Как Яга-Питерга в Петербурге лето украла

Любовь Тониделиза
        Как-то раз в самом начале лета пролетала Яга-Питерга над пушкинским прудом. Видит она – вода у берега светится, а на берегу Русалка сидит, песок из ладони в ладонь пересыпает. Приземлила Яга-Питерга свою ступу, пробороздив половину городского пляжа, скинула с запястья ужа, отодвинула со лба свой засаленный чуб, прищурилась… - а это, оказывается, волосы Русалки по воде стелятся, в солнечных лучах золотым блеском играют.


        - Отдай мне свои волосы! Щщук… Или я тебя, девку хвостатую, в котле сварю! – злобно крикнула Яга-Питерга и вцепилась в густую белокурую шевелюру Русалки.


        - Не трогай меня, Питерга, я тебе о волшебном средстве расскажу. Волосы твои ещё красивее моих станут.


        - Говори! – квакнула Яга-Питерга, но волосы Русалки так из своего кулака и не выпустила.


        - Больно мне, Питерга! – жалобно простонала Русалка.


        - Потерпишь! Неженка какая! Говори! А не то… - зарычала ещё свирепее Яга-Питерга.


        - Надо со дна пруда достать водоросли. Но не простые, а из отдела зеленух вечноклейных малохлорофильных. И достать не из любого места, а из его самой глубокой донной впадины, откуда бьёт ключ Золотоводник, и где затоплены три каменные глыбы, – слабым от боли голосом молвила Русалочка.


        - Что мне с этими водорослями делать? – ещё сильнее сжала кулак Яга-Питерга и потянула волосы Русалки к себе.


        - О-ой, - застонала Русалочка.


        - Говори живее, хвостатая, - скрипучим голосом приказала Яга-Питерга.


        - Надо вплести эти водоросли в свои волосы и ждать три месяца.


        - Что, и прям такие, как у тебя, вырастут? – блеснула глазами Яга-Питерга.


        - О-ой, - воскликнула от боли Русалочка.


        - Вырастут?? – прорычала Питерга.


        - Вырастут, - еле слышно ответила Русалочка, посмотрев на левый берег пруда.


        Яга-Питерга опять потянула Русалочку за волосы, но вдруг кулак её разжался, и дива с рыбьим хвостом вмиг очутилась в воде почти на середине пруда.


        - Если не вырастут, мои вороны выклюют твои голубые глазки, а волки разорвут тебя на части! – пригрозила Русалке Яга-Питерга, - Я на тебя даже жара печного не потрачу!


        Русалочка на это махнула своим сверкающим хвостом и скрылась в водах пруда.


        Когда Яга-Питерга уже сунула пальцы в рот, чтобы свистнуть-кликнуть своих помощников, которые должны были достать для неё волшебные водоросли со дна пруда, как из воды неожиданно показалась голова Русалки.


        - Хотела тебе не говорить, старая, да уж скажу. Может, хоть с золотыми волосами ты добрее станешь, - крикнула ей из воды Русалка, - На тридцать дней июня надо вплести в волосы водоросли, которые растут из-под Камня-Золотовласника. На тридцать один день июля – водоросли,  что растут из-под Камня-Длинноволосика, на тридцать дней августа – водоросли, что растут из-под Камня-Крепковолосика.


        - Всё? – сиплым голосом крикнула Яга-Питерга, да ещё притопнула своей деревянной ногой для пущей убедительности.


        - Нет, не всё, - пропела Русалочка, проплывая мимо Яги-Питерги.


        - И все эти девяносто один день надо держать свои волосы в холодной воде.


        - Как это я смогу?! В воде сидеть?! Да ещё в холодной?! А лето-то я куда дену?! – взревела Яга-Питерга.


        - А вот куда хочешь, туда и девай, старая, - Русалочка одарила свою обидчицу сверкающей улыбкой и скрылась в водах пруда.


        Яга-Питерга поддёрнула свою дырявую юбку, болтавшуюся на её костлявых бёдрах, свистнула-кликнула ужа и приказала ему достать со дна пруда водоросли, что росли из-под Камня-Золотовласика. Затем она облепила этими водорослями свою голову, села под деревом возле самой воды, опустила из неё волосы и стала ждать, когда её серая тусклая шевелюра превратится в золотую светящуюся копну волос.


        Чёрный ворон приносил ей в клюве подобранные остатки какой-то еды, а старый добрый ёж, которого Яга-Питерга приручила и так полюбила, что позволяла ему спать у неё в ногах, угощал её поганками, собранными в лесу.


        Всю первую неделю июня погода в Петербурге была холодной. Яга-Питерга этому очень радовалась: прохладные лучи солнца не успевали прогревать воду в пушкинском пруду, и волшебным водорослям ничего не мешало творить чудеса с паклеобразной грязно-серой шевелюрой Яги-Питерги.


        Но вот настала вторая неделя июня, и на пушкинский пруд прилетели утки. Поплавали они, поплавали они вдоль пруда, поныряли за едой, а потом две из них доплыли до конца пляжа и давай крякать и кричать:


        - Кряк, кряк, холодно как!
          Солнце тёплое хотим,
          Как без солнца мы грустим!
          Выйди, Солнце, поскорей!
          Нас теплом своим согрей!
          Кряк, кряк, нам без Солнца никак!


        Не   успели утки допеть свою песню, как тучи на небе раздвинулись, и показалось Солнышко. Его тёплая улыбка отразилась в чистой глади воды, а мягкие жёлтые лучики потянулись всё дальше и дальше ко дну, желая нагреть всю толщу воды как можно скорее.


        Как разъярилась Яга-Питерга! Вскочила она на ноги и, злобно размахивая руками, кинулась на уток. Утки вспорхнули и улетели. А Солнце продолжало улыбаться и ярко сиять. Тогда Яга-Питерга схватила палку, лежащую на берегу, разломила её пополам и начала эти половинки тереть друг об друга, приговаривая что-то непонятное своим кривым ртом. Затем она три раза топнула своей деревянной ногой, и рядом с прудом выросло высоченное дерево. Крона его была такой густой и широкой, что она закрыла собой всё Солнце, и на воду легла тёмная холодная тень.


        Яга-Питерга потёрла от удовольствия руки и снова уселась на берег, опустив волосы в воду, которую Солнце не успело нагреть.


        Солнце опечалилось, что ему не рады и надолго ушло за плотные серые тучи.


        Настал июль. Всю первую половину июля погода в Петербурге тоже была холодной. Яга-Питерга этому очень радовалась: вода в пушкинском пруду не нагревалась, и несколько прядей на голове Яги-Питерги уже начали белеть и поблёскивать сквозь густую зелень водорослей из отдела зеленух вечноклейных малохлорофильных.


        Но вот настала вторая неделя июля, и в пушкинском пруду появились мальки. Поплавали они, поплавали в холодной воде пруда, а потом небольшая стайка мальков подплыла почти к самому берегу и давай плескаться в воде и петь:


        - Буль, буль, буль,
          Хотим тепло!
          Солнце летом – хорошо!
          Надо дерево пригнуть,
          Тень его с пруда смахнуть.
          Ветер, ветер, к нам приди,
          Ель высокую нагни!


        Не успели мальки допеть свою песню, как налетел с юга ветер, да такой резкий и сильный, что высоченная ель, которая закрывала собой Солнце, испугалась, что её ствол сломается, и втянула в себя все верхние ветки вместе с макушкой.


        Солнышко выглянуло из-за туч, увидело, что мальки в пруду ждут-не дождутся его и снова заулыбалось.


        Тёплые лучики Солнца побежали по поверхности воды, и она задышала теплом.


        «Не сметь! Не сметь! Не сметь!!!» - завопила хриплым голосом разъярённая Яга-Питерга. Она вскочила на ноги, стала неистово топать и махать руками. Мальки разбежались в разные стороны, а Яга-Питерга загребла в руки пляжный песок, склонилась над ним низко-низко, и давай что-то шептать, время от времени громко сопя носом: «Щщук! Щщук…»


        И вот с севера на город налетел холодный ветер. Он так быстро гнал по небу облака, что Солнце не успевало между ними просунуться, чтобы выпустить свои тёплые лучики. Холод вновь опустился на воду, и Яга-Питерга спокойно уселась на берег, опустив волосы в воду, которую Солнце не успело нагреть.


        Солнце опять опечалилось, что ему не рады, и ещё дальше ушло за плотные серые тучи.


        Настал август. Всю первую половину августа погода в Петербурге была холодной. Яга-Питерга этому очень радовалась: вода в пушкинском пруду не грелась, половина волос на голове Яги-Питерги побелела и источала спокойный приятный блеск сквозь густую зелень водорослей из отдела зеленух вечноклейных малохлорофильных.


        Но вот настала вторая неделя августа, и на городской пляж прилетели серые вороны. Походили они, походили по холодному песку пляжа, а потом одна ворона села на дерево и давай хлопать крыльями и петь:


        - Кар, кар, ничего не пойму,
          Солнце где? Я его не найду…
          Кар, кар, приди к нам, тепло!
          Солнце люблю! Нам с тобой хорошо!


        Не успела ворона допеть свою песню, как Солнышко выглянуло из-за туч и потянуло свои тёплые лучики к серой вороне, которая так голосисто пела Солнышку свою песню.


        Северный ветер не хотел отступать и продолжал с силой гнать тучи по небу, раскачивая и деревья и провода. Но Солнцу так понравилась песня вороны, что оно продолжало сиять всё ярче и ярче, а его тёплые лучи тянулись всё дальше и дальше.


        Вороны на пляже развеселились. И вот одна из них подлетела к Яге –Питерге, схватила прядь её волос, которые излучали яркий золотой блеск, и, не выпуская эту прядь из клюва, полетела. Яга-Питерга вскочила на ноги и, злобно размахивая руками, кинулась за вороной. Но смелая ворона никак не хотела расставаться со своей блестящей добычей и всё летела вперёд, грозясь вырвать из головы Яги-Питерги красивую прядку волос.


        Ворона летела очень долго. Когда Яга-Питерга совсем выбилась из сил, она повалилась на землю, а ворона дёрнула за волосы с такой силой, что вырвала золотистую прядь из головы Яги-Питерги и улетела прочь.


        А Яга-Питерга осталась лежать на земле, громко и злобно рыдая.


        Долго она так лежала.


        Солнце уже успело прогреть воду в пруду до самого дна и теперь весело улыбалось, разливая яркий тёплый свет по безоблачному небу.


        Когда Яга-Питерга добралась до пушкинского пруда, в нём плавали мальки и о чём-то переговаривались с вернувшимися на пруд утками. По пляжу расхаживали вороны и радостно клевали какие-то объедки, принесённые Чёрным Вороном для Яги-Питерги.


        Белокурые, играющие на солнце золотым светом, волосы Яги-Питерги ровными волнами спадали с её костлявых перекошенных плеч, и только не успевшая прокраситься толстая прядь грязно-серых сальных волос с приклеившимися к ним водорослями напоминала об их былой «красоте».


        Из воды показалось довольное лицо Русалки.


        - Эй, хвостатая, как мне теперь эту прядь докрасить? – капризно проскрипела Яга-Питерга.


        - Теперь уже никак! Пока ты своими кулаками и деревянной ногой землю колотила, Солнце все пруды в городе прогрело.


        - Ну, тогда отцепи немедленно от меня эти проклятые водоросли, - крикнула Русалке Яга-Питерга.


        - И этого сделать я никак не могу – водоросли-то вечноклейные: если приклеятся, то навечно, - лучезарная улыбка осветила лицо Русалки.


        - Что ж это мне теперь, всю свою жизнь с этими водорослями ходить? – жалобно завыла Яга-Питерга.


        - Выходит, что так, - пропела Русалочка. Юркнула она в камыши, потом перепрыгнула через висящую над прудом ветку ивы и, когда проплывала мимо кипящей и извивающейся от злости старухи, шепнула ей еле слышно:


        - …если не отыщешь Лосьон-Кукишон…


        - Изверги! Дряни! Проклятое отродье!


        Затем Яга-Питерга воткнула свои костлявые кулаки в провалившиеся бока и злобно зашипела:


        - Зато я у вас, поганцы, лето украла…


        А у вас, друзья, никогда лето не похищали?



        19 сентября 2015