2 Рубикон.
– Ну, дедуля, опять утонул, – настойчиво потревожил внук, успевший за это время вытащить славного карася и снова наживить и забросить удочку.
– Про Рубикон, говоришь, поведать? – стряхивая думы, переспросил дед. – Рубикон, это, Иванушка, река на Апенинском полуострове, до сорок второго года не нашей эры – была границей между Италией и римской провинцией: Цизальпинская Галлия. В сорок девятом году той эры, Гай Юлий Цезарь из Галии, перешёл с войском кельтов – Рубикон, тем самым нарушил закон, и начал гражданскую войну. Отсюда выражение: "перейти Рубикон", означающее принятие бесповоротного решения. А ещё можно истолковать: Перешагнуть значимую черту.
Вот и Россию в конце двадцатого века такой рубикон одолевать вынудили.
- Почему вынудили, разве она не сама политический курс определяла? - Спросил удивленный внук.
- Тогда Россия в большой семье народов жила. Союзом та могучая держава называлась. Одним домом жили. Многим политическим авантюристам в мире эта изба мешала, не давала над малыми народами произвол чинить. Происки всякие против нас творили, провокации. Гитлер в драку кидался, но получил по зубам. И стали тогда супротивники нас измором брать. Утеснения разные на мировой арене чинили, провокации. В пятую колонну наших отщепенцев вербовали. Не шитьем, так катаньем старались нас под свою дудку плясать заставить и произвол, как раньше, по всему миру чинить. Военными базами нас окружали. Империей зла обзывали.
А лучше давай-ка я тебе о тех временах сочинением одного десятиклассника перескажу. Он его так и назвал - За Рубиконом. Я тетрадку его на чердаке нашел, когда крышу в школе чинили. Согласен? -
- Согласен. -
- Ну, слушай. "В самом конце прошлого тысячелетия, Отцом державы нашей – случился Михаил Богачёв.
– Почему случился? – не понял внук.
– Да потому, что так сошлось. В ту пору на его месте мог любой из кремлёвских старцев оказаться. Кого сообща определят, того и посадят на правление. Они же и свергнут, если чем-то не понравится или не угодит многим из них, как Никиту Хрущева сняли. А Богачев посвежее прочих оказался.
Владения Михаилу вручили большие, ещё всеми русскими царями завоёванные но, сильно подержанные: всякого повидавшие, всего пережившие; а уж терем ему достался – так и того нескладнее... –
Юноша сначала внимательно прислушивается к словам деда, стараясь в вальяжном вступлении вычленить замаскированную суть сказанного. Не тот человек его дедушка, чтобы ни одной изюминки в рассказ не запрятать. Но так и не найдя ожидаемого, перебивает старика:
– Ты, деда, меня дурить собрался? – Хмурится он, уловив в словах деда едва ли не насмешку. – Как с маленьким разговариваешь... –
– Да нет. Слушай. Так в передаче рассказывали. Ну вот, с чего это я начинал? Ах, да. Хоромы. Так вот хоромы Михаилу достались большие, веками воздвигнутые. Только, видимо, не к рукам пришлись. Надо было кое-где подремонтировать, да поправить. Всё собирался Михаил перестраиваться, всей деревне своими выкладками надоел, а до дела всё руки не доходили. Конечно не от лени, нет, а просто никак с нужного места подступится, не умел.
Попробовал он как-то стены выровнять, да ещё хуже наделал – повело избу Михаила на одну сторону, а потом и второй угол осел и клюнула она носом, грозя раскатиться по улице. Не изба, а страшилище. Да и соседям она немалого страху нагоняла – а вдруг раскатится?
– Подпоры надо ставить, – советовали соседи – или совсем раскатить! –
– Да, надо. Вот родня соберётся, фундамент поправим и стены менять начнём. – Озабоченно хмурясь, соглашался Михаил. Было у него три сына: Борис – в одном доме с отцом жил, Русью верховодил. Характером – неуживчив, но иногда ладили. Станислав – в Белой Руси, профессор. А третий – Леонид, в Малой Руси. А всей-то родни, ближней и дальней, до пятнадцати семей числилось. Собрались они, наконец, почти все и давай дом в надобный вид приводить. Да, только, куда не сунутся, а во всех местах всё не так как бы им хотелось. Не один раз брались они за дело, да всё – впустую.
Помаялись, да и говорят они Михаилу: "Давай, на новом месте новую избу соберём. Скорее и легче управимся."
" Нет, – отвечает – я в этой избе доживать буду, и Борьке на новом месте строиться не дам. "
Так, поворчали – поспорили и вместо душевного расставания, на англицкий манер, не прощаясь разъехались.
Мания раздора и несогласия в каждой семье завелись, уже и до Михайловой избы достигают. В каждом углу прорастают. Уже семена отряхивают и новые распри зреют. Заговором грозят. Почти как у Бориски Годунова, какой пять веков назад правил, случилось, почти по его следам Михайлова тропинка стелется.
Как-то под конец лета Михаил занедужил и на тёплые моря подался. Только, вместо отдыха, в карантин угодил. Заблокировали его там товарищи-санитары по всем правилам изоляции. Даже связь отключили, чтобы никакая инфекция, никакие – даже электронные вирусы его достичь не смогли.
А ему сложным хозяйством управлять надо. Слыханное ли дело без телефона?! Но заговорщики никакой весточки ни к нему, ни от него не пропускают. Попал в карантин – так будь! А сами скоренько в невеликую стайку свились и ну, якобы по его поручению, главные дела ворочать – строгость наводить. Лютостью грозить.
Пушки на улицу выкатили, но не палят, а только пугают:"Как наведём, да как фитиль запалим..." – грозят. А у самих от страха и немощи – руки трясутся. Мелкой дрожью бедолаги исходят и ещё из носа насморк сочится... Какой тут для кого страх?
Самые отчаянные бунтари с Борисом в своём углу сбились и ну – срамить заговорщиков! На всю избу горлопанят; изменниками, предателями и преступниками клеймят. Не слушаться самозванцев – народ российский призывают. Попробовали им товарищи силой пригрозить, да не тут-то было. Войско не пошло...
Встало как вкопанное и ни шагу. Им командуют:" Вперёд!" А войско в ответ:"Своих убивать не будем." Не громко, без натуги сказали, но так, что в каждом углу слышно стало. Запаниковали товарищи. К Михаилу извиняться бросились. Телефон подключили:" Куда пожелаешь звони; хочешь – правду, хочешь – неправду рассказывай..."
Да только ничего им не помогло. Напустил Борис на товарищей своих опричников и по казематам всех рассадил. Больше года в застенках морил. От всех этих невзгод Михаил ещё слабее стал. Духом упал.
А Борис – окреп. Отцу во многих делах укорот учинил и от братьев своей строгости не прятал. А однажды, сманил их на охоту в Беловежскую пущу, хорошим вином хорошо угостил, да и пожаловался, что нет ему никакого терпенья дальше с батькой в одной избе сосуществовать. И объявил им волю свою: или пусть они соглашаются на полный раздел с родителем, или он старика в богадельню спровадит, а старую хибару всё - равно раскатает: " А то, понимаешь, житья никакого нет".
Пожалели его братья, да спьяну и согласились. Только эта жалость – скоро многим людям большой бедой откликнулась.
Сказано-сделано. Стали братья новый дом ладить.
Кинулся избу спасать старик, но уже поздно было. Как только заговорщиков не клеймил: и лесными зубрами, и бестолковыми прорабами, да только всё было уже напрасно. Бездомным стал...
=================== Продолжение следует... =================
Фото из интернета. Сборка автора.