Стрелы Купидона. Глава 4

Петр Чванов
Глава 4. ПРЕВРАТНОСТИ ЛЮБВИ.

„Владивосток город далекий, но нашенский”. Эта крылатая фраза, когда-то произнесенная недавним кумиром всего мирового социализма В.И. Лениным и поднятая на щит одним из его последователей Н.С.Хрущевым, стала краеугольным камнем преобразования всего Дальнего Востока в начале шестидесятых годов ХХ столетия. Первая часть этой истины  нам стала понятна сразу же, как только мы приехали на Дальний Восток.

Ещё в поезде, слегка поддатые дальневосточники наставляли:
-Дальний Восток шутить не любит. У нас сто рублей не деньги, сто километров не расстояне, а литр спирта не выпивка.
В справедливости этого тезиса пришлось убедиться очень скоро, как только Миша  приехал во Владивосток. Выйдя в первое же увольнение,  он встретил на улице Ленина своего одногодка и  друга детства, Виктора Клейменова. Они расстались  4 года тому назад, и вдруг такая встреча. Поступив в военное училище, Миша начал свою службу в 17 лет, а Виктор, как и было положено по закону, – в девятнадцать. Тем не менее Виктор  был уже сержантом, а Михаил - рядовым курсантом четвертого  курса. Кроме того, Виктор был личным водителем командира зенитного полка  и имел возможность кататья по городу на своём УАЗике почти в любое время суток.

 В те золотые времена бензина в стране было столько, что водители соревновались между собой в искусстве, кто умудрится на машинах одинакового класса больше сжечь бензина. Суть этого парадокса заключалась в том, что для каждой воинской части каждый год выделялся лимит бензина, чуть ли не вдвое больше необходимого количества. Задача каждого командира была не допустить недорасхода бензина. В противном случае лимит на бензин и другие ГСМ* будут урезаны. Вот и катался  друг Миши по Владивостоку столько, сколько было душеньке угодно.

-Пойдем погуляем по берегу залива Петра Великого, - предложил он в первый же час после их неожиданной встречи за несколько тысяч километров  от дома, от их родной деревни  Таракса. - А то я уже скоро и ходить разучусь.
Он поставил свою машину в самом начале улицы Ленина, и они побрели по берегу бухты, делясь воспоминаниями о своём безмятежном детстве на Тамбовщине, о школе, о друзьях- товарищах и речке Кашме, их  кормили це, на которой они выросли в суровые послевоенные годы,.

Оживленно разговаривая, они брели наугад по побережью Тихого океана. Стоял полный штиль. Несмотря на глубокую осень температура воды  была около 20 градусов. Солнце уже клонилось к вечеру и в лучах заходящего солнца отчётливо были видны  очертания  Русского острова. Шикарный песчаный пляж был почти пустой. Только кое-где встречались парочки, жаждущие уеднения. Вдруг Виктор взглянул на часы и обеспокоенно сказал:
-Я совсем забыл, что мне сегодня надо везти командира в гости к его однокашнику. Пошли назад.
 
Не успел он закончить фразу, как откуда-то сбоку появилась стройная девушка в одних плавках и бюстгальтере. В руках у неё был небольшой саквояж, из которого выглядывалло лёгкое летнее платье.
-Витька, что ты здесь делаешь? – радостно закричала она. – Ты на машине?
- А, как же? Водитель без машины, что казак без коня. А ты как здесь оказалась? – оживленно отозвался тот.
-Да вот, - она указала рукой на группу молодых людей, расположившихся неподалёку. - Это мои одноклассники. Мы отмечали нашу очередную встречу после окончания школы, а у меня маленький ребёнок. Надо уже поехать покормить его. Бабушка уже, наверное,  с ним замучилась.

-Знакомься! Жена нашего замполита Людмила. Мы её зовём просто Миля. Она не обижается, - улыбаясь, представил Виктор девушку, и тут же повернулся к Мише. – А это мой школьный друг Миша, без пяти минут адмирал.
-Люда, - улыбнулась девушка и протянула Мише тонкую, изящную ладошку. Молодая женщина была очень красива. Она была правильно сложена. Несмотря на изящную фигуру, в ней чувствовалась недюжинная сила и грация. Из-под лифчика выглядывала довольно крупная, явно набухшая грудь. Капельки молока уже пробивались наружу. Её овальное  лицо украшали довольно крупные, чуть-чуть желтоватые, миндалевидные глаза. Они были широко распахнуты на мир и как бы притягивали любого, кто осмеливался в них заглянуть. Прямой, слегка приплюснутый нос и яркие чувственные губы манили своей первозданной красотой. На верхней, капризно изогнутой губе справа красовалась небольшая темная родинка.
-Темная родинка на верхней губе – признак повышенного либидо, - вспомнил Миша изречение какого-то ловеласа, не отрывая глаз от лица новой знакомой.

-Ты чего уставился на чужую жену? – приструнил друга Клейменов. – Вот доложу замполиту, вам обоим мало не покажется, - пошутил он.
Люда никак не отреагировала на шутку водителя. Она проворно достала своё цветастое платье, оделась и  скомандовала:
-Шутки в сторону! Пошли к машине! Веди нас, Клейменов!

Витька шутливо щёлкнул каблуками, приложил руку к воображаемому козырьку воображаемой фуражки  и бодро рванул с места строевым шагом.
-Он у Вас всегда такой притвора?  - засмеялась Людмила.
-Скорее оторва, - уточнил Миша. – С детства горазд на шутки и прикидоны.

Весело переговариваясь, они вышли в самое начало улицы Ленина. Машина ждала их в полном порядке.
-Милости прошу, пани командирша, – открыв переднюю дверцу и галантно склонившись, пригласил Виктор даму на переднее сидение.
-Я  думаю, Миша не откажется проехать со мной на заднем сиденьи,там просторнее, - решительно отказалась та, лукаво взглянув на Мишу.

Они уселись на заднее сидение. Вопреки ожиданиям, вызванным желанием молодой дамы, она не пыталась не только сооблазнить курсанта, но и решительно пресекла попытку  Михаила сесть поближе к прелестной женщине. Дорога из центра города до Сапёрной сопки, на которой находилось училище, оказалась гораздо короче. Конечно, легковая машина - это не трамвай. Миша распрощался с другом и его прекрасной пассажиркой и пошёл в казарму.
Прошло 3 месяца. Первый семестр завершился. Курсанты дальневосточники разъехались по домам, а „европейцы”, то есть выходцы из европейской части СССР, как обычно, были отправлены в санаторий на Второй Речке, в котором обычно отдыхают подводники, которые вернулись из автономного плавания. Зимой подводные лодки обычно стоят у причала, и санаторий работает в полсилы. Как обычно, первый день в санатории прошел в хлопотах по устройству на новом месте, знакомству с распорядком дня, с медперсоналом и обслугой. Второй день пребывания в санатории ознаменовался танцами в санаторном клубе. Неожиданно на танцы пришло довольно много девушек, а также довольно много зрелых матрон.

 Миша любил танцы. Он весело отплясывал один танец за другим, постоянно меняя партнерш. Ни одна из них не задела ни его чувств, ни желаний. Станцевав очередной фокстрот, Миша решил покурить и немного охолонуть – в зале было достаточно тепло. Доставая на ходу сигареты, он стремительно выскочил в фойе и застил, как изваяние. Справа от него стояла его недавняя знакомая, Миля, и оживленно беседовала с девушкой, которая была очень похожа на неё, только чуть постарше и на её верхней губе не было родинки.   .
-Кого я вижу! – воскликнул он, едва справившись с изумлением. – Миссис Миля, и не одна, а с двойником.

Людмила явно обрадовалась. Она оживленно начала расспрашивать Мишу об учёбе,службе и его ближайших планах. Вопросы сыпались как из рога изобилия.
-Может, ты сначала представишь свою двойняшку? – перебил её Миша.
-Ой, звини, совсем забыла. Это моя двоюродная сестра, Манефа,  -сделав лёгкий книксен, представила она свою спутницу. – А это курсант Рижского  морского училища Миша Хватов.
-Почему Рижского? – недоуменно воскликнула,та. – Как это его из Латвии занесло на Дальний Восток?
-Насколько мне известно, о присутствующих в третьем лице не говорят,- усмехнулся Миша. – Всё, что Вас интересует, я могу Вам рассказать лично, если Вы согласитесь  со мной станцевать очередной танец.

В это время зазвучала музыка вальса. К Людмиле подскочил какой-то крепкий черноволосый парень, и они нырнули в открытые двери танцевального зала. Не мешкая, Миша щёлкнул каблуками, театрально протянул руку, и официально пригласил свою новую знакомую на танец. Девушка охотно согласилась, и они легко заскользили по натертому паркету. Положив свою правую руку на талию своей партнерши, он ощутил , как под его пальцами  зашуршал шёлк бального платья, трущегося о шёлковое нижнее бельё.

Услужливое воображение сразу же напомнило ему о том, как один из его друзей, моряк загранплавания Рудольф Воробьёв, водил его однажды в Риге в валютный магазин. Купив  себе какую-то модную шмотку, он повёл деревенского парня Мишу в женский отдел и  показал ему французское женское нательное бельё. Один вид женских причиндалов: всевозможных пеньюаров, кружевных трусиков и лифчиков невиданной красоты, надетых на гутаперчевые манекены, заставлял становиться дыбом всё мужское существо. Многие парни выходили оттуда, засунув руку в карман, чтобы не пугать оттопыренными ширинками.видавших виды привратниц 
-Вы обещали мне рассказать, каким ветром Вас занесло на Дальний Восток, -услышал Миша приятный грудной голос. Он опешил, только сейчас он заметил, что   прижимает к груди свою партнершу слишком крепко. Он покраснел и ослабил руку.

Справившись с неловкостью, он оживленно заговорил. Ноги сами уверенно выписывали па, и Миша коротко поведал Манефе о превратностях судьбы военного моряка.
-Мой муж хоть и не военный моряк, но тоже не сидит на месте. Когда я выходила за него замуж, он рыбачил в Атлантике. А потом нам пришлось переехать сюда. Теперь он ловит рыбу в Тихом океане, а я...- тут она запнулась и грустно закончила: - А я опять незамужняя женщина.
Когда танец закончился,  Миша проводил свою даму в фойе, но Милы там не оказалось.

Манефа не расстроилась.Она приняла это как должное.
-Наверное, муж забрал её домой. Да и мне пора уходить. Иначе я опоздаю на автобус, идущий в Посьет. Тогда придётся проситься на ночлег к  Миле, а её муж не любит, когда я у них остаюсь.
-Боится ночью перепутать? – скаламбурил Миша.
-Может и так,- не стала кокетничать Манефа.  – Он мужик здоровый.
-А как ты? – не отставал Миша.
-А я не хочу мешать счастью сестрёнки.
-Тогда я, может быть, провожу тебя до Посьета? – неуверенно спросил Миша.
-До Посьета – не надо, - спокойно ответила та. –Я живу всего в шести километрах отсюда, на переезде. Мы разошлись с мужем раньше, чем ему дали квартиру в Посьете. Просто мне подходит автобус, который ходит в Посьет.

Не успели они подойти к остановке, как тут же подкатил автобус, и уже через несколько минут они были в небольшом посёлке, расположенном слева от железной дороги. Манефа жила в большом двухэтажном доме, в котором жили железнодорожники, на верхнем этаже.
-На чай пригласишь? – неуверенно спросил Миша.
-Не только на чай, - спокойно ответила та, - но и ужином накормлю и телевизор посмотрим, если захочешь.

По чистой, свежевыкрашенной лестнице они поднялись на второй этаж. Она достала из-под маленького коврика, лежавшего у дверей, ключ и открыла легкую фанерную дверь. Они оказались в маленькой аккуратной прихожей, ограниченной тремя дверями, одна из котторых вела в кухню, другая в спальню, а третья – на улицу. Миша разделся. Шинель, шапку и шарф он повесил на вешалку в прихожей. Манефа  распахнула дверь и радушно пригласила в спальню. Спальня сияла чистотой и порядком. Новый письменный стол украшал массивный магнитофон „Днепр”, а рядом с ним красовался явно импортный телевизор, который ему никогда не приходилось видеть.
-Располагайся, включай телевизор и отдыхай, - защебетала Манефа, - а я пойду, приготовлю что-нибудь покушать.

Миша покраснел. Ему никогда ещё не приходилось не только включать, но даже видеть телевизор так близко. Он видел подобный прибор только в валютном магазине, и то издалека. Заметив, как смутился её партнер, хозяйка подошла к столу, включила телевизор и удалилась на кухню. Миша настолько расстроился, что даже не запомнил, какую передачу по телевизору он смотрел первый раз в жизни.
Не прошло и четверти часа, как Манефа пригласила его на кухню. На столе красовались бутерброды с красной и черной икрой, крабы и большой эмалированный чайник.
-Ты какой чай пьёшь? Крепкий или не очень? - спросила хозяйка, наклоняясь над столом и плеснув Мише в стакан крепкой заварки. Её полная, загорелая грудь оказалась почти у самых глаз курсанта. Миша зажмурился и всей грудью вдохнул аромат этих божественных полусфер. При этом он невольно обхватил Манефу за талию и коснуля губами её груди.

-Ты чё, сдурел? У меня же чайник с кипятком в руке, - воскликнула Манефа. Она  отстранилась от него и, слегка улыбаясь, смотрела на проказника.
-Да он уже остыл, пока заваривался, а я вот сейчас начну кипеть, - ни сколько не смутившись,отпарировал Миша.
-Смотри, не перегори раньше времени, - снова улыбнулась хозяйка.
В дверь постучали. Миша вздрогнул и вопросительно взглянул на хозяйку.
-Не переживай! – успокоила его та. - Это соседи пришли посмотреть телевизор. Они долго не будут. Только посмотрят программу „Время” и уйдут.
Она открыла дверь. Две женщины и один пожилой мужчина протиснулись мимо неё и, почти не задерживаясь, пошли в спальню. Только одна мордатая соседка пристально посмотрела на Мишу и пропела:
-Ты смотри, уже ухажёра себе нашла! Смотри, Миша ещё раздумает, да вернётся. Такими бабами, как ты, не разбрасываются.
-Иди, иди, тётя Маша, смотри телевизор! С мужем я и сама как-нибудь разберусь, если вернется. Сам  виноват, - ничуть не смутившись, отбила атаку соседки Манефа.

Приход соседей выбил Мишу из колеи. Его неприятно поразил факт, что её мужа тоже зовут Мишей. Тоненькая ниточка, только что связавшая двух молодых людей, оборвалась.
-Может ты  водки выпьешь или кубинский ром? – предложила хозяйка, заметив перемену в настроении гостя.
-Давай попробуем ром! – оживился гость.

Пили небольшими стаканчиками. Точнее, пил Миша, а Манефа только мочила губы и ставила „лафитник” на стол, едва пригубив. После третьего тоста он почувствовал себя раскованнее и попытался обнять хозяйку. Манефа, приложив палец к губам, вывернулась из его объятий. И вовремя: из спальни, чопорно кланяясь, выплыли соседи и, поблагодарив хозяйку, удалились. Как молодой жеребчик, Миша бросился покорять вершины упругой груди, но молодая хозяйка, вся дрожа от страсти, всё же не торопилась допускать его к заветной цели и из кухни не   уходила.
-Дай хоть посуду убрать и переодеться,- наконец взмолилась она. Миша нехотя согласился и пошёл смотреть телевизор.

Вскоре Манефа появилась в спальне  в халате, из-под которого выглядывал розовый пеньюар. Ни слова не говоря, Миша подхватил её на руки и понёс на диван. Их губы невольно встретились и слились в долгом и невыносимо сладостном поцелуе. Утомленный долгим ожиданием, Хватов  поспешно начал срывать с неё одежду. Халат, как огромная птица, взлетел над диваном  и шлёпнулся на стул, за ним почти сразу последовал пеньюар, и Миша с восторгом прижался к оголившейся шее и стал исступлённо осыпать её поцелуями, медленно спускаясь к вожделенной груди.
-Потерпи минутку,  - прошептала она, забросила руку за спину, нажала какую-то кнопочку и лифчик с треском расстегнулся. Хватов одним движением сдёрнул и отбросил его в сторону. Перед ним открылось всё великолепие молодой упругой груди.

Как хищник, Миша впился губами в один из сосков и даже застонал от удовольствия. Манефа взрогнула и окаменела, обхватив партнера руками и прижавшись к нему всем телом. Она была на верху блаженства. А Миша, вкусив первую сладость общения с молодой женщиной, непрестанно целуя  её, стал осыпать поцелуями её живот и восхитительную ложбинку ниже пояса, ведущую к сокровенной цели. Манефа лежала на спине и блаженно улыбалась. Наконец его нос уперся в тугую резинку  кружевных трусиков, он с вожделением запустил в них руку и ощутил нежную, трепетную субстанцию, которая заставила его воспылать ещё бльшей любовью к партнерше. Но,  как только раскаленная ладошка Хватова коснулась  её сокровища, Манефа охнула, схватила Мишу за руку и выскользнула из-под него. Не обращая внимания  на эту не дружественную акцию, он начал поспешно срывать с себя одежду, бросая её на пол. Раздевшись до трусов, которые были похожи на сваленный ветром шатёр татарского хана, он снова ринулся осваивать уже завоёванную территорию. Манефа не возражала. Она также неистово осыпала его поцелуями. Добрых два часа они оба исступленно ласкали друг друга, изнывая от желания, которое сжигало сердце Михаила, но главная цитадэль оставалась неприступной.

Вдруг в дверь постучали.
-Кто там? – изображая человека, с трудом пробудившегося от глубокого сна, спросила Манефа.
-Открывай, дорогая, я пришёл с рейса, - раздался за дверью мужской голос, в котором были слышны нотки раскаяния и смирения.
Как ошпаренная, Манефа вскочила с кровати, молниеносно оделась и жестом показала Хватову, чтобы он делал то же самое. Отработанными движениями Миша за несколько секунд оделся, только форменка куда-то запропастилась. Манефа в это время вела с мужем игру.
-Ты что, забыл, что у тебя уже завелась другая пассия? – тянула она время. –Вот к ней и иди!

Миша метнулся в прихожую, но кроме ботинок там ничего не было.
Пока он обувался, Манефа успела схватить его за голову и крепко поцеловать.
-Извини, милый, я должна его впустить, беги на балкон. Ежели что, там не высоко.
-Дорогая, я за рейс очень много передумал, впусти меня, я тебе всё объясню, - неслось из-за двери.

Миша не стал ждать финала этого разговора, выскочил на балкон и спрятался за простенком. Глянув через перила, он увидел рядом с домом снежный сугроб и не раздумывая, прыгнул с балкона. Даже не почувствовав удара, он мягко приземлился. Погода была тёплая, не более двух градусов мороза. Ветра почти не было. Миша, чтобы не распрашивать прохожих, решил выйти на железную дорогу и по шпалам добежать до санатория. Где пешком, где вперебежку он добежал до санатория, перелез через забор и вошёл в свой корпус. Никто и не заметил. Он был только в брюках и в тельняшке, но ничуть не замёрз. Наоборот, его руки и спина горели огнём. Видимо  Манефа его так распалила, что шесть километров лёгкой пробежки по морозу не остудили.  Два дня Миша не выходил в город, а по санаторию ходил в рабочей фланельке, которую он прихватил с собой. На третий день в санаторий пришла Манефа, передала ему огромный свёрток, в котором были шинель, суконка и шапка, торопливо поцеловала и, уходя, смущенно прошептала:
-Извини, дорогой, что измучила и тебя, и сама измучилась. Просто по другому я не могла.