За рыбой отец и сын Ярцевы снарядились под вечер. Тихо, не привлекая внимания и не афишируя лодочный мотор и сплавную сеть, затерянные на дне "казанки", они на веслах пошли вдоль берега.
Своих односельчан Ярцевы не боялись, так как добрая половина из них жила за счет Иртыша: сами ели рыбу и приторговывали ею в Павлодаре. Некоторые даже, как, к примеру, сосед Ярцевых - низкорослый и пронырливый Амбал, прозванный так в деревне за привычку выпячивать грудь и пыжиться, наловчились в областном центре сплавлять за хорошие деньги стерлядь, нельму и судака в рестораны и перекупщикам на рынках. Поэтому Ярцевы, тоже лютые до красной и другой товарной рыбы, страшились лишь рыбинспектора Жакупа. Раньше, кто удил на Иртыше, с ним жили в мире: Жакуп не отбирал ни бредень, ни сеть (застигнув браконьера), если видел и знал, что улов идет семье на еду и что рыболов знает меру. Война с земляками у Жакупа началась, когда почти все перешли на самоловы и сплавные сети, перестали считаться с нерестом рыбы и с тем, что запасы Иртыша не бездонны. Он каждому браконьеру, которых знал наперечет, в том числе отцу и сыну Ярцевым, персонально сказал о том, что, когда поймает на такой грабительской рыбалке, если не посадит за браконьерство, то разорит штрафами. И надо сказать, что слово свое Жакуп держал: в сосед¬нем селе двоим пришлось продавать коров, чтобы рас¬платиться штрафом за красную рыбу и незаконный лов. Да и под суд едва не угодили. Лихие ребята в отместку пробовали припугнуть Жакупа стрельбой по нему из-за прибрежных кустов, но он (черт ясновидящий) каким-то образом отыскал "снайпера" и сказал тому, чтобы он передал остальным: если будут по нему, рыбинспектору, стрелять, то пощады пусть никто не ждет. Раз война - значит будет война. Поэтому-то и крались отец и сын вдоль высокого берега к своим рыбным местам, где осетры и стерлядь скользят по песчаному дну, по-собачьи "вынюхивая" наживу.
...К месту прибыли, когда солнце скрылось за горизонтом в пойменных лугах, и над Иртышом повисла тишина, которая бывает, когда река после весеннего разлива только что вошла в русло и еще нет гомона птиц и нудного комариного писка. Когда природа, как бы не веря в то, что зима позади, лениво потягивается и нежится перед тем, как приступить к своим хлопотам: выводить и растить птичье, рыбье и звериное потомство, тянуть к солнцу разнотравье, лепить из листьев кроны деревьев и кустов.
Ярцевы, вытащив лодку на берег и спрятав ее за куст ивы, тоже сидели, притихнув, дымя сигаретами. Главе рода было под пятьдесят. Это был еще в силе крепкий мужчина, с рысьим настороженным взглядом, которым он, чутко прислушиваясь, окидывал почти что зеркальную гладь реки.
- Слышь, батя, никак лодка Жакупа плывет. - Сын, такой же остроглазый, с хищным выражением лица, как у родителя. даже привстал в полурост. - Мотор стучит.
Старший Ярцев, по-птичьи наклонив голову, с минуту вслушивался в далекое тарахтение движка, а потом облегченно выдохнул:
- Не, Серега, это не Жакуп. Он хитрый каскыр - на веслах будет подкрадываться, если, волчара, уже не залег где-нибудь на берегу. Ну, да ладно - Бог не выдаст... Не впервой - прорвемся.
Опять замолчали, наблюдая, как синева, сгущаясь на востоке, переползает вслед за ушедшим солнцем на запад. Стало свежеть. Ярцевы, чтобы убить время в сгущающихся сумерках, еще раз проверили, как в лодке разложена сеть, нет ли на ней зацепов и перекруток. Серега, которому молчание было в тягость, несмотря на запрет отца не разговаривать много, так как ночью у воды далеко слышно говорящего, на¬клонился к отцу.
- Батя, а Амбал тоже где-то здесь промышляет...
- С чего это ты взял?
- А я у ихнего Вовки спросил, где их отец? Насос хотел попросить, чтобы камеру накачать. А он мне сказал, что тот вчера на рыбалку в ночь ушел и еще не вернулся. Когда уходили, я к ним в ограду заглянул, его рыбацкая одежда на веревке не висела – значит, еще не прибыл.
- Этот и год будет выжидать, если что путное почует, - сказал Ярцев-старший, имея в виду осетра, от которого ни за что не отстанет сосед, пока не загрузит рыбину на свои переметы. - Ему дай волю, он весь Иртыш снизу доверху крючьями утыкает. Да фиг с ним, лишь бы нам не мешал.
...Когда тьма ровно легла на воду, лодка тихо выскользнула из кустов и почти бесшумно поплыла к стремнине. К сети сел отец, а Серега выгребал, стараясь, чтобы лодка шла плавно, расправляя сеть, которая змеей ускользала в воду. Когда снасть полностью стравили, чуть ли не на всю ширину Иртыша, стали подправлять лодкой ее натяг и скорость, бес¬шумно двигаясь в связке с ней по реке. Километр или больше - так они спустились по воде (Ярцевы не засекали), но по тому, как лодку дернуло, поняли: сеть где-то загребла.
- Батя, - зашипел Серега.
Но отец его прервал.
- Слышу. Там за поворотом будет отмель. Греби на эту косу, туда и сеть вытащим.
Дальнейшее они делали сноровисто, доказывая, что не впервой им такая рыбалка. Вытянули на песок лодку и стали подтягивать снасть. С каждым метром азарт возрастал, особенно, когда пошли запутавшиеся в паутине сети стерлядки и другая рыба. Но Ярцевы по натягу чувствовали, что там, под водой, что-то более весомое и тяжелое. Наконец, это "что-то", темное, неопределенное, расплывчатой в темноте формы из-за спутанной сети показалось на поверхности.
- Может, фонариком посветить? - шепот Сереги преры¬вался от волнения.
- Я тебе посвечу! - даже в ночном мраке сын разглядел отцов кулак. - Жакуп этого только и ждет, - сипел Ярцев-старший. - Тащи сеть вон к той коряге, что выбросило на бе-рег. Там ее и оставим, пока светать не начнет. Да и с реки не видно, что лежит за лесиной. И лодку - в кусты. Да самогон¬ку захвати из сумки. Что-то дрожь меня бьет.
...Выпили по полстакана, занюхали сивуху краюхами хлеба, который, проголодавшись, начали старательно жевать.
- Батя, - вновь зашептал сын. - Я чего-то не пойму, кого мы зацепили. Если осетр, то какой-то сонный, даже из сети не вырывался. Пойду посмотрю, светать начинает.
Серега ушел, а Ярцев-старший, опрокинув еще полстакана, прикурил, чтобы не видно было от реки, и блаженно выпустил дым. Но насладиться не успел. Как лось, уходящий от волков, Серега напрямую ломился через кусты.
- Там, там, - сын упал на колени, споткнувшись и тыча в сторону коряги рукой, никак не мог продолжить то, что хотел сказать. Наконец выдохнул: - Там Амбал!
- Ну и хрен с ним! - обозлился отец. - Чего орешь, как полоумный?! У него свой улов, а у нас свой. Сейчас докурю, и разберемся, что и как.
Серега, глядя выпученными глазами на родителя, заговорил:
- В сети он. Амбал. Мертвый.
- Как... в сети? - Ярцев-старший тоже стал заикаться. И тут холодный пот прошиб его. Да, то, что они вытянули, никаким боком не походило на рыбину. Но как мог Амбал попасть в их сеть!?
Стараясь не показывать робость, Ярцев поднялся и пошел к коряге, где лежала сеть. Не доходя до нее нескольких шагов, в редеющих сумерках занимающегося утра он разглядел бесформенную груду сетей, рыбу, запутавшуюся в ней, какие-то веревки и крючья (все вперемешку), из-под которых выглядывали нога, рука и часть лица соседа. Со своего места старший Ярцев узрел, что Амбал умирал страшно. В его лицо и другие части тела, в фуфайку и штаны впились крючья перемета. "Он всегда хвалился, что они у него до того острые, что чуть дотронулся и завяз, - почему-то подумал Ярцев. - Видимо, и вправду осетра выследил, но не удержал, и сам оказался в воде - себе на погибель. Рыбина ушла, потаскав Амбала по дну. Мы сетью и зацепили перемет и его. А Амбалову лодку где-то ниже прибило".
Все это лихорадочно роилось в голове Ярцева, но над мыслями повисла новая, холодящяя сердце: что делать? И, как бы прочитав ее, стоящий за спиной отца Серега сказал:
- Батя, может, убежим? Цепляем мотор и - до дому. Мы не видели и ничего не знаем. А где были на Иртыше - наше дело.
- Дурак! - коротко отрезал отец. - Нас же по грузилам на сети опознают. Я их специально в кузнице заказывал. И милиция дознается, для кого их делали.
- Так чё, с собой его заберем? - не унимался сын.
- По-людски и по-христиански надо бы, - родитель Сергея рассуждал как бы сам с собой.
- Тем более - сосед. Но опять же, приплывем мы с ним, придет участковый, другие милиционеры понаедут. Станут спрашивать: как да что, и не мы ли этого Амбала на крючки посадили и в сеть засунули? А тут и Жакуп нарисуется: стерлядок, считай, с полсотни будет. И если убийство не пришьют, то браконьерство аккурат влепят. А нам это с тобой ни к чему. У тебя вон Светка через месяц разродится.
- Бать, - сын забыл о страхе перед утопленником, и в нем даже проснулась отцова хозяйская хватка. - А может, мы сеть распутаем, а Амбала оставим. Потом, когда его хватятся и поедут искать, мы выведем их на это место.
- Дохлое дело, - старший Ярцев махнул рукой. - С сетью да покойником и крючками неделю возиться надо, пока рас¬путаешь. Считай, что она пропала, - сказал он с тоскливой досадой.
- И стерлядку эту "покойницкую" мы не возьмем. Сделаем по-другому: начнем срезать наши грузила.
- Зачем? - не понял сын.
- Потом объясню, поторапливайся - совсем уже рассвело.
Вскоре грузила были срезаны и уложены в лодку. Туда их отнес Серега, а отец тем временем резал сеть на куски, где это можно было, и складывал ее обрывки в кучку.
- Это тоже в лодку, - приказал он, - показывая на остатки "паутинки". И назад ко мне.
Исполнив, Серега вернулся к отцу.
- А теперь давай, помоги Амбала в воду стянуть, - сказал тот сыну.
- Зачем? - Серега не врубался в замысел отца.
- Тащи! - рявкнул Ярцев-старший. - И меньше вопросов задавай
Подтащив бывшего соседа к начинающей глубине, отец и сын туда же приволокли лодку. Перед этим Серегин родитель сходил к коряге, загреб там следы и борозду от тела Амбала. Серегу отец посадил на весла, а сам, опустив руку в воду, захватил страшный груз.
- Греби, - приказал он сыну, - на середину реки. И не дрожи, как овечий хвост. Или зону и разорение захотел?
Когда "казанка" достигла стремнины, Ярцев-отец разжал пальцы.
- Не обессудь, сосед, тебе уже все равно: сегодня или через неделю привезут домой, - сказал он куда-то в сторону. И зачем-то перекрестил воду. А затем выбросил в нее и лоскуты порезанной сети, которые течение тут же утащило на дно.
- Так вот, Серега, - сказал родитель, когда лодка пошла к дому на моторе, - грузила я к новой сети привяжу и никто не докажет, что та (он ткнул пальцем в воду) наша.
...Так оно и случилось. Амбалову лодку сыскали через день, а его самого, разбухшего в воде, - через полмесяца. Было следствие, которое тоже предположило, что он погиб, упав в воду и зацепившись за крючки собственного перемета. Возникали сомнения по поводу сети, почему и кто ее обрезал. Но решили, что этот обрывок сам намотался на крючки и тело, волочащееся по дну. На том и закончили следствие. Хотя деревенские браконьеры многозначительно хмыкали и переглядывались, когда об этом заходил разговор. И на этом он затухал.