Стас Карпов сидел на скамейке возле входа в свою шиномонтажную мастерскую и грелся под первыми лучами весеннего солнышка, подсчитывая в уме чистую прибыль, каждый рабочий день получаемую им от данного заведения. От этих приятных расчётов его оторвал настойчивый звонок мобильного телефона.
- Стас, - услышал Карпов в трубке взволнованный голос Глеба Самойлова. – Ты сейчас где?
- У себя в мастерской в Лесном, - ответил он. – А что у тебя случилось?
- Это – не телефонный разговор, - быстро ответил Глеб. – Я сейчас на вокзале и на ближайшей электричке подъеду к тебе. Не уходи никуда, ладно?
- Хорошо, жду, - согласился Карпов и отбил вызов, после чего опять углубился в приятные для себя подсчёты, экстраполируя прогнозируемое увеличение своего финансового благополучия к концу этого месяца и абсолютно забыв о Самойлове, который никогда не ворочал такими грандиозными капиталами.
Из этого благостного состояния его вывел гудок электропоезда, прибывшего на станцию Лесной, а уже через пять минут на дороге, ведущей к карповской мастерской, появился Глеб.
- Вадик меня «кинул», - сказал он, подойдя к Карпову и, усевшись на скамейку рядом с ним, закурил.
- Что значит «кинул»? – не понял Карпов.
- В феврале мы с ним отыграли два совместных концерта, а он мне за них не заплатил, - пожаловался Самойлов.
- Ну, может, он никак налоговые декларации сдать не может, - предположил Карпов, вспомнив свою ежемесячную корриду с бухгалтерскими документами. – Сам-то он что по этому поводу говорит?
- Он утверждает, что я не совсем здоров, - потупившись, ответил Глеб. – И не хочет на эту тему говорить.
- Понятно, - Карпов поднялся со скамейки и зашёл внутрь мастерской.
Самойлов последовал за ним. Карпов направился прямиком в ремзону и включил стоявшее там электроточило. Затем достал из кармана своей куртки садовый секатор и начал сосредоточенно затачивать его лезвия.
- Стас, поговори с Вадиком, - кричал Карпову в самое ухо Глеб, пытаясь перекричать рёв двигателя и звон трущейся о точильный камень стали.
- Именно это я и собираюсь сейчас сделать, - обнадёжил его Карпов, выключив точило и пробуя пальцем остроту заточенных кромок секатора.
- Э-э-э, - испуганно произнёс Глеб, глядя на приготовления Карпова. – Не надо Вадику пальцы отрезать: во-первых, он – гитарист, во-вторых, он – мой брат, а в-третьих, мама расстроится…
- Ну, если мама расстроится… - согласился с ним Карпов и положил секатор рядом с точилом.
Затем достал из кармана своих джинсов мятый полиэтиленовый пакет, в котором ещё утром лежали плюшки, купленные им к чаю, вытряхнул из него оставшиеся там крошки и сахар и, глубоко выдохнув в пакет, закрутил его края и проверил пакет на герметичность.
- Ну, что, едем к Вадику? – спросил Карпов, аккуратно свернув пакет и положив его в карман куртки.
Глеб решительно кивнул головой…
…Через час «Инфинити» Карпова остановилась напротив здания, в котором находилась общественная приёмная Самойлова Вадима Рудольфовича.
- Здравствуйте, чем могу Вам помочь? - Вадим Самойлов с добродушной улыбкой поприветствовал зашедших в его приёмную брата и мрачного коротко стриженного крепкого мужчину средних лет.
- Твой брат? – кивнул на Глеба Карпов.
Вадим утвердительно кивнул.
- Он что, похож на альтруиста? – поинтересовался Карпов.
- Нисколько, - отрицательно покачал головой Вадим.
- Может, он благотворительностью занимается? – продолжал гнуть свою линию Карпов.
- Не слышал о таком, - пожал плечами Вадим.
- А на ностальгических концертах «Агаты Кристи» Глеб, наверняка, открывал рот под фонограмму и бренчал на отключенной гитаре? – Карпов приподнялся из-за стола, за которым сидел, и сверху вниз посмотрел на Вадима.
- Отнюдь, - Самойлов-старший не зря прослушал курсы повышения квалификации общественных деятелей, поэтому смело вступил в полемику со своим агрессивным посетителем.
- Тогда какого ты не заплатил ему за участие в этих концертах? – продолжал нависать над Вадимом Карпов.
Услышав эту фразу, Самойлов-старший приоткрыл рот и начал часто-часто моргать.
- Как не заплатил? – удивлённым голосом проговорил он. – Во-первых, Глеб эти деньги честно заработал, во-вторых, он - мой брат, а в-третьих, если бы я Глебу за концерты не заплатил, то мне бы перед мамой очень стыдно было бы. Поэтому первого марта утром я пришёл к Глебу домой и передал ему деньги за два концерта из рук в руки…
- Ты? Пришёл? Ко мне домой? – перебил его Глеб.- А как же так получилось, что я тебя там не заметил?
- Глеб, если у тебя начались провалы в памяти, то лечись скорее, пока больницы бесплатные, - усталым голосом проговорил Вадим. – Я повторяю, что первого марта в десять часов утра я пришёл к тебе домой и вручил тебе деньги, чтобы ты их не потерял…
- В десять часов? – усмехнулся Глеб. – Да я раньше двенадцати никогда не просыпаюсь…
- А вот первого марта в десять утра ты собственноручно открыл мне дверь, причём, был ты абсолютно трезвый, - гнул свою линию Вадим. – У тебя в комнате очень мало мебели, а возле дивана на полу лежало бревно, я ещё подумал, что ты дома тренируешься по нему в гриндерсах ходить, чтобы равновесие научиться сохранять…
- Нет у меня дома никакого бревна! – возмутился Глеб. – И дверь я тебе в десять утра открыть не мог, потому что 28 февраля я отмечал проводы зимы и так хорошо отметил, что ко мне около полуночи пришёл мой любимый глюк – Крошка Цахес, с которым мы на двоих и приговорили вторую литровую бутылку водки…
- Стоп! – вдруг прервал его Карпов. – Что это ещё за Крошка Цахес?
- Да глюки у него такие, - объяснил Вадим. – Напьётся до чёртиков, потом ему всякая хрень мерещится…
- До чёртиков? – заинтересовался Карпов. – Глеб, скажи мне, а этот Крошка Цахес, случайно, не горбатый карлик на тоненьких ножках, ростом до моего локтя, с чёрными глазами и с обалденным тёмно-каштановым хаером?
- Стас, ты что, тоже Гофмана в детстве перечитал? – спросил Самойлов-младший.
- Да при чём здесь какой-то Гофман? – пожал плечами Карпов. – Впечатление такое, что к тебе в квартиру проник некто Циннобер, он же Крошка Цахес – объявленный в федеральный розыск квартирный взломщик, мошенник и аферист, который обладает гипнозом. Все его преступления имеют один и тот же почерк: он выжидает, когда какой-то человек напьётся, а потом внушает окружающим, что этот пьяный человек – кусок дерева, а сам начинает действовать от лица этого пьяного человека, причём, совершать такие гадкие поступки, что…
Карпов махнул рукой и замолчал, по-видимому, вспомнив о чём-то неприятном. Братья Самойловы внимательно слушали его.
- Работала со мной в милиции одна баба, - продолжил он свой рассказ. – Так вот, на майские праздники она закрылась в своём кабинете со своим любовником и напилась до такого состояния, что надела себе на голову трусы от купальника… А любовник её заметил, что под столом в это время лежал аккуратный брусок из красного дерева… А ещё был у меня опер, у которого был друг-следак. Так вот этот следак по пьяни записал на видео речь о том, что все менты в России – продажные, а затем выложил это видео в Интернете... А опер мой утверждал, что к стене в квартире этого следака было прислонено большое полированное полено…
- Стас, - перебил Карпова Глеб. – Если этот Крошка Цахес реально существует, то нужно поймать его, вырвать у него из головы три золотых волоска, в котором заключена его гипнотическая сила, и сразу же их сжечь…
- Ты думаешь, что ты один такой умный? – криво усмехнулся Карпов. – Да я из-за этого Крошки Цахеса из милиции прямиком в дурдом вылетел... Помню, как-то зимним вечером сажусь я немного бухой после работы в свою машину, а на штурманском сидении сидит вот этот уродец. Я сразу понял, что это – Крошка Цахес, только виду не подал и решил завезти его за город и там прибить, чтобы он больше никому никаких гадостей не делал. Да только он то за руль мне цеплялся, то скорости переключал… В общем, врезался я через некоторое время в столб. Циннобер выскочил тогда из машины и побежал по улице. Я – за ним. Решил его убить, как при попытке к бегству, да куда там… Одиннадцать ни в чём не повинных человек подстрелил, хотя был уверен в том, что каждый раз целился в Циннобера… Вот и вас, парни, этот мошенник «развёл» на зарплату Глеба… Кстати, за поимку Крошки Цахеса двенадцать миллионов рублей дают…
Братья Самойловы долго сидели молча, обдумывая услышанное.
- У меня есть идея, - первым нарушил молчание Глеб. – Я буду систематически напиваться по самое не могу, а вы вдвоём, как только увидите недалеко от меня бревно, хватаете меня, связываете по рукам и ногам и стрижёте налысо, все волосы сразу же сжигаете, а потом Стас сдаёт меня в милицию. Вадим же берёт бревно, аккуратно заносит его на заднее сидение своего автомобиля и осторожно везёт ко мне домой, где бережно укладывает на диван…
...Сказано – сделано. Каждый вечер Стас и Вадим сбрасывались Глебу на выпивку, а потом следили за каждым его шагом, ожидая, когда Глеб свалится с ног и превратится в бревно. Не одна неделя прошла и не один месяц прежде, чем увидели они, наконец, долгожданную картину…
…Приближался Новый Год. Глеб, шатающейся походкой идущий по улице, устало зевнул и, увидев на клумбе ёлочку, свернулся под ней колобочком и заснул. Стас с Вадимом решили подождать, как обычно, полчаса и отвезти Глеба домой, но вдруг увидели Самойлова-младшего уже возле соседней ёлки, причём, с топором в руках; а на том месте, где ещё недавно лежал Глеб, появилось средних размеров свежеспиленное бревно.
- Пора, - дал отмашку Карпов и выскочил из машины, на ходу доставая из карманов наручники.
За ним бежал Вадим Самойлов с ручной машинкой для стрижки в одной руке и оцинкованным ведром, до половины наполненном сухими газетами, в другой.
В мгновение ока Карпов завалил Глеба на снег лицом вниз, отработанным движением выбив у него из рук топор, а затем защёлкнул на его запястьях наручники. А тут уже и Вадим подбежал и начал состригать с головы Глеба его «ирокез» и бросать волосы в ведро, где уже весело горела бумага.
Глеб изо всех сил пытался вырваться из крепких рук Карпова и постоянно мотал головой, мешая Вадиму проводить стрижку. А потом он громко вскрикнул, и Стас с Вадимом с удивлением увидели, что прижимают к земле хрупкого человечка средних лет с морщинистым личиком и тонкими ручками и ножками, совершенно не похожего на Глеба Самойлова.
- Ну, вот и всё, - подвёл итог Карпов, крепко связал человечка и отнёс его к своей машине, где положил в багажник.
Вадим тем временем, так же, как и в предыдущие дни, поднял со снега крепко спящего пьяным сном Глеба и отвёз его домой…
...Через три дня они втроём опять сидели в общественной приёмной Вадима, а на столе перед ними лежали три банковские карточки, на счету которых было по четыре миллиона рублей.
- Я чуть не спился, - жаловался Глеб. – Вы даже представить себе не можете, как же мне за это время надоела водка!
Конец