Глава 4.
Гидра выбежала на выстрелы и не успела опомниться, как вновь оказалась практически впихнута в выделенную ей спальню. Гранит закрыл дверь, скрипнул замок.
— Я должна знать! — крикнула Гидра.
— Не забывайся. Ты тут в заложниках, — раздалось глухо из-за двери. Шагов она не слышала, просто ощущала, что Гранита там больше нет. И тогда схватила небольшой столик у кровати, надеясь с его помощью открыть дверь.
***
Шаги Акросса на лестнице напомнили ему о чём-то крайне неприятном. Именно так Кай прислушивался, будучи маленьким, когда возвращался домой пьяный отец. Тогда Кай старался не упустить момент, когда нужно бежать прятаться: в пропахший нафталином шкаф или под ванную. Отец никогда не искал его специально, просто Каю доставалось, если он попадался под руку.
И всё же, от воспоминания о том, как вышвырнул Акросса в окно, Кай не мог не улыбаться, и ждать было уже не так страшно.
Первыми он попытался вывести из игры близнецов, выстрелил не целясь, почти наугад, прежде чем перевернуть стол и спрятаться за него. Раз у Кая есть пистолет, то трогать его побоятся. Но в гомоне взволновавшихся, испугавшихся слуг, Кай услышал стук собачьих коготков по каменному полу замка с обоих сторон от своего нехитрого укрытия, и двигались они так синхронно, что Кай понял — ни один из близнецов не ранен. Притихли слуги, как бы стараясь не мешать, и Кай не выбирал — выстрелил сначала вправо, потом влево, как дорогу переходил, и замок оглушил скулёж подстреленного оборотня. Кай выпрямился, повернулся в сторону звука и следующим выстрелом добил пытавшегося отползти, второй враг кинулся со спины, но лишь оставил на ней отметину когтями, с ним Кай расправился, перерезав горло на выпаде в его сторону. Теперь Кая затрясло, он сам себе шептал что-то, будто молитву читал. Слуги, пустились врассыпную, испугавшись, наверное, того, что он сейчас призовёт своего Бога, как чернокнижники Дьявола. В дверях они едва не сбили Гранита, но тот подстать имени стоял непоколебимо, смотрел, ошарашенный увиденным. Акросс отодвинул его в сторону, чтобы пройти в зал, вышел вперёд так тихо, что мог разобрать слова Кая. Это не молитва, он повторял: «Они не были собаками. Они не настоящие собаки… Всё это игра. А это были люди в шкурах собак».
Акросс, пожав плечами, протянул руку снова к оружию Кая, но тот разом опомнился, направил дуло на него.
— Ты не сможешь меня обезоружить, — сквозь зубы процедил Кай. Его трясло, он никак не мог прицелиться даже с такого близкого расстояния. И спокойно, будто у ребёнка, у него забрал пистолет Гранит, напомнив, кивнув на свою татуировку:
— Я могу. Хватит.
— Она меня испытывала, — проговорил Кай, снова переведя взгляд на мёртвых оборотней. — Но они ведь не были собаками…
Тогда вздохнул уставший от этого Акросс, подошёл ближе и ударил — сначала в живот, потом пинком отшвырнул к стене.
***
Когда дверь наконец разломалась настолько, что Гидра могла пролезть в эту щель как в дырку в заборе, в коридоре снова образовался Гранит. Чуть наклонившись, он нашёл глазами за проломом запыхавшуюся девушку.
— Акросс снова зовёт на ужин.
— Пусть провалится со своими ужинами, — зло прочеканила Гидра, попыталась поправить волосы. Единственное, что нашлось у неё взамен платью — ночная сорочка, похожая на летний сарафан. Гранит вздохнул тяжело, попробовал на прочность остатки двери, потому что в сделанную щель он со своим телосложением не пролезет, и угрюмо добавил:
— У него есть и второй гость сегодня. Он сказал, что ты в курсе, кто это.
***
— Просто чтобы наш разговор продлился дольше — Гранит может выкинуть тебя в то же окно, если попытаешься разрешить Гидре использовать свою способность, — предупредил Акросс. Он поставил длинный банкетный стол на место, особо не напрягаясь и не приглядываясь, аккурат так, чтобы Кай, до этого смирно сидящий на стуле посреди столовой, оказался за этим столом. Акросс выпрямился, стоя напротив, смотрел, чтобы прикинуть, понял ли его противник. Но, так ничего и не добившись, пошел подбирать стулья. Хотя трупы из столовой вынесли, на полу осталась кровь.
После всего случившегося Кай казался слишком тихим, а ведь именно к такому Акросс и привык, но в этот раз его противник совсем ушёл в себя, отключившись от внешнего мира. Он опомнился только когда его окликнула вбежавшая в зал Гидра.
Акросс сел на один из стульев, наблюдая за происходящим.
— Кай, что случилось? У тебя лицо такое, будто убили кого-то.
Он выдохнул, не сразу сориентировавшись, как бы возвращаясь в игру, от которой сильно отвлёкся.
— Это я убил. Близнецы были оборотнями и… они были в собачьем обличии.
Гидра поняла. Акросс точно помнил, что этот стул ставил дальше, но сейчас она сидела настолько близко к Каю, что, протянув руку, погладила его по щеке, успокаивая, как ребёнка:
— Всё в порядке. Они думали, что ты не станешь убивать животных. Что они смогут выставить тебя дураком, а ты их обманул.
— Знаю, — согласился Кай, но ему вроде и в самом деле стало легче, и руку её он пусть мягко, но убрал, хотя Акросс был уверен — это только потому, что он на них смотрел.
Войдя в столовую, Гранит откашлялся, и, будто этим очень многое только что сказал, выразительно посмотрел на Гидру. Секунду-две у них происходила борьба взглядов, но девушка сдалась первой — встала, отошла на другую сторону огромного стола.
— Это что, ночная рубашка? — усмехнувшись, наконец спросил Акросс. Не дав им начать новую перепалку, Кай сообщил:
— Он убил Хаски.
— Чёрт, — выругалась Гидра, занимая своё место за столом. — Он там один в штабе точно погром устроит.
И атмосфера, уже было ставшая не такой напряжённой, снова нарушилась, когда один из сморщенных слуг Акросса в смокинге ввёз в зал на тележке, какие показывали в фильмах про отели, неприкрытую тарелку. Посреди светлой белизны её, не испорченной никаким рисунком, парило свежеприготовленное мясо с кисточкой зелени, как бы в издевательство. Кай наблюдал за тарелкой, правильно расценив жест, не отрывался, даже когда её поставили перед ним на стол. Как только слуга вышел из зала, Кай попытался отсесть от блюда подальше, но Гранит, надавив на плечи, усадил его обратно. Вид у Кая был бледный, казалось, что и его сейчас стошнит, да и Гидра снова ощутила позывы, прикрыла нос салфеткой.
— Однажды Вега сказала, что ты попросил её оставить что-то из потребностей в играх, чтобы чувствовать себя живым. Как насчёт голода, Кай? — предложил Акросс. Он сидел не напротив, чуть в стороне от Кая, и в то же время на одинаковом расстоянии от гостей.
— Нет, — сквозь стиснутые зубы выдохнул Кай, старательно отворачиваясь. Произнёс так, будто к нему поднесли какое-то пыточное устройство. — Ты меня не заставишь.
— Тогда может быть сон? — не обращая на это внимания, рассуждал Акросс. — Но оставлять сон здесь — глупо. Я лучше вас всех знаю, как сложно во время игры полноценно поспать.
Гранит улыбнулся, отечески прибавляя:
— Акросс спит по двенадцать-восемнадцать часов, когда возвращается в штаб.
Гидра пробиралась осторожно. Конечно, глупо было думать, что её передвижение к своему капитану не заметно, но ею владела иллюзия, что пока она не делает резких движений, её не попытаются остановить. В конце концов Гидре тоже пришлось сделать над собой усилие, чтобы взять тарелку с человеческим мясом и вышвырнуть в угол, от стола подальше. Гранит ей не мешал, даже когда она быстро вернулась на место, хотя Гидра была уверена — попытался бы Кай избавиться от «угощения», ему бы не позволили.
— А оставлять себе боль в мире, где главное правило — любыми способами тебя убить — глупо, — тон Акросса всё же изменился, Гидра и Кай насторожились от этого и даже Гранит подавил улыбку, откашлялся.
— Какой дурак из всего предложенного ему выберет боль, — засмеялась Гидра, откинулась на спинку стула. — Да и какая же это потребность — в боли?
Получилось у неё настолько искусственно, что Акросс перевёл на Кая такой торжествующий взгляд, будто она только подтвердила догадку.
— Она права. Я не мазохист. В этом нет смысла, — Кай, напротив напряжённо-серьёзный, отрицательно покачал головой, но улыбка Акросса стала шире, поза вольготнее, будто мало того, что он тут хозяин, а они его пленники. Ответил он как бы и не Каю, а Гидре:
— Ну да. Я неудачно выразился. Потребности в боли нет. К тому же, Кай ведь мог ничего не выбирать и не просить. Значит, что-то такое, с чем в придачу получил и боль.
— Я не чувствую боли, — уже более упрямо возразил Кай, не отводя глаз. И снова напрягся, когда за его спиной Гранит достал один из своих охотничьих ножей. — Ты что, собрался проверять? И что это даст?
— Понятно же, что тот, кто чувствует боль и не чувствует её — реагирует по-разному, — пожал плечами Акросс.
***
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Дроид добрался до более-менее обитаемых камер. Хаски он обнаружил по запаху крови. И вот что странно — никакой стражи тут не было. Наверное потому, что на весь замок всего пятеро слуг, а стальные двери и так сдержат оставленных здесь гнить. И всё же, Дроид до самого открытия камеры ждал подвоха, поэтому в ужасе заорал даже когда из темноты камеры вышел давно уже знакомый ему Хаски в собачьем обличии. Не благодаря, он втянул носом воздух, задрав морду вверх.
— Да, я слышал, что дела у нас снова не очень, — оправившись, попытался храбриться Дроид, поправляя очки трясущимися руками. — Близнецы тут. И Гранит. Бросили Кая на одну только девушку.
Хаски фыркнул, будто чихнул, пошёл к лестнице, оставляя на полу тёмные следы. Дроид мельком заглянул в камеру, из которой он вышел, просто чтобы убедиться, что преследовать их некому и, выдохнув с деланным облегчением, закрыл дверь и уже уверенней побежал за собакой.
***
Гидра могла бы надеяться на то, что Акросс слишком хороший для пыток в его присутствии, но по-прежнему не питала иллюзий о характере их противника. Она знала, что когда доходит до Кая — Акросс чуть ли не садист. Во всяком случае, Акросс не считал необходимым убивать Хаски как можно более жестоким способом, хотя ему и было за что мстить. Но Кай ещё ни разу не выбрался из игры после быстрой и безболезненной смерти.
Гидра поднялась со своего места снова, но на этот раз Гранит среагировал — жестом приказал сидеть, и, когда она не послушалась, остановил нож в паре сантиметров от лица Кая:
— Я твоему капитану ухо отрежу, если не сядешь.
— Какой сложный выбор, — Гидра третьим широким шагом остановилась у плеча Акросса. Тот смотрел на неё как бы насмешливо. Может, потому что она безоружна, может, потому что слабее. — Если не сяду на место — Каю отрежут правое ухо, если сяду, то левое. К чему этот концерт, Акросс?
— Было бы лучше, если бы я вас пытал?
— А сейчас ты что, по-твоему, делаешь? — фыркнула Гидра, сложив руки на груди. Иногда ей не верилось, что Акросс старше её на девять лет, а потом она вспоминала, что все парни с возрастом так и остаются мальчишками.
— Спрашиваю. Ваш капитан чувствует боль? Гидра?
Она молчала и, хотя это столо усилий, продолжала смотреть на него как мама в ожидании, что ребёнок поймёт, что заигрался. Тогда Акросс отвернулся к другому собеседнику:
— Кай?
Казалось, ничего страшного, если признаться. Может, Акросс даже перестанет так издеваться. Но Гидра принимала Акросса таким, какой он есть. А какой он есть — узнав правду улыбнётся и прикажет Граниту воткнуть Каю нож в спину и провернуть, чтобы убедиться и осознать, что не только сделал больно, но и боль эта дошла по адресу, а не пронеслась пустым осознанием.
— Кай, — позвала Гидра, не отрывая глаз от Акросса. Напрягся за спиной Кая Гранит и, не доживаясь никаких приказов, изменил направление ножа, чтобы приложить лезвие к горлу. Акросс снова обернулся к ней, готовый отскочить. — Минута.
— Действуй.
Это стало условным сигналом для всех четверых в комнате. Кай, который за два года игры уже привык убегать, успел вытащить из-за пояса нож, царапнуть им по руке Гранита, заставив того отступить и, не теряя времени, перескочил через стол. Акросс не успел даже обернуться, тем более, что у него другая проблема. Гидра, можно сказать, что обняла его при попытке вскочить и броситься следом.
— Не церемонься с ней! — проорал Гранит. — Почему ты не обыскал его, не отобрал всё оружие?!
Он медленнее, чем Кай, но всё же торопился, перелез через стол, оказавшись рядом с капитаном. Гидра прижалась сильнее, не отпуская Акросса, но теперь ей стало страшно. Она успела досчитать только до тридцати. Гранит, чтобы не тратить время, занёс нож, держа обеими руками, как для жертвоприношения, но Акросс оттолкнул своего, качнувшись в его сторону всем телом. И после такого спасения холодной рукой перехватил запястья Гидры и, легко оторвав от себя, швырнул её об пол. Она сбилась на пятидесяти, долго кашляла, и, уже отдышавшись, не осмотревшись толком, убедила себя, что пора.
***
Кай почти упал на Хаски с Дроидом, спрыгнув с лестницы второго этажа на пол первого. Подтолкнул к выходу споткнувшегося Дроида, зацепил бесцеремонно за шкирку опешившего Хаски, потащил к двери. Дроид из-за этого успел первым, рывком снял засов, распахнул дверь.
И тогда замок начал рушиться: со столовой на втором этаже, как мощным взрывом, как если бы ударная волна была материальна и оставалась на месте разрушения.
Оно было ростом метров в пять, где-то три в окружности. Как и Хаски, оно после превращения не говорило. Стены замка плавились от соприкосновения с кожей существа. Полупрозрачное, похожее чем-то на улиток, что летом сидят под широкими листьями, скользкое. И даже усики на голове такие же.
Кай наблюдал спокойно, высматривая Акросса и не надеясь даже, что тот мёртв. Дроид тяжело дышал, глядя вокруг, в тёмный лес, куда угодно, но не на то, во что могла превращаться Гидра. Ему не было противно само существо, но ему не по себе от того, что этот монстр большую часть времени их друг. Время закончилось. Сначала затих утробный вой, опустились усики, Гидра начала уменьшаться, а значит и возвращаться в свой обычный вид. И тогда до Кая дошло, что Хаски здесь и он жив. Грязный, в крови и песке, сидел рядом и смотрел на капитана выразительным собачьим скептическим взглядом, но Кай всё равно не понимал, что он хотел ему сказать.
— Превратись и скажи нормально, — скомандовал Кай. Хаски открыл рот так, будто у него вдруг онемела нижняя челюсть. Кай этому улыбнулся, но всё равно отрицательно помотал головой:
— Не понимаю.
Может, Хаски играл бы и ещё в «Понимай меня как хочешь», но он отвлекся на шорох. Вторым среагировал, выхватив пистолет, Дроид. И вся его меткость и бесконечные патроны не спасли — он упал на спину после грохота выстрела. Звук шел от ущелья, как раз того, куда выходили окна столовой.
Хаски сорвался с места, прозвучали ещё два выстрела, но мимо, и Хаски сомкнул челюсти на запястье Гранита. Он терпел недолго, хмурясь, и, размахнувшись, ударил собакой о землю, но тот вцепился намертво, не отпускал. Ещё один удар, прежде чем опомнился Кай. Потратил время на то, чтобы забрать у Дроида с дырой во лбу его пистолет, но обернуться не успел — он спиной почувствовал присутствие Акросса.
— Далеко убежал? — вслух с издёвкой поинтересовался Акросс, отклонился от выстрела и, перехватив запястье Кая, сжал пальцы, ломая его. И тогда Кай закричал, попытался вырваться, но только сделал себе больнее, остановился. И посмотрел на Акросса дико-загнанно, потому что не просто попался — только что сдал себя же, вскрикнув. Даже если бы он не чувствовал боли и вскрикнул — этот взгляд всё подтвердил. Акросс сразу же отвлекся, чтобы через плечо бросить:
— Не добивай его.
Хаски хрипел, пригвождённый к земле охотничьим ножом Гранита. Выглядел пёс так, как будто любой следующий вздох будет последним.
***
Акросс нашёл Гидру на руинах столовой. На белой ночной рубашке была кровь от разреза через тело, по диагонали. Она лежала лицом вниз. Не похоже, что она страдала или пыталась ползти, но всё же Акросс холодно спросил:
— Кто?
И тогда появился один из слуг, что скрывался до этого в руинах. Молчаливо и покорно протянул Акроссу один из его же мечей, подставил голову. Но Акросс не срубил её.
Так часто получалось после превращения. Как людей пугали своей уродливостью пауки до того, что те торопились размазать их газетой, так обычно те, кто видел Гидру монстром, стремились её убить при возвращении в женское тело. Боялись, что она снова сможет повторить превращение, и не знали, что эта способность действует только один раз за реальность.
— Ты же не бросишь её тут? — с надеждой спросил Кай. Перед ним — мёртвая Гидра, зарезанная тем, кто в игре не участвовал. Сзади него Гранит не церемонясь тащил на плечах, как добытого волка, Хаски. Сам он связан, со сломанной рукой, эта игра точно проиграна.
У Акросса ещё осталась почти половина замка. Даже если крыши в ней дырявые и туда будет проникать дневной свет — есть подземелье. Сыро, грязно, зато достаточно темно, чтобы не бояться солнца. Однако почти утро, небо уже розовело, и Акроссу некогда подбирать и закапывать трупы, а Гранит и так достаточно занят.
— Она враг. Попыталась тебя убить, и сама была убита. Всё логично, — подал голос тот. — И не заставляй меня каждый раз объяснять тебе её смерть. Или забирай её в команду.
— Она не уйдёт, — оборнулся к нему Кай, снова собранный. Понимал, что просить бесполезно, и потому храбрился. — Я могу остаться тут и похоронить её и…
— С чего вдруг? — припечатал обернувшийся Акросс, глядя на него сверху вниз. Кай напомнил ему, что да, Гидра никогда не перейдёт в другую команду, она будет защищать своего капитана. Не Акросса. Даже если позвать её в штаб, показать свою комнату, познакомить с Тимом и Барсом — она вернётся и расскажет обо всём Каю, который ничего знать не должен. Ни о прошлой команде, ни о том, куда делся Легион, ни о том, что когда-то Акросс был ещё слабее, чем этот мальчишка. Возможно, поэтому они до сих пор и оставались в этих непонятных недоотношениях. Да и о какой любви может быть речь, если Кай, просто друг, ей дороже?
Кай под его прямым взглядом стал только решительнее, смотрел на него теперь как на фашиста, но так даже лучше. Их противостояние для Акросса не укладывалось в понятие «игры», потому что он, загнав Кая в угол, не мог просто пожать ему руку и пожелать удачи в следующий раз. Есть люди, которых ненавидишь ни за что, и Вега придумала ему именно такого противника. Будь они шахматистами, в конце партии Акросс бы как мальчишка кидался в Кая «съеденными» пешками.
И всё же, той же ненависти Вега не дала Каю, и шаг за шагом Акросс сам воспитывал это в нём. И сейчас как раз был нужный для этого момент.
— Можешь пожаловаться ей на это в штабе, — прибавил Акросс.
***
Вампиры — в подземелье замка, поэтому верхние комнаты с осыпающимся потолком остались Каю под надзором Гранита.
Каморка небольшая, для прислуги, здесь помещалась только кровать, шкаф и маленький столик на одного. Но всё же, кровать была и на неё можно положить ещё дышащего Хаски. Кай не был уверен, понимал ли тот, что происходит вокруг или давно уже в агонии, во власти предсмертных кошмаров.
В комнате не было окон, она заперта и снаружи иногда слышались шаги занятого чем-то ещё кроме их охраны Гранита. Кай закутал Хаски в одеяло, перевязал как мог обрывками простыней и сел на пол рядом, сам не зная, чего ждёт. Возможно, Акросс приказал не добивать Хаски потому, что сейчас тяжёлый хрипящий пёс — гиря на ноге Кая, как у арестанта. Он слышал неровное собачье дыхание, и оно отвлекало его от боли в запястье. Ему казалось, что Хаски больнее. Он вздрогнул от неожиданности, услышав совсем рядом человеческий голос:
— Акросс заставил тебя смотреть на то, как я умираю? Вот же…
— Ты превратился, — констатировал зачем-то Кай, обернувшись. — Повязки не жмут?
— Эй. Я не чувствую боли, — напомнил Хаски и облизнул губы. Он лежал, завернувшись в одеяло до самых ушей, лицо было покрыто испариной, хотя в комнате прохладно и сквозняки.
— Зато Акросс теперь знает, что её чувствую я, — с сожалением сообщил Кай. Хаски, пропустивший этот момент, как и весь тот разговор в столовой, тяжело вздохнул, ойкнул, и снова дышал часто какое-то время, но успокоился, заговорил размеренно:
— Серьёзно, даже я никогда не понимал, почему ты выбрал боль. Мы оба знаем, что ты не мазохист.
— И мы так же оба знаем, что я выбирал не боль, а способность чувствовать мир… И что чувствую я его тоже не полностью. Не так, как Акросс.
— Слышу зависть в твоём голосе. Если бы ты чувствовал так, как Акросс, ты бы больше никогда сюда не сунулся. Насколько реальны ощущения?
— Меньше, чем в половину, — отозвался Кай, глядя перед собой. Он понимал, Хаски больно, но тот разговаривал как ни в чём ни бывало — не нужно, чтобы Кай видел его страдания. Хватало и того, что Акросс приготовил дальше, не зря же так суетился за дверью Гранит.
— Я бы на твоём месте попытался получить от игр более приятные ощущения. Хотя бы тут перестанешь быть девственником.
Кай, казалось, передумал переживать по поводу того, что Хаски больно, и он умирает.
— Опять ты, — проворчал Кай, Хаски засмеялся — всё же осторожно, чтобы не задеть раны. — Ты это специально?
— Специально что?
— Поддеваешь меня. Чтобы я не сожалел о том, что ты умираешь?
— Нет. Просто решил лишний раз напомнить. Надеюсь, Акросс не подслушивает под дверью, а то у него будет ещё один козырь против тебя.
— Да? Интересно, и как же он сможет его использовать? — прошептал Кай. Тема ему не нравилась, Хаски сейчас оправдывало только его ранение, поэтому тот даже не смеялся, хотя Кай готов был поклясться, что он всё равно улыбался. И, когда молчание затянулось настолько, что Кай почти поверил в наличие у Хаски совести, тот продолжил:
— А мы всё гадали, спишь ты с Королевой или нет.
Кай выругался себе под нос, потом мстительно предложил:
— Давай попробуем тебя добить. Нож у меня отобрали, но есть шкаф. Если уронить на тебя шкаф, то отправишься в штаб дальше обсуждать с Дроидом мою личную жизнь.
— Ну да. И оставить тебя тут одного? — с проступающей в голосе смешинкой парировал Хаски, но тут же трагично закашлялся, укутался сильнее, пряча кровь. — Знаешь… Это его «Далеко ли убежал?», в этом же тоне кажется таким знакомым. Может ли быть, что мы встречались с ним раньше?
— Может, ты что-то путаешь? — пожал плечами Кай. Стало легче от того, что Хаски перестал его подкалывать.
— Разве оборотни не должны регенерировать? — снова сменил тему, как и настроение, Хаски.
— Охотничий нож. В смысле из наших охотников. Серебряное освящённое лезвие, всё такое… Если бы была надежда на то, что ты выживешь… Думаю, они сделали бы в тебе ещё пару дырок.
— Как насчёт уронить шкаф на себя, Кай? Обломать ему победу.
— Не поможет.
Хаски за его спиной снова завозился, накручивая на себя одеяло. Кай думал о том, что одному — не так страшно и стыдно. Куда хуже, когда кто-то из команды оставался в живых, чтобы увидеть, как его убьют.
***
Акросс сам открыл комнату после захода солнца. В полутьме Кай по-прежнему сидел на полу, прислонившись к кровати спиной. Поднял голову от колен, попытался рассмотреть, кто на пороге, но не нападал. Смерть команды всегда немного лишала его той силы воли, с которой он обычно начинал игру.
Одеяло на кровати было с огромным красным пятном по центру, кровь просочилась даже через шерсть и ткань. И Хаски точно остался внутри этого кокона, только человеком, а не собакой, как его тут оставили. Акросс думал, что Кай, наверное, не оборачивался после того, как тот умер. Подсознательно чувствовал и потому не смотрел. А ещё о том, что после смерти команды держать Кая в реальностях подольше было бы ещё одной пыткой. Но у Акросса нет никакого желания соревноваться с ним в упрямстве.
Кай не шарахнулся и когда Акросс от двери прошёл вглубь комнаты, к нему, видимому в том неровном свете, что исходил от проёма. Каю пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в лицо противника.
— Выглядишь как человек, которому уже всё равно, — бросил Акросс разочарованно.
— Разве это может избавить меня от того, что ты приготовил в этот раз? — неожиданно отозвался Кай. Акросс ожидал, что он замкнётся, уйдёт в глухую оборону и попытки не уронить лицо.
— Никогда не задумывался над тем, почему я всегда побеждаю?
— Нет, — без паузы ответил Кай. И с пола, из расслабленного и безвольного положения обречённого вдруг подскочил так, чтобы перехватить Акросса поперёк тела и по инерции вытащить в коридор, на свет свечей. Гранит молча наблюдал за дракой, прежде чем произнести:
— Честное слово, я бы чувствовал себя воспитателем в детском саду, не сжигай ты его в конце игры.
Потасовка закончилась тем, что Кай оказался прижат к каменному полу, запылённому после вчерашнего разрушения.
— Гранит, я вроде бы крест его убрать просил, а не любоваться на нашу возню, — Акросс говорил так длинно назло, будто ему не стоило никаких усилий удерживать противника. Кай вскинул голову, попытался разбить ему нос затылком и, конечно, у него не получилось. А потом Кай замер, потому что Гранит, устав от их перепалки или просто подчиняясь приказу, оставил широкое лезвие ножа над огнём одного из факелов. Казалось, Кай забыл, что крест у него не на цепочке, а вытатуирован на коже. Просто так его не сорвёшь, на то и рассчитан.
— Я не собираюсь вырезать его. Только прижгу, — «успокоил» Гранит, как безразличный стоматолог, старающийся, чтобы пациент дёргался меньше, но Кай, как ёж, свернулся клубком, спрятав татуировку, и дышал так глубоко, что Акросса как волны качали. «Он почувствует», — вспомнил Акросс и сам морщился от того, что делал, будто его самого вынуждал кто-то. Одной рукой перехватил волосы на затылке Кая, другой прижал к полу его плечо, чтобы открыть крест.
Когда лезвие прикложили, к горлу подкатила тошнота от запаха горелого мяса, но Кай не кричал, и по расфокусированному взгляду Акросс понял — он попытался сбежать, ему всё ещё есть куда. Акроссу сложно было представить, что такое ощущать боль и в играх, ведь это значит быть реальным в обоих мирах, то есть сделать то, чего сам Акросс никогда не мог. Кай ещё медитировал, пытаясь не замечать боль. Он был похож на спящего с открытыми глазами.
***
Кай пришёл в себя уже со связанными руками и в одной из повозок, так похожую на те, в которых перевозили «мясо» для вампиров, только он тут был один. По этой повозке он и понял, наконец, что именно Акросс приготовил на этот раз.
И уже после этого на него свалилось ощущение боли — резкой, над ключицей и ноющей в сломанной руке. Ворот был порван и крест прерывался красным треугольником ожога. Его не могли съесть из-за этого креста, во всяком случае не целиком, а теперь пропала последняя защита. Чтобы как-то отвлечься, Кай представил себе штаб — взволнованного Хаски, который не знает даже, к чему готовиться, расстроенную проигрышем Гидру и Дроида, этот с ними сидит только за компанию. Он с радостью запирался бы в комнате, когда Кай возвращался после игр. Да и сам Кай предпочёл бы быстро прошмыгнуть к себе.
Акросс прав — они всегда проигрывали. Казалось бы, игр прошли — не счесть, но всё время что-то мешало, и всё заканчивалось вот так.
— Разве не приятно будет вернуться к своим?
Кай вздрогнул от неожиданности — он и не заметил, что в повозке не один. В другом углу, в темноте, у решётки сидел Акросс — впервые в одной клетке с ним.
— Ты меня преследуешь? — как можно безразличнее спросил Кай, отвернувшись. — Куда мы едем?
— На бал.
— Не вижу на тебе бального платья.
— Шутник, — усмехнулся Акросс, всё ещё едва различимый в этой темноте. Кай сидел к свету ближе, луна сегодня сияла почти полная. Ему было видно и широкую дорогу в лесу, по которой они ехали. — Думаешь, что чувство боли нас объединяет? Разве ты не выключился из игры, когда к тебе приложили раскалённое железо? Разве ты не сбегаешь в штаб до того, как умрёшь по-настоящему?
— Меня отпускает Королева. Сам бы я сбежать не мог. К тому же… Кто тебе сказал, что я вообще чувствую боль?
— Хочешь продолжить эксперимент? Окон тут нет, чтобы от меня избавиться.
— Я понял. Ещё одна пытка. Необходимость разговаривать с тобой перед казнью, — кивнул Кай, на всякий случай сменив тему. Пропали сосны по бокам дороги, повозка начала подниматься по склону в горы. Кай заметил крепостные стены далеко вверху. Это тупик, значит — уже скоро.
— Гидра не считает разговор со мной пыткой. Во всяком случае, не в том смысле, который вкладываешь в эти слова ты.
Кай больше не отвечал. Он чувствовал близость развязки и снова пытался отвлечься. Опять представил себе штаб. В этот раз его заставил ввязаться Хаски, которому не сиделось на месте, пока капитан у Королевы. Теперь Кай хотел остаться в штабе чуть-чуть подольше и подумать хорошенько над тем, почему они всегда проигрывают. Может, стоит начать стрелять Акроссу в спину, когда выдаётся такая возможность?
***
Тщедушные слуги Акросса не могли с ним справиться, поэтому конвоировал его Гранит. Он и сам охотник на нечисть, но вместо рясы на нём была белая рубашка с высоким горлом и совсем не подходящим ему кружевом. Чёрт его знает, что могли подумать остальные вампиры, если выяснится, что Акроссу помогает один из охотников — станут уважать или сочтут и самого предателем.
Кая, пыльного и связанного, сначала принесли на кухню — мрачную, больше похожую на пещеру. И Кай отвернулся, насколько это возможно, находясь на плече у Гранита, чтобы не видеть происходящего здесь: кандалов и разделочных ножей.
— Этого только отмыть, — в наступившей тишине скомандовал Гранит, но никто Кая не забрал, и он сам сложил ношу в большой котел, в котором обычно готовили суп, но в этом до краёв плескалась теплая мыльная вода. Кай почувствовал, что у него начало щипать глаза, но не мог их протереть — всё еще связаны руки. Он как бы превратился в кусок мяса и ничего не в состоянии был с этим сделать, оставшись безоружен, один и в полной власти Акросса, который в любом мире изначально оказывался сильнее.
Гранит спешил. Кая нельзя было переодеть из-за связанных рук, поэтому его лишь наскоро вытерли шершавой тканью с неприятным запахом дыма, и вернули на плечо Гранита.
Акросс ждал у перил, беседовал при этом с какой-то женщиной в маске и пышном платье. В главном зале тоже почти не было света, зато шумно от разговоров. И все они стихли, когда, подойдя к перилам ближе, Акросс обратился к гостям:
— Господа!
Кай услышал прерывистое и громкое свое дыхание. Это как оказаться в собственном кошмаре.
— Как я и обещал. Главное блюдо — молодой охотник, разрушивший недавно мой замок. Ещё живой и тёплый.
И тогда Гранит сдвинулся с места, вызвав в Кае желание цепляться за что угодно, но остаться на месте, не туда, не к перилам. И постепенно его взгляду открылся первый этаж с неровным светом свечей и оттуда все как один устремленные на него красные глаза замерших хищников.
— Я попросил не разделывать его. Был уверен, что живым он будет вкуснее, — закончил с улыбкой победивший Акросс.