Фото автора. Тофалария, июль 2011 г.
Капелька за капелькой, капля за каплей наполнялась чаша. Пока не хлынул из неё всё сметающий огненный поток...
Стояло жаркое лето. Третью неделю на небе не было ни облачка. Томилась тайга в знойном мареве, вода в большой реке упала и прогрелась до дна... Хариус поднимался всё выше и выше по течению и, покидая теплые воды, искал прохлады в горных притоках.
Но и те уже изрядно обмелели.
Небольшая речка, в долине которой было рублено зимовье Болхоя, бурная и порожистая в полную воду, сейчас притихла, обнажив округлые, белёсые валуны на перекатах. Зато, на плёсах с изумрудной водой, косяками ходила рыба...
Уже двое суток Болхой, расставив по ямам сети, бегал от одной к другой, выбирая улов. Между проверкой сетей готовил дрова: свалил и распилил на ближних подступах к зимовью ели, что были ошкурены у комлей ещё в начале прошлого лета.
А сегодня ночью добыл на солонцах изюбря. Матуху... Никогда Болхой не убивал самку в ту пору, когда у неё наверняка был телёнок. Но то - раньше.
Сейчас всё стало по-другому.
И на руку было, что сухая погода сберегла небольшой ледничок в тёмном ущелье неподалёку от зимовья. В обычный год его давно бы уже источили грозовые ливни, слизала большая вода...
А теперь он неторопливо ронял мутные капли с изъязвленного подбрюшья на замшелые угловатые камни сухого ручья, вдоль которого спускался к речке длинным, извилистым языком.
Болхой откалывал топором большие куски ноздреватого льда и складывал в сумины из оленьей шкуры, навьюченные на вороного коня. После нескольких ходок за льдом, набил им погреб и уложил там присоленную рыбу, и мясо...
«Пускай этот припас пока здесь хранится, - думал Болхой, ополаскивая руки в студеной речной воде. - А то, кто знает, как всё теперь повернется...»
Зимовье у Болхоя было новым, добротным. Изба и баня рублены отдельно, но с общими сквозными сенями и под единой односкатной крышей из лиственничных, уже успевших слегка потемнеть, драниц. Рядом - летний чум берестой крытый, на берегу речки - таган под навесом.
А поодаль, в небольшой ложбине, - родник, незамерзающий даже зимой...
«Как знать, - хмурился Болхой, поправляя на коне упряжь перед долгой - через ряд бродов и перевалов, - дорогой домой. - Может и семью придется сюда из деревни уводить».
Охотник окинул тревожным взглядом небо: мгла над горизонтом ширилась, расползаясь по небосклону. И солнце уже светило не так ярко, затянутое серой пеленой.
Надо спешить...
...Небольшая деревня, затерянная средь горной тайги, к восьми часам вечера замирала: жители, сидя по домам, ждали, когда заработает дизель и можно будет включить телевизор... Сначала вести, которые ведущие новостных каналов озвучивали напряженными голосами, пугали. Потом, за повседневными заботами, к новостям привыкли: может всё уляжется, как обычно, мало ли что говорят...
Кончился июнь. Жара стояла несусветная и, - ни капли дождя! Опасались лесных пожаров вблизи деревни... С молчаливого согласия главы сельской администрации, старый Кыштей камлал, общаясь с духами.
- Не к добру это всё, не к добру, - говорил Кыштей. - Быть беде... Прогневались духи.
И беда пришла.
Однажды в полночь, когда умолк дизель...
Кто уже спал, а кто, взглянув с сожалением на угасший экран телевизора, вышел во двор перед сном... Несколько одиноких фигур подвыпивших деревенских охотников, засидевшихся в гостях, брело по темным улицам к своим домам... Галдели на берегу реки подростки у костра; таились в прибрежных кустах парочки...
Влюбленные первыми увидели на ночном небосводе множество ярких точек. Одни из них вспыхивали и превращались в быстро угасающие огненные шарики высоко в небе, другие, оставляя за собой белёсые шлейфы, удалялись и терялись в темноте, третьи, стремительно приближались к земле...
- Гляди, метеориты!
- А вон те, хвостатые - это кометы!
- Какие кометы?! Скорее, болиды, дурачок!
- От дурочки слышу...
А потом небо над горизонтом полыхнуло чередой далёких всплесков ослепительного света. Темными громадами на фоне этого сияния резко проявились островерхие сопки. Тот час же приподнялись за ними в разных местах и большие багровые шапки...
И качнуло сильнее прежнего подгулявших мужиков от дрогнувшей под ногами земли, и замерли вышедшие во дворы люди, прислушиваясь к заметавшемуся между сопок глухому гулу.
Смолкли у костра подростки.
Солнце запаздывало. Люди собирались возле деревенского узла связи, посматривая поверх сопок на северо-запад, на север, на северо-восток... Туда, где из разных точек над горизонтом вздымались, расползались по серому утреннему небу клубясь, чернильные столбы дыма.
Такие же, как и за горами на юго-востоке...
Мужчины молчком курили возле забора, вздыхали поодаль женщины. Даже дети, сбившись в стайку, смирно сидели на лиственничных хлыстах сваленных напротив почты.
В окне комнаты радиста тускло светилась лампа дежурного освещения, подключенная к аккумуляторам...
Вздрогнули все, когда раздался громкий треск пускового двигателя подстанции: дизелист самовольно запустил агрегат в неурочный час.
Но тщетно. Включенный в ближайшем доме телевизор только шипел и гнал по экрану снежную рябь.
Глава сельской администрации, выйдя из помещения узла связи к людям, говорил недолго и отрывисто:
- Связь по рации только с районным центром и не устойчивая. Там сами ничего толком не знают. С областным городом у райцентра связи нет никакой... Очередной заброски вертолетом продуктов и горючего в село, ожидать, скорее всего, не приходится. Надо будет экономить... В райцентре объявлена угроза заражения. Все по подвалам сидят.
От деревни, - что до нашего областного центра, что до соседнего - по тысяче километров. До райцентра - триста. Тайга, горы... Но, судя по всему... В общем, готовиться надо.
Глава администрации умолк. И люди молчали в оцепенении...
- Анши... охотники! Чего же вы стоите? Чего ждёте? - нарушил всеобщее молчание старый Кыштей. - Вон, она - тайга! Идите, запасайтесь пока можно... Кто, что добудет. Всё сгодится!
И село стало просыпаться. Осознавать...
Когда Болхой уходил из деревни в своё зимовье, то с одного двора, то со второго доносился женский вой: у многих в больших городах работали и учились дети...
...Хрипло скрежетали вОроны. Отрывисто свистели бурундуки... На ближнем броде Болхой спугнул медведя, а уже неподалёку от деревни убил кабаргу, метнувшуюся ему наперерез чуть не у самых копыт лошади.
Сылтыс, жена Болхоя, поведала вернувшемуся мужу новости:
- Петрович сразу, в тот день, как ты в тайгу ушёл, распорядился магазин закрыть. Собирался раздавать продукты по списку... Ночью и разграбили магазин, - помолчала, собираясь с духом: - Олешек я в сарае заперла, а Гнедую-то у нас от двора увели... Это всё, они, бичи-сезонники, - утёрла слезинку Сылтыс. - В город-то им сейчас чего возвращаться? Так тоже запасы начали делать...
Все охотники в тайге, а Петрович пошёл один разбираться, так его избили... Сейчас они собрались все в кучу, как волки, с ружьями сидят - поди, отбери! Соляра на подстанции заканчивается, а райцентру не до нас... Худо там, ох, худо! Радист говорит, что в магазинах уже пусто - фуры не идут, поезда не ходят, ничего не работает. На равнине леса везде полыхают... А народ из тех мест всё как-то прибывает... Беженцы. Многие, уж, и никакие совсем...
Что будет-то, Болхой? Что же это такое!? И ведь до сих пор ничего доподлинно не известно... Лихо там везде, наверное. На «большой» земле...
А у нас ведь «золотари» с прииска уже в деревню заглядывали. Я сейчас Камилку на улицу отпускать боюсь. А ещё все про осадки эти толкуют... Что делать-то будем!?
Не перебивая, слушал Болхой жену, мрачные мысли кружили в голове его: «Видать, только на самих себя теперь надежда и остается...»
Крепко задумался охотник, вздохнул:
- Уходить надо... В зимовье, однако, спокойнее. Бичи далеко в тайгу ходить боятся, - смолк, сжав кулаки. - Да на пришлых-то управу сообща нашли бы! Только, думаю, скоро всяк только за себя будет... Уйдем! - решил окончательно Болхой. - Только позже... Пускай на огороде хоть что-то вызреет.
Дождя, которого ещё недавно так ждали, - теперь боялись... И когда сгустились тучи в пыльном небе, да грянул гром, все, не дожидаясь первых капель, попрятались по домам.
Но вслед за дождём пошёл град. Хлестал изо всех сил округлыми ледышками, многие из которых, по величине, были сродни куриному яйцу... Превратив в бурое, вязкое месиво деревенские огороды, прикрыл содеянное мертвенно белым пологом... Побил на крышах шифер, которым так гордились хозяйственные мужики, и который так трудно было приобрести из-за вертолётной доставки.
Когда гроза ушла, оставив после себя нудную, холодную морось, люди долго опасались выходить из домов. Но выгоняла необходимость.
Болхой весь следующий день пытался заделать пробоины в крыше, чтобы не протекал потолок, а потом махнул рукой: всё равно огород выбит, чего ждать?
- Камилла, доча... Хочешь на коне прокатиться? Далеко-далеко...
- Хочу... Конечно, хочу! Я же умела на Гнедой ездить! Папа, а правда, что мы все скоро умрём?
- Кто это тебе сказал!?
- Девчонки соседские... Это правда?
Болхой прижал к себе Камиллу, гладя её по голове:
- Нет, дочка! Мы ещё долго-долго будем жить...
В тайге было сумрачно и сыро. Заметно похолодало...
По узкой, извилистой тропе, с перевала на перевал шёл Болхой, держа за повод Вороного. На коне, меж вьюков, сидела дочка, укутанная с головы до ног большим полиэтиленовым плащом. Сылтыс вела следом трёх оленей, связанных меж собой верёвочными поводьями. На вьючных сёдлах колыхалась в такт размеренному оленьему шагу тяжёлая поклажа с продуктами, одеждой и прочими припасами. Позади, бодро поспевая за куутаями и ингеном, бежал оленёнок - анайчик... А рослый кобель Тахтыш рыскал по сторонам, то, выскакивая на тропу, то, пропадая в зарослях багульника.
«Вот и начинаем мы кочевую жизнь, - думал Болхой, оглядываясь на свой караван. - Как прежде кочевали семьями люди нашего рода... И как тогда, с нами остаются только духи гор, озёр и рек... Духи тайги. Забыли мы про них, обидели... Может быть, - теперь?..»
За один световой день дорогу до зимовья караван не осилил: и темнело теперь рано, и привалы часто делали... Пришлось заночевать в тайге.
К зимовью подходили только к обеду следующего дня, немного задержавшись: Болхою хотелось взглянуть на ледничок и сделать подношение духу этого места...
Пронесшаяся над тайгой гроза оживила ручей в тёмном ущелье, и он тихо журчал меж камней... Но лёд так и не растаял.
- Папа, а почему солнышко так плохо светит... оно совсем скоро погаснет?
- Что ты, дочка! Просто солнышку сейчас не легко пробиться сквозь дым и пыль... Но оно обязательно появится вновь! - Болхой отвернулся, пряча лицо, - ведь солнце никогда не устанет светить...
Омск, 2015 г.
Правила и рассказы других участников Игры "Золотая середина" - http://www.proza.ru/2015/11/08/1044