Часть I
1. Проповедник и беглец
Молодой воранг поднялся на полуют в ту минуту, когда широкий, с высокими бортами корабль выравнивал свой курс. Кормчий в кожаной безрукавке, налегая всем телом на рукоятку рулевого весла, следил, как форштевень, украшенный головой Богини вод, медленно смещается вправо к намеченному им ориентиру.
Воранг приветствовал кормчего кивком головы и окинул быстрым взглядом ставшую уже привычной за время путешествия картину. Полубак и полуют их купеческого корабля заметно возвышались над палубой и могли в случае нужды превратиться в укреплённые боевые площадки. Для защиты от стрел балюстрады были прикрыты высокими миндалевидными щитами. Свежий ветер надувал большой прямоугольный парус, сшитый из вертикальных красных полотнищ и украшенный наверху жёлтыми кругами, символизирующими солнечный диск. Узкая лесенка соединяла полуют с палубой, на которой размещалось четырнадцать скамей для гребцов. Но сейчас за людей работал ветер, и гребные весла, вынутые из уключин, лежали в специальных деревянных вилках, устроенных вдоль обоих бортов. Гребцы, завернувшись в теплые пледы, вповалку спали на палубе. И словно охраняя их покой, над кораблем нависала влажная послеполуденная тишина, в которой глохли и умирали любые звуки. Не было птичьих криков, человеческих голосов, плеска вёсел - только шелест водяных струй вокруг форштевня, мягко вспарывавшего поверхность реки, да поскрипывание снастей при внезапных порывах ветра. Мимо тянулись заросшие рощами живописные острова, подтопленные поднявшейся в половодье водой. Левый пологий берег темнел на горизонте стеной леса. Справа вздымались высокие скалы. Кое-где по тёмным местам еще виднелись посеревшие клинья талого снега.
На вид ворангу было лет восемнадцать. Одет он был в тёмно-бордовый с узкими рукавами суконный кафтан. Глубокая выемка открывала ворот льняной рубахи с вышитой каймой и серебряной пуговицей у горла. Как и все его соплеменники, юноша носил широкие штаны, собранные на голенях в складки и крепко обвязанные под коленками онучами. На ногах были невысокие (чуть выше икр) кожаные сапоги. Пояс из турьей кожи имел серебряную пряжку и был сплошь покрыт узорными бляшками. С правого бока висела кожаная сумка-карман, а на левом – длинный меч с бронзовой позолоченной рукоятью, украшенной замысловатым узором.
Две недели назад, когда судно, только что преодолевшее волок, достигло вод Славоны, юноша сам отыскал кормчего на причале в небольшом городке, располагавшемся в земле севериев, и сообщил, что ищет место на корабле, плывущем до Велигарда. Кормчий отвечал, что им, похоже, по пути. Юноша, не торгуясь, уплатил вперёд всю запрошенную сумму. Вечером он молча поднялся на борт, устроился в маленькой носовой каюте, и в дальнейшем, появляясь на палубе, среди гребцов, почти не открывал рта. Воранг, правда, сообщил своё имя, но никому не говорил о своих планах, а также о цели своей поездки в страну склавов. Он был высок ростом и широкоплеч, имел красивое, мужественное лицо, густые брови и голубые глаза. Его длинные волосы были собраны в пучок на затылке. По щекам и подбородку курчавилась светлая бородка, над верхней губой пробивалась тонкая линия усов. Кормчий, перевидавший за свою жизнь множество лиц и неплохо разбиравшийся в людях, поначалу принял пассажира за молодого наёмника, готовившегося принять участие в первом на своём веку военном походе. Но потом его взяло сомнение. Уж слишком неулыбчивое было у юноши лицо. Слишком холодно и твердо для новичка смотрели его голубые глаза, а в уголках тонких губ проступали порой резкие морщинки…
Спустя два часа после полудня солнце неожиданно проглянуло сквозь обложные облака, и сейчас же на полуют поднялся второй пассажир. Этот трумлянин появился на корабле неделю назад во время стоянки в Мелиниске. Сначала прибыл его дюжий молчаливый слуга и занес в кормовую каюту большой баул. Хозяин поднялся на борт утром следующего дня перед отплытием. Водворившись в своей каюте, он двое суток не показывался на палубе. Однако со слов слуги кормчему было известно, что трумлянин возвращается с берегов Северного моря, где проповедовал среди тамошних варваров веру в своего солнечного бога.
Собственно, и сейчас причиной его выхода стало появление на небе солнца. Не обращая внимания на воранга, трумлянин остановился возле правого борта, замер на месте с возведёнными к небу руками и некоторое время стоял так, закрыв глаза и весь облитый солнечным светом. Губы его бесшумно шевелились. Очевидно, он читал про себя молитву. На вид проповеднику можно было дать лет 35 или чуть больше. Он был тонок и невысок ростом, имел смуглое худое лицо с длинным, выступающим носом. Курчавая чёрная борода росла от самых висков по всей длине нижней челюсти. Большие густые усы оставляли открытыми только полные губы. Пряди чёрных, вьющихся волос свободно ниспадали на широкий лоб и закрывали уши. Одного взгляда на его узкие, как у женщины, красивые ладони было достаточно, чтобы понять: этот человек никогда не занимался физическим трудом и вряд ли брал в руки оружие. Тем не менее, во всех его движениях чувствовалась уверенность и спокойное сознание силы.
Одежда трумлянина была необычна для Склавии и сразу выдавала в нём иноземца: длинная, чуть ниже колен, туника из тёмно-фиолетового сукна с расклешёнными рукавами, без воротника, настолько широкая, что под ней с трудом угадывались линии тела. Поверх ткани была сделана вышивка чёрными шёлковыми нитками. Тёмное на тёмном делало узор неброским. Только внимательно вглядевшись, можно было понять, что неведомый мастер украсил тунику изображениями фантастических животных: крылатыми змеями, птицами с человеческими головами и кентаврами. Из-под туники видны были плотно облегавшие ноги штаны. Обут незнакомец был в башмаки из чёрной кожи с серебряными застежками. Никаких других украшений он не носил. Не было на нём также пояса и оружия.
Закончив молитву, трумлянин подошёл к балюстраде и остановился рядом с юношей-ворангом.
- Владыка приветствует своего верного слугу! – сказал он по-ворангски. – Оно и понятно. Было бы странно, если бы слуга света появился в столице под сумрачным дождливым небом.
- Ты жрец? – спросил воранг. В голосе его прозвучало легкое пренебрежение.
- Я слуга Дийосмена, самого благостного из всех богов, - ответил трумлянин, устремив на собеседника спокойный, твердый взгляд.
- И что он может, твой бог?
- Он даёт могущество и защиту всем, кто готов признать его верховенство.
Воранг усмехнулся:
- Когда я мстил за своего отца и вышел один против четверых воинов, я призывал на помощь Геревита. И не просчитался.
- Варвары ищут помощи у варварских богов, - спокойно произнёс трумлянин. - Кровь и смерть вместо кротости и благости. Почему ты не попросил помощи у Тощего Коща и его жены Старой Мары?
- Чернобогу служат только колдуны и убийцы!
- А ты, после того как убил четырёх человек, не считаешь себя убийцей?
Гнев отразился на лице молодого человека. Он резко повернулся к проповеднику и сказал с угрозой:
- Я вижу, ты дерзок. Но я не привык попусту молоть языком. За меня говорит мой меч.
- А я вообще не ношу оружия, - сообщил трумлянин. - Мой бог отвергает насилие.
- Если ты не трус, то постараешься его раздобыть.
Губы его собеседника тронула презрительная улыбка.
- Как быстро ты постигаешь науку своего бога! – сказал он. - Готов убить безоружного! Чем ты тогда отличаешься от грабителя и убийцы? Впрочем, можешь продолжать. Ты бежал в Склавию, спасаясь от преследования. Начни своё пребывание здесь с убийства мирного путешественника. Посмотрим, как отнесётся к этому хакан.
Ответ незнакомца, как видно, возмутил воранга, однако он вполне осознавал правоту его слов. Юноше не раз приходилось слышать о суровой, нелицеприятной строгости местного государя, который одинаково карал всех правонарушителей, будь они кочевниками-вонгларами, приезжими трумлянами, склавами, айстами или даже благородными ворангами. Поддайся он сейчас гневу, и о хорошем приёме в Велигарде можно забыть.
- Назови мне своё имя, - потребовал юноша.
- Хопотопас, - ответил трумляни. - А твоё?
- Гоннар.
Воранг сложил руки за спиной и стал насвистывать мотивчик какой-то разухабистой солдатской песенки. К своему попутчику он больше не обращался и даже не смотрел в его сторону. Хопотопас постоял некоторое время молча, а потом перешёл на полубак, поближе к кормчему.
Между тем, безлюдная прежде река стала понемногу оживать. Спустя короткое время корабль нагнал большую склавскую лодию, которая шла под парусом вниз по реке. За ней тянулось около десятка связанных друг с другом однодревок, каждая на восемь-десять гребцов. Но сейчас людей на них не было. Только на последней однодревке разместилось двое кормчих, помогавших при помощи больших рулевых весел управлять этим своеобразным лодочным караваном. Корпуса-колоды больших лодок были вытесаны из цельных стволов огромных лип, которые произрастали где-то на окраинах владений ворангов. Однодревки не были оснащены, не имели ни мачт, ни вёсел, только борта их были нашиты на два локтя в высоту досками.
– Куда плывут эти лодки? – услышал Гоннар вопрос Хопотопаса.
— Это часть дани; склавы выплачивают её хакану Велигарда, - отвечал кормчий. – Каждый год хакан отправляет в Трум большие торговые караваны.
- А я слышал, - заметил трумлянин, - что на этот раз хакан задумал военный поход.
Вопрос был задан смело, даже с вызовом. Кормчий в ответ только неопределенно пожал плечами. Разговор оборвался. Между тем, высказанное Хопотопасом предположение не несло в себе никакой новизны. За время своего долгого путешествия по Склавии Гоннар не раз слышал толки о войне, готовой вот-вот начаться между Велигардом и Трумом. Честно говоря, эти вести его радовали. Предстоящая кампания играла в планах юноши определяющую роль. Он рассчитывал на неё, когда думал о том, как устроиться в чужой стране.
Пока шёл этот разговор, корабль быстро приближался к высокой горе. Её склоны, расцвеченные пятнами серебристых песчаных осыпей, покрывал сосновый лес. Густой и тёмный у подножья, он заметно редел и светлел к вершине, по которой тянулась линия высоких земляных валов, увенчанных бревенчатой стеной.
Это был Велигард, столица Склавии.
От середины горы длинным пальцем выдавался в сторону реки высокий утёс. Его отвесный гранитный склон, словно стена, выраставшая из воды, казался на фоне яркой весенней природы серым и безжизненным. Редкие пятна зелени, образованные ползучими травами, только подчёркивали его исконную суровость и мрачное величие. Из-за вала и стены (которые были здесь заметно ниже) выглядывала островерхая крыша терема.
По мере того, как корабль обходил утёс, перед пассажирами и командой постепенно открывалось устье, впадающей в Славону небольшой речки. Подол горы тупым углом разрезал воды двух рек, образуя обширный залив, который пересекали во всех направлениях множество челноков и лодок. Эта сторона горы, в отличие от противоположной, была хорошо обжита. Вместо соснового бора по белым песчаным склонам росли яблони, груши, вишни и сливы. Среди привлекательной зелени садов здесь и там вздымались крыши бревенчатых домов. На берегу располагалась пристань. Вверх от неё, извиваясь как змея, уходила по косогору широкая дорога. С палубы корабля хорошо были видны поднимающиеся на вершину горы гружёные телеги.
2. Дядя и племянник http://www.proza.ru/2015/11/07/407
«Заповедные рубежи» http://www.proza.ru/2013/07/08/294