Пролог
Нетерпеливо загорланили беспокойные чайки, настойчиво пробираясь к моему угасшему сонному сознанию…
Нет, я не на берегу Чёрного моря. Лежу дома, на уютном диване,в объятиях Морфея*, в Сибири. Рядом мобильник, куда в качестве зуммера закачаны эти милые сердцу звуки, зовущие к теплым морским берегам. Потому что дико хочу к морю. Надеюсь, что сумасшедшие крики чаек заставят меня, наконец, всё бросить и…
С трудом открываю один глаз. На дисплее – имя сестры. О! Владивосток. Спасибо птичкам.
- Алё. Сибирь на проволоке…
- Наши приветы с края света! С праздником! С Днём ВМФ!
- Спасибо. И тебя… категорически.
- Почему голос сонный? Адмиральский час?
- Угу. Ночь не спала, работала над повестью.
- Удачно?
- Если бы. Не хватает какого-то яркого эпизода… Погоди, не тараторь. Что у меня на обед? Конечно, макароны по-флотски. Под тост «Всё пропьём, но флот не опозорим». Шучу. Ещё ни-ни. Ещё склянки не били. А завтра утром - жареная картошечка с селёдочкой. Как и положено на флоте по понедельникам….
Мой адмиральский час, похоже, накрылся шампанским салютом с далёких тихоокеанских берегов. Я потянулась и включила для бодрости плейер. Невероятно обрадовалась, когда на меня накатила лёгкая волна космически волшебной музыкальной композиции «Точка отсчёта» группы «Первое солнце». И меня «прошило»! Вот оно! Взвинченное соло трубы, как рваная пена прибоя, выплеснуло мириады солёных радужных брызг - нот на мрачный холодный берег памяти…
Бухта Ольга… Мой нечаянный причал. Какой же это год? 1985? А, впрочем, неважно. Какая разница, если странное совпадение старого морского термина с современной мелодией заставили вдруг рухнуть все эти годы? Снова увидеть себя там, на краю земли, словно выброшенную на берег одинокую ракушку…
Глава первая Рыбачок
… Я стояла на пустом причале, оцепенев от колючего холода и леденящего душу вопроса: «Что же делать?» Мысленно открутила стрелки часов назад. Вспомнила, как накануне получила телеграмму от мужа с сообщением, что в связи с продлением навигации приход ледокола во Владивосток отменен. Судно зайдет только в бухту Ольга, пополнит запасы и отправится снова к северным широтам. Обреченно вздохнула. «Шесть месяцев ждала, ещё один – не проблема». Уговариваю в себе послушно-примерную жену, а на душе кошки скребут. «Нет, ну, каково?» И я возмутилась. Всё решило последнее слово в телеграмме: «Приезжай».
Наутро я положила на стол заведующей отделом заявление об отпуске.
- Какой отпуск? – Подняла удивлённые глаза заведующая. – Ты же зимой в графике.
- А мне надо всего три дня, как молодожёнам.
- Это ты, что ли, «молодожёнка»? Пятнадцать лет в браке, двое детей?!
- Семейные обстоятельства. Имею право. – Хлопнула я телеграммой, как последним аргументом.
Заведующая немного смутилась, молча прочитала текст и без лишних слов подписала согласие. Отдавая бумаги, улыбнулась:
- В буфет апельсины завезли. Сбегай, купи витаминов, а то я знаю, как они там, на севере, перловкой да кислой капустой цингу радуют…- И уже вслед выдохнула: - Счастливая! Столько лет живут, а всё как новобрачные…
…И вот, как в песне поётся, «стою одна на краешке земли», с авоськой апельсинов, с сумкой, полной деликатесов, и уже полчаса слушаю плюханье волны о пустой бетонный причал. Ни тебе ледокола в означенный день и час, ни человеческой души из местных.
- Эй, кто-нибудь! – Тишина. Солидная самоходная баржа и верткий буксирный катер, ошвартованные неподалеку, тоже не подавали никаких признаков жизни на их борту. А впереди, в объятиях диких сопок, сонно возлежала безмерная, темно синяя даль морской бухты, простреливаемая иногда криками драчливых чаек. Я съёжилась. Замерла. Застыла. «Господи, что же делать-то?»
- Фу, Солёный! Ко мне! – Послышалось за спиной. Я очнулась от того, что кто-то тычется в сумку, и увидела большого рыжего пса, взбудораженного запахами продуктов.
- Надо же, Солёный. Как в знаменитом рассказе Кнорре…- Обрадовалась я псине с преданными умными глазами. – Похож, бродяга…
- Во-первых, у нас в посёлке каждый третий пёс зовётся Солёным. – Строго заметил подошедший подросток – рыбачок ломающимся в низкий тембр голосом. Лет тринадцати, но коренастый, широкоплечий, в теплом взрослом бушлате, он походил на сердитого мужичка - моремана. - А во-вторых, никакой он не бродяга. У него хозяин есть. Ко мне, Солёный!
Пёс послушно присел у ноги хозяина, с той стороны, где рука держала садок, полный серебристой рыбы. Увидев такое богатство, я не сдержалась и всплеснула руками:
- Ничего себе улов!
Авоська выскользнула из онемевших пальцев, и фрукты, точно от удара биллиардным кием, разбежались ярко оранжевыми шарами по серому причалу. Рыбачок кинулся ловить беглые «витамины». Один, самый резвый, всё же скатился в воду и пошёл ко дну. Через минуту его вытолкнуло обратно и закачало на волне ярким поплавком.
- А у вас, гляжу, на апельсины не очень клюёт…
- Смешно. И вправду, не очень. Видишь ли, сегодня в бухту должен был зайти ледокол, и я…
- Понятно. Серьезная «рыба». Может, планы «поменяла», в другой порт «зашла».
- Как же так?.. В телеграмме указано…
- Да не переживайте. Сейчас пойдем к деду и всё узнаем. - Он снял теплую перчатку и протянул мне руку. – Савелий.
- Екатерина. – В тон ему серьезно ответила я, закрепив знакомство слабым рукопожатием. Парнишка задержался долгим взглядом:
- Красивое имя. Мою маму так звали…
- Почему «звали»? – Не подумав, спросила я.
- Она умерла, когда меня рожала. Отца нет. И не было. Ещё вопросы?
Он развернулся, крикнул Солёного и подался к своим снастям. Меня зазнобило ещё больше. Боясь потерять спасительную соломинку, я мигом подхватила сумки и засеменила рядом с подростком.
- Прости. Мне жаль. - Едва заметная надежда виновато заглянула в мальчишеские глаза: - А кто твой дед, Савелий?
Он прищёлкнул языком и выдержал паузу, подыскивая нужные слова:
- Дед - всевед, на все вопросы ответ, от всех бед секрет.
- Полный респект и уважуха! – Воскликнула я по-простецки, видимо, желая втереться в доверие местного аборигена. Савелий покачал головой:
- Ай, Катерина, нехорошо. Думаете, если мы живём в медвежьем углу…
- Прости, Савелий, прости. – Снова спохватилась я, увидев, как он ускорил шаг и уже поднимался по трапу той самой баржи, что отдыхала невдалеке. – Ну, нечаянно вырвалось.
Глава вторая Кофе с пенкой
Я с опаской ступила на шаткий трап, напомнивший моё шаткое положение в незнакомом порту, приказала себе больше не «выпендриваться» и поползла дальше на борт. Невольно вздрогнула, когда откуда- то сверху донесся громкий бас вахтенного:
- Привет, Савелий! Ты к деду? Так не положено, ёлы-палы. Десять минут, как адмиральский час.
- Здорово, Степаныч! Ладно, не лютуй. Я вам тут на уху нарыбалил. – Он поднял для убедительности садок. - И вообще, я не один. К деду посетитель. И это срочно. Доложи, а я, так и быть, за тебя два наряда вне очереди на камбузе отработаю…
Шутка сработала. И вскоре Степаныч, немолодой двухметровый детина, втянув широкими ноздрями огуречный дух свежей корюшки, подался в направлении камбуза. Довольно цокая языком, он на ходу делился хорошей завистью с Солёным:
- Эх, хвост, чешуя! Везёт же твоему хозяину, Солёный! И «серебра» натаскал, и «золотую рыбку» поймал, ёлы-палы…
А нам навстречу уже спешил сам капитан, седовласый, среднего роста, на вид лет пятидесяти пяти. В глаза сразу бросилось отсутствие расхожих для образа «морского волка» усов и бороды. Не наблюдалось даже маломальской небритости и помятости в виду послеобеденного сна. Он коротко кивнул внуку и озабоченно спросил:
- По какому поводу аврал? Случилось что?
- Случилось. Только не у меня, у Катерины. Знакомьтесь…
Мягкий и теплый взгляд серых глаз Николая Ивановича снял с меня как порчу мгновенно всё: оцепенелую дрожь холода, сиротское чувство одиночества, отупелый страх безнадёги. Он ловко перехватил тяжелую ношу из моих бесчувственных рук и любезно открыл двери кают - компании:
- Проходите, располагайтесь. Сава, помоги гостье. Я сейчас…
Ни о чём не спрашивая, капитан прошёл к столу, налил воды в литровую банку, включил «дорожный» кипятильник. Доставая с полки посуду, он перекидывался короткими фразами с Савой, подсказывая, куда удобнее посадить меня, где найти теплый плед, чтобы укутать мои окоченевшие ноги. И только взяв банку с растворимым кофе, обратился ко мне:
- Вам кофе с пенкой?
- Да, конечно…- Радостно закивала я, хотя понятия не имела, что это такое. Пенный взвар молотого кофе в турке я ещё понимала, но растворимый… И невольно вытянула шею, следя за движениями рук капитана. Насыпав на дно сахар и кофе, он капнул чуть-чуть кипяточка и ложкой стал растирать, потом взбивать это всё до состояния белого месива. Ласковое журчание льющегося кипятка, несколько «дзынь-дзынь» ложкой – и у меня в руках горячая чашка кофе с шикарной пенной шапкой от гурмэ. Уму непостижимо…
- Ну вот, теперь вы согреетесь. Рассказывайте.
Николай Иванович внимательно слушал, готовя кофе уже для Савы. А я, ополовинив залпом жгучий напиток, извиняясь за причинённое беспокойство, кляня себя на чём свет стоит за легкомыслие и опрометчивость, сбивчиво и долго рисовала жуткую картину сложившихся нелепых обстоятельств. Наконец, выдохнула и завершила бурный монолог всё тем же вопросом «Что делать?»
- Пить кофе. – Спокойно ответил капитан. – Ещё чашечку?
В дверь постучали, и появился Степаныч с подносом в руках:
- Жареная корюшка под грибным соусом. - Торжественно доложил его грудной бас. – Спецзаказ для VIP – персон. - Он поставил поднос на стол, и, глянув мельком на моё порозовевшее от тепла лицо, расплылся в широкой улыбке: - О! Другой фасон! А то от холода чуть ёжика не родила, ёлы-палы…
- Степаныч, поаккуратнее… - Укоризненно заметил капитан, а глаза смеялись. – Обедайте, Катя. Приятного аппетита.- Похлопал по могучей спине вахтенного. - Пошли. Надо с диспетчерской связаться…
Сказать, что я к этому времени проголодалась, значит, ничего не сказать. Кита бы съела, не подавилась. Да и Сава после рыбалки демонстрировал отменный аппетит. Так мы с ним на пару и щёлкали как семечки совсем не мелкую ароматную рыбёшку, пока не появился Николай Иванович. На наши вопросительные взгляды ответил сразу:
- Ничего страшного. Судно задерживается всего на час. Отдыхайте, общайтесь. Скучно не будет. Это я вам, Катя, честно обещаю. Мой внук – не только знатный рыболов, но и лучший в округе юный краевед. А я загляну попозже. Извините, дела…
Глава третья По полной программе
Сава ничуть не смутился от похвалы, поднял ладонь вслед деду, мол, «всё под контролем». Не давая мне встать, сам управился с посудой. Я же и впрямь ой как не хотела вылезать из тепла, но тут вдруг вспомнила про «оранжевый дефицит» и змейкой выскользнула из пледа. Насыпав горку апельсинов в большую миску, быстро помыла и водрузила золотой кучкой в центре стола. Облегчённо вздохнув, прихватила один – «ап!» - и снова зарылась в теплый плед. А юному рыболову, видимо, наскучило выуживать из меня сведения для поддержки беседы, и в воздухе вдруг зазвенели стихи, падая лёгкими строчками в шаг его ноги.
Вьётся горная дорога,
Льётся в белых берегах,
Бухта Ольги, бухта Ольга
В голубых лежит снегах.
Нет в красе её приветной
Мишуры и суеты,
Сколько света, сколько ветра
И прозрачной чистоты!
Может статься, в час недужный,
В час сомнений и забот
И меня одарит дружбой
Строгий ольгинский народ.
Светит морю ночью долгой
Вьюгой затканный маяк.
Спит под снегом бухта Ольга,
Пристань светлая моя.
Последние строки Сава прочёл тихо, глядя на вырезанный иллюминатором клочок бухты. Как говорят классики, в этом месте я должна потерять дар речи.
- Боже, Сава, как красиво. «Вьюгой затканный маяк»… Чьи это стихи?
- Лады Магистровой, местной поэтессы. – Он присел за стол, подкатил к себе золотой колобок, вдохнул заморский аромат и, не давая опомниться, спросил: - А знаете, почему нашу бухту так назвали? – Не ожидая ответа, снова встал, сцепил за спиной руки и замаячил по-новой.
- Есть такая легенда. В давние времена, недалеко от этих мест английские корабли обнаружили по курсу русский военный корабль и стали его упорно преследовать. Чтобы уйти от них, судно укрылось в ближайшей бухте, а спустившийся на воду туман, словно брошенное небом покрывало, помог ему спрятаться и остаться невидимым. Это случилось в день Святой Ольги. В её честь и назвали тогда бухту. А уже в 1857 году на берегу залива был учрежден российский военный пост, со временем ставший посёлком с именем Ольга. Ну, а пристань, где находится посёлок, с той поры называется Тихой.
- И легенда красивая, Сава. Так всё ясно увидела: корабли, туман…
Я затихла, ощутив, как божественное марево украдкой заволакивает сознание, затягивает в приятную дрёму.
- А вот ещё был случай… - Сава обернулся и, заметив моё состояние, понимающе улыбнулся. - А я-то всё думаю, когда же вас сморит? – И с мягкой дедовской интонацией добавил. - Вы отдыхайте…
-Нет, нет. - Встрепенулась я. - Продолжай, Сава. И вообще, давай уже на «ты». Договорились? – Сава кивнул, и я попыталась вернуть его в разговор. - А места у вас просто фантастические. Меня не удивишь красотами Приморья, но ваша бухта вообще похожа на другую планету. А правда, что здесь проходили съёмки фильма «Дерсу Узала»?
- Правда. На реке Аввакумовке . Арсеньев путешествовал в наших краях. А у Куросавы, между прочим, всего - то один эпизод из ста по сценарию. Каких-то восемь минут в фильме…
- Не так уж и мало, поверь мне. В документалистике – это почти полноценный фильм. А что за случай ты хотел рассказать?
- Ой, такая забавная история. - Сава снова преобразился и ушёл взглядом в прошлое.- Однажды первый военный губернатор Приморского края контр-адмирал Казакевич возвращался во Владивосток на клипере «Абрек» и решил зайти в бухту Ольга, проверить военный пост…
Странно для тринадцатилетнего мальчишки, но и эта взрослая роль Саве шла. Я наслаждалась правильной речью, манерой рассказывать образно и даже в лицах. При этом непослушные завитки густых, абсолютно белых волос, то и дело упрямо падали на лоб, и он отбрасывал их назад резким движением ладони, будто отгонял надоедливую муху. Смешно и почему- то очень знакомо…
- Представляете лицо унтер-офицера, в подчинении у которого несколько полуголодных солдат в обносках? - Вопрошал Сава учительским голосом. - Добывали-то пропитание сами как могли, охотой да рыбалкой. Казённые харчи да обмундирование сюда не доходили. Видать, воровство и коррупция добрались раньше. Вот и пообносились солдатики. Что делать? А шлюпка с адмиралом от клипера уже отвалила…
В моём воображении легко рисовались савины «герои», но мысли лезли совсем другие. Сижу в тепле, с ног до головы укутана заботой незнакомых мне людей. А ведь могли бы просто отделаться, отправить в диспетчерскую или послать куда подальше, не заморачиваясь с романтической горожанкой.
Сава эффектно отчеканил финал и театрально раскланялся.
- Браво, Сава! Честное морское, удивлена и покорена. Театр одного актёра! Жаль, не могу забросать тебя цветами, но апельсинами всё-таки угостись. А?
С материнской нежностью наблюдая, как Сава уплетал витамины, азартно играл потом со мной в «морской бой», я вспомнила своих мальчуганов и смягчилась ещё более. Как там у местной поэтессы? «И тебя одарит дружбой строгий ольгинский народ». Да уж, одарили по полной программе»…
Глава четвертая. Встреча
- Граждане встречающие! – Ухнул дверью громоподобный Степаныч. – В фарватере бухты наблюдается ледокол «Хлебников». Швартовка через два причала от нашего. Просьба сохранять спокойствие и не создавать пробки, ёлы-палы…
Прощаясь с гостеприимным экипажем самоходки, я душой уже летела к пятипалубной ледокольной громаде, не по своей воле бросившей якорь вдали от родного порта. Сава и Солёный любезно вызвались меня проводить.
- Адрес не потеряй, Сава. Будете с дедом во Владивостоке, заходите, не стесняйтесь. Я тебя со своими мальчишками познакомлю.
Сава кивнул, но по напряжённому лицу видно было: волновало его другое.
- Я вот всё думаю, Катя, экипаж у ледокола вон какой огромный, а приехала ты одна.
- А может только мой, бедовый, написал в телеграмме «приезжай».
- Позвал, значит, любит. Приехала, значит, любишь. Любишь, значит, есть за что. - По-взрослому, но с упрямством молодого бычка, рассудил Сава.
- Есть за что, есть.- Успокоила я его.- Я тебе один случай расскажу. Муж тогда отрабатывал свой диплом на ледоколе попроще. Случилось так, что попал он как-то на день рождения к знакомому, что ходил на «белой линии», в «загранку». Вот сидят они, хвастают друг перед другом - кто машиной, кто шмотками, кто счётом на сберкнижке. Спрашивают моего: «А ты чего молчишь? Денег нету, попа гола, сразу видно - с ледокола». Мой и отвечает: «А у меня второй сын родился». Встал и ушёл.
- Утёр…
- Ещё как. Скажи, Сава, а если бы твой отец объявился, простил бы?
- Что же раньше не объявлялся-то? Попутного ветра не было? – Непривычно грубо вдруг отреагировал Сава, тут же покраснел, извинился и тихо вздохнул: - Не нужен я ему.
- А если он не знал о тебе? Так бывает. Мать не успела сказать, а дед от обиды за дочь искать не стал. Так простил бы?
- Знаешь, Катя, простил бы…
- Ты очень славный… И настоящий мужчина. Не каждый умеет прощать...
Тем временем швартовка близилась к завершению. На корме появились знакомые фигуры, замахали руками. Я ответила на приветствие, даже подпрыгнула от радости и что-то крикнула. Ко мне тут же присоединился Солёный, помогая заливистым радостным лаем.
- Вот, Сава, ради этих минут можно простить долгие месяцы расставания. Прав Тютчев «В разлуке есть своё значенье»... Послушай, а хочешь, ребята-электрики тебе экскурсию устроят? Тебе ведь интересно в капитанской рубке побывать, в ЦУПе, в машинном отделении?
- А пустят? - На лице Савы читались одновременно смущение, растерянность и мальчишеское любопытство.
- Пустят, пустят. Я тебя представлю своим племянником. Не возражаешь? Ну, давай вперёд, на абордаж. Солёный найдёт дорогу домой?
- Конечно, найдёт! Но вряд ли захочет…
Каюта мужа гудела басами и баритонами парней электромеханической группы. Сумбур встречи, суета вокруг стола - всё это на время заслонило мысли о «племяннике», бродившем по судну с дежурным электриком.
И только когда второй электрик, Витёк Дёмин, золотые руки, порадовал новой чеканкой и одну из них, под названием «Кони в ночном», попросил передать в подарок старшему сыну, меня вдруг кольнуло:
- А где Микола?
- Вахту сдаёт. Скоро будет. А вот и он…
В дверь по-медвежьи ввалилась квадратная фигура Миколаса Локиса. М- да Бывают бурые медведи, а бывают белые. Миколас Локис, а попросту Микола, - натуральный блондин, из обрусевших прибалтов - переселенцев в третьем поколении. Кстати, Локис в переводе с литовского и есть медведь. Столетья породу так и не испортили.
Откинув знакомым движением чуб, Микола сурово оглядел кампанию:
- Так, так. Без меня, значит, фестивалите …- Вдруг распахнул улыбку, растопырил лапищи и шагнул ко мне: - Катюха, ясный мой день, заломаю. Наконец - то хоть одно милое женское лицо. Нет, моя бы тоже прилетела, но она сейчас в командировке, в Москве. Не повезло…
Вскоре все уже мирно пили чай, и нам казалось, что этот сумасшедший день будет длиться бесконечно. Миколас из своей медвежьей берлоги прихватил гитару и с хрипотцой, под Высоцкого, спел свою коронную песню "Страна Альбиносия"* А потом выложил пачку новых фотографий, взбудоражив всех классными пейзажами севера. Фишкой нынешнего сезона у него были, конечно, белые медведи.
- Нет, ты посмотри, Катюха, сколько я «родичей» нафотал! Это мы их кормим сгущёнкой. Какие они смешные! Особенно медвежата.
- И правда, потешные. Нос в банке застрял…
- А тут, видишь, наелись и спят вповалку. У медведей, оказывается, тоже бывает адмиральский час.
- Чудесный снимок! Дай-ка на минуточку.
И пока все рассматривали другие шедевры Миколы, я на обратной стороне оставила свой незатейливый автограф:
И даже белые медведи,
Вкусив сгущёнки на обеде,
Предпочитают каждый раз
Священный адмиральский час.
Друзья громко одобрили, и я сразу вспомнила про фото детей, которые привезла на радость мужу. Повода для приватного разговора с Миколой искать не пришлось. Разглядывая домашние снимки, он сразу погрустнел:
- Дай хоть за друзей порадуюсь. У нас с Настёной детей так и не случилось.
- Какие твои годы, Микола… - банальной репликой отозвалась я и тихо предложила: - А давай пошепчемся.
Я кивнула мужу, который был уже в курсе моей затеи и был убеждён, что новость Миколу только порадует. Да и Настёну тоже. Врачи долго лечили её, но никаких гарантий не давали, и супруги уже подумывали об усыновлении ребенка из дома малютки. А тут на тебе, подарок судьбы. Родной…
Муж предложил парням выйти на перекур, и мы остались одни.
– Ну, ты, Катюха, молодец. Никто не ожидал, что ты вот так раз и…
– Только не говори, что вы поспорили. – Отмахнулась я на всякий случай.
– Ни боже мой!
- Ну, не искрись. Верю. Присядь, пожалуйста. – Я собралась с мыслями и почувствовала, как это нелегко вмешиваться в чужую судьбу. – Микола, может, я сейчас не права и лезу не в свои дела, прости заранее. Не знаю и твою реакцию, но можно вопрос?
- Хоть два. К чему так долго спичками чиркать?
- Скажи, а тебе приходилось здесь бывать? В бухте Ольга?
- Убила…Ой, давно! Мы с другом тогда мореходку закончили. Он и пригласил в гости к своим родителям. Вот и погуляли перед армией…
- И девчонки были?
- Были. Одна ладненькая такая. Ну, подружили и забыли…
- Ну да, поматросил и бросил, нашкодил и в кусты.
- Да ладно, Кать, не гони волну. Мы как-то обошлись без клятв и обязательств. По обоюдному согласию.
- Ты ещё скажи, что у моряка в каждом порту... Её Катериной звали?
- Вроде да… Точно. Я её просто Катюшей… А откуда ты знаешь?
Микола глупо уставился на меня и нервно отбросил со лба вьющуюся прядь .
- А вот как раз оттуда… - постучала я кулаком по лбу приятеля. – Ты действительно не знал, что она после вашей «дружбы» родила сына? Эй, Локис, ты где? – Я помахала ладошкой перед его застывшим взглядом. - Отомри! У тебя что, короткое замыкание?
- Не шути так, Катюха. У меня есть сын? А точно мой?
- Точнее не бывает. Белый клоник белого слоника…
- Ты подожди, я сейчас. Надо их найти.- Засуетился Микола, вскочил, и устремился к выходу. Я еле успела схватить его за руку.
- Не надо никуда бежать. Катя умерла при родах.
- Господи, я не… А сын?
- А сына дед воспитал. Ещё как воспитал! Ты лучше себя спроси сначала, готов ли увидеть его, тем более принять? Тринадцать лет прошло.
Микола молчал, уткнувшись лицом в огромные ладони. А меня в это время «терзали смутные сомнения». Всё, что происходило до «ледокольного периода», непостижимым образом развернулось и зеркально отражается теперь на Саве. Правда, ещё круче. И менялась не просто ситуация, а дальнейшая судьба подростка. Чем всё обернётся, одному Богу известно. Найдут ли общий язык два «медведя»? Простит ли седовласый капитан потерю дочери? Заменит ли подростку мать чужая женщина?..
- А я-то думаю, если каюта мужа закрыта, то непременно тусуется у старшего… Иду, а навстречу мне сам Локис, удивительно помолодевший. Или у меня в глазах двоится?
Грудной женский голос мягко разлился по каюте вместе с прелестным запахом духов «Шанель»№5. На пороге стояла лучезарная Настёна. Рядом улыбался смущённый Сава. А за их спинами басили парни: «Ничего себе покурили»…
Эпилог
…Запрятав в халат остатки дневного сна, я зашаркала тапочками на кухню. По пути сбросила в шкаф ленивую махру, натянула весёлый полосатый тельник, украсила пустую напольную вазу Андреевским флагом. И нисколько не удивилась, когда из всех щелей панельной городской квартиры за мной поползли разбуженные голоса моря: шум прибоя, крики чаек, бой склянок и даже пальба адмиралтейской пушки.
Я порылась в старой записной книжке и набрала ещё один дальневосточный номер.
- Капитан первого ранга Локис слушает…
- Здравствуй, Сава. С праздником тебя, с Днём Военно-Морского Флота!
Красивый мужественный голос долго радовал слух, и я потянулась за банкой… с растворимым кофе. Потому что отлично понимала, что мой главный праздник впереди. Я ещё раз проживу эти давние трепетные воспоминания…на бумаге. Выплесну, как морскую пену с солнечным янтарём нечаянной радости. Выпью, как бокал шампанского с взрывными пузырьками благодарности. Медленно, со вкусом и до дна. Какая чудная ночь ожидает меня! Ёлы-палы!
……………………………….
* Адмиральский час - час послеобеденного отдыха для командира корабля или капитана судна.Ещё Петр Первый завёл эту традицию – после утренних трудов устраивать флотский полдень: палить из пушки, обедать с водочкой и на час-два отдаться в объятия Морфея*.
* Морфей – Бог сновидений в греческой мифологии.
* «Страна Альбиносия"(текст)
В седом краю, где белых сов
Не запирают на засов,
Где альбатросов не пугают сетки,
Где лупоглазые бельки
Живут без страха, что стрелки
На шапки пустят после перестрелки.
Припев:
Там Север чист, невинен, как дитя,
Медведи белые гуляют и шутя
Их ледокольщики сгущёнкой угощают.
И мишки это очень уважают.
Я в том краю хотел бы жить,
Хрусталь воды с ладоней пить,
Свободы ветер сладко чуять носом.
Иль белой рыбицею плыть,
Иль в тундре диким волком выть.
Неважно кем – но только Альбиносом.
Припев:
Ах, белый цвет – чистейший, без изъян,
Раскрасил облаками океан,
Где белый кит, гуляя меж торосов,
Не задаёт вам глупые вопросы.
А я живу среди равнин,
И сам себе не господин,
Такая красок смесь, что не до трона.
И каждый цвет всё норовит
В себя окрасить. Говорит:
«Ну, кто ты? Просто белая ворона»…
Припев:
За что страдаем мы во цвете лет?
За то, что не совпали с кем-то в цвет.
Ах, Альбиносия, прекрасная страна!
Как жаль, что лишь во сне моём она…