведение, что-ж, я могу дать ему теплое место. Какое? Кочегара на пароходе.
Человек! Карточку кушаньев... Карточка сейчас занята-с... Прикажите цыпленка, Пожарскую котлетку, рябчика... Да что есть готового? Все есть-с... с третьего дня еще готово-с.
Помнишь, Коля, какая я была скромная, как стеснялась, когда ты повел меня первый раз в клуб, в маскарад. Это был мой первый выход в такие места. Да, но ты помнишь ли, что во второй раз тебя уже вывели из клуба?..
На Дворянской, молодая особа, потупя взор, нерешительно обращается к красивому молодому человеку: "Молодой человек, что прикажите? Я очутилась в ужасном положении". "Что такое?" "Я совсем не знаю Самары... заблудилась... проводите меня..." "С удовольствием, Куда прикажите? " "До вашей квартиры".
Хочу сняться, только не знаю к какому фотографу ехать? Поезжай к любителю Мише Перевудову! Отлично снимает, даже без фотоаппарата.
Гашпадин кассир... получите жа двоих 30 копеек вход... С вас двоих следует, господа не 30 копеек, а 60...Только дети платят половину... Да ведь всякий жнает, што мы, евреи, - дети Израиля...
К чиновнику пришел молодой человек и говорит: "Я люблю вашу дочь и прошу у вас ее руки". "Подайте мне форменное прошение и приложите две гербовые марки".
Мишель, я думаю, что мой муж стал догадываться о наших отношениях... Почему? Вчера он купил себе тяжелую, толстую, суковатую палку... Ну, так что-ж из этого? Не для тебя-ли, мой друг?
Миша, будь другом, одолжи красненькую. Через недельку отдам! Не могу, у меня у самого только всего пять рублей денег. Ну так дай мне эти пять, а остальные за тобой будут.
Говорят, ты женился на девушке без приданного? Совсем наоборот. Я женился на приданом... без девушки...
Барин, барин, вставайте... Пожар! Убирайтесь к черту.. Спать хочу! У меня все застраховано... Да лестница горит... Не выскочите, сами сгорите. И жизнь застрахована... Убирайся!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
История человечества знает немало катастроф, в которых погибли страны, народы и целые цивилизации. Однако российская традиция в чем-то превосходит вес пережитое ранее. Ни одна империя не разрушилась в эпоху своего наивысшего расцвета, максимального взлета экономики, культуры. Практически все государственные образования исчезали путем захвата со стороны внешних врагов. Россия здесь оказалась исключением. Она поглотила саму себя. Иностранные армии не вошли ни в Москву, пи в Петербург, и тем не менее, национальный апокалипсис состоялся, вернее сказать, интернациональный, поскольку пострадали все народы, проживавшие от Балтики и Черного моря до Тихого океана.
До сих пор историки, социологи стремятся разобраться, как такое случилось? Российская империя оказалась Атлантидой XX века, поглощенной пучиной народного безумия. Однако, оставив в стороне эмоции, попытаемся все-таки разобраться в некоторых причинах происходившего.
Привлечем для этого живые свидетельства той эпохи. Когда мы читали блестящие политологические записки самарского вице-губернатора И.Ф. Кошко, то пришли к выводам, которыми хотели бы поделиться с современниками. Проезжая по дорогам губернии, он писал: "Только что мы выехали из Бугуруслана. по обеим сторонам тракта потянулись бесконечные поля, имевшие какой-то зеленовато-серый оттенок. То было сплошное море колеблющейся довольно редкой лебеды: решительно ни одной другой травки, только у канав дороги - пышно разросшийся репейник. Ближе к Бугульме по низким местам еще попадались полоски проса. Но что это было за уродливое просо: редкое, еле поднимающееся от земли, метелка начиналась чуть ли не у корпя... Казалось, над землей пронеслась какая-то разрушающая сила, унесшая все живое при своем движении к придававшая всему вид кладбищенского захолустья... Даешь себе слово сделать все возможное, чтобы полилась широкой струей правительственная помощь, которая только и может вырвать миллионы людей из когтей голода". Даже такой талантливый администратор не видел истинных причин крестьянской нищеты. Царские сановники как люди, воспитанные в старой, негибкой системе, не могли решить аграр¬ный вопрос. Это означало, что штормившее крестьянское море, должно было поглотить самодержавие, ориентированное на помещичьи хозяйства.
Обратимся вновь к размышлениям И.Ф. Кошко. В 1905 году он неоднократно выезжал с карательными экспедициями на подавление крестьянских волнений; "Бугульма - небольшой городок с татарским колоритом, виднеется не¬сколько мечетей, на улицах много татар. Замечательного в нем нет ничего... Я направился к толпе. Старший мулла, сопровождаемый остальными, приветствовал меня и поднес на деревянном блюде хлеб-соль. Узнав, что хлеб-соль подносится от всего населения, я ее не принял, сказав, что долг службы не позволяет принимать подношение от бунтовщиков... Многотысячная толпа на всей площади упала на колени и, поднимая руки к верху, взмолилась: "Прости, прости, дадим приговор по-татарски, никогда не будет у нас своевольства". ...Я был ошеломлен таким проявлением покорности. Никто не мог ожидать подобной сцены от людей, еще три дня тому назад атаковавших полицию по японскому рецепту... Примечательно, что они считают приговор настоящим только тогда, когда он писан по-татарски..." Возможно, сам того не желая, вице-губернатор обнажил перед нами во всей своей неприглядности национальный вопрос. Татары, стоящие на коленях перед русским начальником, несли в себе зловещую перспективу. А если поколеблется сила русского царя и всей его машины подавления? А если кто-то попытается ввести в России демократию? Вот тогда коленопреклоненные, забитые инородцы встанут во весь рост и испепелят все и вся.
Даже рухнувшая империя не означает крах имперского сознания. Малые народы будут делать отчаянную попытку восстанавливать ее в своих национальных рамках. Ситуация усложнится, если национальные отношения войдут в орбиту политических интриг экстремистов. Мы знаем, что в дальнейшем В.И.Ульянов разыграл именно национальную карту. Более того, он начал именно с создания татарской автономной республики, прекрасно изучив состояние дел в Поволжье. Сыграв на сепаратизме, Ильич укрепил советскую власть, взорвав Имерию безудержным парадом автономий. Блестящий политический расчет бывшего студента Казанского университета, не правда ли?
Национальный вопрос в России осложнялся еще еврейской проблемой. Снова обращаемся к И.Ф.Кошко: "Одесса. Русские благомыслящие люди, по обыкновению не организованные, держались робко... терпеливо переносили еврейские издевательства и притеснения. Таким образом, русская революция вырастила... полное порабощение всего русско¬го, независимо ни от каких политических воззрений, и махровое торжество иудаизма. Трусливая, беспринципная по существу интеллигенция, особенно университетские круги, конечно, поступила к евреям в услужение и __гнусно холопствовала, опасаясь прослыть недостаточно либеральной. Простой народ роптал, проклинал еврейство, но выступать открыто не решался... Жить в этих условиях в Одессе было ужасно грустно и тяжело. Я отводил душу только у себя в гостинице, где вся прислуга была русская и с пеной негодования рассказывала о жидовских гнусностях и неистовствах..." В этих строках вице-губернатора звучит панический ужас перед силой еврейского натиска на русские земли. Как нам кажется, Его Превосходительство видел все это в искаженном свете. Дело не в силе синайского темпера¬мента, а в слабости русской нации, в изъянах национального характера. Уже в те времена ходил такой анекдот: " Трое русских - пьянка, двое русских - драка, один русский - донос". Посмотрим, к примеру, самарскую статистику. В 1893 году в канцелярию самарского губернатора поступило 322 подметных письма, в 1896 году-467, а в 1898 году- 1088. Великороссы стучали друг на друга за выгон скота на чужих землях, самогоноварение, присваивание чужих денег, ношение незаслуженных орденов, сквернословие, аморальное поведение. Так, в 1898 году доброжелатель поведал о ростовщической деятельности самарских купцов Наума Ивановича Чокина и Ивана Павловича Назарова. Приведем типичный пример самарской кляузы: "Октябрь 1899 года. Мещанин Иван Петрович Сафонов доводит до сведения Вашего Превосходительства, что исправник князь Акчурин занимается ростовщичеством, позволяет себе брать деньги от свободных должностей полицейских служителей... Один служитель постоянно на исправника производит плотничную и столярную работу на даче исправника. Полицейские, больше половины татары, косят и жнут исправнику его луга. С жидов берет взятки, позволяет им жить. Неправильные действия Акчурина знает вся антилигенция". Бедному князю пришлось унизиться до оправдания: "Все клевета, фамилия вымышлена... Взятки с евреев не беру. Евреи живут в Бугуруслане правильно, согласно имеющимся документам. Левштейн - Санкт-Петербургский 1 -ой гильдии купец, доверенный от купцов с гильдейскими свидетельствами и паспортами. Два брата - Вахтель и Левин Ранинсоны - за них ходатайствовали дворяне и землевладельцы перед Вашим превосходительством..." Как мы видим, число подметных писем ежегодно возрастало. Читатель спросит: почему так? Все очень просто. Укреплявшийся на российской земле капитализм делал одних богаче других. Это вызывало ненависть неудачников, порождало желание навредить. Прекрасно изучив русскую душу, все тот же В.И.Ульянов использовал психологию доносительства в своих далеко идущих планах.
Коснемся другого штриха российской жизни. И.Ф.Кошко пишет: "Купеческий круг Самары, несмотря на то, что насчитывал среди себя десятки миллионеров, жил замкнуто, среди ближайшей родни". Богатые люди понастроили себе пышные особняки с преобладанием стиля модерн, но приемов у себя не делали, так что решительно неизвестно, для чего они завели такие хоромы. Должно быть, из чувства подражания." Сколько в этих словах сословного дворянского снобизма, презрения к людям, которые своим трудом создавали российское богатство. А более низкие сословия ?
Как, наверное, тяжело жилось им, ощущая себя с раннего детства, каждый день, каждую минуту человеком второго сорта. Когда-нибудь чувство извечной приниженности должно было неизбежно перерасти в безудержную агрессивность, ломающую все на своем пути.
У каждого читателя наверняка сложилось собственное представление о причинах российской катастрофы. Тем не менее, мы изложим собственную версию. Вся история Рос¬сии - это история ее самоуничтожения. Великий русский народ, создавший после освобождения от татаро-монгольского ига великую державу, свои национальные силы направил на расширение территории. При помощи неимоверного напряжения ему удалось создать гигантскую империю, включавшую в себя совершенно разные народы, многие из которых давно имели собственную государственность. Переварить разнообразные земли русские не смогли, слишком разными оказались социокультурные и исторические корни.
К началу XX века не царизм с его имперским сознанием достиг процветания, а свободный рынок и предпринимательство. Органически связанное с натуральным хозяйством и феодализмом самодержавие вступило в острейшее противоречие с капитализмом. Февральская революция уничтожила монархию, а вместе с ней и тоталитаризм, который только и удерживал весь этнический конгломерат. Империя себя исчерпала, а демократия не могла удержать страну как целостность. Вот здесь большевики и сделали авантюрную попытку восстановить "единую, неделимую", но уже в форме коммунистического тоталитаризма. Ленинцы блестяще сыграли, с одной стороны, на имперском сознании россиян, а с другой - подкупили народы национально-территориальным делением, которое тут же превратили в фикцию. Они повторили даже крепостное право, дав ему звучное название "советский колхозно-совхозный строй".
Парадокс заключается в том, что большевики оказались большими роялистами, чем сам король. Коммунистическая империя за 70 лет прошла тот же путь, что и Россия под властью дома Романовых, правда, в несколько пародийной форме.
Иногда слышатся возражения, что империю мог сцементировать русский зубастый фашизм. Однако он России но грозит, так как в многонациональном государстве национал-социализм сам по себе - чуждое, наносное явление, нонсенс. Кроме того, сама русская нация сотни лет владела чужими национальными территориями, да так и не смогла сделать их своими. Поэтому лишь идеология интернационального социализма смогла сплотить империю, превратив Россию в некое царство абсурда.
Сегодня призраки исчезли, мифы развеялись. Потрепанная Россия, потерявшая почти половину своих земель, снова стоит на распутье...
МОЯ РОДОСЛОВНАЯ
Меня зовут Лерочка. Я появилась на свет в 11 утра 18 марта 1997года в роддоме Кардиоцентра. Через неделю за мной приехал папа Андрей. По засыпанной снегом дороге, пробиваясь сквозь поземку, меня привезли домой в небезизвестный дом на площади Куйбышева, называемый в народе «генеральский». В квартире №6 по Чапаевской, 180 я научилась делать первые шаги, держась за кавказскую овчарку, по кличке Нерон. Он был для меня и дедушкой, и бабушкой. В качестве няньки, он оставался со мной, когда родители уходили по делам. Из его шерсти я носила теплые варежки, носки, шарфик и кофту. Зимой Нерон запрягался в санки, и мы всей семьей путешествовали за Волгу. Я быстро приобщилась к общественной жизни города, повсюду сопровождая родителей. Куда меня только не заносило мое беспокойное детство – и на выставки, в картинные галареи, в самарские редакции, на встречи с политическими деятелями. Множество впечатлений порождает мое художественное творчество.
Теперь пришло время познакомиться с моими папой и мамой. Мой папа Андрей Вячеславович Демидов родился в Самаре 21 июня 1959 года. Окончив школу №6, завершил образование в самарском госуниверситете
. Мой папа, как историк составил для меня генеалогическое дерево.
Демидов Федор Иванович работал корректором в «Самарской газете». В 1895 году вместе с Максимом Горьким участвовал в создании профсоюза печатников, проживал в собственном доме на Николаевской. Умер в 1902 году. Его сын Петр Федорович получил специальность бухгалтера , воевал добровольцем в Первую мировую войну. Во время голода работал в АРА - американском обществе помощи голодающим Поволжья. Далее в качестве бухгалтера трудился в самарском Торгсине, а потом в облпотребсоюзе. Умер в 1954году. Советская власть не разорвала его в период большого террора за заслуги родного брата Ивана Федоровича Демидова. Последний под кличкой «Ванча» был известным большевиком-подпольщиком, создателем в Самаре тайной типографии с 1902 по 1905 годы. Во время революции П.Ф. Демидов женился на владелице швейной мастерской по Николаевской,113 –Марии Петровне Варламовой. Мать Варламовой происходила из немцев Поволжья. По линии Варламовых были как революционеры, так и сотрудники жандармского управления. Мария Петровна родилась в феврале 1898 года, в том месяце, когда в Самаре появился стотысячный житель. При советской власти работала частным модельером, умерла в 1979 году. Чета Демидовых в феврале 1924 года произвела на свет сына Славу. В 1953 году он женился на Музе Козьмовне Наякшиной. В июне 1959 года у них родился сынок Андрюша, ставший моим папой. Вячеслав Петрович Демидов до пенсии занимал должность заместителя главного энергетика объединения Куйбышевнефть. Долгие годы он возглавлял партийную организацию объединения, был награжден множеством грамот, которые в «ельцинский период» выбросил на помойку. Его жена, МузаКозьмовна родилась 18 сентября 1925 года в городе Курган в семье партийного функционера Наякшина Кузьмы Яковлевича. Он родился в 1900 году в Казанской губернии, происходит из монгольского рода. В 1922 году женился на Ивойловой Евдокии Николаевне, работавшей стенографисткой в горисполкоме. Евдокия Николаевна- дворянка, из семьи чиновников города Энск на Азовском море. Окончила гимназию с золотой медалью, знала французский и немецкий языки. Всю семейную жизнь тайно ненавидела большевизм, называя его «бироновщиной» и новым крепостным правом, была домохозяйкой. Ее дочь, Муза Козьмовна окончила педагогический институт, в 1945-1947 годах жила с отцом в Магдебурге. За тайную поездку в Париж была выдворена в СССР и работала переводчиком среди военнопленных, строивших поселок Управленческий. До падения Берии имела возможность каждый год отдыхать на побережье Черного моря. В дальнейшем всю жизнь проработала преподавателем немецкого языка в пединституте, иногда получая командировки за границу. В перестройку вывезла на дачу рукописи и статьи своего отца профессора истории К.Я. Наякшина и сожгла. Умерла в 1994 году.
Теперь я расскажу о главном человеке в моей жизни, о маме. Мама Ирина родилась 6 марта 1958 года в городе Тамбове. Ирина Юрьевна Воеводина окончила железнодорожную школу №36 в 1975 года, продолжила обучение в самарском госуниверситете и защитила кандидатскую диссертацию по Второй Мировой войне в 1985году под руководством Виктора Васильевича Рябова – заместителя секретаря ОК КПСС по идеологии. Как историк она мне тоже составила генеалогическое дерево. Александр Иванович Воеводин из тамбовских дворян. После экпроприации жил в крохотной деревянной монастырской кельи. От прежних времен бережно хранил трехствольное инкрустированное серебром антикварное ружье « Зауэр и сын», а также австрийский штык. Советская власть не расправилась с ним, поскольку Петр Иванович Воеводин был известным большевиком, в честь которого в Зубчаниновке названа улица. А.И. Воеводин работал сварщиком. Про свою жизнь никогда ничего не рассказывал, молчал и про свою жену Анастасию, от которой 4 июля 1931 родился сын Юрий. Юрий Александрович Воеводин, отслужив в войсках НКВД в Кушке, вернулся в Тамбов, окончил автомобильный техникум. В 1957 году онженился на Калмыковой Алефтине Антоновне и по направлению приехал в Самару. Здесь он вскоре стал директором автокомбината на Сухой Самарке, затем возглавил Сокское грузовое АТП. Умер в декабре 1981 года, будучи руководителем конторы Куйбышевавтокантейнер. Был заядлым рыбаком и охотником. Ходил на лосей и кабанов. В коридоре моей квартиры висят рога с тех времен. Его жена Алла Антоновна Калмыкова родилась в 15 апреля 1937 года в селе Малая Талиновка Платоновского района Тамбовской области, окончила медицинское училище, в Самаре являлась директором детской молочной кухни Октябрьского района. Вышла на пенсию в 1994 году. Ее отец – Калмыков Антон Канаевич родился в Тамбовской губернии в селе Горелое Лысогорского уезда. Деревенька располагалась на реке Цна. Семье принадлежал большой каменный дом. Его корни уходят к степнякам-ногайцам. Участвовал в 1 Мировой войне, был в плену в Германии, где произвел неотразимое впечатление на немецких дам своим огромным ростом, силой и длинными усами. Вырвавшись от любвиобильных фрау, он вернулся в Тамбов, где служил лесником на кордоне. Большевики простили плен за то, что его сестра МатренаКанаевна была яростной большевичкой, комбедовкой. Белые ее топили в колодце, но большевики, как оказалось, не тонут. Добила ее сама советская власть в доме престарелых. В Самаре также действовал ище один родственник – большевик подпольщик Константин Калмыков по кличке «Бас». Получивший индульгенцию от коммунистов, Антон Калмыков женился на Евтеевой Александре Федоровне, которую так назвали в честь жены Николая 11. Александра Федоровна Евтеева, родилась 22 апреля 1906 года в селе РассказовоТамбовской губернии. Несколько поколений предков занимались портняжным делом. Федор Евтеев шил рясы для священнослужителей. Остатки выкроенной ткани шли на домашнюю одежду для детей. Порой попы расплачивались с ремесленником солеными яйцами, которые они хранили в огромных дубовых кадках. Так они сберегали пасхальные крестьянские подарки. Дочь Александра была приучена к домашнему труду, вязяла носки и пуховые шали. Рано оставшись сиротой, нанималась к деревенским кулакам за 25 копеек в день и харчи. Хозяин, у которого она трудилась, и присмотрел ей жениха Антона Канаевича, выделив приданое. У четы Калмыковых родилось 6 детей. Началась 11 Мировая война. Устав от семейного быта, Антон Канаевич отказался от брони и ушел на фронт. В 1942 году из-под Воронежа пришла похоронка. Александра Федоровна одна воспитывала своих детей, за продуктами приходилось ходить за реку Цну. Однажды весной в оттепель она с мешком крупы провалилась под лед. Гибель казалась неминуемой. Вдруг поднялся сильный ветер, который закружил ее и выбросил из полыньи на берег. В ушах звучал голос: « Нельзя рисковать, у тебя дети.» Так в ее жизни произошла встреча с чудом. Неудивительно, что детство Аллы Антоновны было безотцовским и полуголодным, как у многих в военную годину.
В результате всех этих странных жизнесплетений, в конце-концов, на свет появилась Я, Валерия Андреевна Демидова . Мое детство породило у папы новую грань творчества. Он пишет для меня детские стихи в форме
АЗБУКИ.
Автомобиль – шум, да копоть,
А кому и ножками не надо топать.
***
Апельсин – подарок юга,
В Африке нет лучше друга.
***
Бамбук – пустая голова,
То ли дерево, то ли трава
***
Варенье ароматом манит,
В нем мухи тонут, как «Титаник».
***
Голуби-голубки - воркующий чердак.
В стае человечьей что-то все не так
***
Дождь танцует и поет,
То лезгинку, то фокстрот
***
Ели мохнаты – зимы солдаты.
***
Ежевика ароматна и нежна.
Среди ягод не царица, но княжна
***
Ежик при встрече с волком
Рад своим иголкам
***
Жук черный смокинг надевал,
Не стриж, а грач его склевал
***
Зима и мороз, лютуют оба.
Дома попрятались в сугробах.
***
Иней, седой старик,
На окна надел парик.
***
Йогурт – это здоровье,
Не бычье, но коровье.
***
Комарик про вампиров не смотрел кино,
Но темной ночью к людям прилетал в окно
***
Луна с кошачьими глазами,
Ей люди кажутся мышами
***
Мальчик не ломал игрушки,
А вырос и стал Пушкин.
А Петя игрушки ломает, он ведь знает –
Второго Пушкина не бывает
***
Ноябрь, утро, первый снег –
Вот радость для щенка.
Хозяин – добрый человек,
Плеснул на землю молока.
***
Облака как прохожие –
Все непохожие.
****
Осу не путайте с пчелой.
Одна кусает, мед – в другой.
***
Плотвичка, рыба добрая,
Стала хорошей воблою.
***
Петух, грудь колесом, довольный,
Зато детей клевал он больно.
***
Рыбак серьезен был и строг,
Поймал на удочку сапог.
***
Солнце – небесная монета,
Я на нее купила лето.
***
Скунс с крепким запахом зверек,
Медведь пустился наутек.
***
Тигренок лакал из миски,
Но вырос тигром, а не киской.
***
Улица – как лапа у курицы.
***
Фартук мама надевает.
У плиты встает,
И ребенок каждый знает-
Будет вкусный торт.
***
Хомяк живет у ребятишек,
Он домик делает из книжек.
***
Цветок махровый, да с отливом,
Он в вазе умирал красиво.
***
Чечетка – это танец ног,
Не подражаем в нем осьминог.
***
Шкаф как граф собой гордился,
На дрова он пригодился.
***
Щуку ловят на блесну,
А на подснежники – весну.
***
Твердый знак – тверд как алмаз,
Резать стекла в самый раз.
***
Ы – это буква джентельмен,
Вперед пропустит А и Н.
***
Мягкий знак – он мягковатый,
В нем наверно тонна ваты.
***
Экскаватор, экскаватор,
Вырой яму на экватор.
Там бананы, ананас,
Поменяю их на квас.
***
Юля – девочка юла,
Визгом всех с ума свела.
***
Ямайка, такая жара, узнай- ка.
Не нужны ни валенки, ни майка.
****
Как-то лис в курятнике
Проводил реформы.
Для лисы с лисятками
Будет много корма.
****
Пол-седьмого, пол-седьмого,
Ты куда бежишь, корова?
А бегу я на базар,
Молоко мое – товар.
***
Кот к мышонку ловко крался
Прыгнул и … ни с чем остался.
Нос разбил кот об экран
Мышь – герой телепрограмм.
***
Убить, чтоб слона мухоловкой
Много ли надо сноровки?
Важно понять, кто тут
Из мухи в слоны раздут.
***
У жука – сынок жучок,
У червя же – червячок
А у бабочки дочка- гусеница
Вот такая в природе путаница
****
Солнце от века к веку
Рисует тени от человека.
Люди в ответ – понятно,
Отыскали на солнце пятна.
Список источников
Государственный архив Самарской области
Фонд 1. Самарское губернское правление.
Фонд 3. Канцелярия Самарского губернатора;
Фонд 8. Самарский окружной суд.
Фонд 32. Самарская духовная консистория.
Фонд 123. Самарский губернский уполномоченный Комитет членов Учредительного
собрания.
Фонд 146. Самарский купеческий староста.
Фонд 149. Самарское отделение крестьянского поземельного банка.
Фонд 170. Самарская городская Дума,
Фонд 191. Самарский городской маклер.
Фонд 228. Самарский губернский прокурор.
Фонд 280. Штаб охраны г. Самары. /При КОМУЧе/
Фонд 287. Самарский биржевой комитет.
Фонд 352. Присяжные поверенные. А. Г. Елшин.
Фонд 402. Комитет членов Учредительного собрания.
Фонд 430. Самарское дворянское депутатское собрание,
Фонд 465. Самарское городское полицейское управление.
Фонд 468. Самарское губернское жандармское управление.
Фонд 558. Общество археологии, истории, этнографии.
Фонд 663. Самарский губернский предводитель дворянства,
Фонд 813/ Самарский губернский комитет народной власти.
Фонд 815. Головкин Константин Павлович, краевед.
Фонд 3500. Воспоминания революционеров. И. Ф. Демидов.
Фонд 4940. Струков Олег Сергеевич, краевед.
Фотоальбом Егора Никитьевича Аннаева.
Личные архивы
Демидовой Н. И., Лемана А. В., Мясниковой А. Г., Малиева Ю. Н., Саганбекова Ю. С., Статишиной Н.Р., Наякшина К. Я., Чухонкина А. Ю.
Газеты и журналы дореволюционного периода Газеты
'Волжский день"
'Волжское слово"
Толос Самары"
'Самарская газета"
'Самарские губернские ведомости"
'Самарский вестник"
'Самарский курьер"
'Самарский листок объявлений"
Журналы
Горчишник" /"Хулиган"/ 'Поселочная жизнь"
Литература
Адрес-календари и Памятные книжки Самарской губернии за 1895-1916 гг. г. Самара.
Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города.Историко-статистический очерк. Самара, 1877 г.
Антон Николаевич Шихобалов. М., 1912 г.
Баянский Н. Почему М. Д. Челышев не попал в 4-ую Государственную Думу. СП б., 1913
Вся Самара. 1926г. Самара. Еврейская энциклопедия. СПб., т. 13. Живописная Россия. Т. 8, ч 1. СПб., 1901 г.
Журналы Самарской Городской Думы за 1904, 1909, 1911 гг
Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора /1905-1914 гг./ Новгород-Самара-Пенза. Петроград. 1916.
Наумов Александр. Доклад самарского губернского предводителя Дворянства XX очередному губернскому дворянскому собранию. Самара, 1914г.
Отчет Самарского городского общественного банка за 1912 г. Самара, 1913 г.
Падение царского режима. По материалам чрезвычайной комиссии временного правительства. Т.1. Ленинград, 1925 г.
Пятидесятилетний юбилей Самарской епархии. Самара. 1901 г. Трехсотлетие царствования дома Романовых. М., 1914 г.
Челышев М. Д. Главная причина нашего несчастья. Изд. 3-е. Самара.
Типография Гордона. 1907г.
или здесь http://www.kraeved-samara.ru/archives/2172.