ИСКУССТВО ВЫЖИВАНИЯ
Улица стала, как линия фронта.
Опасность идёт не от пули и мин.
Жизни грозит городская дорога
Плотно идущей лавиной машин.
Небольшой, когда-то уютный и красивый город, славившийся обильным озеленением своих улиц, теперь задыхался от тесноты безалаберно возведённых домов. Нарушившие прежнюю архитектурную гармонию монстры прогнали зелёные насаждения, превратив дворы домов в узкие колодцы, лишённые солнечного света. Пахло выхлопными газами и гарью от догоравшего за городом последнего лесного массива. Горожане уже привыкли к туманной дымке, казалось, навсегда повисшей над городом.
Жгучие лучи июньского солнца уже опалили обнажённые плечи двух парней, лавирующих в толпе прохожих на тротуаре центральной улицы. Оба были одеты в майки и светлые помятые шорты сомнительной чистоты. За спиной у них было по небольшому рюкзаку. Парни молчали из-за невозможности слышать слова, заглушаемые рёвом несущейся по шоссе лавины машин и почти беспрерывных трамвайных звонков, прогонявших с рельсов застрявшие на них автомобили. Наконец, потеряв терпение, один из них крикнул на ухо другому:
- Макс, заскочим в кафешку? Хотя бы уши там отдохнут немного.
Тот, которого звали Макс, согласно кивнул головой, и они свернули за угол высотного каменного дома, пышущего жаром раскалённых стен. Пока ребята пробирались к дверям кафе среди лабиринта поставленных на тротуаре и около него машин, на середине улицы одновременно раздались визг тормозов и отчаянный пред смёртный крик.
-Опять кого-то задавили, - пробормотал спутник Макса. Подойдём?
- Да оставь ты, без нас разберутся. Это уже третье ДТП с тех пор, как мы вышли из дома.
Максим и Коля, по прозвищу Колян, были двоюродными братьями. В этом году у них были последние школьные каникулы. Сегодня они решили поехать за город на берег водохранилища, искупаться и отдохнуть от изматывающего душу и тело городского ритма жизни, тем более, что сразу после экзаменов, несмотря недомогание Максима, они две недели работали на стройке, чтобы заработать немного денег для предстоящих каникул.
В кафе они так и не попали. Как раз в это время завыла сирена приближающейся кареты скорой помощи, и их оттеснили от дверей заведения.
- Кто-то жив в аварии остался, - сказал Коля, - иначе бы «скорую» не вызывали.
- Она и так должна приехать: надо же разобраться в том, кто мёртв, а кто в этой мясорубке в живых остался.
Их разговор прервал звонок мобильника. Звонила мать Максима.
- Максимушка, как вы там? Сирены всё время завывают, тревожно что-то мне.
- Всё в порядке, мама, мы ещё в городе: до автобусной остановки никак не доберёмся.
Наконец, работая локтями, они поспешили к подошедшему автобусу, втиснулись в него и устроились у перил на задней площадке.
- Теперь хотя бы в безопасности, - произнёс Максим.
Только он это сказал, как их оглушил визг тормозов, грохот и крики людей. Автобус резко затормозил, и пассажиров буквально спрессовало к передней стенке. Оказалось, что за три метра от их автобуса под шоссе внезапно провалилась земля, увлекая за собой иномарку, на которую свалились соседние машины. Движение на шоссе остановилось, пассажиры срочно покидали автобус и машины, в которых ехали до сих пор. Иномарки растекались в стороны от аварии, которые случались настолько часто, что смотреть на это не было уже ни сил, ни желания. И всё же на дороге образовалась плотная автомобильная пробка, блокируя любую попытку продвижения вперёд.
Поскольку отдых не удался, ребята решили махнуть на всё рукой и вернуться домой пешком. По тротуару спешили прохожие, второпях непрерывно наталкиваясь друг на друга, ибо его львиная доля была превращена в стоянку для иномарок, и они часто проезжали по тротуару, стараясь выехать на проезжую часть дороги.
Напряжённые лица людей с не замечающими ничего вокруг глазами, взоры, обращённые в себя, непрерывная спешка, всё это угнетало и в то же время будоражило нервы, и ребята тоже почти бегом преодолевали расстояние, стремясь скорее вырваться из этого ада.
Они жили в двухкомнатной квартире на восьмом этаже большой девятиэтажной высотки.
Дома после прохладного душа, жизнь показалась более привлекательной. Максим устремился на кухню в поисках еды, а Коля сидел на диване со вставленными в уши мизинцами рук, потому что в открытую дверь лоджии врывался шум идущей лавины машин, звуки сирен и визг тормозов.
- Уже почти год живу у вас, а всё не могу привыкнуть к уличному грохоту. Даже уши начали болеть, - сетовал он.
Коля жил в селе, в добротном деревенском доме с дедом, бабкой, отцом, матерью и шестилетней сестрёнкой Светочкой. У них был огород, где выращивали картошку, капусту, и прочие овощи. Были две яблони и вишнёвое деревцо. Воду брали из соседней колонки, а хлеб и прочие продукты - в продмаге. Около дома, привязанная длинной верёвкой к колышку, паслась коза. Имели телевизор, но политикой, кроме деда, не увлекались, и были всем довольны.
Отец работал шофёром на базе продмага, а мать - медсестрой в сельской участковой больнице.
Беда наступала постепенно. Началось с прибытия каких-то вороватых парней, продававших какую-то дурную траву и самодельную водку, называвшуюся «палёнкой», от которой спилось почти всё мужское население села, а несколько человек даже умерло. Начались разборки, драки с поножовщиной. Затем село начали посещать важные на вид деловитые мужчины на иномарках. Они везде ходили, всё осматривали, потом уезжали, никому ничего не объяснив. Вскоре из сельской больницы уехали два врача, но медицинская помощь всё же оказывалась.
Гром грянул прошлым летом, когда закрыли сельскую больницу, и мать осталась без работы. Через неделю закрыли школу, где учился Коля. Последним закрыли продмаг, и отец стал безработным: отпала необходимость завозить продукты. Всё это называлось словом, как будто бы вселяющим надежду - ОПТИМИЗАЦИЯ.
Надеяться было не на что, и отец с матерью уехали в Москву на заработки, а Коля переехал в город, где жил его дядя с женой Раисой и сыном - его двоюродным братом - Максимом. В селе остались дед с бабкой и его маленькая сестрёнка Светка. Туда один раз в неделю привозили из города хлеб для всех, кто в нём остался. А остались там одни старики, да малыши, которых некуда было деть, поскольку всё трудоспособное население покинуло разорённое село.
Раиса работала медсестрой в областной больнице. Зарплата была мизерной, а нагрузка такая, что она уходила на работу рано утром, а домой приходила вечером, да ещё дежурила по ночам - через две ночи на третью.
Когда в порядке оптимизации закрыли находившийся в черте города механический завод, где Пётр, отец Максима, работал инженером, положение в семье стало критическим. Денег хватало только на то, чтобы уплатить за коммунальные услуги. Тогда-то Раиса и взяла ночные дежурства как дополнительный заработок.
На другой же день после потери работы Пётр встал на учёт в комитет по безработице. Ему предложили работу дворника, и он согласился.
- Надо учиться выживать, - утешал он опечаленную жену. - Уж если наш народ на Руси решили для чьей-то угоды выморить, как тараканов, мы должны жить всем властям назло.
И, чтобы заработать больше денег, он взялся убирать территорию вдвое больше, чем полагалось на одну ставку. Из дома Пётр уходил на рассвете, а возвращался поздно вечером. Так он работал уже два года без отпуска, отдыхая только в воскресенье - единственный для него выходной день.
Но, несмотря на непрерывное переутомление, здоровье у родителей Максима было гораздо крепче, чем у него, школьника, окончившего десятый класс. Как они были не похожи со своим двоюродным братом, который жил у них, чтобы через год окончить одиннадцатый класс и получить аттестат: худой, бледный Максим и румяный крепыш Коля, ещё не растративший в городе своего здоровья, приобретённого за годы деревенской жизни. Они и внешне отличались друг от друга: черноглазый брюнет с вьющимися волосами Максим и голубоглазый, постриженный ёжиком Коля.
Придя домой после неудачной попытки отдохнуть, ребята перекусили булкой с молоком, и Максим стал собираться в супермаркет - купить продукты на завтра.
- Макс, ты что-то бледный какой-то, лучше я пойду в супермаркет, только напиши на бумажке чего купить надо, а то я забуду, - предложил Коля.
- Ладно, ты иди за продуктами, а я обед приготовлю.
После ухода Коли Максим прилёг на диван, но как всегда, когда он оставался один, его охватывало чувство протеста, которое не позволяло расслабиться напряжённым мышцам тела. Ему трудно было понять, к чему или к кому был направлен этот протест конкретно. Да ко всему, что касалось среды обитания! Ещё прошлым летом он участвовал в разборках подростков, кончавшихся драками с телесными повреждениями, но к сентябрю приехал Коля и убедил его в нецелесообразности этих драк. Поэтому сейчас ему хотелось «рвать и метать».
- Этот Колян со своей деревенской рассудительностью не даёт мне пар выпустить, - думал Максим.
Ему и впрямь нездоровилось. Утром он умолчал об этом, надеясь, что за городом на воздухе, более свежем, чем здесь, всё пройдёт. Но нет! Слабость не отпускала, и тупая, ноющая боль под правой лопаткой сегодня чувствовалась больше.
- Наверно на стройке обо что-то ударился - решил Максим.
Он встал и быстро приготовил суп с консервами из сайры, салат из помидоров с огурцами, включил телевизор и устроился на диване.
Вскоре пришёл из супермаркета Коля и, разложив продукты в холодильнике, присоединился к брату.
Увлекшись передачей, они не заметили, как наступил вечер, и с работы пришла Раиса.
- Вы что это с незапертой дверью сидите?! - Набросилась она на ребят.- Сейчас даже днём двери взламывают. Добро-то ладно бы унесли, вас обоих могли убить.
- Тётя Рая, это я виноват,- признался Коля, - по привычке дверь за собой не запер. Мы в селе до недавних пор никогда запертыми не сидели.
- Ну, целы, и на том спасибо. Коля, - продолжала она, - мне твоя мама сегодня денег прислала, и я тебе купила мобильник. Без них сейчас из дома выходить никак нельзя. Люди на дорогах каждый день гибнут, да и вообще вне дома позвонить бывает нужно.
Коля радовался мобильнику как ребёнок, вникая в его функции. Уже летний день подходил к концу, когда с работы пришёл Пётр, весь в пыли, даже лицо у него было серым.
- Заставили строительный мусор со стройки в самосвал грузить, - ответил он на немой вопрос жены.
За обедом, который у них из-за позднего прихода родителей с работы был вместо ужина, Максима внезапно затошнило, и он временно прилёг на диван. К нему подсела встревоженная мать.
- Сегодня ты какой-то особенно бледный, Максимушка, у тебя ничего не болит?
- Под правой лопаткой ноет, и сил нет, - наконец, признался Максим, который всегда скрывал от матери своё недомогание.
- Завтра же иди к врачу, хотя к нему на приём ты попадёшь только через неделю, да и очередей не выдержишь - свалишься окончательно. В городе половины врачей не хватает. Завтра своего доктора попрошу осмотреть тебя, она женщина добрая, не откажет. А когда приходить тебе, завтра позвоню.
На том и решили. Когда у Максима прошла тошнота, обед был завершён.
На другой день Максим пришёл в областную больницу, и то, что он увидел, поразило его. В том отделении, где его должны осмотреть, шёл ремонт, но из палат больных не выписали, и они лежали, положив на головы подушки, чтобы не слышать изматывающее нервы тарахтение дрели. Счастливчики, которым разрешено было ходить, спасались в больничном дворе, сидя на скамейках в тени тополей, которые чудом уцелели от кампании лесоповала в черте города. В крохотной ординаторской, у дверей которой бурлила и переливалась толпа пациентов, сидело трое: два врача и их начальник - заведующий отделением. Все были заняты приёмом больных. Презрев цивилизацию, здесь для осмотра раздевались и мужчины и женщины, чуть ли не касаясь друг друга своими телами.
Максим робко вошёл в ординаторскую и решал, то ли дожидаться, пока освободится врач, обещавшая осмотреть его, то ли дать стрекача из этой мясорубки. В это время за дверью ординаторской разразился скандал.
- Моя очередь! - кричала женщина басовитым от гнева голосом.
- Нет, моя!! - вторил ей дискантом пожилой мужчина. - Вот мой талон на этот час!
- И у меня талон на этот же час! - басила разгневанная пациентка.
Возможно, дело кончилось бы дракой, если бы зав. отделением не втащил их в ординаторскую и не поставил, прислонив к стене, - иного места в ординаторской не было.
Такой наплыв больных объяснялся тем, что в порыве оптимизации областная власть позакрывала сельские больницы, оставив их только в районных центрах. Поэтому в регистратуре больным давали талоны на приём к врачу с интервалом времени в пять минут, а то и в одно и то же время. Разумеется, в стационарных условиях не полагалось вести приём поликлинических больных, но в поликлинике при областной больнице было такое столпотворение, что администрация больницы решила закрыть глаза на это нарушение.
И всё-таки, несмотря на адскую обстановку, врач, вытерев салфеткой руки,( в ординаторской не было крана и раковины, чтобы вымыть руки при осмотре больных) внимательно осмотрела Максима и дала ему направление на анализ крови.
Заплатив в кассе регистратуры за анализ, он пошёл в другое здание на территории больницы. Процедурный кабинет находился на девятом этаже, а поскольку лифт не работал, Максим стал подниматься по лестнице из мрамора, которая была такой скользкой, а ступени её - такими узкими, что даже он, молодой парень, вынужден был цепляться за перила, чтобы не поскользнуться.
Медсестра нацедила у него из вены половину пробирки крови и, завернув её в направление, велела отнести в лабораторию, находившуюся на краю больничной территории. Максим шёл по объезженной уазиками дороге и на обочине увидел сидящую старушку с такой же пробиркой в руке, как и у него.
- Что, устала, бабуля? - спросил он.
- Сил нет, милок, - отвечала та,- сердце в комок сжалось и не отпускает. Эта чёртова лестница меня угробила: мрамор экономили, аспиды. Лучше бы её из бетона сделали да пошире. А то надо же «пыль в глаза пустить», да и украсть то, что осталось, не мешает.
- Максим удивился политическому диалогу старушки, помог ей подняться с земли, и они вместе заковыляли в лабораторию.
Домой он пришёл в состоянии, не лучшем чем после дня непрерывной работы на стройке.
- Мама, что у вас на работе творится? - спросил он за ужином. - Каким же здоровым надо быть пациентам, чтобы вынести всё это!
- Не только пациентам, но и врачам, и нам, медсёстрам, тяжко приходится: не только перекусить - в туалет сходить не бывает возможности.
- А отцы города? Неужели об этом не знают?
- Как не знают? Все всё знают. Иначе не штрафовали бы врачей за то, они санитарный режим не соблюдают, принимая больных в условиях стационара.
- Но это же…
- Ходят слухи о том, что какому-то миллиардеру приглянулся участок земли, на которой наша больница расположена, - вещала Раиса. - Плохо ли: вид на Волгу, от проезжей дороги вдалеке, шум не так слышен. Глазное отделение от нас уже на окраину города убрали, а всё остальное хотят за Волгу перевести. Больным из деревень придётся с пересадкой туда ездить. У кого сердце больное, тот и не доедет.
За столом воцарилось молчание, каждый думал о том, что же будет дальше, если армию и вообще оборону страны развалили, теперь за медицину принялись, а об образовании и говорить нечего: оно уже развалено.
*
Анализ крови, Максима, показал необходимость дальнейшего обследования. И началось: рентгенография грудной клетки, консультация онколога, и, наконец, диагноз: ещё операбельный рак лёгкого.
Раиса была в отчаянии. Когда ей вечером позвонила и сказала об этом её знакомая медсестра из онкологического диспансера, несчастная мать, упав лицом на диванную подушку, дала волю слезам.
- Максимушка!! Единственный сын! - причитала она.
При этом консервативное лечение, а особенно операция, стоили очень дорого. Чтобы скрыть от Максима своё горе, она плакала ночью. Пётр был удручён не меньше. У него как-то сразу под глазами залегли тени. Утром он позвонил в Москву брату, объяснив ситуацию, и тот обещал помочь, чем возможно.
- Вот видишь, Алексей обещал помочь, а мне придётся в Москву на заработки ехать. Сын пока пусть отдыхает, свежим воздухом дышит,- сказал отец, посмотрев в окно на черноватую дымку выхлопных газов, - пусть они с Колей за Волгу ездят. Там у водохранилища овраги с деревьями остались. Можно туда пробраться, только осторожность нужна: те миллионеры, что землю с лесами вдоль берега выкупили, огородили территорию, наняли сторожей и тех, кто к воде пробраться хочет, стреляют на поражение.
- Уж лучше уехать подальше за город и на правом берегу местечко найти, - испугалась Раиса.
- А не съездить ли нам в наше село? - вступился Коля. - Деда с бабкой навестим, продуктов привезём и поживём немного. Село-то на берегу водохранилища стоит.
- Это - идея! - в один голос воскликнули отец и мать.
- Я возьму небольшой кредит, закуплю продуктов, а ты в выходной день их проводишь до места, и с родителями повидаешься! - воскликнула Раиса.
- Только прошу тебя, Максим, - продолжала она, обращаясь к сыну, - Не загорай на солнце. В тени загар ложится ровнее.
На том всё и решили.
В обречённом на вымирание селе уже чувствовались следы запустения: множество домов с заколоченными окнами, разросшаяся лебеда, бродячие собаки, одичавшие кошки - всё говорило о том, что оно долго не протянет.
Пожалуй, к единственному ухоженному домику подошли трое: мужчина средних лет и два паренька, едва вышедшие из подросткового возраста. Все они были с рюкзаками за спиной, а мужчина держал в руке объёмистый чемодан. На его стук в дверь домика открылась и пожилая женщина, вскрикнув, упала мужчине на грудь.
- Петруша! Сыночек, уж я думала, что никого из своих сыновей не увижу. И нежданно-негаданно ты, да ещё с внуками! Коленька, - продолжала она, обнимая Колю, как вырос ты за год! А это, должно быть, Максимушка!? Тебя-то я ещё маленьким помню, тогда ты в шестой класс перешёл да всё лето у меня гостил. А теперь редко видимся: жизнь такая стала. Да вы проходите в дом-то, а я деда покличу, в огороде он.
- Баба Вера за год совсем не изменилась, - прокомментировал Коля, пока они снимали рюкзаки и разувались, - не то, что ты, дядя Петя. Вон сколько седых волос у тебя появилось, да и…
Он не договорил: со двора в сени вбежала девочка лет пяти и бросилась обнимать Колю, обхватив его чуть выше бёдер, и он поднял ребёнка на руки.
- Светланка! Какая ты большая стала! Тебе уж скоро шесть исполнится…
В это время в сенях послышались шаркающие шаги деда. Он выглядел гораздо старше своей супруги и держался с умудрённым достоинством.
За руку поздоровался с сыном, обнял внуков и пригласил всех пройти в дом.
Когда настала очередь Максима пойти во дворе умыться, Пётр, отослав Светку за какой-то книжкой, посвятил родителей в проблему сына.
Баба Вера заплакала, а дед нахмурился и произнёс:
- Ошибку дала природа. Лучше бы она меня этим «подарком» наградила. Пусть внуки у нас поживут до начала учебного года: здесь воздух свежее, вода чище, овощи с огорода и яблоки уже созревают.
- Мы продуктов привезли для всей семьи, так что не голодайте, - сказал Пётр, - продукты в рюкзаке, а в чемодане постели для ребят.
- А мы и не голодаем, - промолвила баба Вера, вытирая слёзы, огород-то большой, всего насажали. И козу больше для Светки держим. Сколько себя помню, мать сухари сушила, а как её не стало, я этим делом занимаюсь. Если хлебные ломтики правильно высушить, они десятками лет храниться могут и не портятся.
Увидев слёзы на лице бабушки, Максим обнял её со словами.
- Я знаю, что у меня рак лёгкого, баба Вера, но, возможно, врачи ошибаются, это значит: - то ли будет он, то ли нет. А я умирать не собираюсь и уверен, что этого не будет, так что успокойтесь. И больше не буем говорить об этом.
- Дал бы Бог, чтобы так и было, Максимушка, я буду молиться за тебя, может быть, поможет моя молитва. Да и вы с Коленькой отдохнёте здесь от городской суеты.
Солнце зашло, и начались длинные летние сумерки.
Со словами «Давайте поужинаем, да и спать укладываться пора», баба Вера встала и пошла на кухню, чтобы приготовить чай. Пётр достал из чемодана буханку мягкого хлеба, пачку сливочного масла и кружок колбасы. Всё это он нарезал, разложил на тарелки и поставил на стол.
Видя на столе такие деликатесы, Светка повизгивала от восторга.
- Пировать сегодня будем, - заметил дед.
Однако грустные нотки так и сквозили в его голосе.
- Давно мы с тобой не говорили, сын, - продолжал он. - Смотрю я телевизор и не пойму, что у нас в стране творится: о воровстве говорят как о чём-то узаконенном, самых крупных воров за это не сажают. Верхушка власти на это глаза закрывает. С одной стороны миллиардеры за границей виллы и корабли покупают, а с другой - народ нищенствует.
- Когда в стране сменится строй, папа, тогда всё объяснят. У нас всегда так было. Ты, наверно, помнишь о том, когда о культе личности Сталина заговорили?
Максим, сидевший неподалёку, с треском сломал школьную линейку.
- Что с тобой? - Спросил отец.
- Так, ничего! - бросил тот, выбегая из комнаты.
- Что это с ним? - удивился дед.
- У нас в городе, отец, со здоровыми нервами никого не осталось. Как в сумасшедшем доме живём, только в масштабах города, а то и страны. Кто-то из политиков проронил фразу, что средний класс общества - это те у кого есть одна, а то и две авто на семью. Теперь люди из кожи вон лезут, закабаляют себя кредитами, готовы голодать, а машины покупают. Только бы не подумали, что они за чертой бедности находятся, как мы, например. В итоге город переполнен машинами, и ежедневно люди гибнут под их колёсами…
Их разговор прервала баба Вера, поставив на стол чайник.
- Завтра я на первом автобусе должен уехать, - предупредил Пётр, - к восьми часам на работе быть нужно. А вам, родители, я мобильный телефон купил, после ужина научу вас, как с ним обращаться, так что звоните нам в случае чего.
- Вот это дело! - обрадовался дед. - Свои мобильники сын с невесткой с собой забрали, а мы живём как на необитаемом острове, даже связи нет никакой. Почтовое отделение ведь тоже закрыли. Да и немного нас стариков здесь осталось, многие этой зимой к праотцам отправились. Населения осталось человек двести, а то и сто. Вымирает село.
Стемнело, и баба Вера зажгла свечу.
- Это что? У вас даже электричества нет? - удивился Пётр.
- Нас отцы области совсем из жизни вычеркнули, - вздохнул дед. - Газ отключат, тогда хоть заживо в гроб ложись.
- Зато - романтический ужин! - в один голос восхитились ребята.
Утром, как только побледнело небо, Пётр не стал будить сына и племянника, а попрощавшись с родителями, поспешил на автотрассу, поскольку автобусы у этого села уже не останавливались.
Ребята долго не могли заснуть: мешала тишина, к которой они не привыкли. Уснули только под утро и проспали почти до полудня. Баба Вера уже успела разобрать привезённые продукты: крупы, консервы, подсолнечное масло, кружок копчёной колбасы, пачку соли, две пачки сахарного песку. Этому она была особенно рада, поскольку соли у неё оставалось совсем немного, а сахар кончился уже давно. Правда, к Новому Году сын Алексей привёз из Москвы продуктов, а о соли и сахаре, видимо, не подумал.
- Послушай, Колян,- прошептал проснувшийся Максим, - мы как в могиле: ни звука, даже птиц не слышно. Если бы солнышко не светило, так бы и подумал, что умер я.
- Типун тебе на язык, - отозвался тот. - Сейчас встанем, перекусим, и купаться пойдём.
В доме никого не было. Умывшись во дворе, они обнаружили на кухонном столе два больших бутерброда с маслом и колбасой, и съели их, догадавшись, что все уже давно позавтракали, а эти порции принадлежат им.
Бабушка была на огороде, а дед со Светкой пошли в прибрежный лес набрать хвороста на растопку печи, поскольку ещё рано утром подача газа прекратилась. Вскоре послышались шаги деда и Светкин скулёж, поскольку она до крови поранила ногу и теперь прыгала на одной.
Бабушка промыла ей ранку, несмотря на визг, намазала её йодом и завязала чистой тряпочкой, велев сидеть со своими игрушками и никуда не ходить.
Дед лёг отдохнуть, бабушка начала топить печь, а Максим с Колей в одних плавках и босиком направились к водохранилищу.
ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ
Ребята попали на водохранилище во второй половине дня. Они прошли небольшой прибрежный лесок с редкими сосенками и пожелтевшей под ногами хвоей, спустились с песчаного холма и оказались у воды.
Увы, - она оказалась густо покрыта зеленью. Даже песок у кромки воды был разрисован зелёными узорами от набегавших волн.
- Вот тебе и искупались, - с разочарованием произнёс Коля.
- Ты как хочешь, а я иду в воду.
Максим решительно пошёл по мелководью, а достигнув глубины, нырнул и поплыл. Потоптавшись немного у воды, Коля последовал его примеру. Вода была тёплой, и они долго плавали, плескались и, наконец, вышли, густо покрытые зеленью цветущей воды. Даже волосы у них были забиты до того, что прядями торчали вверх, а на их лица как будто надели зелёные маски. Хохоча друг над другом, братья добежали до кустов и растянулись в тени на чахлой траве.
- Отдохнём немного и в таком виде домой к нашим старикам явимся, - предложил Максим, - вот потеха будет.
- А Светка как возрадуется, ведь для неё это - приключение, - добавил Коля.
Они смотрели на воду, на облака, барашками плывущие по небу, и наслаждались тишиной после сумасшедшей городской жизни.
Ребята задремали и не почувствовали, как завибрировали их тела, а всю прибрежную полосу окутал густой туман. Долго ли они пребывали в состоянии дремоты, неизвестно, только что пробудились на заре восходящего солнца, с недоумением осматриваясь вокруг.
«Водохранилище» было далеко, а сами они лежали на мягкой зелёной траве, влажной от росы, под развесистым деревом. Куда ни кинь взгляд, везде был лес, и они находились на его краю. Вот уже показался солнечный диск, встреченный разноголосым гомоном птиц. Напоённый ароматами леса, воздух был настолько чист, что казалось, им дышит всё тело, а не только лёгкие. Большое, алое солнце поднималось над горизонтом, окрашивая гладь воды и листву деревьев в розовый цвет.
- Макс, мы где? - испуганно прошептал Коля.
- Представления не имею…
В это время слабый ветерок донёс до них запах костра. Максим сделал Коле знак остаться, а сам пошёл на запах. И вскоре он увидел людей и, спрятавшись за кустом, стал наблюдать. Трое мужчин, одетые в странные древние одежды развели костёр и пристраивали опоры, чтобы водрузить над костром котелок. У двоих были длинные усы, свисающие в роскошные бороды, что затрудняло определить их возраст. У третьего усы и борода, видимо, недавно пробились, поэтому Максим решил, что он был моложе своих товарищей. Они были одинаково одеты в длинные до колен светло-серые рубахи, подпоясанные расшитыми поясами, и в такие же штаны, закатанные до колен. Их босые ноги были белыми без тени загара.
Максим, решив, что контакт с этими людьми безопасен, вышел из укрытия и решительно направился к ним. Рядом с костром на куске рогожи лежала рыба. Увлекшись, приготовлением ухи, они не услышали, как Максим подошёл к ним вплотную и, кашлянув, дал знать о себе. Один из них обернулся, и вдруг на его лице отразился ужас.
- С нами крестная сила! - воскликнул он. - Сгинь водяной! В реке твоё место.
Второй из них с таким же выражением ужаса творил крестное знамение. А третий, самый младший из них выпрямился, и большими, полными любопытства и ужаса глазами, неотрывно смотрел на Максима.
А тот, услышав за кого он был принят, помчался к брату, схватил его за руку и потащил к воде.
- Макс, ну скажи же в чём дело!! - молил Коля.
- Бежим скорее к воде, потом объясню…
И они на предельной скорости бежали к воде. На этот раз глубина была совсем близко, и они поплыли.
Отплыв на приличное расстояние, ребята остановились, только поддерживая на плаву свои тела.
- Слушай, Колян, только не пойди ко дну, - начал излагать свою версию Максим. - Петля времени - это не выдумки учёных, и мы как раз в неё попали. Она-то и утащила нас в прошлое. Только в какое время, пока не пойму. Трое рыбаков разводили костёр, видимо, уху собирались варить. Меня они за водяного приняли и напугались до полусмерти. Я ведь весь зелёный был от вчерашнего купанья. Нам сейчас надо хорошо отмыться, не то если они нас ещё раз такими увидят, то убьют. Отплывём в сторону, встанем на дно и отмоемся. А дальше видно будет.
И они поплыли вдоль берега. Встав на дно, ребята старательно тёрли себя и друг друга. Особенно трудно отмывались волосы. Немного успокоившись, они заметили, что моются не в водохранилище, а в реке, широкой, многоводной, но всё-таки в реке.
- Неужели это - настоящая Волга, которую помнят дед с бабкой?! - воскликнул Коля. - И как быстро она течёт!
- А вода-то какая прозрачная, не то, что в водохранилище: каждый камушек на дне видно, - вторил Максим.
Между тем, пока ребята отмывали с себя слизь и зелёные водоросли три рыбака постепенно приходили в себя.
- Мужики, чудо с нами приключилось, - произнёс Иван, младший из них, - водяного лицезреть сподобились.
- Да не одного, а двоих. Видал я, как два водяных к Волге бежали, - вторит Антип, тот, что постарше, - это они креста испугались.
- Ладно, мужики, погутарить об этом чуде ещё успеем, а сейчас ухой позавтракать надо, - вразумил их старший Никита, которого двое рыбаков называли дедом.
И тут они увидели двух пареньков, совсем нагих, если не считать узкой повязки на том месте, где Адам носил кленовый лист. Все трое потеряли дар речи и только с ужасом смотрели на ребят.
- Доброго вам здоровья, друзья! Не бойтесь нас, мы такие же люди, как и вы! В бога верим! - кричал Максим.
- Как хорошо, что тётя Рая нас нательные крестики заставляла носить, - думал в это время Коля, трогая свой крестик.
- Коли правду сказал, то откуда вы взялись, отроки, - спросил старший Никита,- и почто вы так срамно оголёны?
- Мы из того мира, который будет здесь через несколько веков, - пояснил Коля. Нас к вам петля времени затянула.
- Это как!!? - в один голос спросили все трое, от изумления открыв рты.
- Эта петля скрутила нас, и по Божьему велению, ангелы нас сюда доставили, - пояснил догадливый Максим.
- Это другое дело, - успокоился Никита, - стало быть, вы Богом посланы от людей, которые после нас жить будут. Тогда наш почёт вам и низкий поклон, посланники Божьи.
Все три рыбака встали и в пояс поклонились ребятам. Их усадили на сложенные стопкой холщёвые мешки, Иван принёс два больших листа лопуха, положил на них уже сварившуюся рыбу и с почтением подал им. Сами же они все трое хлебали уху деревянными ложками прямо из котелка.
Братья только сейчас почувствовали, как проголодались, и дивились, до чего же вкусна была рыба. И немудрено, поскольку это была стерлядь, которая когда-то в изобилии водилась в Волге и которую они никогда не ели.
- Какими именами нарекли вас, отроки? - спросил Никита, увидев на груди ребят нательные крестики.
- Я- Максим, а это мой брат Николай.
- Максим… Чудное имя, - покачал головой старший рыбак.
- А кой вам годик-то тому и другому?
- Нам по семнадцати лет, - ответил Коля, братья мы.
- Во-он оно что, а на вид-то вам годков по десять от силы можно дать. Так, стало быть, вы уже добры молодцы, а не отроки.
- Ну что ж, братва, пора улов наш боярину нести, - продолжал Никита, обращаясь к своим помощникам.
Только после этих слов ребята заметили в воде большую сетку, полную живой рыбы, которая была привязана за кол, вбитый на берегу. Рыбаки вытащили сеть и начали складывать рыбу в сплетённые из бересты корзины. Никита подошёл к сидящим неподалёку ребятам.
- Внемлите мне, молодцы! - воскликнул он. - Мы к боярину пойдём и о вас доложим. Если кто сюда придёт, молчите, откуда вы взялись. Да и одёжу вам принести надобно, поскольку в таком срамном виде на люди показаться нельзя. А с вами останется Иван, он - ваша ровня.
Затем Никита с Антипом не торопясь, обернули ноги онучами, обулись в лапти и, взвалив на плечи корзины с рыбой, тяжёлой мужицкой походкой начали подниматься на возвышенный берег Волги.
Широкоплечий, мощный Иван уселся на песок неподалёку. Воцарилось молчание, и, чтобы разрядить обстановку, заговорил Максим.
- Какой ты красивый, Иван. Девки, наверно, на тебя заглядываются.
- Женатый я, - ответил тот, - на мясоед нас обвенчали.
И снова умолк. Ребята загрустили. Только сейчас они начали понимать, что навсегда отрезаны от своих близких.
- Неужели мы до конца своей жизни приговорены жить в этом времени и никогда не увидим родителей, бабушку с дедом, Светку?! - сокрушался Коля. ? А тётя Рая так всегда боялась за тебя, и всё-таки потеряла.
- С ужасом представляю состояние матери,- ответил Максим, - отец крепче неё, а она вряд ли перенесёт это. Но кто знает? Жизнь непредсказуема. Возможно, и в эту эпоху были на Земле аномальные зоны.
Время шло, а за ними никто не приходил. Солнце было уже высоко, и его лучи обжигали оголённую кожу ребят.
- Пойдём в Волге окунёмся, да и пить с рыбы хочется, - предложил Коля.
И они с разбега нырнули в воду, изрядно испугав Ивана, неотрывно следившего за ними. Он успокоился только тогда, когда ребята, отряхиваясь по-собачьи, вышли на берег.
- Искупайся и ты, Иван, - предложил Максим,- вон как рубаха-то от пота промокла.
- Не-е, - протянул тот, - день Ивана Купалы только после завтрашнего дня будет. Ноне купаться нельзя: водяной на дно утянет.
В это время послышался шорох шагов по песку, и перед ними возник Никита с ворохом одежды в руках.
- Вот что, посланники Божьи, посовещались мы с хозяином и решили, что ваше явление здесь держать в тайне, мало ли у нас ворогов, погубить вас могут. А ведь Бог не зря вас к нам послал. Волю его вы должны исполнить. Хозяин наш - боярин завтра к патриарху в монастырь поедет для того, чтобы вам с ним беседу устроить. Чтобы вы через него народ наш уму-разуму поучили, да предостерегли кой от чего.
А сейчас наденьте наши крестьянские одёжи, и жить будете в моей избе. Скажу, что сродники ко мне гостить приехали. Иван и Антип тайну эту свято хранить будут.
- Мы всё поняли, дед Никита, - сказал Максим, - даём слово, что молчать о нашем появлении будем.
- Слова мало, крест целуйте! - воскликнул Никита, доставая из-за пазухи большой золочёный крест.
Ребята поцеловали крест и начали облачаться в просторную крестьянскую одежду. Они надели штаны, одинаковые рубахи-косоворотки длиной до колен, подпоясались красными поясами и обулись в чуни,- сплетённые из верёвок башмаки. Затем все четверо поднялись по отлогому склону берега, заросшего деревьями, и оказались на окраине странного, на взгляд пришельцев из будущего, населённого пункта. Это была деревня.
- Мне кажется, что мы присутствуем на киносъёмке, - сказал Коля.
Они даже остановились, глядя на белокаменное массивное строение с крыльцом и закруглённой верхушкой. Неподалёку от него была деревянная башня с площадкой для наблюдения.
- Это боярские хоромы, а рядом - поволуша, чтобы с неё за ворогами глядеть, ежели они, не дай Бог, ратью на нас пойдут, - пояснил Никита, заметив недоумение ребят.
Дальше были деревянные избы с большими дворами и огородами, поэтому они были построены на значительном расстоянии друг от дружки.
- Вот и к боярским хоромам подходим,- молвил Никита.
Когда они приблизились к дому боярина, тот вышел на крыльцо. Несмотря на жару, на его рубаху был надет зипун, а на него - кафтан из золотой парчи, подбитый мехом, доходящий до лодыжек.
- Так это те самые сродники к тебе прибыли? - спросил он у склонившегося в низком поклоне Никиты, сверля взглядом обоих братьев.
- Они самые, батюшка, - отвечал тот.
- Пусть поживут у тебя, да корми их слаще, вон как отощали.
Продолжение следует.