Автор: Кантонина Бересклет (http://ficbook.net/authors/290959)
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: м/ж
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Мистика, Повседневность, Занавесочная история
Размер: Мини, 20 страниц
Кол-во частей: 8
Статус: закончен
Описание:
Одним унылым вечером один унылый парень встретил в супермаркете медовую фею. Правда, он не сразу понял, что перед ним именно фея, которая в скором времени изменит всю его жизнь.
Примечания автора:
ностальгирую
___________________
Я не люблю супермаркеты. Мне в них холодно. И дело вовсе не в кондиционерах. Каменный пол, бетонные стены, высокие потолки. Синтетический холодный свет. Пестрый лабиринт, задуманный для того, чтобы в нем заблудиться и оставить душу. Или хотя бы истратить всю наличность.
Конечно, в городе остались еще старые магазинчики, с прилавками и задерганными продавщицами в бирюзовых фартуках. Но и эти магазинчики под веянием времени превратились в маленькие лабиринты с узкими проходами между нагромождением стеклянных стен, забитых всякой всячиной. По вечерам, когда уставший народ забегает между работой и домом купить продукты, в этих проходах не протолкнуться. Еще больше, чем холод, я ненавижу тесное пространство и чужие локти.
Так что выбора нет: да здравствуют супермаркеты.
Одним унылым вечером я расплатился на кассе, забрал пакет, грозящий порваться из-за острого угла неудачно повернувшейся пачки котлет, и пошел было на выход. Двери почтительно разъехались передо мной в стороны, едва я наступил на черный коврик… Однако тут я заметил то, чего раньше никогда здесь не замечал, пусть захожу едва ли не каждый день. Двери с раздраженным вздохом закрылись, так как я резко свернул с предписанного пути.
Никогда не замечал в углу позади шкафчиков для сумок этот ларек. Или это следует называть «отдел»? «Стенд продаж»? Не важно. Угол был отгорожен стеклянной витриной с окошечком посредине. Крупная надпись сверху гласила:
«ПРИРОДНЫЙ МЁД и средства народной медицины»
Не знаю, что меня заинтересовало. Ноги будто сами принесли меня, нос сам собой уткнулся в стекло. Ну, не буквально, разумеется, я всё-таки уже не мальчишка, чтобы пачкать витрины своими отпечатками.
— Вас что-то интересует? — высунулась из окошечка продавщица, точно кукушка из ходиков. Жизнерадостно затараторила: — У нас есть крема на основе прополиса! Имеются замечательные бальзамы и настойки. А также…
— Просто горшочек мёда, пожалуйста.
Насмотревшись на коробочки, баночки и пузырьки, я ткнул пальцем на симпатичный фарфоровый горшочек граммов на двести. Сверху горшочек был закрыт узорно вырезанной бумажной салфеткой, (надеюсь, под ней есть нормальная крышка?), а по горлышку перевязан золотистой ленточкой.
— Отличный выбор! Вам придется по вкусу этот сорт! — Продавщица ослепила улыбкой, кивнула, юркнула обратно в свое стеклянное убежище, зарылась в коробки, чтобы не брать с витрины.
А я стоял, как завороженный, и гадал: на кой черт мне сдался этот мёд? Я вообще мёд не люблю. На горшочек повелся? Винни-Пух завидущий. Или на улыбку молоденькой продавщицы? На ее пышные упругие кудряшки, на свет смеющихся голубых глаз?
— Вот, пожалуйста! — мне протянули фирменный пакетик в пчелках.
Я передвинул на локоть супермаркетовский пакет, привычно режущий узкими натянувшимися ручками, достал кошелек и отдал озвученную сумму, краем сознания подсчитав, что в том же супермаркете мог бы за такую цену купить литр меда не хуже. Правда не в горшочке, без салфеточки и бантика. И без завораживающей улыбки в благодарность за покупку.
— Приходите еще! — пригласила продавщица.
Я машинально кивнул.
______________________
Дома я распихал покупки по полкам холодильника. Скипятил чайник. Покормил еле продравшего глаза кота. Толстый сонный увалень не соизволил меня проводить сегодня на работу, поэтому попку колбасы не получит. Да нет, конечно, получит, но за вкуснятиной ему самому придется залезть на стол. Пусть немного растрясет жирок.
Есть не хотелось, я решил выпить чаю. Кинул пакетик в кипяток, ярлычок вместе с ниткой как на зло тоже утонули в кружке. И только теперь я разрешил себе наконец-то открыть горшочек. Нужно же было хотя бы понюхать, что за мёд такой природный волшебный. Хотя бы попробовать полчайной ложечки, а потом задвину на верхнюю полку в холодильник, за майонез и кетчупы с горчицей, и забуду на год или больше, пока не придет время выбросить.
Я развернул пакетик в веселых пчелках.
Я потянул за ленточку.
Снял салфеточку, аккуратно сложив вчетверо, стараясь не порвать.
С мягким «чпок» отвинтил крышечку. Горшочек оказался подделкой — не глиняный, а окрашенное матовое стекло.
Мёд оказался…
Нет, не так — аромат мёда оказался божественным. В голову вместе с запахом немедленно ударили яркие воспоминания: пестрые цветы, что росли в моем детстве перед родным подъездом. Над цветами всегда порхали бабочки. Когда я был мелким, то пытался ловить бабочек собственной панамкой. Панамкой, которую связала мне мама. И над которой потешались все дворовые мальчишки, щеголявшие в бейсболках. Правда, в те времена мы называли их кепками, о бейсболе мало кто знал, а уж разбираться в мудреных правилах я до сих пор не попытался даже в память о первой купленной на рынке бейсболке, которой поймал роскошного павлиньего глаза… Который сразу же упорхнул от меня, мазнув крылом по щеке, стоило мне заглянуть в кепку.
Я опомнился. Встряхнулся, как отряхивается мой кот после мытья.
Я решил-таки попробовать чудо-мёд на вкус.
Я взял чистую чайную ложку, гремящим ящиком стола испугав кота, что лениво подкрадывался к колбасе.
Мне показалось, что ложка недостаточно чистая — я вымыл ее снова, тщательно протер чистым полотенцем. И погрузил в золотистый густой мёд по тонкую шейку черенка. Я не стал зачерпывать, просто макнул и вытащил обратно, этого количества мне показалось достаточным для первой пробы.
Я дал понюхать ложку коту, тот чихнул и обиделся.
Я лизнул ложку. На языке разлился вкус… Это была не сладость. Это была терпкая, острая с горчинкой… Не могу описать. Это была жизнь. Та жизнь, которой я наслаждался, когда был беззаботный и глупый. И вкус которой утратил теперь, сутками сидя перед монитором, играя не с цветными кубиками, а с невразумительными цифрами. Не видя, что за окном проходит очередное лето, полное тепла, внезапных дождей, пронизанных солнцем, полное зелени и свободы. Свободы, которой я себя лишил добровольно, нацепив галстук и состроив постную физиономию. Нет, я не жалуюсь, у меня хорошая работа и приличная зарплата. Но какое удовольствие в заработанных деньгах, если не знаешь, как их потратить? А тратить не хотелось отчего-то. Вкуса не было, чтобы хотеть. Ни к чему не тянуло. Я засох, как сухофрукт? Я сам себя высушил — и не заметил, как это случилось…
Я облизал ложку, кинул в раковину. Отрезал толстый кусок колбасы и положил его (на виду у заинтересовавшегося кота) на тумбочку возле мойки, подставив табурет к тумбочке, чтобы запрыгивать сподручнее… то есть сподлапнее?
Хмыкнув собственным мыслям, я суетливо завинтил крышечку на горшочке, приладил салфеточку обратно, замотал ленточкой, сунул к себе в карман ветровки. И захлопнул за собою дверь, пожелав коту не скучать и пообещав скоро вернуться.
Я бежал по лестнице вниз, забыв о скучном лифте. Я перепрыгивал через ступеньки, круто разворачиваясь на поворотах, словно мне опять двенадцать или того меньше. Я летел из дома, будто внизу меня ждал любимый двухколесник и приятели.
Выскочив из подъезда, я опомнился: велосипеда у меня больше нет. И давно нет. Приятели разъехались по разным городам и странам. Я нащупал ключи в кармане, погладил матовый стеклянный бочок горшочка. И сел в своего четырехколесного друга. Теперь я другой и не гоняю на велике.
Я не включал радио. Не ругался втихомолку на подрезающих лихачей. Не злился на пробку, которая на удивление вскоре рассосалась. Меня даже не раздражала вонь выхлопов. Вместо этого я вдруг начал слышать городских птичек, орущих в придорожных кустах. Я увидел девушек, чью походку от бедра подчеркивали короткие летние платьица и высокие каблуки босоножек. Я загляделся на семенящую по параллельному бульвару собачонку на несуразном поводке — и получил нетерпеливый гудок в корму от грузовика.
Определенно зеленый свет зажигался мне сегодня чаще обычного.
— Ты? — встревожилась мама, отперев дверь. — Что-то случилось?
— Ничего, — пожал я плечами, втиснувшись в узкий коридорчик родительской старой квартиры. А ведь раньше я по этому коридору на скейте катался, когда никто не видел. — Решил просто заглянуть, чаю с вами попить.
— Какой чай? — удивилась мама. — Ты ж наверняка даже не обедал!
Меня увели на кухню, накормили борщом. Маминым борщом. И потом еще котлетами, собственноручно накрученными из настоящего мяса, а не из «той тухлятины, что в супермаркетах продают в пластике».
А после мама заварила чай — в заварочном фарфоровом чайничке. С ситечком. Мама не признавала «труху в бумажке с ниточкой».
— Какой ароматный! — оценила мама мою покупку.
Я молчал, прихлебывал из большой чашки. И слушал, как на маму вдруг нахлынули воспоминания о ее детстве.
Скоро пришел отец из гаража. Он был немного выпимши, опять с мужиками отмечали очередную починку ржавых жигулей. Но мама, украдкой промокнув слезу, не стала сегодня бурчать. Бурчание не переросло по привычке в ругань. Папа сел вместе с нами пить чай.
Когда я уходил, на улице уже зажигались фонари. Ярко-медовые в летней синеве. Родители, кажется, даже не заметили моего ухода: они сидели на кухне в полумраке и негромко разговаривали. Вспоминали, как бегали друг к дружке на свидания. Улыбаясь, как дурак, я постарался тихонько щелкнуть задвижкой на входной двери, чтобы не разрушить это простое волшебство.
Горшочек мёда я оставил им. Им еще надолго его хватит. А себе я куплю.
_______________
Чтобы продавщица не подумала обо мне неправильно (хотя с чего я об этом вообще волнуюсь?!), я заставил себя выждать три дня.
За это время я растерял всю появившуюся беззаботность. Обычная моя невозмутимость и собранность наоборот так и не вернулась. Какой я стал дерганный, заметили даже на работе. И велели сходить к шефу, попросить отпуск.
А мне было честно невмоготу сидеть в офисе. Мне было душно от галстука и костюма. Мне было жарко, хотя кондиционеры гудели исправно. Меня раздражало всё и все. Я буквально всей кожей ощущал, как уходит моя жизнь — без толку! Бессмысленно. Бесполезно. Мне себя стало жалко. И в то же время я злился на себя, что не имею достаточно мозгов, чтобы придумать, как же наполнить своё никчемное существование смыслом.
Если я сам не знаю, чего я хочу — кто же сможет мне подсказать? Абсурд.
Я сорвался и поехал в супермаркет за мёдом. Вернее, я даже не планировал идти собственно в супермаркет, лишь сунулся бы в тот заветный уголок, увидел бы улыбку медовой феи…
Стеклянного уголка, что три дня назад сиял за рядком шкафчиков, сегодня не было. Совсем не было. Словно не бывало.
Я разозлился. Я запыхтел. Я рванул на себе галстук, чувствуя себя каким-то озабоченным наркоманом. Винни-Пух без дозы мёда? Смешно, ха-ха!
А через секунду-другую одумавшись, я заметил небольшой прямоугольник бумаги на стенке шкафчиков. Черные буквы жирного шрифта гласили:
«Отдел ПРИРОДНОГО МЁДА переехал!»
И ниже — новый адрес. И в уголке нарисованная пчелка с ведром.
С ведром.
Пчелка с большим ведром и маленькими округлыми крылышками.
Я сел в машину, сдернул галстук, пристегнулся и рванул по новому адресу, хоть это и было почти на другом конце города.
____________________
Магазинчик нашелся. Он был открыт. Он нашелся в потёртой пятиэтажке, на первом этаже. За скрипучей дверью, обитой поколупленным дерматином.
Я толкнул дверь. Над головой звякнул колокольчик. В лицо пахнуло прохладой и смесью сладко-пряных запахов.
— Одну минуточку! — донеслось жизнерадостное из полумрака служебных помещений.
Я встал перед длинным прилавком.
От двери до прилавка два шага. Пол устлан мягковатым старым линолеумом. Перед порогом линолеум протерся настолько, что его аккуратно вырезали и заменили квадратной заплаткой совершенно другого цвета.
Прилавок был деревянный. Настоящий, деревянный, без намека на пластик. Покрыт светлым лаком с тонкой сеточкой трещинок в прозрачной глубине. И вытертый до самого шпона на углах и на середине столешницы.
Небольшое окно справа от входа украшали тюлевые занавески, подхваченные женскими заколками для волос. На подоконнике цвели фиалки в широких керамических плошках. Им было здесь хорошо, в полутени и прохладе, так как снаружи окно загораживали буйно разросшиеся кусты сирени и черемухи.
Слева от прилавка и по всей дальней стене тянулись полочки, на них стояли скляночки, коробочки, корзиночки. Не то аптека народной медицины, не то бакалея для эстетов.
— О, это вы! — воскликнула кудрявая продавщица, вынырнув из полумрака служебных комнат. — Я не ждала вас так скоро. Вы сластена?
Она улыбнулась без насмешки, как бы намекая, что уж она бы с той маленькой баночкой сумела расправиться еще быстрее.
Я ошибся в прошлый раз, посчитав, что у нее голубые глаза. Сегодня ее глаза были золотисто-карие. Наверное, это тоже не настоящий их цвет и на самом деле всё зависит от освещения.
— Я… — промямлил я, переминаясь с пятки на носок. — Я расправился с мёдом не в одиночку.
— Поделился с любимой девушкой? — понимающе кивнула она.
— Нет, — почему-то я покраснел, как школьник. — С родителями. А вы… переехали?
— Да вот, — покивала она, вновь широко заулыбавшись. Оглянулась вокруг, словно приглашая тоже полюбоваться своей обителью. — То есть нет. Там был всего лишь филиал. Срок аренды закончился, и я решила, что тот отдел убыточен. Вы легко меня нашли?
«Меня». Она именно так и сказала. Не «нас» или «наш магазин», а «меня». Словно я вправду искал ее. А не мёд.
Я улыбнулся в ответ и беззаботно признался, что простоял в пробках два часа, пока сюда добрался.
Она казалась польщенной. И вспомнив о торговле, присоветовала мне попробовать иной сорт мёда, не тот, что в прошлый раз, хотя я просил и тот тоже. Отчего-то она наотрез отказалась продать мне две баночки, уверенно вручив только новый.
— Не смешивайте, — смеясь, велела она. — Это как с вином. Или с чувствами. Нельзя смешивать обиду и любовь, насмешку и трогательность, понимаете?
Я не понял ни черта, но кивнул. Расплатился. Помялся еще пару секунд. Не нашел, что еще сказать, попрощался и вышел. Вслед мне звякнул колокольчик и прозвучало:
— Приходите еще!
___________________________
Отпробовав второй сорт волшебного мёда, я отчего-то, сам не понимая отчего, разревелся, как последний пьяный мудила. Тискал урчащего кота, которого напугал своей внезапной истерикой. Целовался с усатой пыхтящей мордой. Я хотел прийти в себя, остановиться. Прекратить эту… чушь. Фигню на постном масле. Нет — на душистом мёде. Но пол-ложки мне хватило на полчаса очищающих рыданий. В голове от пролившихся слез стало легко и пусто. На сердце словно распустился новый цветок, необыкновенной красоты.
Я чего-то хотел. Я возжелал что-то неведомое всей душой и всем телом. И черт его знает, чего именно. Рожна? Похоже, я стал наркоманом хуже Винни-Пуха. Говорю «хуже», потому что медведь жрал в одно плюшевое рыло. А мне опять приспичило поделиться с кем-то еще!
Я заверил кота, что со мной всё в порядке. Умыл раскрасневшуюся харю холодной водой, причесался. И поехал к бабушке.
В детстве я обожал ездить к ба. Со временем то ли я стал привередливее и эгоистичней. То ли она постарела. Теперь посещение бабули я воспринимал как тяжкую повинность и увиливал от нее всеми правдами и неправдами. Заботу о ней я бессердечно свалил на плечи родителей, хоть они и не возражали. Никто не возражал. Ведь я был молод, я должен был посвящать всего себя карьере. И, как втихомолку надеялись предки, я обязан был позаботиться о собственной личной жизни. Они всё с большим нетерпением ждали, когда же я наконец приведу к ним девушку для официального знакомства. А я всё не приводил. Потому что некого было. Не то чтобы я был страшный и занудный. Или гей. Нет, просто… Просто как-то не срасталось. У девушек со мной, у меня с девушками…
— Ба! — изумился я, открыв дверь своим ключом.
Бабуля, в переднике поверх халата и в косынке на седой голове с явно свежей химической завивкой, хлопотала на кухне. Я не верил своему носу, еще на лестнице учуяв запах жарящихся творожников — фирменного блюда ба из моего беззаботного детства.
— Ты? — не меньше моего удивилась ба. — А я думала, мне зря сон приснился!
— Сон?
— Что ты нагрянешь! Вот я и сходила поутру в гастроном на углу, купила творожка, сметанки.
Она кокетливо поправила косынку. Я намек понял:
— Прическу сделала! — протянул я с уважением.
— Со скидкой по пенсионному! — гордо похвалилась ба.
— Но ты ж полгода не выходишь дальше лавочки. Как же твои ноги?
— А что ноги? — фыркнула ба. — Пока не отвалились, кое-как докостыляла.
— Творожники стоишь жаришь, — оценил я. Сглотнул слюнки.
— Не творожники, а сырники! — пригрозив мне деревянной лопаткой, поправила ба.
Так и не позволила ухватить горячий, румяный сырник-творожник. Обругала и отправила мыть руки. С антибактериальным мылом.
Потом усадила меня за стол в гостиной, выставила на свежую скатерть большущее блюдо дурманно-ароматной вкуснотищи, пышущей сковородным жаром, истекающей сливочным маслом. Принесла сметану, тарелки и большую ложку. И не позволила мне вскочить даже за тем, чтобы проверить, не подгорает ли последняя порция на кухне — сама шаркала туда-обратно, словно бы позабыв о грузе прожитых лет и больных суставах.
Так мы и чаевничали до полуночи, сдобривая творожники сметаной и мёдом, а чай подслащивая разговорами по душам. У ба, как всегда, была бессонница. А мне было не до сна, хоть и наел брюхо так, что джинсы позорно затрещали.
— Ты стал совсем взрослый, — напоследок сказала ба, разглядев-таки горчинку на дне моих глаз. Потрепала меня по колючей от щетины щеке. Стерла сухим узловатым пальцем с моей откормленной масленой морды следы сметаны.
Потом ба вздохнула, запахнулась в вязаную шаль, пахнущую древними духами, давно усохшими в своем флаконе в серванте. Смахнула наигранную слезинку с глаз и воспросила Боженьку, подняв выбеленные временем серые глаза к портрету Есенина на стене:
— Дождусь ли я правнуков, вот в чем вопрос?
— Ой, не начинай! — заржал я.
— Скажи, ты ведь этот?
— Который? — ухмыльнулся я.
— Ну, из этих. Из радужных, — с уверенностью предположила ба. — Если да, то не бойся! Я от тебя не отрекусь и наследство не перепишу ни на кого другого.
— Бог с тобой, ба, ты что такое городишь, — хрюкнул я. — Насмотрелась телека.
— Нет, я серьезно! — не отставала мой одуванчик. — Ты мне поверь, я согласная на всё, лишь бы тебя любили. Если есть у тебя хороший мальчик — приведи, покажи мне. Отец с матерью тебя не благословит, а я благословлю! Поедете в Америку, я из похоронных денег добавлю, если на билеты вам не хватит, там поженитесь, как положено…
— Ба, я натурал, — заверил я честно. — Вот клянусь… этим мёдом! Натуральным природным мёдом клянусь, что натуральнее меня нет на свете.
Вырвав клятву, бабуля вздохнула с заметным облегчением. Правнуков она решила дождаться всенепременно.
Перед соскучившимся котом я извинялся банкой его любимых рыбных консервов, купленных в круглосуточном.
_______________
На работе я объявил, что ровно через две недели ухожу в отпуск, а потом вообще увольняюсь. Надоело штаны просиживать — жизнь ведь одна, а перспектив много! Шеф на меня ругалась. Она не скрывала, что хочет посадить меня через годик-другой на свое теплое место. Если, конечно, я женюсь на ее дочке. Я был не против женитьбы вообще, но дочка начальницы в частности не будила в моем молодом мужском организме низменных потребностей романтического толка. Так что всё без толку. Я решил, что ухожу — и точка.
А вот куда ухожу — этого я еще сам не понял.
Но точно знал, что не пропаду.
Зато пропал медовый магазинчик.
Опять.
Я толкнулся в дерматиновую обшарпанную дверь — не открылась. А я так хотел… мёда? Услышать, как тренькнет колокольчик над головой? Пересчитать фиалки на подоконнике? Чего я хотел?..
— Мужчина! — позвали меня из форточки, когда я стоял на крыльце и не знал, куда податься.
— Вы меня?
— Вас, молодой человек, вас. Мне вас описали, вижу, что вы — это вы.
— Да, я — это я, — вздохнул я, соглашаясь.
— Вам велели адрес продиктовать. Если вы придете, конечно.
— Я пришел! — с горячностью заверил я невидимку. Никто от меня не прятался, просто добрую соседку не было видно за многослойной москитной сеткой, прибитой к давно некрашеной раме.
_______________
Магазинчик кружил меня по улицам. Не помню вообще, чтобы я так много колесил по родному городу, где прожил всю жизнь. Я даже не подозревал, что у нас есть большие работающие (!) фонтаны в спальных районах. Что есть такие уютные скверы, где хочется посидеть рядом с клумбой на чугунной лавочке и слопать мороженку, купив ванильно-вафельный рожок в фургончике под разноцветным зонтом. Что есть… Да вообще много чего есть, чего я не видел, ежедневно катаясь по строго установленному маршруту «дом — работа».
Я не знал, что в городе есть такие тенистые старые улицы с двухэтажными красивыми домами. Даже посеревшая, пятнами облетевшая штукатурка на стенах, сквозь которую проглядывала плоть краснокирпичной кладки, ничуть не портила лица… то есть фасады. Дома смотрели на мир умными старыми окнами, словно бы в удивлении приподнимая верхние полукруглые, арочные рамы.
Здесь газоны не стригли этими жутко-громкими косилками, отравляющими запах свежескошенной травы привкусом бензина. Здесь повсюду цвели ромашки и львиный зев. И толстые липы без страха быть обкромсанными простирали над тротуарами могучие ветви. Здесь на детской площадке во дворе не виднелся мусор и пустые бутылки. Окна первых этажей были так низко, что можно было не привставать на цыпочки, чтобы заглянуть через подоконник. На подоконниках грелись на солнце вальяжные коты и цвели герани.
Кто должен жить на этой улице? Художники и стареющие музыканты из филармонии?
Я разглядел табличку с номером и улицей на углу изысканно-пряничного двухэтажного домика. Он напоминал башню-кубик: в высоту казался больше, чем в ширину. Возможно, это был обман зрения. Возможно, это была правда. Внизу — библиотека. На верхнем этаже — магазинчик.
Я ощутил волнительное сердцебиение, когда наступил на первую ступеньку крыльца, украшенного по бокам высокими лопухами. Кирпич, один из тех, что складывались в две ступеньки, опасливо-игриво пошатнулся под моей кроссовкой.
Из библиотеки выскочила девчушка с бантами на тощих косичках и с зеленкой на острых коленках. В дверях едва не налетела на меня. Оглядела подозрительно, снизу вверх. Фыркнула на мою растерянность — и попрыгала по своим делам, зажав большую толстую книжку под мышкой.
— Вы к нам? — спросила…
…улыбающаяся овчарка, вывалив малиновый язык?
Я догадался перевести взгляд выше: оказывается, дверь, ведущая в библиотеку, приотворилась, в щель выглянула овчарка — и ее долговязая хозяйка, библиотекарша в толстых очках и с классическим пучком на макушке.
— Нет, я… мне наверх, — вежливо улыбнулся я.
— А-а, — протянула библиотекарша, лукаво сверкнув очками. — Ну-ну. Доброго дня.
— И вам, — кивнул я.
Дверь в библиотеку закрылась, небольшой тамбур… или сени? В общем, крошечный предбанник перед лестницей остался временно в полном моем распоряжении.
Я наконец-то собрался и переступил порог. Порог некогда был высокий, внушительный, о такой запинайся сколько душе угодно. Теперь же массивный брус из цельного ствола дерева посерел, потерял остатки облетевшей краски, а посредине, где на него постоянно наступали ногами, протерся до изрядной вмятины.
Пол в доме оказался деревянным, скрипучим. Как и крутая лестница. Я шел и боялся, что стонущие под моими шагами ступени проломятся от трухлявости и я навернусь, сломаю себе шею…
Скрип ступенек сработал лучше колокольчика. Я не успел преодолеть второй марш, как дверь наверху распахнулась, проливая на лестницу тусклый свет. И в проеме очертился силуэт: моя медовая фея, в приталенном платье с пышной юбкой до колена.
— Ты снова нашел меня? — негромко рассмеявшись, произнесла она.
— Да, — ответил я, потому что не знал, что еще сказать.
Когда я поднялся, она не сразу отошла с порога. Места на верхней ступеньке было мало, так что я оказался с нею нос к носу, вплотную. Вернее — она носом мне в грудь. Еще точнее — ее острый задранный подбородок, так как она запрокинула голову и смотрела мне в глаза. Теперь ее глаза оказались серо-серебристыми с мелкими искорками зелени вокруг зрачка. Ее зрачок слегка пульсировал, словно гипнотизируя меня.
Когда я по глупости уже решил, что она ждет от меня не иначе как поцелуя — она отступила назад, будто в танце. Пропустила меня в свой магазинчик.
В новом помещении оказалось просторнее, чем в том, в пятиэтажке. Здесь было солнечно. Окна небольшие, но целых три по двум стенам. Я улыбнулся, заметив знакомые фиалки, привольно растопырившие пуховую листву, сидя на широких подоконниках.
— Как у вас… у тебя тут мило, — сказал я.
— Ага, мне тоже здесь нравится, — согласилась она. Спросила: — Ты пришел за медом?
— Нет. То есть да…
Она рассмеялась. Махнула рукой на полки и предложила выбрать самому, что понравится.
Я послушно отошел к ассортименту, попытался сосредоточить взгляд на этикетках: гречишный, липовый, клеверный, фиг-поймешь-какой, такой-точно-не-хочу, не-знаю-какой-хочу, никакой-не-хочу, хочу-но-не…
Между тем медовая фея, словно бы не обращая на меня никакого внимания… (Так я теперь старый доверенный клиент получаюсь, что ли?) …меж тем она нашла листок белой бумаги, большой фломастер и четыре кнопки. Кнопками она пришпилила лист к открытой двери с наружной стороны, не жалея лак на светлой древесине. Полюбовалась, решила, что пришпилила криво, но махнула рукой и не стала переделывать. Закусив колпачок маркера в зубах, она взялась писать объявление. Размашисто, уверенно, при этом получалось на удивление ровно, несмотря на криво повешенный листок.
«ТРЕБУЕТСЯ» — мягко поскрипывая, вычерчивал широкий влажный стержень фломастера.
Я подошел к ней со спины, поверх кудрявой макушки поглядел на появляющиеся буквы, на мгновенно высыхающий след ядовито-ярких чернил.
— Кто? — негромко спросил я.
— Что? — оглянулась она на меня, вывернув свою изящную шею.
— Кто требуется? — уточнил я, почему-то затаив дыхание.
— Пока не сообразила, как правильно сказать. — Она нахмурила брови, снова уставилась на листок. Пожевала в задумчивости колпачок фломастера. — Разнорабочий? Помощник? Грузчик? Менеджер? Даже не знаю…
— Мужчина? — уточнил я. — Или…
— Хм, — согласилась она, не дослушав. — Можно и так сказать.
Она крутанулась на каблуке, не отступив от меня ни на полшага. Взметнувшаяся колоколом юбка обмела мои брюки по коленям.
— Так ты пришел за медом? — уточнила она, пристально глядя в лицо, прищурив искрящиеся весельем глаза. — Или?..
— Или, — выдавил я, робея перед ее улыбкой, как школьник перед глобусом.
Больше она ничего мне не сказала. Сорвала листок и небрежно смяла в руке, уронила на пол. Заперла дверь на ключ. Молча взяла меня за манжет рукава — и повела за собой. Мы скрылись в служебной комнатке, за спиной прошуршала, смыкаясь, занавеска из деревянных бусин на длинных нитях.
Небольшая сумеречная комната была заставлена коробками. Видимо, после спешного переезда медовая фея не успела разобрать товар, разложить по стеллажам — полки пустовали.
— Теперь ты останешься здесь? Не переедешь еще куда-то? — спросил я, улыбнувшись собственной неостроумной шутке.
Она улыбнулась в ответ. Однако промолчала.
Кроме стеллажей и конторки с кипой бумаг и документов, в комнатке стоял старый диванчик. Короткий, местами продавленный, с узкими лаковыми дощечками-подлокотниками. От обивки пахло пылью. Но я не заметил на нем пятен крови или чего-то подобного, поэтому мне не было неприятно, что медовая фея ведет меня в нашем танце, даже не спросив моего имени и не назвавшись сама. Фея пихнула меня на этот диванчик, я послушно упал на него спиной, свесив с короткого ложа ноги, вдобавок стукнулся затылком о подлокотник, но даже не моргнул — не отводил глаз от своей феи.
Она улыбалась, она подошла ближе. Я всегда думал, что это вульгарно, такие перепихи в подсобках, но когда оказался сам… Она запустила руку под пышную юбку, умудрившись не показать мне даже свои коленки. И ловко стянула с себя трусики. Я сглотнул, словно голодный пёс над миской с костями. Хотя нет, фея ведь не была костлявой. Ладная, стройная, но не худая.
Она шикнула на меня с улыбкой и велела молчать. Я согласился и затих. Я был загипнотизирован ею. Я был согласен подчиняться, что бы она ни приказала мне сделать.
Она ничего не требовала от меня. Просто хотела, чтобы я тихонько лежал и не брыкался. Не порывался ее обнять, когда она забралась на меня верхом, оседлав бедра, привстав надо мной на коленях. Я не должен был лезть ей в декольте платья и даже тискать грудь сквозь чашечки лифчика, отчетливо ощущающегося сквозь тонкую ткань платья. За попытку облапать я получил по рукам — и смирился.
Она сама расстегнула мне брюки и приспустила белье. Она сама опустилась на меня. Она сама плавно водила мной в себе… Боже, от невозможности даже легонько двигать бедрами я едва не умер. Перед глазами плясали красные точки, я кусал губы, чтобы не нарушить благоговейную тишину слишком шумным пыхтением.
Она не сводила с меня пристальных глаз. Облизнула губы, без всякой помады пухлые и розовые. Она была сосредоточена. Она объезжала меня с осторожностью, словно не доверяла полностью. Словно я был незнакомый ей зверь, с которым нужно быть постоянно настороже. Я хотел заверить ее, что не сделаю ей ничего плохого. Я просто не в силах причинить ей вред. Я так хотел хотя бы чуть-чуть больше свободы, до скрипа зубов хотел поменяться с ней местами, чтобы врываться в ее жаркую мягкость так, как хотелось бы мне…
Но я не смел и вздохом ей противоречить.
Она лишь всхлипнула, ощутив мою сперму в себе. И тут я тоже всхлипнул — от ужаса: как могло вылететь из головы?! Как это вообще возможно?! Как она-то согласилась на секс с незнакомцем — без банальной резинки? Причем что самое смешное, даже если бы не нашлось в ее магазинчике каких-нибудь презервативов с медовым вкусом, у меня в машине в бардачке есть парочка дежурных.
Я всполошился, видать, и физиономию перекосило. Она сперва удивилась на моё дерганье, но мигом поняла — и лишь весело рассмеялась.
И поцеловала меня в висок, словно ободряя.
— Точно ничего, что… — завел было я. Но она на меня шикнула и прижала пальчик к моим губами, запечатывая не сорвавшиеся глупые слова.
И она продолжила плавно двигаться на мне, не выпуская, не отпуская. Словно одного раза ей было от меня мало. Словно она сама была трудолюбивой пчелой, собирающей пыльцу с моей тычинки. О, боже, кошмарное сравнение…
Я доверился. Я не мог иначе. Ее влажная нежность обволакивала не только мой член, но, похоже, и мой разум затопило ее дурманным мёдом. Поцелуи медовой феи ослепили, отравили, опьянили. Связали и покорили. При этом она ни разу не поцеловала меня в губы. Она целовала лицо: в виски, в щеки, в кончик носа, в веки, в брови. Она лизнула шею, заставив меня выгнуться и едва не развалить расшатавшийся диванчик. Она клюнула губами мои ключицы, расстегнув ворот рубашки…
Похоже, я отключился, кончив второй раз.
Не знаю, как ей это удалось, но только очнулся я уже на улице. Слава богу, одетый. Мягкие сумерки овеяли сонную пустынную улицу. Над головой убаюкивала, шелестела листвой старая липа. Я сидел на чугунной лавочке с неудобной выгнутой спинкой, набранной из ребристых дощечек. Неподалеку был припаркован мой автомобиль. Хотя я не помню, что оставил его здесь, когда подъехал к магазинчику.
Размяв занемевшее от неподвижности тело, я прошелся по улице, высматривая в прозрачных сумерках таблички с номерами домов. Это… оказалась вообще не та улица. Похоже, эта шла параллельно той, где был магазинчик.
Зачем же она со мной так? Разве я не понял бы, если бы она просто выставила меня за дверь. Почему так? Не я ведь насиловал ее.
На душе стало горько и противно.
Поганое настроение не исправила даже найденная в кармане пиджака баночка мёда, новый сорт (наверняка с успокаивающим эффектом, в насмешку подобрала!) Я едва удержался от соблазна запулить этой баночкой в кирпичную стену ближайшего дома.
Что это вообще со мной было? Романтики захотелось? Размечтался о фее, которая оказалась на поверку суккубом.
Как дурак повелся.
Позволил девчонке себя поиметь.
Мне в ту минуту было настолько гадко, хоть рыдай и исходи соплями, как потерявшая невинность девица. Может, права бабуля и я гей, только не знал об этом раньше? Сопливый пассив, который и с девкой-то не совладал. Такому самое место — под мужиком… Э, не-ет, сейчас меня чуть не замутило.
Может, она меня отравила? Одурманила, обокрала… Дурак и подозрения у меня дурацкие: кошелек и кредитки на месте, машина вот, мобильник тоже.
Я не стал искать ту улицу и тот дом, чтобы сразу же выговориться, объясниться, разругаться. Поистерить я могу и дома, наедине с котом, он всё поймет и простит меня за очередную пропущенную кормежку.
А с медовой феей…
Я хотел встретиться с ней позже.
Однако пока собирался с духом, прошла неделя. И когда я подъехал к кирпично-пряничному домику, магазина там уже не было и в помине. Библиотекарша сжалилась надо мной, узрев вытянувшуюся бледную физиономию. Добрая женщина отпоила меня чаем, накормила сушками и солеными крекерами, похихикала в кулачок и сообщила, что медовая фея уехала следующим же утром после моего первого здесь появления. На прощанье фея ничего не просила мне передать. Она оставила библиотекарше все свои фиалки. Но даже имени своего так и не назвала. Какой уж тут новый адрес…
______________
Я обшарил весь город, однако медовый магазинчик нигде больше не появился.
Я рассчитался с работы, хотя шеф всплакнула на прощанье и в душевном порыве пообещала отдать мне свое место без всякой женитьбы. Я отказался, неблагодарная скотина.
Неделю из своего законного отпуска я провалялся на своей двухместной кровати в обнимку с котом. Кот был рад вниманию, урчал, позволил вычесать шерсть от давнишних колтунов, до которых у меня вечно не доходили руки, разрешил подпилить когти, даже чистке ушей не воспротивился, как бывало обычно. Зверь чувствовал, как мне хреново, и жалел меня.
Я себя жалеть устал довольно быстро. Очень много сил эта саможалость отнимала!
Полученную в подарок баночку мёда я так и не открыл: запрятал в холодильник подальше и старался на нее вообще не глядеть. Хватит, и так отравился вашим мёдом до печенок.
Отдохнув, протрезвев мыслями, я сделал глубокий вдох и подсчитал свои накопления. Прикинул возможности кредитов. Пошел и купил себе тот пряничный домик. Целиком. Вместе с библиотекой. (Да, пришлось "побегать по инстанциям", куда ж без этого. В местной районной администрации "договаривался", к счастью много денег на взятки тратить не понадобилось, так как библиотеку давно собирались закрыть и только местные жители выступали против. Так что за "символическую" плату я выкупил книжный фонд, оформил это как некоммерческий проект, во главе которого уговорил встать ту же библиотекаршу. Да еще в великой наглости получил в налоговой службе дополнительную скидку за благотворительность.)
Домик я отремонтировал — старинная кладка дорогого стоит! А всё остальное можно заменить, как оказалось. После ремонта перевел библиотеку наверх, занялся первым этажом и подвалом. В подвале запланировал фитнес-клуб, нашел через знакомых тренера. По знакомству же прикупил оборудование, решив, что на первое время и поддержанное сойдет.
На первом этаже я открыл кондитерский магазинчик. Название долго придумывать не пришлось: «Пряничный домик».
По-моему логично получилось: старушки приводят внуков в библиотеку за пищей духовной и, пока те карабкаются на второй этаж по ступенькам с мигающими цветными светодиодами, бабульки заглядывают чисто из любопытства в магазинчик на первом этаже, благо идти далеко не надо. А там у меня — скамеечки, столики, уголок для дегустаций новинок и всегда горячий самовар. Что называется «не хочешь, а без покупки не уйдешь».
За младшим и старшим поколением в «Пряничный домик» подтянулось среднее, наиболее денежное. После скучного сидячего трудового дня приятно размяться, потягать гантели, попотеть на беговых дорожках, поболтать с соседками за стаканчиком морковного сока. Ну, а согнав энное количество жирка, можно позволить себе пополнить силы, купив для домашнего вечернего чаепития постные пироженки или даже фруктовый тортик. Я даже подумываю в скором времени расшириться и заиметь собственную кухню для диетических блюд и для низкокалорийных десертов.
За общими заботами и делами я сблизился с библиотекаршей. Она оказалась младше, чем выглядела. Я сперва принял ее за без году пенсионерку — ан нет, обознался, она была почти моей ровесницей. Когда она сделала по моему настоянию стрижку, покрасилась, сменила жуткую оправу на тонкую и модную… Я в тот знаменательный день великих перемен посмотрел на нее другими глазами. И мне понравилось то, что я увидел в отражении ее антибликовых очков. В общем, спустя год совместных предприятий я предложил ей встречаться. Она согласилась со смехом — ведь мы и так виделись каждый день.
Спустя еще год она призналась, что благодарна моей вредной медовой фее. Ведь если бы не та распутница, завлекающая в свои сети наивных мужчин, ей не пришлось бы меня утешать и отпаивать чаем. Я честно признался, что теперь тоже этому рад. Сперва, конечно, был не очень рад. Но теперь другое дело. Она поняла, что я хотел сказать, и долго еще потом меня тыкала шутками-шпильками на эту щекотливую тему.
Прошел еще год, мы поженились. Мой кот теперь любит мою жену больше, чем меня, эх. Он даже согласился принять в семью овчарку! Ну, как "согласился" — терпит и бессовестно использует, благо собака оказалась воспитанная и можно сказать скромная, несмотря на превосходящие габариты. Мой кот быстро смекнул выгоду: теперь хозяйничает в обеих мисках, вытаскивая самые лакомые кусочки, а то, что считает для себя невкусным — скармливает безропотной овчарке, после чего бежит к "мамочке" жаловаться, что его, видите ли, объедают. Это правда, я сам видел! Вот только жена ни мне, ни своей собаке не верит, а "в утешение" пичкает эту хитрую морду вкусняшками.
В общем, вот так теперь и живем.
А однажды в кондитерскую заглянула фея. Не узнать я ее не мог, хоть теперь ее глаза были синими, как озера в звездную ночь. И волосы не вились тьмой кудрявого облака, а струились водопадом чистейшего белого золота.
— Скажите, пожалуйста, в вашем магазинчике продают медовые коврижки? — пропела фея, стреляя глазами мне прямо в сердце на поражение.
Моя библиотекарша, которая хлопотала с клиентами рядом, тут же подлетела и встала у меня за плечом. Я спиной ощущал, как от нее исходит электричество раздражения, если не злости.
— К сожалению, на мёд частенько встречается аллергия, так что я не особо жалую этот ингредиент в нашей продукции, — завел я шарманку, отвечая на многозначительную ухмылочку феи самой искренней и благодарной улыбкой. — Однако если вы желаете, чтобы мы приготовили вам ваши… эм, коврижки? …на заказ, то вы можете оставить рецепт или конкретные пожелания. Мы постараемся удовлетворить ваш запрос…
Жена пихнула меня в бок локтем. Не понравился ей глагол, который я употребил, вот досада!
Фея всё поняла. И, кажется, она не держала на меня зла. Похоже, наоборот — пришла, чтобы проведать, помог ли мне ее мёд найти свой собственный путь в жизни.
Кажется, фея осталась довольна. Я не удержался и сделал ей пятидесятипроцентную скидку «за красивые глаза», хоть жена и фырчала на ухо, пока я выбивал чек на кассе. Я нагрузил фею пакетами, коробками, сам же помог донести, проводил до ее машины, припаркованной возле входа.
Перед тем как сесть в машину и пропасть из моей жизни теперь уже навсегда, фея меня поцеловала. В губы. На глазах у поперхнувшейся жены. Как я и думал, ее губы хранили вкус мёда.
Вот только мёд к тому времени я окончательно разлюбил.
1 июля 2015 г