«Казбек»
Рассказ.
Автор Белкин Евгений.
Мама Коли всегда жалела эту странную, старую женщину и, насколько могла, всегда пыталась ей помочь. Хотя часто слышала от неё ругательства и страшные обвинения:
«Фашисты! Это вы замучили моего Женечку! Убийцы! - кричала она, выходя на середину дороги. - Убийцы! Фашисты! »;
«А твою еду я выбросила в помойку – говорила она, обращаясь к Колиной маме. – Ты ведь, фашистка, отравить меня хочешь. Я тебя знаю!»
Эту странную женщину звали по-разному. Кто-то называл: «полоумной старухой с первого этажа», кто-то: «сумасшедшей художницей», мама Коли называла бабой Аней или бабой Нюрой, а мальчишки во дворе «фашисткой». Были и другие прозвища, и даже нецензурные.
Баба Аня в любое время года была одета в одно и то же старое, потёртое пальто, и шерстяной платок. На ногах у неё, вне зависимости от погоды, всегда были валенки с галошами. Её худое лицо с орлиным носом, контрастно выделялось, на тёмном фоне одежды, и было каким-то неестественно бледным, словно вылепленным из белой глины.
Она была ровесницей Колиной бабушки. Так же, как Колина бабушка, пережила войну, тоже потеряла мужа. Но, в отличие от Колиной бабушки, у неё после войны не осталось, ни одного человека из близких. В Киеве в Бабьем Яру погибла вся её семья. Баба Аня спаслась чудом, а точнее, - её спасла соседка, назвав своей дочерью. А всех остальных членов её семьи: маму, папу, братьев, сестрёнку, как и тысячи других людей, зверски замучили фашисты. Её мужа, – Женечку, как она его называла, убили там же. Баба Аня сама свою историю никому не рассказывала. Но её все откуда-то знали, и старались не обижаться, на эту странную старушку, когда с ней случались приступы безумия.
Ходили слухи, что она когда-то была известной художницей. Красавицей. Во что сложно было поверить, особенно Коле, который в лице бабы Ани видел черты ведьмы. Он так поначалу боялся её, что пулей пробегал мимо её дверей. Говорили, что баба Аня занималась иллюстрацией книг, рисовала плакаты, писала картины, была богатой и утонченной. Во что, опять же, сложно было поверить, глядя на её валенки. По каким-то причинам Баба Аня всю свою трудовую жизнь проработала «по договору», и официально нигде не числилась. Несколько раз меняла место жительства, переезжая из города в город, пока не добралась до столицы. Жила тихо, не привлекая к себе внимания. Как могла, пыталась удалить из памяти воспоминания о войне. Но, не смогла. Навсегда осталась верной своему погибшему мужу, и никогда даже не пыталась обзавестись семьёй. Всю свою душу отдавала творческой работе. Но когда у неё случились изменения в психике, и начались приступы безумия, в одночасье потеряла всё и осталась без средств к существованию. (Не редкая история одиноких творческих людей).
Помимо этих слухов, была ещё одна легенда о том, что якобы баба Аня была автором рисунка пачки папирос «Казбек», которые были известны любому советскому человеку, включая даже таких маленьких детей, как Коля.
Сама баба Аня об этом, как и обо всём остальном в своей жизни, никогда не рассказывала. Но во дворе упорно ходили слухи, что именно она, нарисовала этот знаменитый рисунок: силуэт мчащегося всадника на фоне гор. По тем же слухам, за эту работу ей заплатили большие деньги, но авторство приписали кому-то другому, а ей об этом запретили даже говорить. История эта сомнительная. А сейчас, по-прошествии стольких лет, вообще стала мифом. Как и слухи об авторстве других претендентов, которым так же приписывают создание этого рисунка. Но у Коли, без всяких доказательств, сохранилось уверенность в том, что автором рисунка пачки «Казбек» является баба Аня, - бедная художница, у которой фашисты убили всех родных.
В квартире бабы Ани, Колю всегда удивляла пустота и чистота. Коля несколько раз был у неё в гостях, на первом этаже, вместе с мамой. Учитывая то, что баба Аня никого к себе не пускала, это было исключительным событием. Каждый раз при этих визитах, мама Коли передавала бабе Ане какие-то продукты, а та тепло благодарила её, и они о чём-то доверительно беседовали. А Коля с интересом разглядывал необычное жилище, этой необычной женщины.
Дома, без своего платка и валенок, баба Аня выглядела совсем по-другому. И больше не напоминала Коле ведьму, а, скорее, старую худую девушку. Нельзя было даже подумать, что под её шерстяным платком, скрывается настоящая густая коса. Коля был очень удивлён, когда увидел волосы бабы Ани. Они напомнили ему волосы его бабушки, - тоже волнистые, тёмные с сединой; но длиннее и заплетенные в косу. И это выглядело неожиданно. Баба Аня дома была одета в тёмное шерстяное платье, а сверху в кофту, но всё равно, было видно, что она мёрзнет. Чтобы согреться, она, прижимала руки к груди, дышала на ладони и потирала их.
Окна в квартире бабы Ани даже днём были закрыты плотными шторами. Коля так и не нашёл там ни одного подтверждения того, что она когда-то была художницей. В квартире не было ни картин, ни рисунков. Даже обоев не было. Стены, как и потолок, были чистыми и белыми. В комнате вообще мало что было. Металлическая кровать, старомодный гардероб; и в таком же стиле - комод, стол и стул. И вся эта мебель, включая кровать, были выкрашены белой краской. Нигде нельзя было увидеть ни книг, ни газет, ни одежды, ни чего - сплошная чистота и пустота. И вместо люстр на потолках в электро-патронах - тусклые лампочки, ватт на сорок (скорее всего для экономии электричества). Смотря на этот бесконечный белый цвет, Коля вспоминал высказывания бабы Ани, которые когда-то от неё услышал, но смысл которых, так и не понял. Хотя, запомнил хорошо.
«Молоко на многих языках звучит почти одинаково, - говорила баба Аня, - Что на польском, что на немецком, что на английском …млеко, мильч, милк, млече…, млечный путь - белые звёзды, миллиарды белых звёзд, мол - око, белый глаз млечного пути смотрящий на нас… Белый цвет - единственный, на котором по-настоящему видна кровь, которая всегда потом превращается в молоко… Всё начинается и заканчивается молоком… Поэтому спрятаться от крови можно только там, где она по-настоящему видна…, окружив себя белым кругом…»
Баба Аня получала социальную пенсию. Обычная пенсия в стране была - около шестидесяти рублей, а социальная, или, как её ещё называли, «хлебная» - девять. Её давали всем гражданам пенсионного возраста, вне зависимости от того, работали они когда-нибудь или нет. Также бабе Ане доплачивали какое-то пособие за погибшего мужа - десять рублей. И всё. В общей сложности получалось около двадцати рублей. На оплату квартиры уходило около трёх рублей, а остальное шло на питание. Батон белого хлеба стоял 13 копеек, чёрного - 16; килограмм картошки и литр молока - 36 копеек. Вот, в общем-то, и всё, чем питалась баба Аня. Мясо и колбаса, стоили больше двух рублей, и были ей, как и многим в стране, не доступны.
Тем ни менее, баба Аня никогда не теряла своего достоинства. Всегда держала себя в чистоте и была удивительно опрятной. Наверно, и пальто у неё стало таким ветхим, из-за того, что она его постоянно мыла и чистила. Баба Аня никогда не побиралась, ничего не просила, и никогда не выдавала того, что живёт впроголодь. Об этом говорили её лицо и фигура, - кожа да кости. Соседи пытались ей помогать. Но она никогда ничего не принимала. Изредка, когда была в себе, брала еду у нескольких человек из всего дома, в число которых входила и мама Коли. А когда у неё случались приступы безумия, никого не щадила, и все у неё были «фашистами».
Смотря на бабу Аню, сложно было поверить, что она когда-то была интересной и красивой женщиной, а наблюдая за её безумными поступками, поверить в то, что она относилась к творческой интеллигенции.
Когда в человеке происходят непоправимые изменения? И что должно случиться, чтобы это произошло? Это предопределено природой, физиологией, жизненными обстоятельствами? Что происходит с мозгами? Отчего люди сходят с ума? Это наказание, расплата за что-то, или генетическая предрасположенность? На что надо обратить внимание в человеке в молодости, что бы понять, что с ним будет в старости, и, по возможности, предостеречь?
Ведь смотря на бабу Аню, в молодости, нельзя было даже подумать о том, что с ней произойдёт. Война и личная трагедия её так изменили? Но многие прошли испытания войной. Творческая жизнь в зрелости, и полуголодное существование в старости? Вряд ли кто-нибудь сможет ответить на эти вопросы, а значит, вряд ли кто-нибудь сможет справедливо об этом судить. Хотя судили её постоянно.
Тётя Валя Кадровичка с шестого этажа, как-то спорила с мамой Коли, когда соседи играли в лото. Мама Коли жалела бабу Аню, говорила что, то что испытала эта женщина в жизни, оправдывает любые её поступки; а тетя Валя не соглашалась, и доказывала свою правду:
- Тоже мне интеллигенция! - говорила она, разгорячившись, и от волнения постоянно поправляя причёску на голове, - В молодости, как сыр в масле катаются, деньги лопатой гребут, всю жизнь по договорам шабашат, а потом, чуть что случись, - на шею государства садятся: пенсию подавай. А сами и дня не проработали на предприятии, всю жизнь прорисовали, да проплясали….
Кто-то из соседей любил «пошутить», оставляя перед дверью бабы Ани жестяную консервную банку с молоком, зная об её отношении к этому продукту.
А как-то Коля услышал разговор дяди Вани Самосвала и дяди Васи Шайтана, когда они обсуждали поведение бабы Ани.
- Ты представляешь, что наша Художница вытворяет – говорил дядя Ваня. – Вчера после смены возвращаюсь утром домой, и вижу, стоит наш Казбек посреди дороги. Шамкает своим ртом, и всё куда-то смотрит. Здороваюсь с ней, говорю: «Здорово, баба Нюра, я тут с работы рёбрышки принёс. Специально для тебя отложил», - и достаю свёрток, который для неё подготовил. Так эта галоша, как глянет на меня, - я просто опешил...
- А меня вообще, шайтан, на дух не переносит. Как увидит, сразу орёт: «Фашист! Убийца! Бандеровец! »… шайтан…. Ведь помнит, как я как-то в шутку поприветствовал её: «хай хитлир, бабушка Аня». Теперь, даже пятками чувствую, как она меня, шайтан, возненавидела после этого… – перебивая друга, пожаловался дядя Вася Шайтан . Он всегда в разговоре добавлял слово «шайтан», поэтому его все так и звали, дядя Вася Шайтан.
- Да, да…Понятно, что любой тронется, такое как она пережив! - продолжил свой рассказ дядя Ваня Самосвал. - Но разум-то какой-нибудь всё-таки должен остаться? Говорю ей, - «На, баба Нюра, тебе поесть. Вот очень вкусные копчёные рёбрышки, говяжие». Господи! как же она на меня посмотрела! До конца своих дней не забуду этот взгляд. И как закричит: «Фашист! Убил мою семью. Зажарил моего мужа, и мне же предлагаешь его рёбра!? Людоед, душегуб, убийца! Что же осталось в тебе человеческого? Фашист!»
Ну, скажи, за что мне такое? Вот ведь, - благодарность!
- Ты знаешь, шайтан, с её пенсией, точно тронешься. Странно, что её вообще на свободе держат! Не понимаю, куда врачи смотрят?
В один из таких приступов, баба Аня, как она обычно делала, вышла на середину дороги. Стала смотреть перед собой куда-то вдаль, приложив ко лбу ладонь козырьком. Она стояла против солнца и её тёмный силуэт на фоне домов, напомнил Коле силуэт всадника с пачки папирос «Казбек». Машин было немного. Баба Аня стояла на разделительной полосе, не мешая движению, но водители всё равно сигналили ей и старались на всякий случай держаться от неё подальше. Кто-то из автомобильной рубки, через открытое окно, ругал её, а кто-то приветствовал. Один водитель, глядя на её ладонь, поднесённую ко лбу козырьком, в шутку спросил: «Далеко ли Красная Армия, бабушка?»
В этот раз Баба Аня, почему-то не кричала своё обычное: «Фашисты, фашисты…», грозя кому-то кулаком вдаль. Возможно, она бы так немного постояла, и ушла. Но её заметили мальчишки. Они были немного старше Коли. Имен их Коля не знал, встречал кого-то в школе, во дворе, с кем-то из них даже чуть не подрался.
Мальчишки не могли упустить такой лёгкой «добычи», и принялись как обычно, дразнить бабу Нюру:
«Фашистка. Фашистка. Пошла гулять, фашистка. Облезлая фашистка, страшнее чем война… Оделася фашистка в обноски и очистки, оборванней фашистки нигде найти нельзя…»
В это время один из мальчишек на тетрадном листе крупными печатными буквами написал «ФАШИСТКА», и, подкравшись к бабе Ане со спины, незаметно прикрепил его английской булавкой. Пальто было таким ветхим, что ткань не держала булавки и рвалась, - и прикрепить удалось не сразу.
Баба Аня смотрела на дворовую шпану, но казалось, что их не видит. Или видит, но только не детей. Она не отвечала на их приставание, своим обычным ответом: «Фашисты, фашисты…», а смотрела то на них, а то снова куда-то вдаль. И как будто видела что-то необыкновенное. А ребята, не останавливаясь, продолжали смеяться, строить рожи, и кричать: «Фашистка, фашистка, в обносках и очистках …»
Коля смотрел на всё это, и ему было жалко бабу Аню. Он вспоминал, как они с мамой приходили к ней домой, в квартиру на первом этаже. И шутки и травля этой женщины, невольно переносились на его маму.
Несмотря на то, что Коля побаивался этих ребят, он всё-таки подошёл к ним, и сказал: «Хватит к человеку приставать, что она вам сделала. Снимите это...» Но ребята стали отпихивать его, и не подпускали к бабе Ане. Неизвестно чем бы это всё закончилось, если бы вовремя не подошёл Саша, сын дяди Вити и тёти Маши. Увидев эту сцену, он отогнал пацанов, а одному наиболее нахальному, по прозвищу Кощей, даже попытался дать пендаля, но тот вовремя отбежал. Подойдя к старушке, Саша сказал:
- Давайте, Баба Аня я со спины тут сниму, а то мальчишки вам тут чего-то прицепили.
Баба Аня стояла всё также, на одном месте посреди дороги, на разделительной полосе и смотрела перед собою вдаль, в направлении заката. Казалось, что она видит что-то необыкновенное, что не видят другие. И кого-то внимательно слушает. Потом вдруг, неожиданно вытянув вперёд руку, обратилась к Саше с Колей. В её взгляде не было безумия, и выглядела она совершенно нормальной. Или это так показалось.
- Вы видите их, на лестнице – сказала она, - смотрите здесь все! Как они прекрасны! И все светятся. Видите? Видите?
Мальчишки, которые хоть и отбежали немного в сторону, оставались здесь же, рядом, и, видя всё это, комментировали происходящее жестами, крутя пальцем у головы, и показывая на старуху: мол – сумасшедшая. А баба Аня продолжала, как ни в чём не бывало, пересказывать то, что ей грезилось. Саша снял с её спины листок. Скомкал его, и сунул в карман.
- Вот мой Женя. А вот Алечка, Соня, мама, папа, Яша, …- говорила баба Аня и из её глаз текли слёзы.
- А вот, по краям, смотрите, мертвецы стоят, – говорила она, показывая на мальчишек.
- Ушедшим в вечность они уже не страшны, а живым они ещё покажут…фашисты...
- А вот твой отец, Саша! Вы их видите? Вы ведь должны их видеть, … видите лестницу!? Коля ты должен видеть…
Коля застыл в удивлении, вспоминая свою встречу с соседом дядей Витей, когда тот умер. И нерешительно ответил:
- Но я сейчас ничего не вижу!
- Я понимаю, понимаю тебя. Не многим открывается то, что есть вокруг нас. Всему своё время! … - сказала баба Аня, - Но, будь осторожен! Когда тебя запрут на небе, не пытайся вырываться, стой на месте. А вот когда на вас пойдёт получеловек, тогда уж… бегите со всех ног, и не останавливайтесь… - и уже обращаясь только к Саше, продолжила:
-А тебя, Саша, отец просит сходить в церковь…; и ещё просит не пить!
Сказав всё это, она как бы очнулась, пошатнулась, и чуть не упала. Её вовремя подхватил Саша, и отвёл с дороги к подъезду.
Мальчишки, видя, что интересного больше ничего нет, растворились во дворе. А Саша проводил старушку домой.
Потом через какое-то время Коля поинтересовался у родителей, куда пропала баба Аня Художница, с первого этажа. Он давно её не видел. Родители переглянулись и ответили, что её больше нет. Коля не раз вспоминал эту странную, старую женщину. Её образ всплывал в памяти, как и её предостережения, в самые неожиданные моменты. Перед глазами стоял большой тёмный силуэт женщины в платке на фоне домов, словно силуэт всадника посланца с пачки «Казбек».
© Белкин Евгений. Декабрь 2003 год - ноябрь 2015 год.
Глава повести «Звёздочки». 2003 год. © Белкин Евгений.
Рисунок «Казбек», фрагмент. © Автор Белкин Евгений. 2015 год.
«Космонавт». (1 глава повести ) http://www.proza.ru/2015/04/09/741
«Телефон». (2 глава повести ) http://www.proza.ru/2016/01/12/1415
Продолжение «Лестница знаний». (4 глава повести ) http://www.proza.ru/2017/03/14/2274