Господи! Услышь меня!

      

Полная, медлительная, но добрая соседка, что поселилась в квартире напротив,  отдавала двум сыновьям всю свою душу. Они были от двух мужей Елизаветы, которые бросили её почти одинаково, едва узнав о беременности жены. Жизнь давалась ей трудно… Но о смерти она не мечтала. Она хотела жить…
  Старший Славка стал хорошим строителем, но изрядным выпивохой. Его постоянно надо было разыскивать не только матери, но и сестре Лизы, с которой их связывал родной отец, потому что матери были разными. Короче, пошёл в  своего отца. Славка был его копией.  Младший сын Лизы тоже во всём напоминал своего папашу… Такой же полный, круглолицый, невысокий и хитрый. Учился в школе он слабо. Но помогла тетка, которая была в то время полковником милиции. Именно она пристроила вихрастого племянника сначала в техникум, а  потом в институт, который с трудом, но закончил ленивый племяш.
 Он всегда был рядом с Лизой. Поэтому она не хотела замечать, как ловко он крутил своей мамочкой, всякий раз выдуривая  денежки из её бедного кармана. Вскоре оба сына женились, и Елизавета хотела вздохнуть спокойно. Но не получилось. Старший  бросил свою «маркизу», потому что не смог терпеть её бесконечные претензии. Младший тянул на своих плечах толстую «матрону» с двумя детьми, которые без конца сидели в бабушкиной квартире.
Квартиру Лизе купила её сестра, а когда Елизавета неожиданно умерла, то продала её и разделила деньги на сыновей сестры и себя.
 Я и познакомилась со своей тёзкой во время похорон, когда бывшего полковника привезли на похороны её друзья…
 Продажу квартиры они все доверили мне, и я, волею судьбы затянутая в этот водоворот, крутилась, как могла.
Наконец, квартира была продана, и Людмила уговорила меня поехать к ней в гости, потому что непременно хотела отблагодарить меня выпуском моей новой книги стихов. Люда была состоятельным человеком и работала в Киеве адвокатом, поэтому, сопоставив все «за» и «против»,  я решила непременно ехать на Украину, где никогда раннее не была… Хотелось своими глазами увидеть этот старинный город на Днепре.
Добрались мы с Людмилой благополучно, на вокзале нас встречали её друзья – полковники с большими букетами цветов, которые отправились вместе с нами в Людмилину новую  квартиру.
 Весёлая шумная компания распалась только на следующий день, когда людям в погонах нужно было
 продолжать служить  Родине… Но мы договорились не терять связей, потому что затея Людмилы пришлась им всем по вкусу. Уже на следующий день два полковника явились довольные собственной работой. Они сказали, что три издательства берутся напечатать мои стихи. Кроме этого,  они будут  ещё сами финансировать выпуски, только чтобы непременно я посвятила книги им. Разумеется, я была согласна. Разделив стихи на три стопы,  я потом  полностью посвятила себя экскурсиям по городу.
 Сам Киев меня восхитил. Огромный, величественный, красивый, с большими парками и площадями, с богатой историей и природой. Да и люди, которые меня окружали, были добрыми и милыми. Новые впечатления писались рифмами и душою. А потом был Миргород, и встречи с новыми людьми… Восхитил миргородский музей, собравший уникальные работы мастеров керамики и картины известных художников акварели. Восторги и разговоры по душам. Интересным  был и тот факт, что нигде в течение двух месяцев я не слышала украинской речи. За исключением песен, которые пелись на сцене Миргородского Дома культуры. Десятки программ, которые я смотрела с большим удовольствием, отмечая талант народа, шли на русском языке… Только телевидение вещало на своей  родной «мове»…
Многочисленные друзья Людмилы с удовольствием слушали в моём исполнении «украинские усмешки», отмечая  почему-то акцент западников. И хохотали от души, потому что никто из них не говорил по-украински…   А тут я, приехавшая из России…
 Книги, из-за которых я собственно и ехала за границу,  в Киеве выпущены не были. Все три издательства предложили мне срочно перевести стихи на украинский язык, а здоровый, краснощекий таможенник на границе сказал мне, увидев несколько экземпляров моих  российских книг в чемодане, что я не имею права вывозить народное украинское  добро в Россию. И только убедившись в том, что я – автор, улыбнулся и попросил подарить, хотя бы одну с автографом. Что-то недосказанное и  горькое было  на берегах Днепра… 
   Особенно это чувствовалось в высокой церкви Печорской лавры, где, напротив, через дорогу стоял памятник героям – афганцам…  Меня поразило огромное количество паломников,  которые посещали многочисленные монастыри и церкви, разбросанные в самом Киеве и до Полтавы… В сорокаградусную жару монахи в Лавре, встречая нашего митрополита, падали в обмороки, выстаивая молебен.  И, как ужас чего-то страшного и пережитого народом, было огромнейшее киевское кладбище, покоившее в своей земле немцев, русских, украинцев, поляков, евреев, молдаван и многих других, кому пришлось быть в свой последний час на Украине…   
 Высокие деревья часто скрывали крылья ангелов, что стояли на могилах усопших, не давая им взлетать в белом траурном камне, но предостерегая мир об опасности…
  Двоякое чувство владело мною после поездки в Киев. Мой старый друг юности, перебирая мои стихи того периода задумчиво сказал, глядя мне прямо в глаза: « Скоро начнется  там война. Огромные деньги именно на её развязывание идут сейчас туда через Ригу из Америки. Опять будет много крови и смертей. Будут гибнуть и дети, и старики… И это уже не высокая  поэзия…»
  В ту сентябрьскую пятницу я не поверила в это. Слишком страшным и несбыточным показался разговор. Но буквально через год  начался Майдан. И те улицы с цветущими каштанами превращались в месиво и руины, затягивая тысячи людей в новые муки и страдания, которые уже были на счету всего человечества…
Часто, просыпаясь ночами, я слышу плеск Днепра, брожу по вымощенным улочкам прекрасного старинного города, а к утру память уносит меня в дивный тихий Миргород,  воспетый Гоголем и не утративший своей дивной красоты на берегу извилистого Хорола…
Невозможно забыть прекрасное и удивительное в грозном мире, где существуют войны, и выпускается оружие для уничтожения… Невозможно осмыслить заранее  вырытые могилы для солдат…   Невозможно  так ненавидеть всё человеческое… Господи! Услышь меня! Останови кровопролития!  Нельзя топить всё красивое и вечное в крови людской…  Любовь должна править миром…  Только к тебе  на свете белом уповаю…

                30.11.15