Начало http://www.proza.ru/2015/11/10/848
Еще никогда Екатерина Андреевна не видела директора в таком подавленном состоянии. Михаил Алексеевич сидел, откинувшись на спинку кресла, перед письменным столом и смотрел на лежащую перед ним старинную книгу.
– Михаил Алексеевич, что с вами?
– Катя, садись. У нас большое несчастье. Мне только что позвонили из нашего посольства в Израиле. Владимир погиб, по официальной версии он покончил с собой, выбросившись из окна вашего номера в Тель-Авиве.
– Я не верю в самоубийство.
– Никто не верит, а человека, тем не менее, нет. Израильская полиция утверждает и готова подтвердить всё видеозаписями службы безопасности отеля, как он пришел в номер, чтобы забрать ваши вещи, а вместо этого зачем-то вышел на балкон и бросился головой вниз.
Однако Виктор Николаевич сообщил, что ваши вещи забрали сотрудники посольства еще за два часа до этого, и, соответственно, Владимиру было совершенно незачем идти в отель. Кроме того, попытка снять тебя с рейса, конечно, была не случайной. Не понимаю, что заставило их действовать таким образом, где я просчитался? Ваша поездка представлялась совершенно безопасной, и вдруг что-то пошло не так.
– Да. Не так пошло после разговора с Софьей Марковной. Я сейчас пытаюсь понять, что именно и кем из нас сказанное явилось причиной столь радикальных действий. Единственное, что приходит на ум – фраза этой еврейской Кассандры о том, что она видит насквозь Станислава. Она произнесла слова: «Вот дружок твой, любовник, так ты ему все мозги так обработала, что он теперь знает все про людей, которых уже и в живых давно нет и которых он никогда и не видел».
– Ай, как нехорошо! То есть эта Софья поняла, что ты можешь проектировать в сознание чужой образ, да и к тому же ляпнула об этом вслух. А это именно то, что «Моссад» безуспешно добивается от нее самой. И когда они все поняли, то им понадобилась уже ты.
– Это еще не всё.
Михаил Алексеевич вопросительно посмотрел на Катю:
– А что еще?
– Когда мы ехали в машине обратно в Тель-Авив, я сама стала мишенью для эксперимента. Эта старая ведьма спроектировала на меня сначала свои детские воспоминания о Таганроге, затем я увидела свое тело со стороны в больнице Нальчика: я без сознания и доктор, читающий надо мною какую-то молитву.
– Ты хочешь сказать, что Софья Марковна умеет проектировать на сознание внешний образ и водит за нос своих хозяев?
– Да. И делает она это для того, чтобы дожить свои дни в хороших условиях под заботливым присмотром Мирры. Я думаю, именно Мирра просчитала всю ситуацию и сообщила своему руководству об инциденте.
– Мирра – та женщина, что присматривает за Софьей Марковной?
– Да.
– Эта, как ты ее называешь, Мирра работала в Москве под видом журналистки, только тогда ее звали Эсфирь Кацнельсон. Она представляла один из научных журналов США, очень интересовалась деятельностью биофизических и медико-биологических институтов, даже как-то звонила мне по телефону, просила дать интервью.
– И вы согласились?
– Нет, сослался на занятость, а потом мне сообщили, что с ней лучше не встречаться вовсе. Но она и сама больше не звонила и встреч не искала.
– И все-таки я не понимаю, что они хотели от Владимира, зачем понадобилось его убивать.
– Я думаю, что мы никогда этого не узнаем. Но могу предположить, что, поскольку их заинтересовала ты, они попытались получить нужную информацию от Владимира. А он повел себя как-то неправильно – может быть, попытался скрыться от них, может быть, кто-то из «шестерок» просто перестарался... Вряд ли мы когда-либо узнаем правду.
Помолчав минуту, Михаил Алексеевич как-то очень грустно произнес:
– Вот что, Катя, мне очень неприятно это говорить, но тебе не надо возвращаться домой. Устраивайся сегодня на ночлег в Центре, а завтра что-нибудь придумаем. Я не готов сейчас принимать какое-либо решение, но поскольку ситуация вышла из-под контроля, то надо перестраховаться. В больнице тебе также не стоит появляться до того момента, пока мы не разберемся в происходящем. Я договорюсь, чтобы они оформили тебе отпуск и на все вопросы отвечали, что ты уехала отдыхать в Китай на остров Хайнань.
– А как быть со Ставским? Он остался у меня дома.
– У него есть мобильный телефон?
– Да.
– Тогда позвони с моего аппарата и попроси приехать к нам в институт, а я отправлю моего шофера за ним. И скажи, чтобы никуда пока не выходил, а ждал водителя дома, он поднимется в квартиру. Лучше будет, если мы подержим вас в одном месте, к тому же достаточно надежно охраняемом.
Через два часа Станислав Васильевич вошел в кабинет директора научного Центра. Едва перешагнув порог кабинета, он почувствовал острое головокружение. Ставский сразу узнал эту комнату со стенами, покрытыми тканью, эти кожаные кресла, эту старинную книгу, лежащую на столе. Сидящего в кресле человека он тоже узнал. Дикий первобытный страх полностью завладел Ставским, противные мелкие иголки закололи в затылке, отчего кожа на голове и спине начала неметь. Человек из его больничного сна привстал и протянул ему руку:
– Давайте знакомиться. Меня зовут Михаил Алексеевич, я директор этого Центра.
Видя неладное, Катя быстро взяла Ставского за руку и толкнула в стоящее рядом кресло. Через секунду она стояла на коленях рядом с Станиславом и широко расставленными пальцами рук массировала его голову.
Михаил Алексеевич растерянно посмотрел сперва на Ставского, затем на Катю.
– Что это все значит?
– Извините меня, я во всем виновата. В больнице, когда я впервые увидела Стаса, то меня удивила его способность воспринимать навязанные внешние образы. Я просто спроектировала на его сон первое, что мне вспомнилось, а это был ваш кабинет. Вот как нехорошо получилось, я очень виновата. Сейчас он часок поспит, а потом придется извиняться перед ним и все объяснять.
– Катя, Катя, нельзя же так безответственно относиться к тому, что ты делаешь! Я тебя уже предупреждал однажды после опытов с тем молодым человеком, который превратился в испанку. И вообще, ты начинаешь путать работу с личной жизнью. Ну, хорошо, он тебе подходит для опытов, но зачем же его укладывать к себе в постель?
– Вы правы, Михаил Алексеевич, мне очень стыдно. Но я просто влюбилась в свою Галатею, как последняя дура, – расплакалась Катя.
– Не плачь, не маленькая. Все вы, бабы, одинаковые. А мне теперь надо думать, как из всего этого безобразия выкручиваться. Хорошо еще, что я успел предупредить мое начальство о проводимых опытах, а то сейчас бы всем открутили головы, начиная с моей.
Переход к Главе 15. http://www.proza.ru/2015/11/28/1403