Нечаянная встреча. Часть третья

Эмма Рейтер
                СЧАСТЛИВАЯ ГАУПТВАХТА.


Битва на Курской дуге закончилась победой Красной армии. Немцы были откинуты на 150 километров на юго-запад.
Автобат, который входил в состав 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева, и который продвигался с частями на Запад, дислоцировался под Харьковом.
Зоя после ранения находилась в госпитале в Курске. Она быстро шла на поправку. Раны заживали чисто. Важную роль сыграла стойкая уральская закалка. Нежиться в детстве, которое ей досталось суровым, не приходилось. Она росла в приёмной семье. Особой ласки не видела. Пришлось ей и рыбачить, и охотиться, и косить и пахать, и деток чужих няньчить.
Временами ей казалось, что только для такой жизни она появилась на свет, что она из той категории людей, в которых нуждаются другие, которые рождены для другой жизни. Но она никогда не унывала. Радостно ли ей или печально, она всегда напевала песенки. Особенно ей нравилась старо-русская песня "Уродилася я." Она так отчаянно её пела, выводила каждую ноту с такой натужной силой, что у многих прошибало слёзы. А она не плакала.

Вот и выписка. Зоя снова возвращалась в свою часть. Во дворе уже стояла машина укрытая брезентом, в которую усаживались выздоровевшие солдаты. У многих виднелись ещё бинты на головах, шее, руках. Но все, кто мог уже держать винтовку в руках, должны были вернуться в строй. Зоя уселась с краю. На ней была надета шинелька и берет. Вещмешок она положила на колени. Природа переживала последние, осенние дни ноября. Деревья уже стояли полуголыми, провожая отлетевшие листочки  от осеннего, красочного наряда в неведомый путь. Временами лил дождь, вперемежку со снегом, что предвещало приближение зимы.   

Машина уже тронулась, когда из штаба подъехала "эмка", из которой выскочил сержант  связи , и  с криком "ловите", закинул мешок с почтой. Это были письма на фронт. Письма от родных, жён, любимых, которые очень нужны были солдату там, где свирепствовала смерть. Эти маленькие треугольнички приносили и радость за уцелевших родных, и печаль по утрате близких, и тоску по милым, родным краям. В те минуты, когда получившие эти треугольнички, умилённо погружались в чтение, в землянках и окопах стояла полнейшая тишина.

Зое, вдруг, представилось грустное лицо ротного Пал Иваныча, Паши-папаши. Когда-то они с Аннушкой, узнав о гибели его семьи под Ленинградом, решили написать ему письмо, якобы от знакомых или соседей, что семья его жива и находится в эвакуации. Но гибель Аннушки все планы изменила. Да и у Зои, всвязи с ранением, тоже не было времени эту задумку осуществить. Но после выписки она опять решила написать ему письмо,  как-то  отвлечь его от грустного состояния и мрачных мыслей, в которых он уже замкнулся. Горе-горем, а жить как-то надо дальше. Не он один потерял близких. Горе и беда были постоянные гости в городах и сёлах, почитай, в каждой семье побывали. А в некоторую семью и не по разу захаживали.
Пребывая в этих думах, Зоя не слышала разговоров солдат. Она не понимала их, о чём они говорят, над чем и над кем смеются так раскатисто, иногда похлопывая её по плечу. Она невпопад им улыбалась и отворачивалась, снова погружаясь в свои думы.

К вечеру они добрались к месту назначения. Это был в пух и прах разбитый городок. Но кое-где стояли уцелевшие дома, слегка побитые осколками. Все прибывшие зашли в один из домов, где размещался штаб. К ним подошёл лейтенант и, собрав их документы, зашёл в кабинет доложить о прибытии пополнения из госпиталя. Вдруг, Зоя увидала вышагивающего по коридору ротного, Пал Иваныча. Сердечко так заколотилось, что желало выпругнуть из груди. Она уже и не чаяла встретить его живым. Он тоже её узнал. Подошёл, молча пожал ей руку, поздравил с возвращением и повёл её к своим девчатам, в свою роту. Их отделение разместилась в полуобгоревшем здании почты. В здании было сыро и холодно. Посередине большой комнаты стояла буржуйка, которая ещё топилась, и над которой был протянут шнур, где сушились гимнастёрки и брюки девчат.

Зоя постепенно стала различать груду каких-то ящиков, наверное, неотправленных посылок, столы и стулья, которые были сдвинуты вместе. На них были навалены вещи, на которых спали девчонки. Вдруг, одна из девчонок подняла голову, посмотрела на вошедшую и, толкая в плечо другую, крикнула:
 -"Девчата! Да это же наша Зайка  вернулась!" Это была Зина.
Она вскочила и бросилась к Зое. Тут подбежали другие и начали её обнимать, целовать и причитать. Зоя не отбивалась, только слегка морщилась от боли. Ей тоже были приятны эти минуты радости, что они опять вместе. Как это было здорово!

Зина и Фрося быстро накрыли стол и поставили в центр большой алюминиевый чайник, который  был их постоянным атрибутом и кочевал с ними по фронтам. Достали хлеб, тушонку и несколько конфет, которые где-то раздобыл связной из соседней роты. Вот это угощение! Но Катя Федосеева обвела всех хитрым взглядом и достала свою фляшку с "нз".
-"Ах, девчонки! Была не была, а грех не выпить за возвращение с того свету. Ведь Зайка наша даже в морге полежала с мужечками, ожила и вернулась! Наливаем!"
 Они дружно чокнулись большими алюминиевыми кружками и выпили содержимое.
Потом они пели песни, вспоминали погибших девчат и, наревевшись, улеглись спать.

Зоя не могла уснуть. Перед глазами проплывали любимые образы: Аннушки, самой заветной подруги; Раи и Симы из Куртамыша, Маши, потерявшей рассудок; Галки, запевалы роты и самого дорогого, любимого Саньки...Как рано они ушли из жизни, которая только начавшись, уже оборвалась. Сколько они могли бы сделать в жизни?! Девчонки вышли бы замуж, нарожали деток, а Санька сколько бы сделал открытий в археологии или в астрономии... И, возможно, их такая чистая, невинная любовь переросла бы во что-то большее, светлое и радостное. А всё перепутала проклятая война. Наконец,  Зоя стала успокаивать себя тем, что эти, дорогие ей люди, погибли за Родину. Что память о них будет всегда с ней, что они навсегда будут в её сердце. Может, им поставят памятники, назовут их именами улицы, напишут о них книги... С этими тёплыми мыслями она и уснула.

Эта ночь выдалась на удивление спокойной. Не слышно было ни кононады, ни взрывов, ни гула самолётов.Тишина стояла по всему фронту. Но все знали, что эта тишина ложная. За ней последуют нескончаемые атаки и бои. Но в тоже время она давала возможность отоспаться уставшим, вымотавшимся вконец солдатам. Кто-то успевал написать письмо, кто-то приводил в порядок свои вещи, и даже устраивали банные дни. Иногда, в гости приходили к девчатам солдаты из других частей. Они приносили гармонь, балалайку. Пели песни, танцевали, шутили, и конечно, влюблялись. Война войной, а жизнь продолжалась. Эти не частые "посиделки" тоже давали силы и какую-то, хоть маленькую радость и надежду на лучшие времена. Любовь же облагораживала, вдохновляла на подвиги, помогала отгонять мрачные мысли. И не редко помогала выживать в боях.

Зоя сидела у окна и, макая в плашку с водой химический карандаш, писала письмо домой. Надо было сообщить, что она после госпиталя опять вернулась в часть, чтобы они не переживали, особенно бабушка, у которой она жила до войны и откуда её призвали. Она не знала, что, когда она лежала в морге, среди груды тел, домой отправили на неё  похоронку. Письмо написала на дядю, потому что бабушка была неграмотная.

Зоя настолько погрузилась в эти мысли, что не замечала происходящего вокруг веселья. Ещё немного подумав, она решилась написать письмо Пал Иванычу. Она написала его от имени соседки, некой тёти Дуси, которая будто проживала рядом с семьёй Пал Иваныча. Далее "тётя Дуся" написала, что семья его жива и находится в эвакуации на Урале. Зое даже стало тепло от такого "сочинения."
 " А Пал Иваныч как обрадуется!" - подумала она. Больше ни о чём она не стала писать. Только задумалась, как ей передать это письмо.

Утром она заглянула в штаб, где мог быть Пал Иваныч. Сердечко стучало, хотело выскочить, волнение плескало через край. " Как передать? Что ему сказать? Или оставить эту затею?" - мысли начали путаться. Она уже решила вернуться и порвать это письмо. В это время зашёл Пал Иваныч. Она поприветствовала командира и быстро передала ему письмо. Он посмотрел на письмо, потом на Зою и сказал ей:
 " Ефрейтор Ильиных! Иди получи зимнее обмундирование. Все вчера получили."
Зоя обрадовалась, что он не стал спрашивать о письме. Она пулей выскочила из здания и побежала искать каптёрку, чтобы получить зимние вещи.

После обеда ротный вызвал Зою к себе. Она тихо вошла.
"Ильиных по Вашему приказанию прибыла." 
Она думала, что он отправит её на задание. Он молчал. Долго смотрел на Зою. Ей становилось неловко. Потом попросил её присесть. Сам встал, подошёл к окну и заговорил как-будто сам с собой:
- " А почему соседка осталась, а моих эвакуировали?  Мне же сообщили, что дом полностью разрушен и, что все погибли. Кому верить?" 
Зоя начала успокаивать его, мямля, что на ум приходило: что всякое бывает; что бывают такие случаи, когда приходило сообщение о гибели,а родные оказываются живыми; что почта долго ходит, да просто не успевает за продвижением войск.
 
Но он опять говорил, глядя в окно:
- " А почему письмо из Ленинграда без штемпеля? Его, что, нарочными доставили? И почему оно у тебя оказалось? Кто передал? Почему не почтальон принёс? Отвечай!"
 Зоя не предвидела такого оборота и таких последствий. Врать она тоже не умела. Пришлось сказать всю правду о своих по-девичьи глупых планах. Он поверил этому признанию Зои и снова сел за стол, низко опустив голову.
-"Зачем ты так пошутила? Ты только снова обнажила еле зажившую рану...как теперь быть?  Наказать тебя надо. Хотя идёт война, но посиди в "кутузке". Может быть дойдёт до тебя, что так шутить нельзя. Сержант! Уведи!"

...Подходил к концу третий день гауптвахты.  Вечерело. Вдруг, перед ней вырос  сержант Турпитько и своим басом прогремел:
-" Ильиных! Тебя вызывает ротный к себе. Давай топай. Ещё добавит тебе за такое."
Зоя не торопясь, с трепетом в душе,  пошла к ротному. Такую дрожь, колотившую её сейчас, она не испытывала даже на передовой. Вошла. Представилась.
 Но что она видит? Ротный вышел из-за стола и кинулся к ней с широченной улыбкой на лице. Он обнял её по-отцовски и начал трясти ей руки, взяв их в свои. Она ничего не понимала. Что он говорит? Зачем такие почести? За что? Что это с ним? Не сошёл ли он с ума от моего гадкого поступка?

Тут она заметила, что за столом, слева, сидит какой-то капитан и тоже с улыбкой смотрит на происходящее.
Пал Иваныч представил капитана:
-" Это брат моей жены. Прибыл на должность политрука в наш батальон. Он привёз мне самую радостную весть о моей семье. Она действительно  эвакуирована на Урал, в Молотовскую область. Завтра я еду туда за пополнением и повидаюсь с ними.  Как ты могла придумать, что они живы и на Урале? Как ты узнала об этом? Не знала? И точно никто не говорил? Как же всё сошлось? Да ты просто предсказательница!"
 Он ещё долго ходил и потирал руки от радостного волнения. Потом сел за стол и пригласил Зою тоже сесть. На столе стояла красивая бутылка с вином, видно привезённая братом жены, была нарезана колбаса и сало. Но больше всего Зоя заострила внимание на конфетах. Ротный налил всем вина по стопке и весело сказал:
- " Ну, что? Выпьем за моих живых и тебя, добрая вещунья!"

Они немного посидели, поговорили, порадовались такому счастливому стечению обстоятельств. Потом Зоя встала и сказала, что ей пора идти в часть . Пал Иваныч как-то виновато посмотрел на Зою и  всё же сказал,  что дал ей наряды за её необдуманную девичью выходку , и чтобы она не сердилась. И что это будет ей наукой, как шутить и когда. Хорошо, что так обернулось, а если бы иначе? Она тоже понимала, что такой поступок не приведёт ни к чему хорошему. Но чтобы так совпало?  Это же её было желание порадовать как-то ротного. В голове мелькнули радостные мысли: "Надо же, как всё хорошо вышло-то!  Значит, есть Бог. Он услышал мою просьбу и пришли хорошие вести этому доброму человеку. А на "губе" я хоть отоспалась."
Ротный ещё раз поблагодарил Зою, насыпал ей в ладони конфет и пожелал всего хорошего.

Политрук вызвался проводить Зою до части. Они ещё по дороге обсуждали это событие. Он останавливался и смеясь, заглядывал ей в глаза, делая вид, что хочет разглядеть там колдовские чары. Зоя стала задумываться - а не от бабки ли, Арины - вогулки, ей это досталось? Бабка Арина приходилась ей бабушкой по отцу. Она действительно была знахоркой и гадалкой. В деревне бабку все уважали и побаивались. Но лечила отменно. Всех выхаживала. И любую хворь выводила. Не было случая, чтобы от её руки кто-то помер. И в колхоз первая вступила. Уважала Ленина, Сталина. Предрекала, что трудные будут годы и времена, но страна поднимется, окрепнет. И что немалое "вороньё" будет щипать её, страну-то, но она отобьётся и воспрянет. Нет её, бабки Арины, давно уж. А говорила она, видать,  об этих годах, что пришли теперь и принесли горе.

Зоя вошла в комнату, где спали девчата. Высыпала на стол конфеты, которыми её угостил ротный  и,  повалившись снопом на топчан, со словами:" А гауптвахта-то оказалась счастливой..."- она провалилась в сон.


(Фото из семейного архива)