Глава 2. Растерянность Нолинских жандармов.
Окровавленный, избитый толпой человек продолжал упорно настаивать на своем инкогнито, и на все поставленные жандармами вопросы отвечал однозначно: «Санька лещ». Разбитые губы арестованного кровоточили и не давали ему возможности четко произнести свою кличку. Арестованный перестал отвечать на однообразный вопрос, и, сплёвывая кровавую слюну, мычал о помощи. Этот человек, только что смертельно ранивший стражника, и на протяжении последнего года своей жизни принесший стольким людям боль, сам впервые столкнулся с ней, слезливо гундосил о помощи. Пытаясь заявить полицейским протест о жестоком обращении с ним.
Полицейские не обращали на него никакого внимания. Их сознание поначалу было занято тем, что отобрали у арестованного при обыске. Перещупывая и пересчитывая уже который раз они удивленно повторяли: 74 боевых патрона, 4 обоймы по десять штук в каждой, два боевых патрона вынутые из револьвера. Два годовых паспорта, кожаный портмоне, в котором были боевые патроны и 35 рублей золотыми монетами; помятая записная книжка, другое портмоне с 8 рублями в кредитных билетах и перочинный ножик. И ещё десяти зарядный револьвер «Маузер», каких в нолинских местах и не видывали.
- Вот, - успокоено ворчали полицейские, - с таким весом разве через забор перепрыгнешь, сколько бы он мог перестрелять, если б не заклинило его маузер. Не повезло Селюнину, вздыхали они, и вновь рассматривали поддельные паспорта. Если отобранный арсенал восхищал мужиков в форме, то паспорта заставляли думать о том, что перед ними мычит избитый толпой арестант - птица большого полёта.
- Что с ним делать? – задавал себе вопрос надзиратель Сергеев.
И на всякий случай, от греха подальше, как там наверху в губернии отнесутся к этому загадочному арестанту, отправили арестованного «Леща» в местную земскую больницу.
До восьмого марта, почти три недели, сидел «Санька лещ» в Нолинской слабо охраняемой тюрьме. Местное начальство все никак не решалось сообщить об аресте загадочного человека в канцелярию Вятской губернии. Чем объяснить столь длительное молчание нолинских жандармов, сказать трудно: то ли их сознание подавила несгибаемая воля арестанта, упрямство назвать свое настоящее имя, то ли ждали, когда зарастут побои на его лице и сухие коросты сами по себе спадут с лица преступника.
С восьмого по тринадцатое марта Вятское губернское полицейское начальство старалось разгадать загадку «Саньки леща». По всем оперативным данным это был известный на весь Урал разбойник Лбов, но для пущей уверенности нужно было провести опознание личности арестованного. В сознании вице-губернатора и полицейского губернского начальства витали две мысли: одна из них переполняла сознание гордостью об аресте такого знаменитого и загадочного преступника, другая питала страх перед тем, что об аресте узнает широкая общественность, журналисты, а из этого бог знает, что может получиться.
Было решено запросить для опознания лиц из Перми непосредственно и лично знавших Лбова, и провести его таким образом, чтобы по возможности арестованный не видел лица сотрудника.
Из Перми прибыли секретный сотрудник Иван Михайлович Сыропятов, тридцати лет, рабочий Мотовилихинского завода и околоточный надзиратель Иван Алексеевич Крюков. В человеке высокого роста, густо обросшего черными волосами на голове, бороде и усах, узнали знакомые карие глаза, округлое чистое лицо, худощавую фигуру и по возрасту своего ровесника, лет 32-34. «Санька Лещ» индицировался категорически в главаря шайки разбойников – Лбова.
После опознания, Лбова немедленно заковали в кандалы. По хрусткому мартовскому снегу, в ночь, с соблюдением всех мер предосторожности, в сопровождении жандармского подполковника, тридцати стражников и двух приставов вывезли его в губернский город Вятка.
Опознание Лбова добавило вятскому губернскому начальству головной боли. Легенды о его неуловимости витали во властных коридорах с декабря 1905 года, с того момента, когда он с группой единомышленников скрылся от преследований полиции в лесах под городом Пермь. За эти два с лишним года много ходило разных слухов об этой ставшей легендарной на Урале личности.
И вот сейчас уже 16 марта 1908 года до Вятского губернатора пришла депеша полная слухов, в которой сообщалось, что на днях прибывает в Вятку группа разбойников из шайки Лбова с целью его освобождения. Если же освобождение не удастся, то может произойти нападение на личность губернатора с целью похищения, как гарантия жизни Лбова. Сами члены шайки неоднократно распространяли слух в Пермских железнодорожных мастерских и среди рабочих Мотовилихинского завода, что подобный план мог бы быть приведен в исполнение по отношению к Пермскому губернатору, если бы Лбов был задержан в Перми.
29 марта полицмейстер доносил губернатору, что лбовцы решаются прибегнуть к уничтожению Лбова каким бы то ни было путем из боязни, что он раскроет связи всех боевых организаций и их членов, а также и причастность революционных комитетов. Поэтому, по их мнению, Лбов не заслуживает помилования.
Товарищи Лбова намеревались уничтожить его в момент сопровождения в здание суда путем метания бомбы из окон дома, мимо которого поведут его на суд. Если же суд будет отложен на значительное время, то путем подкопа под камеру, взорвать камеру и помещение караула. Поэтому в целях безопасности предлагалось разместить Лбова в казармах 231 Котельнического батальона и там же в кратчайшее время провести над ним суд.
Было принято решение разместить Лбова в помещении учебной команды Котельнического батальона, находящегося против исправительного арестантского отделения через улицу, так чтобы метание бомб стало невозможно.
Осталось только одно, как можно скорей определиться с датой начала суда.