Особенности национальной краболовли

          
   "Хватит ерундой заниматься, пора делать краболовку", - решил я, глядя на экран. В это время на экране отважные японские моряки в штормовых условиях поднимали на палубу клети, на дне которых копошились  дальневосточные крабы. Пока японцы, окатываемые с ног до головы штормовыми волнами, суетились на мокрой палубе, я лихорадочно соображал, из чего и как буду делать краболовку?

   Попытки добыть краба предпринимались мной с прошлой осени, когда я только начинал обживаться на Земле Обетованной. Первого краба  поймал случайно на спиннинг. Когда вместо рыбы вытащил из воды это чудовище с растопыренными клешнями и лапами, от неожиданности чуть не стряхнул обратно в море. Тогда же я узнал от стоящих рядом местных рыбаков, что «сартаны» (название краба на иврите) относятся к не кошерным тварям и есть их нельзя.

   "Это вам нельзя, а мне очень даже можно", - подумал я тогда, осторожно засовывая краба в пакет, - "да я их с самого раннего детства обожаю. Или я не сахалинец, черт возьми?!"

   Правда, с момента моего рождения на острове Сахалин и до настоящего времени в моей жизни произошли некоторые изменения, в результате которых,  я переместился с Дальнего Востока на Ближний. Но привычки остались и от них никуда не убежишь.

   В общем, серия про японских краболовов из National Geographic  разбудила мои дальневосточные гены и я твердо решил делать краболовку. Тут же  вспомнил, что среди всякого хлама на работе видел странную черную бочку с унитазным сидением. На следующий день вытащил и хорошенько рассмотрел это сооружение. Черная пластиковая емкость, очевидно, предназначалась для бомбоубежищ,  о чем свидетельствовали какие-то военные символы,  подпружиненная крышка плотно прижималась к седушке, исключая распространение запаха от содержимого бочки.
 
   "Так вот же она – краболовка !" – щелкнуло в мозгу, - "небольшая переделка и бочка-унитаз превращается..."

   Через два дня краболовка была готова. Вместо вырезанного мною днища я вставил  свернутую из тонкого листа капрона  воронку с отверстием, чтобы туда мог проскользнуть краб. Внутри бочки закрепил банку с отверстиями для приманки. В качестве приманки выбрал индюшиные шеи из-за их дешевизны. Придя с рынка, сразу бросил пакет с шеями на балконе, чтобы довести до кондиции, жизненный опыт подсказывал: приманка для ловли крабов должна, мягко говоря, пованивать.
Единственное, что смущало - знаки, указывающие на ее военное предназначение и еще кое-что, но об этом позже.
 
   С нетерпением я ждал следующего дня, но как-то подзабыл о томящейся на балконе приманке, пока запах не начал распространяться по всей квартире, вызвав панику среди членов семьи. "Ничего, чем сильнее завоняются шеи, тем лучше", -вспомнил я рассказ одного знакомого. Он поведал мне, что речных раков можно ловить на дохлую кошку. Полоскают кошку в воде, затем тащат ее по песку в кусты, обозначая след, выбрасывают дохлятину подальше, садятся и пьют водочку. Раки, привлеченные этим «амбре», колонной выползают из воды и лезут в кусты, где их в промежутках между очередным стаканом, укладывают в мешок.

   "Не знаю, правда это или нет, но хуже не будет, если шеи будут с душком", - решил я и лег спать. Ночью мне приснились японские моряки, поднимающие с морского дна гигантские черные унитазы-краболовки, по форме напоминающие авиабомбы.

   Утром меня разбудил невыносимый запах, который, как мне показалось, проникал не только сквозь стекло балконных дверей, но и через бетонные стены. Сделав глубокий вдох, я выскочил на балкон и завернул приманку сразу в четыре пакета.
 
   Весь день я только и думал о предстоящей краболовле, а к вечеру мандраж достиг  апогея. В 22.00  я подкатил к порту. Это место идеально подходило для промысла краба. Порт окружала насыпь из огромных валунов, по ним можно было спуститься к воде и бросить краболовку, а рано утром  перед работой  поднять.
Я вытащил краболовку из багажника, открыл подпружиненную крышку и, стараясь не дышать, вытряхнул в банку  индюшиные шеи. Затем, с помощью веревок взвалил бочку на спину и уверенной походкой направился в сторону насыпи. Весь периметр порта, включая каменную насыпь, хорошо освещался прожекторами. Не успел я сделать десять шагов, как услышал звук сирены. "Кому-то плохо", - подумал я и продолжил двигаться к насыпи, до которой оставалось не более десяти метров.

   Внезапно стало светло, как в салоне фото-студии. Сквозь ослепительный свет прожектора я различил вращающийся маяк полицейской машины и услышал громкую команду на иврите: «Стой на месте и не двигайся! Аккуратно положи ЭТО на песок и отойди на несколько шагов!»
 
   Я стоял с поднятыми руками в то время, как двое полицейских внимательно рассматривали мою краболовку.

   - Что это? - спросил третий полицейский, стоящий за моей спиной.

   С моим знанием иврита объяснить предназначение краболовки было крайне сложно, практически невозможно, учитывая, что такого слова вообще нет в местном лексиконе. Видимо, полицейские ничего не поняли из моих объяснений и связались с кем-то по рации. Через пять минут подъехала еще одна машина. Из нее вышел полицейский и спросил меня по-русски:
 
   - Что это такое?

   - Краболовка, -  ответил я, все еще держа руки над головой.
 
   - А зачем ты ее хочешь бросить рядом с портом? Ты разве не знаешь, что порт – стратегический объект, приближаться к которому категорически запрещено? Тем более, с ЭТИМ, - он махнул рукой в сторону краболовки.

   - Теперь знаю.

   Русско-говорящий полицейский начал объяснять коллегам предназначение очень подозрительного сооружения. Но судя по реакции, они не поверили и попытались открыть крышку. Лучше бы они этого не делали. Я стоял значительно дальше, но зловонная волна ударила  в нос и мне пришлось закрыть его одной рукой, другую я продолжал держать над головой. Полицейские синхронно отпрыгнули от бочки, а на их лицах застыла гримаса отвращения и какой-то страшной догадки. Я не знал, что они подумали, но предположение сделал. Возможно, они решили, что в бочке  - расчлененный труп. Мне срочно пришлось объяснять русскоязычному полицейскому, что крабы лучше всего ловятся на протухшее мясо. Он тут же перевел коллегам, что внутри – не расчлененный труп, а индюшиные шеи.

   Через полчаса ему, наконец, удалось убедить всех, что я никакой не террорист и даже не бытовой убийца, а просто любитель крабов.

   Домой я возвращался злой, как собака, не переставая думать, что мне делать с этой чертовой краболовкой?

   - Избавиться от нее по дороге?...

   От этой мысли меня передернуло. Перспектива второй раз за ночь встретиться с полицией меня не прельщала.

   - Разрезать завтра на мелкие кусочки?...

   Прямо утилизация ракеты дальнего радиуса действия...

   - А может, попытаться вклеить  вырезанное днище и вернуть бочку–унитаз на место?...

   Я оглянулся и принюхался. От пережитых волнений я забыл открыть окна.  Из багажника едва пробивался остаточный запашок. Хорошо, что  я освободился от банки с приманкой, зашвырнув ее подальше в море, и на всякий случай заткнул отверстие в конусе старой спецовкой.

   Машина мчалась по ночной набережной и свежий морской воздух плотными струями врывался в салон. Подъехав к дому, убедился, что запах окончательно выветрился. "Как герметично подогнана крышка", - подумал я с гордостью за страну и шагнул в лифт.

   Остаток ночи прошел в каких-то странных сновидениях. То я тащил по каменной насыпи чешский фаянсовый унитаз и пытался заминировать им железнодорожный мост...то капитан японского краболова долго тряс мне руку и благодарил за идею использования краболовок унитазного типа. "Володя-сан, с твоей помощью мы легко выполним план по отлову сартанов", - сказал он почему-то на иврите.

   Когда зазвонил будильник, я с трудом разлепил глаза и первая мысль была:

 «ЭХ, ЯПОНА-МАТЬ, БРОСИТЬ ВСЕ К ЯДРЕНЕЙ ФЕНЕ И МАХНУТЬ К ЯПОНСКИМ КРАБОЛОВАМ!»