Как родной человек превращается в чудовище. Иллюстрация.
Она красавица. До сих пор. Нынче ей уже за 50. Стало недавно, но я не поздравил с юбилеем. Когда-то я мечтал, что когда моей сестре будет полтинник, я привезу ей цветы с Марса. Ну, или, на худой конец, лунного грунта с обсидианами привезу. Когда подрос, понял, что я ей в Антарктиде точно найду обломок Марса и привезу ей этот сувенир в корзинке с орхидеями. А что, "В джазе только девушки" - шикарный фильм, Брежнев был прав. Помнится, я предложил заканчивать ту историю словами "Ничего, я пидор, потому и не женат ещё" - и моя строгая святоша запустила в меня диванной подушкой, совершенно неприлично хохоча при этом. Но зато я добился того, что она наконец отстала от длины моего хаера и перестала пытаться повредить мне его ножницами - потому что аппеляции к известной книжке Дюма из детства (и за что она так её любила, злюка!) уже не помогали, вырос я. Но она всё старалась подражать причёскам то из этого фильма, то из образов героинь Катрин Денёв - эх, знать бы мне ещё тогда, что это на самом деле означало. И да, мне очень жаль, что я вынужден был не поздравить её - поломать все эти свои нежные грёзы. Лежит у меня в чулане этот камень с красной планеты - привезли его друзья из учёной братии мне в качестве гостинца, стоило мне сболтнуть однажды за рюмкой, что хотел бы себе в коллекцию. Не нужны ей подарки от меня, никакие. И сам я ей не нужен, уж тем паче со звездой с неба в руках.
А так я никогда не мог понять, что именно её не устраивает.
Особенно тяжелый невроз она мне сделала в мои 11 - и так учиться было тяжело, точнее, я был из тех, кому предпочитали не ставить хороших оценок в любом случае, так ещё и дома издевались аналогичным способом, придираясь ко всему по поводу и без. В моей голове никак не могла поселиться простая мысль о том, что дело не во мне вовсе, я просто объект для срыва негативных настроений. Некому мне было её сказать, жаловаться родителям я боялся - да и на что, в какой форме? Поэтому я просто всегда давился слезами и пытался найти место потише. Как правило, это было окно в подъезде, там можно было спокойно почитать что-нибудь. Но однажды эти подколки оказались слишком ядовитыми - и я разревелся порядком, хотя и неслышно. Мне было уже не до книжки, в ней строчки уже плясали, успокаиваться не получалось, и я перестал обращать внимание на пустой окружающий мир. И не сразу понял, что меня тихонько, но настойчиво теребят, пытаясь успокоить. Я продрал залитые слезами ресницы - и перед моим носом оказалась конфета. Хорошая, шоколадная, крупная и в цветастой обёртке. Я так прихренел, что даже поначалу не смог ничего сказать, и моя младшая, которой было уже шесть, с апломбом хозяйки положения уверенно заявила:
- Ешь, это вкусно, я пробовала. Сразу всё пройдёт.
Честно говоря, я подчинился - но тут же перехватил инициативу и выяснил, что встретились мы тут совсем случайно. Что мой приём убегать от доставучей старшей сестры Маська освоила уже давно - тут я про себя зарычал, ибо третировать мелочь скотство - с моей точки зрения, разумеется - и применяет постоянно. А конфеты она тырит из аниной сумочки, потому что той кавалеры туда меньше фунта не кладут, и пропажу пары-тройки никогда не видно. И одной конфеты обычно хватает вполне, чтоб успокоиться, странно, что я об этом не знал. Тут меня обняли ручонками и доверительно сообщили, что раз такое дело, то для меня на такой случай тоже заныкают, а если мне сейчас одной конфеты мало - я же большой - то могут и быстро сгонять и принести, хочешь?
Я замотал головой и приступил к выяснению деталей прикапывания к младшей. И понял, что у меня не паранойя и я не урод ни разу. Потому что моя мелкая была на редкость кроткого поведения и нрава доброго и спокойного - ведь что такое девчонки в её возрасте я уже хорошо знал по своим сверстницам - все душераздирающие страдалова, имеющие место быть в журнале "Ералаш", создавались не на пустом месте и смешными на самом деле не были. Обижать Маську - всё равно что забавы ради мучать щенка. Наверное, в эти минуты я вырос. Повелел ей обязательно сообщать мне, если что-то такое начинало происходить. Когда в подъезде стало прохладно, я увёл сестрёнку домой пить чай. Потом она показывала мне свои поделки из найденных цветных проволочек, а к концу недели я уболтал отца купить Маське лески, бисер и книжку. Читать она уже умела - схватывала на лету, и никогда не доставала меня с чем-то, когда я был занят, кстати. Весь вечер нас никто не тревожил, и когда я доделывал уроки, Маська уснула рядом на одеяле. Я больше не был один, и даже в школе стало легче и проще, заметно.
Но затем, где-то в течение года, я был вынужден кое-что сопоставить и обдумать. Ясное дело, в моём лице старшая сестра получила самого яростного защитника Маськи - даже отец как-то неудачно пошутил, что-де не хотел бы он оказаться на месте того, кто невовремя подрулит к моей бабе лет через десяток. Неудачно, потому что я спокойно развернулся и холодно заметил, что с бабами вряд ли буду якшаться всерьёз, меня дамы интересуют. А ещё у меня появилось что-то в лице, когда старшая пыталась наехать на меня, что-то новенькое - но мне было не до зеркала в эти моменты, и только Маська как-то раз, заметив, что страсти начинают накаляться и я характерно замолчал, опустив подбородок и сжав кулаки, тихим голосом очень громко промурлыкала мне в спину:
- Барсик, не злись всерьёз, всем плохо будет.
Она оказалась права, конечно. Уже через год, когда старшая сказала очередную мерзость, гаденько упомянув и мелкую, я просто ударил в ответ. Не по-детски, когда в классе просто обмениваешься тумаками с такими же, как ты. А с оттяжкой, как оно и делается в подобных случаях - с целью причинить боль, но ни в коем случае не покалечить. Отвратительное ощущение, как с топором идти на крупную ядовитую змею. И тут я увидел в этих глазах ненависть, направленную даже не на меня. А как минимум, на весь мужской род с незапамятных времён. Я простил - и понял, что совсем не злюсь, просто мне досадно, что происходит опять какое-то дерьмо вместо хорошего. Наверное, я сразу перестал излучать в нужном, злобном диапазоне, и оттого очень напугал этим свою противницу. В общем, спокойно выпить чаю так и не получилось. Ей было уже 20, и через месяц начались разговоры о её свадьбе. Жених был старше её на 15 лет. Во дворе что-то болтали также о студенте, который был сбит грузовиком за неделю до свадьбы, и якобы он был её последним кавалером. А я не выяснял даже. Сам влюбился в сверстницу из другого квартала, встретив её на занятиях по вокалу, осваивал науку танцев, подсел на научную фантастику - ещё и высыпаться надо было, вообще-то.
Долго мы с Маськой не понимали потом, когда подросли, почему к нам всегда было какое-то поистине злобное отношение. Маська искренне любила старшую и восхищалась её туалетами по детству сильно. Я продолжал мечтать, что подрасту, добуду очередные золотые горы, подарю и меня полюбят хотя бы за это. Прахом пошли все эти мечты, белые розы, жемчужные нити и королевские лилии. И было так тяжело осознавать, что держат нас за существ низшего сорта - и нет в мире никакого достижения, что могло бы поколебать это. Даже, когда Маська получила красный диплом - ей было заявлено, что она пять лет маялась дурью, это я ещё смягчил, к слову. А на похоронах матери и вовсе была безобразная сцена и не одна - удивлены немало были даже сотрудники похоронной службы. Много было пакости, очень много - не стоит перечислять, пожалуй.
Кстати, я понял, когда развёлся второй раз, как-то в это время неясные ощущения, обмолвки, эпизоды сложились у меня в цельную картину. Ведь в свои 8 она была уже красоткой в розовых бантиках, баловницей и любимицей не только дома, но и училки в школе, которой нужна была прилежная отличница и красотка-лидер среди серых мышек. Серцеедка всея начальной школы, единственная и законная наследница всех радостей жизни, мамина любимица. И тут рождаюсь я - шпана, мама вся занята мной, посторонним куском чужеродной плоти, ещё и требующим к себе повышенного внимания, как всякий младенец. Батя в диком восторге - заделал сына, квасит то и дело на радостях с мужиками во дворе и в гаражах, тортиков покупает меньше гораздо. Со мной гулять надо, пока я в коляске - а если накраситься маминой помадой, то - мы же все в семье рослые - за 14 лет вполне сподобающе выглядишь. Вот и шипели старухи чужие с лавочек, мол, такая соплюха, школьница ещё, а уже родила, потаскуха. В 14 лет она уже и за 20 лет вполне воспринималась, особенно в мамином бижу и кофточках - крутила хвостом перед парнями повзрослее намного, а я мешал своим существованием достаточно сильно в разных версиях, из-за родственного сходства кавалеры тоже подозревали часто, что я сын, а не брат. А наши любвеобильные родители всегда троих хотели - им и в голову не могло прийти, что рождение второй девочки может быть воспринято не просто в штыки, но как личное оскорбление, ибо вместо королевы всея мира делают из первой служанку, нещадно угнетаемую захватчиками её интересов и ресурсов.
Никого она никогда не любила и не собиралась никого любить, к сожалению. Оттого и выбрала солидный кошелёк в качестве мужа. Тот поступил честно - содержать её содержал на зависть большинству сверстниц, но когда понял, что его не любят, завёл себе пылкую любовницу. Потом ещё одну. Виноваты, конечно, мы с Маськой - Сталина на нас нет, потому что при нём таких расстреливали. Нас, то есть, не мужа, заметим. Племяши оттуда тоже мальчик и девочка - разница у них тоже в 5 лет, дружны шибко. Приезжают ко мне без родителей, давно, недавно сообщали, что идёт дело к мрачному разводу у них, по всей видимости. Мне же второй развод дался очень тяжело - когда-то любимая однажды обернулась сущим вампиром, и мне было крайне трудно заставить себя принять реальность такой, какая есть. И вот тут начались чудеса - старшая навещала меня помногу и подолгу, но с единственной целью, объяснить мне, что я не прав и ОБЯЗАН оставаться с женой - она, которая на свадьбу-то мою ни на одну не приехала ни разу... К слову, это помогло мне таки сделать нужный шаг и уцелеть, а иначе я либо разбился бы насмерть на работе, либо умер бы во сне от сердечного приступа. Когда у тебя 39.5, севший до шёпота голос, тело ломит везде дико и совершенно не слушается, а за стеной лихо и весело развлекают подруг шампанским и обновками - тебе уже не до обид, право. Помню, я набрал Маськин номер и не смог ничего сказать, горло не слушалось. Телефон я выронил куда-то, найти его уже не представлялось возможным, и я рухнул посреди комнаты, не добравшись до двери и не вернувшись на постель. Неудачно приложился головой об мебелюку и от боли в шее в глазах совсем потемнело, срубился. Как оказалось, лежал два часа, а Маська тупо взяла мужнину тачку и погнала сквозь снег на полной скорости. Она меня и поднимала потом там. С врачами и уколами после, да, обычная заморочка. А я вечеринку жене испортил, мерзавец, что сказать. Соглашусь только. Тем паче что Маська с моей руки тогда обручальное кольцо сняла и оставила в вазочке на комоде. Надела мне своё, с тевтонским крестом и вязью "спаси и сохрани", она его купила в церковной лавке накануне для меня. До сих пор ношу, только уже на мизинце. Так я и развёлся, в итоге, но помнится, врачиха мне что-то говорила о том, что мне свезло лихо, могло быть зело худо. С чего бы мне ей врать, да? Или это не стоящая внимания деталь? Но в данном случае я снова подчиняюсь Маське, и мне почему-то плевать на другие мнения.
Поставьте Виктора Цоя "Кукушка", пожалуйста...