Кто меня родил и кто воспитывал?

 
   Так-то, интересно, кто-то меня родил. Ну, с отцом все понятно. Он до моих четырех или пяти лет был живой, я его раза два видела. Один раз приехал, а мне четыре года было, он был в домике деревенском, а я через форточку от него вылазила к папке, украинцу. Я думала, что Хохол, как его звали, - папка. Папка меня садил на коленку, когда пьяный был, и перед мужиками спрашивал:

  - Иринка, кто твой папка?

  - Ты.

   Он был довольный, а мужики доставали из карманов карамельки. Почему-то у наших деревенских мужиков все время в карманах были карамельки. А у тети Оли Ч. все время была сера. Видимо, с тех времен у меня любовь к деревенским, к карамелькам и сере. Сера - это продукт смолы хвойных деревьев в Сибири. Эндемик Сибири, наверно.

  Бывало, тетя Оля приедет из Черемхова, а мы, дети, уже бежим за серой.

  Папка был шофером грузовика с номером "16-47 ИРТ". Я всегда в детстве рисовала грузовики с этим номером.

  Еще каждый день ходила в магазин к мамке, это я тетю так называла. Там стоит большая очередь, а я кричу:

  - Мамка, дай блокнот.

  Она даст новый блокнот ( он стоил шестнадцать копеек, это семидесятые годы). Приду домой, открою первую страницу. Новый блокнот! Пишу печатными словами песню "Мама". Зыкина пела эту песню.

   "Ты живешь на границе,
    Где полярная мгла,
    Ветер в окна стучится,
    Путь метель замела.
    Нежной, ласковой самой
    Письмецо свое шлю.
    Мама, милая мама,
    Как тебя я люблю".

   Напишу эту песню - и опять до магазина. За новым блокнотом.

   А в магазине дядя Миша мне газету "Правда" протягивает:

   - Якут, читай.

   Читаю, а вся очередь хвалит, восхищается: "В четыре года читать научилась".
   
   А в деревенском клубе все время просили читать титры, читала громко. Один раз попала в неудобную ситуацию - кто-то был не из нашей деревни и возмутился, мол, почему эта девочка вслух читает, а все заступились. К классу первому прекратились, наверно, такие чтения.  В садике воспитательницы давали стихотворения и хвалили, что быстро выучила и длинные.

   Хотя соседка Ира тоже учила наизусть длинные стихи. Ее, наверно, так не хвалили. Она красивая была, как Женька Камелькова в фильме "А зори здесь тихие". Мне ее много лет не хватает, лет двадцать, наверно. Она слишком веселая была, слишком красивая, открытая, на конях каталась, на мотоциклах к ней самые смелые подъезжали, рано вышла замуж за городского красавца с красивой фамилией, такая свадьба была, все было, как в кино, родила мальчика и девочку, а воспитывала ее детей уже сестра Женька.

   Женька молодец, поднялась, своих детей подняла и Иркиных.

   У нас дома кубики были неинтересные деревянные. Одна коробка большая с красивыми цветными кубиками была: синие, красные, желтые. А эта коробка маленькая нецветная. Я их терпеть не могла. А потом как-то привыкла. Тут и сестра двоюродная, "хохолка", в школу пошла, они буквы учат с ее матерью, моей тетей по бурятской линии, а я стульчик подставлю к столу.

   - Какая буква?

   Сестра пока думает или скажет неправильно, я что-нибудь наобум крикну, а мамка:

   - Иринка и то правильно говорит.

   И дочь ручкой по голове стукнет.

   Играю с этими кубиками, а потом дошло: арбуз-А, барабан-Б.

   Сижу на полу, складываю: МАМА, ПАПА, БАБА, ВЭРА (это тетя Вера-соседка), ИРА (тети Верина старшая дочь), ЖЭНА ( Женя, младшая тети Верина дочь, они немцы).

   Женька придет, объясняет, что Женя и Вера не так пишутся.

   С Женькой мы любили "Интернационал" из настенного календаря читать, потом выучили. Как-то быстро. Я говорила: "Но партизаны никогда". А Женька: "Но паразиты никогда".

   Еще я этот численник читала и говорила "Виленин". А Женька объясняла, что не Виленин, а Ленин. И мы с ней долго спорили. Еще Женька меня отучала от слова "вОтака":

   - Надо говорить "вот", а Ока - река. И отучила.

   А Ирка, старшая Женькина сестра, давала мне Золя читать "Человек-зверь".

   А дома одна книжка была - Бальзак "Дом кошки, играющей в мяч". Там много непонятных слов, например, бифштекс.
 
   В календарях стихи легко запоминались. "Букварь", "Родная речь", "Родное слово","Родная литература" прочитала за много классов вперед еще до школы. Поэтому потом по литературе всегда "пятерки" были.

   К Новому году, 8 марта учителя начальных классов готовили концерт учеников. Участвовали и старшеклассники, и взрослые.

   Когда сестра пошла в четвертый класс, а я - в первый, а средняя школа в 11 км находилась, туда возили на грузовике, потом на автобусе, сестра 20 копеек не проедала, а ходила в "Книжный" и мне покупала "Мои первые книжки", но они тонкие, хватало на несколько минут. В школе давали одну книжку на неделю, там библиотека была - книжный стеклянный шкаф.

   Когда исполнилось 5 лет, приезжала комиссия из районо, хотели меня в 1 класс отдать, но тетя не разрешила, а отдали меня в 1 класс, когда 7,5 лет исполнилось.

   А в школе было хорошо. Там было два кабинета, в одном -второй класс, во втором - первый и третий классы. Две учительницы, Клавдия Степановна и Лидия Григорьевна, я их боялась, но во время уроков тихонько открывала дверь и ходила по коридору, двери открыты, весь урок хорошо слышно.

   Помню, у первоклассников математика была, Сашку Н-ко спросили (значит, мне 6 лет было, потому что я в 1 класс пошла, а там Сашка этот на второй год остался), он неправильно ответил, я из коридора подсказала и так напугалась Лидию Григорьевну, а она:

   - Иринка правильно сказала.

   Я так удивилась, думала, что наугад сказала. Меня не наругали, но я все равно потихоньку домой пошла.

   До 4 класса я купалась в лучах славы, все хвалили,  и взрослые, и дети.

   В общем, родили меня мать и отец. Интересно, мать жива или нет? Можно было ее найти, но как-то неудобно. А воспитывала бабушка. И вся деревня тоже воспитывала.

                28.11.2015