3.
Холодно... Дэн поежился от набежавшего озноба. Будто шелест дождя слышался.
Капли стучат, падают с высоты. Струйки бегут вниз, бесконечно. Дождь по ту
сторону неизвестного мрака и пустоты, в которую он попал так неожиданно.
Капля за каплей, приносит сырость, эти стены пропитаны влагой. Кажется они
вот - вот разбухнут, лопнут под тяжестью накопленной дождевой воды.
Дэн:
- Дождь идет.
Первый:
- Да, так случается. Ангелы любят говорить, что это плачет Господь.
Дэн:
- Правда? Отчего?
Первый:
- Никто не знает. Даже мы.
Дэн:
- Вы видели Его?
Второй:
- Редко. Я же сказал, Он вечно занят. Сандальфон, ты ведь близок к Нему.
Расскажи парню.
Первый:
- Он прекрасен, что еще сказать? Ах да, любит, когда мы поем для него.
Дэну стало грустно. Может от того, что знал, не попасть ему в Рай. Эти
существа так правы! Пустой он, не наполненный ничем. Мы рождаемся чистыми и
пустыми, как емкость. А потом емкости наполняются до краев - добротой, разумом,
злостью и ненавистью, радостью, слезами, гневом и добродетелью. А Дэн так и
остался пуст. Пришло время ответа. Но нет в голове ответов ни на один вопрос,
который поставила перед ним жизнь. Мару лукаво так смотрит на него, он
рыжий, кудрявый, злой и острый, как бритва. Сандальфон спокоен и рассудителен,
добряк с голубыми глазами. Он видит насквозь Дэна. Наверное у него
огромные белые крылья. Расправляет их и парит в Небесных Чертогах. Ой,
ведь они читают мысли!
Второй:
- У меня крылья не хуже! Я покажу тебе потом.
Первый, раскрывая Книгу, неизвестно откуда появившуюся на столе перед ним:
- Книга поможет нам, Дэн. Итак, ты родился и нарекли тебя Даниэль Цунц.
Почему ты врешь всем и называешь себя Дэн? Разве есть что - то постыдное в
твоем еврейском имени и принадлежности к Великому Народу?
Дэн:
- Нет, но евреем быть не модно в наши дни.
Первый:
- Зря! Мару, твоя очередь.
Второй:
- Восемь лет. Ты ударил соседскую собаку палкой. Потом стало жалко животное?
Дэн:
- Нет, она покусала меня.
Второй:
- Но ведь ты сам приставал к ней...
Первый:
- Десять лет от роду. Твоя мать умерла от рака. Ты плачешь у себя в комнате,
а на утро следующего дня сбегаешь из дома, чтобы начать новую жизнь, по
твоим словам. Как считаешь, правильный поступок?
Дэн:
- Теперь считаю, что нет, но тогда мне казалось, что я облегчаю жизнь
отцу, у которого пятеро детей, а я шестой и самый неудачный.
Второй:
- Ты считаешь себя неудачником?
Дэн:
- Да, вполне подходящее название.
Второй:
- Маленький, но грех. Зачтено.
Первый:
- Итак, детство прошло. Мелкие поступки, слова, брошенные без умысла и с ним,
проказы учтены. Их много, не станем тратить время. Знай, что твоя жизнь
от первой до последней буквы на страницах Книги. Мы все прочли. Следующая
часть - отрочество и юность. Пятнадцать лет отроду - ты полюбил девчонку из
соседнего дома. И ради любви совершал много глупостей и хороших поступков
тоже. Вступился за нее перед местными хулиганами, рвал цветы в парке с клумбы,
прогуливал уроки в школе и писал прекрасные письма.
Дэн:
- Я писал ей стихи, но она не оценила их. Ей милее был оболтус Майк Моррис,
чем прыщавый еврей в очках с блокнотом стихов.
Второй:
- Ненависть, зависть, злоба и обида. Не плохой набор чувств, правда Даниэль?
С тех пор ты не носишь очки и свое настоящее имя. А дальше?
Первый:
- Ты отпустил ее и свою любовь тоже, чтобы писать о ней. Но в двадцать ты
угнал машину, разбил ее с дружками, еще крал в магазинах, в карманах у
прохожих, пил, много пил, курил травку, спасал друга, взяв вину на себя, даже
успел побыть осужденным условно и отработать на общественных работах.
Продолжал писать, и не дурно надо сказать!
Дэн:
- Из меня писатель, как из Мару Ангел с белыми крыльями.
Второй:
- Молодец, мне понравилось сравнение! А мы с тобой похожи, приятель.
Первый:
- Я читал,ты отличный писатель. Так вот, ты на фоне всех грехов и праведных дел
оставался обычным человеком. Ровно половина, чаши весов замерли. Переходим к
главному, Даниэль.
Продолжение - http://www.proza.ru/2015/11/23/168