Фотография 1913 года.
Лизе 21 год. Алтай.
МОЯ ГОЛУБУШКА
1. ПОПЕЛА ПТИЧКА
Я влетела в комнату со звонким смехом весеннего солнца. От быстрой ходьбы, запахов разбуженной природы, солнечного дня, а может от состояния удивления и какой-то внутренней радости, от непонятного поведения в школе – вся лучилась, смеялась, пела, хотелось вспорхнуть на ветку и защебетать на весь мир!
На кухне бабушка стала разогревать обед для внучки. Я обняла бабулю, поцеловала, назвала Голубушкой и поскакала переодеваться.
Сколько помню, эту маленькую, худенькую женщину называла Голубкой. Она была тихой, очень милой, всегда поющей какой-нибудь псалом своим ангельским голосом, словно пела юная девочка.
-Садись, попрыгушка, обедать. Чем сегодня отличился ваш 10-б класс?
-Бабуля, сегодня я отличилась! Не знаю, как могла такое вытворить…до сих пор стыдно…
Бабуля сапфирными голубыми каменьями проницательно взглянула в мои зеленоватые глаза пробуждающейся весны, улыбнулась, зацепила своими маленькими пальчиками мои кудряшки, свисающие на лоб, загладила их назад и поцеловала в макушку. Подержала в руках мои светло-русые толстенькие косы и прижала их на лопатках.
-Так, что Стрекоза могла такое натворить?
-Захожу утром в класс – душно - открыла дверь на балкон. Вижу: вокруг такая красотища! Я и запела во весь голос – никого ещё не было. И, вдруг, появляется Сёмин. Он ко мне, а я от него убегать – балкон длинный. Побегали, потом остановились и смотрели на весеннее чудо. Он попросил спеть. Я ни капли не стесняясь, как запою, руки в стороны развела, хотелось всё обнять, охватить крыльями нежную зелень…, а потом засмеялась. Слышу шум в классе, смех, учительница зовёт. Мне так стыдно было. Все приветствовали математичку стоя, потом сели, а мы шли к своим местам, склонив головы, - каждый на свой ряд.
-Ну и ладно, чего только не бывает. Попела птичка, чего тут … У каждого может запеть душа, успокойся. Чай с молочком будешь?
-Девчонки на перемене со мной даже разговаривать не стали, головы отворачивали.
Вспомнила, что после уроков, Татьяна, девочка с дерзким характером, передала мне письмо от Сёмина, с приглашением на свидание. Письмо мог бы и сам передать, подумала в тот момент, но об этом не стала говорить бабуле. Позднее узнала, что письма от моего имени и от Семина девчонки сочиняли сами, только я на свидание не пошла.
Мы пили чай, и я попросила рассказать бабушку, о её любви и замужестве. Я ещё не знала, что деда Гриша её второй муж. Она пообещала поделиться, но в другой раз. Этот «другой раз» так и не состоялся. Поняла, что в этом есть какая-то тайна. Стала приставать с этим вопросом к маме. Мама попросила не расспрашивать бабулю об этом. Говорила о хлопотах, связанных со льном, но эти беседы не раскрывали сути замужества моей Голубушки.
К нам часто приходили бабушкины сестры. Я садилась среди них, шумных и улыбающихся, и из разговоров, как из цветных обрывков нитей, связывала и наматывала клубочек невесёлой истории. Постепенно приоткрывалась дверь в тайну моей любимой Голубки.
После обеда сёстры рассматривали наши фотографии, которые доставали из холщовых мешочков. А кто-нибудь приносил свои, и начинался галдёж, громкие восклицания, перебивания друг друга – воспоминания о каком-то периоде прошедшего времени.
Ульяна была старшей сестрой моей бабули. Она чаще других нас проведывала, всегда жизнерадостная, приходила с гостинцами, расспрашивала о здоровье, давала советы или приносила нужной травки для лечения.
Мне однажды посоветовала на полную луну умыться во дворе и вытереться обратной стороной подола нижнего белья. Это чтобы лицо было чистым, без каких-либо пятен и угрей, и чтобы никогда не болела голова. Теперь, спустя много десятков лет могу сказать: всё сбылось. Не знала головных болей, не страдала угрями и волосы были густыми.
Я любила этих бабушек и скучала, если они долго не приходили.
Иногда и мы отправлялись в гости: то к одной бабушкиной сестре в село, находящегося в десяти километрах от города и паре километров от тайги, в которой по пути собирали малину; то шли в другое село. Сестёр было восемь и один брат. Было к кому сходить, с кем пообщаться.
2. КОСУЛЯ
Родилась Головнёва Елизавета Михайловна в 1892 году в Белоруссии. Детство её прошло в Беловежской Пуще.
Кроме своих домашних животных, ей довелось видеть и диких. Один случай я особо запомнила.
Однажды к людям вышла сильно хромающая косуля. Лиза сбегала за дедом ветеринаром. У деда было прозвище - Коваль. В каждой семье уважали его. Звали не только животных полечить, но и людей.
Дед медленно подходил к животному с протянутой рукой, погладил по потной шее. Отметил высокую температуру. По крупу больной пробежала дрожь. Накинул ремешок и потянул. Косуля не стала вырываться, поджав переднюю ногу, на трёх, не спеша, поскакала за человеком.
Домашняя живность, увидев гостью, сначала насторожилась: Плутишка лаял до хрипоты, а потом залез в будку и не выбирался до вечера, пока не поставили ему миску с пищей. Не успокаивался и петух Певень, он несколько раз взлетал на косулю, возмущённо кукарекая, но тонконогой красавице было так плохо, что она терпела этого нахала. Постояв некоторое время, косуля решила осторожно лечь.
Дед жалел животное, ценил его доверие, ведь животное рисковало своей жизнью, идя к человеку.
Месяца два прожила она на хозяйском дворе. Дед Егор животинке травы подкашивал, водой поил, лечил.
Всем селом провожали косулю. Дедушка на коротком поводке вывел красавицу. Отстегнул ремешок, погладил шею. Косуля взволновалась, по телу пробежала волна. Мотнула головой, взбрыкнула, как бы проверяя крепость ног и свободу в движении. Сделала несколько крупных грациозных прыжков и скрылась в зарослях. Позднее, видели её на опушке леса, наверно, приходила навестить и поблагодарить деда.
Лиза с детства познала тяжелый крестьянский труд: ведение домашнего хозяйства, работу со льном. Уже в двенадцать лет была мастерицей выделывать такое с ниточками, такие создавать узоры, что вызывала восторг и зависть подруг. Женщины просили своих дочек разузнать секреты её ткачества. Лиза делилась щедро, а сама придумывала всё новые и новые плетения.
В пятнадцать лет Лизонька стала известной не только в своём селе. Родители сыновей-женихов мечтали иметь такую красавицу и мастерицу своей невесткой.
Григоровичи, имевшие зажиточное поместье, уговаривали сына жениться на Лизе, настойчиво навязывая и расхваливая ему Лизавету, а сами тайно хотели иметь в своём доме выгодную работницу. Сын же просил родителей посвататься к Елене.
Молодёжь для общения снимала на ночь хату. Каждый брал какую-то работу. Девчата пряли, вязали, готовили себе приданное: платья, рубахи, простыни; парни шили обувь, тулупы - мало ли что можно было сделать с вечера до утренней зорьки. Всю ночь, работая, пели, болтали о всяких новостях; посплетничают, посмеются, а то и в сени выйдут, да поцелуются. У каждой девушки свои симпатии, любовь: переглянутся друг с другом, похихикают в ладошку и покраснеют от встречи взглядов.
У Лизы платье такой красоты и такого узорного сложного ткачества, что не только парни поглядывали на девушку, а и девчатам завидно было. «И как это Лизавета может всё придумывать, - умнюха девчонка, ей бы барыней быть, образование получить. И стать у неё дворянки: голову прямо держит, взгляд смелый, открытый!»
Лизины вещи, сделанные на продажу, быстро раскупались. Городские барышни выискивали по всему базару тонкие шифоновые шарфы изо льна. У Лизы они были и тонки, и поперёк шли полоски узорами.
Один купец заприметил мастерицу, договорился с девушкой о покупке её товара, зная, что продать такую невидаль и в дворянском доме, и во дворце можно, да и взять за изделия в несколько раз дороже не грех.
Григоровичи торопились со сватовством. Надо было уломать сына Савелия, женить на Елизавете. Ведь нет второй такой работницы-мастерицы.
Строжились, убеждали, батька в узел грозился завязать. Согласился парень.
Лиза тоже не желала выходить замуж; можно и погулять годок-другой, куда спешить, ей всего-то пятнадцать. У Савелия дом - хоромы, хозяйство крепкое; парень хорош собой, но он-то ухаживает за Леной.
Не к добру, чувствовала, их помолвка. Да и свекровь лютовата, по разговорам.
ЗАМУЖЕСТВО
Состоялось венчание, а затем и свадьба. Красивой была Лизонька, да только слёзы текли ручьём. Савелий при венчании шепнул: «Не притронусь к тебе, не жди».
Поцелуи жгучей крапивой жгли губы.
«Стерпится, слюбится», - властно вымолвила Григоровичиха, сидя за свадебным столом.
Отправили молодых спать. В спальне кровать высокая, белоснежные простыни, подушки пухом набиты, в перине тело утопает.
Лёг Савелий и отвернулся. Всю ночь Лизонька пролежала не шелохнувшись.
С утра допоздна в работе, - отвлекалась от горьких дум, а ночь томилась от раздирающих душу острых игл унижения. Рассвет белой косой махнул по занавескам; пора вставать, а глаза так и не сомкнулись. Сава поворочался в постели, повертелся, потом встал и вышел.
Лиза поднялась, стала свои вещички собирать в полотняную скатёрку. Что-то оставила в шкафу из простыней, шарфов, рубах.
Снова день в хлопотах, с мужем даже глазами не встретилась - ушёл по каким-то делам.
Свекровь успокаивала: «Всё, девка, сладится, всё перемелется».
Ночь прошла без мужа, Савелий спал в соседней комнате.
Девушка села на постель, покачалась горькой осинкой, взяла узелок с вещами, решительно открыла окно и спрыгнула в холодный утренник, оставив распахнутыми створки тёмных глазниц постылого дома.
Серая, мокрая от слёз шаль неба упала на девушку. Капли осеннего дождя осыпали лицо, одежда вмиг намокла, волосы из-под льняного платочка выбились и прилипли к воспалённому лицу.
«Забегу к батьке, погреюсь, - подумала Лизонька, - а там к тёте в дальнюю деревню уйду. Могут с полицией вернуть, если муж обратится,- обдумывала и оплакивала по дороге горькую свою судьбину, замужняя, венчанная, но не жена. - И кто она теперь, и как ей жить? Перед людьми и перед Богом стыдно».
Время было «Столыпинской Аграрной Реформы» по заселению Сибири. Приходили хорошие вести от знакомых, покинувших Белоруссию. Писали, что земли много, чернозём, бери, сколько обработаешь. Урожаи богатые, налогов нет.
Вот и решил батька Михаил в Сибирь с семьёй податься на Алтай, где бывший сосед корнями в землю алтайскую врастать начал. И дочку Лизоньку спасёт от позора.
На шесть человек семьи, из них - четыре дочки, получили от государства 18 рублей.
На Алтае купили два дома, пару лошадей, корову и всякой другой живности: кур, гусей, поросят и на житие-бытие осталось.
Не все переселенцы приживались. Кто-то, построив дом и пожив на чужой земле некоторое время, начинали скучать по родине. Продавали построенное, почти обжитое хозяйство, возвращались.
За время долгой дороги и привыкания к новым местам, Лизонька освободила душу от оков супружеской зависимости. Девушка запела, засмеялась, будто и не было в её жизни осенних ледяных поцелуев. По сути, она осталась девушкой. Все её страдания со временем осыпались, как цветки с яблоньки. Ветер развеял лепестки, и стало наливаться яблочко, румяниться на радость родителям и сестрёнкам. Появились и женихи. Но Лизонька не торопилась раскрывать своё сердечко.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: "ГРИГОРИЙ И ЛИЗАВЕТА"