Мерлин, приведи мне девушку

Юджин Дайгон
Юджин Дайгон          Мерлин, приведи мне девушку.
В этот день земля вступила в свое шестое небо, и остальные небеса радостно звенели в предчувствии. Шла чередой метелей снежная зима, и белые совы летали над дворцом, похожим на цитадель. Они молчали, и только тревожное безмолвие срывалось с их открытых клювов. Стража не сбивала их из арбалетов – золотые клювы и серебряные шпоры свидетельствовали об их вековой привилегии: быть королевскими совами. Зло и жестокость стекали с их перьев бледным сиянием и сеялись на дворец, на прямые, крученые, как свечки, башни, увенчанные железными коронами Лунных Королей.
Белые с светло-серыми полосами тигры бродили по внутренним дворам, рыча на никогда не спускающуюся со стен стражу, и жадно пили то, что сеяли совы. Их тоже никто не трогал – веками юные принцы играли с ними и никто не мог приблизиться к ним, кроме наследников и их отцов, ибо эти тигры являлись королевскими тиграми.
А по коридорам королевских покоев, за выбеленными ветрами, зимами и лунами стенами веками ходили повелители сов и тигров – и никто никогда не смел заковать их в цепи, ибо они являлись Лунными Королями. Их никогда не рождалось больше, чем нужно. И никогда не рождалось принцесс – только принцы.
Артур сидел в комнате и смотрел мимо стен, увешанных крапчатыми горностаевыми гобеленами со сценами охоты, на которых вставали на дыбы и парили королевские звери. Он сидел на мраморном подоконнике, рядом с потухшим камином и пышные бело-стальные одежды из шерсти единорога и кружева, сплетенные из их грив, приросли к нему, как шкура. Он не страдал от холода. Он никогда не приказывал затопить камин. Он равнодушно относился к огню, и огонь сторонился его. Он всегда проходил через пламя без единого пятнышка, и слабые костры умирали в его присутствии. Его появление прекращало пожары, и он спас от разорения немало своих подданных, просто проезжая мимо них по улице, в своей голубой карете с серебряными вензелями, похожей на глыбу льда.
Но не правда, что ничто не горело в нем.
Он помнил тот час, когда к нему пришел Странник, и поистине странен был этот пришелец, похожий одновременно на статую титана и на демона, вырвавшегося из рая. Принца никогда не волновало, сколько чертей может поместиться на острие иглы, но он твердо знал, что никому не удастся пролезть через игольное ушко столь же ловко, как опальным придворным Бога.
На лице Странника лежала неизгладимая печать знания, пожалуй, даже чрезмерного. Пожалуй, все мудрецы, жившие при Лунных Королях, вместе не знали столько, сколько этот пришелец одновременно удерживал в своей голове.
«Никогда не знай больше, чем ты можешь вынести, и никогда не поднимай больше, чем ты можешь унести», - говорили все короли своим наследникам.
«Знание делает человека демоном», - писали древние учителя.
«Знание делает человека Богом», - писали те, кто учил их.
Еще более древние считали, что это одно и то же.
Странник, кем бы он ни был, предложил Артуру совершить путешествие, какого еще не предпринималось в славном королевском роду, довольно навоевавшемся на всем протяжении своей истории.
И принц согласился, потому что такое путешествие было предсказано еще за семь веков до его рождения – с довольно мрачным все же настроением.
«Любой, даже самый красочный и великолепный мир существует до тех пор, пока некому его разрушить», - значилось в предсказании.
Странник пригласил Артура отправиться тот час же и повел его к своей повозке.
Странна она была не менее, чем Странник. Они не стали дожидаться, пока изумленные конюхи впрягут в нее лошадей. Но едва они сели в нее, как дворцовые стены вздрогнули и пропали. На их месте стояли другие – еще более странные, чем повозка и ее хозяин. Они были прозрачны, но принцу почему-то показалось, что они крепче, чем стены его дворца.
-Мы прибыли, - сказал Странник и отворил только что захлопнутую дверцу. Луч ослепительного маяка, каких стояло много перед прозрачными стенами, блеснул на его лысине. Ни на лице, ни на руках Странника не росло ни единого волоска и это делало его более похожим на статую, чем сами изваяния,  менее бесстрастные и непоколебимые, чем он.
За прозрачными стенами громоздились наверное все-таки дома (они и в самом деле оказались домами, как принц узнал позже), похожие на струнные, духовые и сетовые инструменты, брошенные как попало оркестром циклопов. Или на доспехи неведомого исполинского воина.
-Мы прибыли, - повторил Странник и принц сошел по трем ступенькам откидной лестницы повозки.
-Добро пожаловать в наш мир, Ваше Высочество, - услышал он за своей спиной и оглянулся.
Странник дернулся лицом и замер с ртом, раскрытом на середине слова. Глаза его остекленели, он застыл совершенно, как кукла.
-Добро пожаловать в наш мир, Ваше Высочество, - повторил Кукловод, обходя повозку. Принц понял, что заставило его оглянуться – его приветствовали другим голосом, не тем, которым доложили о прибытии.

-Мы вынуждены были отправить к вам андроида, - объяснял Кукловод три дня спустя. – Ваша атмосфера и ваше солнце опасны для нас, мы не смогли бы пережить их влияния.
-А я? – спросил принц.
-А вам даже ощутить эту разницу нечем. Для вас она даже не разница.
-Почему?
-Мы сложнее устроены, Ваше Высочество. Даже слишком сложнее. В общем-то мы не совсем люди, а все в той или иной степени андроиды. У меня нет никаких протезов, но в мой мозг помещена очень сложная паутина, благодаря которой я способен читать молнии, принимать, хранить, изменять и посылать их.
-А кто ее сплел?
-Машины.
-Это очень интересный и новый способ охоты, - задумчиво сказал принц. – Не надо ловить добычу в сеть, надо сплести сеть в самой добыче, поймать ее изнутри. Как вы думаете, могу я таким образом поймать тигра?
-Конечно, Ваше Высочество. Больше того, он будет слушаться вас и станет не опаснее котенка.
-Мои тигры и так меня слушаются. Зачем же мне их еще и ловить? – резонно заметил принц и продолжил:
-Я давно хочу вас спросить – с того момента, как я вас увидел…
-Спрашивайте, Ваше Высочество. Я обязан отвечать на все ваши вопросы.
-Ну тогда… - задумчиво начал принц. – А вы не обидитесь? Нет?
-Нет, Ваше Высочество.
-Каково вам с этим хвостом?
-С хвостом? – Кукловод недоуменно посмотрел на свой хвост. – Ах, с хвостом! Да ничего, знаете, довольно удобно. Только стулья все время почему-то падают.
-И многие у вас с хвостами?
-Ну что вы, это большая редкость, - гордо сказал Кукловод. – Если вы позволите, то мы бы продолжили записывать ваши воспоминания.
-Ну что же, - с серьезным видом кивнул принц. – Я помню немало из хроник моих предков. Давайте сюда ваш шлем, который защитит мою действительность от общей.

Он был великаном и с великанской скамейки смотрел, как по песку, между розовыми кустами (каждый – с гору) влачился блестящий никелированный ящер – ничего, кроме лат и сложного часового механизма. В этом мире все драконы игрушечные. Ничего не стоит раздавить их.
И сами обитатели часто – ничего, кроме лат и молний в полных извитых раковин шлемах.
Какой смешной мир, подумал принц Артур. Они, как и мы, считают, что живут под колпаком небесной тверди. Только их колпак это цифры и формулы.
Смешной кукольный мир. Похож на шарманку с танцующими марионетками и выскакивающими с высунутыми языками чертиками.
Жуткий мир, решил Артур. Не такой страшный, как мой, но жуткий, словно кто-то выдул его из стекла. И тени Часовщиков прячутся за всеми углами. Странный мир. Но пока не такой страшный, как мой. А может, он станет еще страшнее? Всего один щелчок, и кристалл-паноптикум повернется другой гранью-плоскостью, рамкой бесконечности, координатной сеткой, в которой ноль – это я.
Большой хрупкий мир. Ничего не стоит раздавить его. Даже маленькому игрушечному дракону.
Вдруг бархатные сумерки ослепли, лишились цвета, превратились в одно световое пятно, как будто чьи-то пальцы протянулись от горизонта и надавили на глазные яблоки. На каком дереве могут расти глазные яблоки? Пятно расслоилось на пурпурные императорские облака, вытянутые и змеящиеся, а между ними – полосы цвета гнева – желтые. Дома исчезли, остались только обгорелые гнущиеся набок спички фонарей. Облака стали глазами, а зрачки в них – лунами. Полное небо глаз, и в каждом – луна. Луны звали к себе.
Артур встал со скамейки, и ящер хрустнул у него под ногой.
Но какой-то человек бежал к нему от всех этих лун. И был он словно бы не настоящий – голый, лоснящийся и оплывший. Горящий хвост волочился за ним, как факел.

Мерлин нарушил одинокую тишину принца.
-Чего тебе, Мерлин? – взмолился принц.
-Мне кажется, я нужен тебе, принц, - ответил Мерлин.
-Да, - сказал принц и замолчал.
Мерлин посмотрел в высокое узкое окно с переплетом серебряного литья, через венецианские стекла, на каждой ячейке которых грызлись королевские звери. Оборотни не могли вломиться в такое окно. Вверху летали совы. Внизу бегали тигры. Белые, королевские – в серой мути и на серых плитах, как отражения друг друга в очень кривом зеркале.
-Правда, что Основатель Династии мог становиться тигром и совой? Спросил Мерлин.
-Правда, - ответил Артур.
-Только Основатель?
Артур исторг из себя:
-Мерлин, приведи мне девушку.
 
Вблизи Кукловод казался облитым зеркалом.
-Скорее! – крикнул он и упал, успев махнуть рукой в сторону аварийного люка.
Принц так и не почувствовал, от чего он умер. Они слишком сложно устроены. Теперь их мир страшнее моего, решил принц.
И бросился к люку.
Там его ждал Странник.
-Что это? – спросил его Артур.
-Оверкилл. Аутодафе. Апокалипсис.
-Почему?
-Ошибка сложных машин.
Где-то там рушились волшебные города и хрустальные башни, полные эльфов, с треском разбивались на тысячи осколков, не успевая упасть, об мчащийся со всех сторон сотнями всадников воздух. И каждый эльф разбивался так же, как и вся башня.
Апокалипсис.
Дети испарялись вместе со своими щенками, не догладив их и не доев свои завтраки. Только тени их оставались вместе – навсегда.
Апокалипсис.
Тени стали вечными, а души сгорели мгновенно. Смертная казнь настигла всех, и приговор вынес сам себя – единственного и неповторимого, обжалованию не подлежащего. Самый последний и самый неподкупный судья и палач.
Апокалипсис – это луны в глазах.
-Я не знал, что апокалипсис может произойти из-за ошибки слуг.
-Только так и происходят апокалипсисы.
-Я не знал, что апокалипсис может произойти случайно.
-Только так и происходят апокалипсисы.
-Из-за того, что спешили часы?
-Только так и происходят апокалипсисы.
Странника зациклило. Его лицо дергалось, повторяя одни и те же судорожные выражения. Но тем не менее, Артур спросил его, несмотря на луны:
-Они все умирают. А почему со мной ничего не происходит?
Веки Странника дернулись разом, и он прохрипел, разорвав цикл:
-Потому что ты и так мертв.
-А ты?
-А я никогда и не жил. Залезай, второго залпа не выдержать даже тебе.

Когда Артур вылез из повозки, она исчезла за его спиной. Провалилась обратно в свою преисподнюю. На месте каждого ада когда-то был рай.
И он шагнул прямо в сад, начинавшийся за конюшней. Из сумерек – в лето, на зеленую траву, к увитым плющом и заросшим мхом стенами. От сломанного ящера – к своим тиграм, один из которых потерся о его ногу и сипло мурлыкнул.
Снова зеленая лужайка и настоящие, реальные стены. И земля. И небо не располосовано яркими письменами апокалипсиса. Снова добрый страх вместо неестественной жути. Все спокойно, привычно, и хвосты только у тигров. И ни в чьих глазах нет лун, кроме одного-единственного глаза неба. Милое одноглазое небо. Родной дворец. Принц вернулся. Но где-то там, в Будущем, произошел апокалипсис. Апокалипсис, который всегда с тобой.

Дверь комнаты закрылась за старым чародеем, и чучело лисы на ней хищно щелкнуло зубами.
Артур заснул. Ему приснилась охота. Охота на него. Какие-то черные тени гнались за ним, и все вокруг мерещилось серым. Во сне ему удалось найти всего одну стену – твердую и надежную. Он искал ее, чтобы прижаться к ней и встретить охотников лицом к лицу – они всегда оказывались за спиной. Он видел их краем глаза, и они гнали его, собираясь продолжать это бесконечно. Он не мог их увидеть. Он хотел различить их и убить свой страх. Но стена за его спиной стала тенью – липким и зыбким оборотнем. Она обхватила его. Он попался. Охота закончилась.

А Мерлин шел в сгущающихся сумерках, а потом уже и в свежей тьме, полной хлопьев какой-то радужной пены, точно глазури с тысяч праздничных тортов.
Он шел мимо воздушных и корявых зданий, выстроившихся в долине вдоль прямых улиц. За его спиной горбом высилась королевская гора, несшая на себе бремя стен и престола, с редкими освещенными окнами – бело-желтых щелях в досках, сколоченных в сарай ночи.
Владельцы домов не сами по себе поставили свою недвижимость в ровные шеренги. Просто, когда Основатель Династии избрал этот город своей столицей и заложил королевские башни над ним, он повелел привести хаотичную планировку в соответствие с милой его сердцу геометрией. Те кварталы, которые не посчитали нужным возиться с переносом зданий, он снес. Послушные горожане на год освободились от налогов. До сих пор город делился на две сцепившиеся части – Разрушенную и Перестроенную. Лунные Короли любили порядок.
Путь Мерлина лежал к дому, вставшему на границе этих частей и не относящемуся ни к одной из них. Этот дом построили гораздо позже того, как город стал столицей.
Он прошел мимо графских и герцогских резиденций, сверкающих зеркалами в литых оконных переплетах и полных титулованных красавиц. Миновал он и всевозможные посольства, выглядевшие как китайские или египетские иероглифы, бурная арабская вязь, письмена-рисунки майя и ацтеков посреди страниц, заполненных единоликой типографской готикой. Не остановился он и возле домов торговцев, дочери которых надевали на себя алмазов, жемчугов и янтарей больше, чем графини, герцогини и принцессы.
Он дошел до деревянного дома, похожего на резную конуру, в которой живет любимый охотничий пес.
Мерлин не стал стучаться в парадный вход дома Главного Егеря. Он тихо скользнул к черному ходу.

Она помнила свое детство счастливым и беззаботным. Много сладкого и кукол. Много радости и смеха. Новогодние елки и пестрые клетчатые клоуны с добрыми обезьянами, которых можно было погладить и поцеловать. Обезьяны с шелковистыми хвостами, скользящими между пальцами.
Клоуны и обезьяны снились ей и теперь. Только клоуны появлялись холодными и голыми, как статуи – то белые, то красные, то желтые. Но всегда с золотыми глазами и одноцветные – а что может быть страшнее одноцветного клоуна? Они уже не смешили ее. Они пугали.
Смешили ее обезьяны, прибегавшие в строгих клетчатых панталонах, жилетах, сюртуках и шляпах. И с очками на носу. Они смешили ее до слез. А потом делали ей больно.
Еще ей снилась мама. Но лучше бы ей снились только обезьяны и клоуны.

Основатель Династии родился бедным бароном. В семнадцать лет он въехал на коне во двор князя, вассалом которого он являлся, и убил его из арбалета. Князь, едва вышедший на крыльцо, не успел даже потянуться. Стража хотела схватить убийцу, но княжна не дала расправиться с юным бароном. Будущий Основатель в юности был очень хорош собой. Через месяц он стал новым князем. И сразу же объявил войну соседу – тоже князю, но обладавшему более обширными владениями и увязшему в старом кровопролитном споре с другим соседом, которому Основатель отдал все то, на что тот претендовал. Народ соседа устал от этого спора, и Основатель без труда захватил богатые земли. На следующий год он отобрал все отданное и еще столько же в качестве трофея. Дальше войны, походы и осады следовали беспрерывно. Во время осады своей будущей столицы – самого большого и красивого города окрестных стран – он добыл себе вторую жену, она впоследствии родила ему наследника, а до него не знала других мужчин и жила в доме своего отца – правителя города. Она была прекрасна,  не менее, чем сам город, на красоту которого у Основателя имелись свои взгляды. Его столица стала более холодной, утонченной и божественно неестественной – настоящей столицей Лунных Королей. Вернувшись с молодой женой в свое первое княжество, Основатель убил свою старую жену.
Остальные короли в его роду продолжали в том же духе.

-Дрянь! Ленивая бездельница! – голос Мачехи звенел и раскачивал хрустальные подвески люстры. Отец еще не вернулся с охоты и эта ведьма поставила весь дом на рога. Чем она околдовала его? Сейчас она безобразна. Она всегда зла, словно боится, что ее латанный-перелатанный приворот пройдет на следующий день. Однако он держится уже девятый год. Она феноменальная ведьма. Но в Державе Лунных Королей слишком холодно для костров. Они бы никогда не позволили костры на площадях. Все ведьмы мира, едва им хвост прижмут, бегут сюда, в Столицу Лунных Королей.
-Скольким лакеям ты дала сегодня ночью? – спросила голенастая Старшая Дочь.
Невера содрогнулась и стиснула зубы. Сами же поселили ее в комнату, соседнюю с лакейской. Каждую ночь она слышала пьяные крики лакеев, визг служанок и скрип кроватей.
-Всем. По очереди, - ответила за нее Младшая Дочь, блеснув лошадиными зубами, которыми очень гордилась и надраивала их до блеска.
И они обе засмеялись.
Невера выбежала из гостиной.
-Скорей бы спихнуть тебя под какого-нибудь дурака! – донеслось ей вслед от Мачехи.
И от Старшей Дочери:
-Да кто же возьмет такую раздолбанную!
И ржание Младшей Дочери.
Его она прервала, только захлопнув дверь своей каморки. Лакеи, подзуживаемые дочками Мачехи, и в самом деле стали приставать к ней в последнее время. А когда она разбила одному из них нос кочергой, а другого обожгла кипятком, то Мачеха весь день ревела и рычала на нее.
Невера подошла к подоконной полке. На ней стояли две бронзовые статуэтки: Сфинкс и Демон. Сфинкс сидел, веками недвижим. Демон веками мчался меж звезд. Три звезды – три янтарные крошки прилипли к его левому крылу.
Невере нравились крылья Демона. И если во сне она летала, то только на таких – перепончатых, натянутых на длинные, как трости, пальцы, без единого пера.
Она посмотрела в маленькое зеркальце.
«Ты выглядишь гораздо лучше, чем эти кобылы, которых привела с собой Мачеха, - сказало ей зеркальце. – Твоей матери не понадобилось никакого приворота. Тебе они тоже не нужны. Ты сама от рождения – сплошной приворот, от пальца до пальца. Ты прекрасна так, как был прекрасен когда-то этот город».
«Когда он был прекрасен?» - спросила Невера у зеркальца.
«Тогда, когда не был столицей. Теперь он страшен. Берегись, ты не из этого города. Ты из того. Из прежнего. И в этом новом, Лунном Городе. Тебе грозит опасность. Все его опасности».
И зеркальце заснуло. Оно всегда спало, когда молчало.
«Бал! Бал! БАЛ ВО ДВОРЦЕ!!!» - взорвалось в ее голове.
«Сегодня у Артура День Рожденья!» - пропела запоздалая труба за окном. Глашатаи с утра возвещали о бале. А сейчас уже вечер. Поэтому-то так пустынно на улицах, и Мерлин никого не встретил. Все собирались на Бал. Вся Столица Лунных Королей – а ведь это без малого четыре сотни тысяч человек. Конечно, не все они пойдут на Праздник Принца – хотя в Зале Больших Ступеней вполне могли бы поместиться все. Но туда пойдут представители от каждого Дома – те, кто может себе позволить праздничный наряд.
-Конечно, ведьма не возьмет меня, - сказала девушка. – Да мне и идти-то не в чем во Дворец.
Дверь, запертая на защелку, скрипнула и отворилась, как ни в чем ни бывало. На пороге стоял Мерлин.
Она сразу узнала его. Кто же в столице не знает Королевского Мага.
-Тебя не берут на Бал, но ты можешь идти туда сама. Твой принц ждет тебя.
Его черная мантия, расшитая пауками и полумесяцами, его остроконечный колпак, раскрашенный звездами и зверями (тоже черный), его седая борода, морщины на его лице и добрые глаза мерцали.
Мерлин открыл рот и выдохнул клуб разноцветных искр. Они окутали его беспокойным ореолом.
-Тебе нечего надеть. Ты жалеешь, что у тебя нет Наряда. Есть он, или нет его – неважно. Главное, чтобы было на что его надеть. Тебе есть, на что надеть его.
Он поднял руки и окатил ее из невидимого ведра своими искрами. Они умастили ее кожу, завили и надушили волосы и обернулись Волшебным Платьем, туфлями, драгоценностями и всеми остальными принадлежностями.
-Твой принц ждет тебя, - повторил Мерлин. – Твоя карета стоит на улице. Его зовут Артур – если ты вдруг позабыла его имя.
Ошеломленная и счастливая, она сделала шаг к двери и остановилась.
-А вы разве не поедете со мной?
Мерлин извиняющее пожал плечами.
-Ну я же все-таки волшебник.
Она уже почти вышла, но его голос вернул ее.
-Да, и еще: не возвращайся с Бала раньше полуночи.
И она почувствовала себя неуютно, когда он посмотрел ей в спину глазами, ставшими вдруг страшными кошачьими. Кровавые зрачки нацелились на нее, как когти, как наконечники стрел. Потом они сузились в щели-веретенца.
Она даже не повернулась.
Она спешила к принцу, который ждал ее.

При постройке Дворца Основатель Династии повелел создать Зал Больших Ступеней – самое грандиозное помещение в мире. Вообще, он многое переменил в традициях. А вернее, создал свои собственные. На то он был и Основатель.
-Король имеет право видеть всех своих подданных, - говаривал он.
Трон – огромное резное сооружение из мрамора и золотого литья – установили на Высшей Ступени, на возвышении, на которое вела широкая лестница. Далее до края ступени она шла ровной площадкой, потом продолжалась к Предвысшей Ступени, и так далее. Каждая Ступень была размером с площадь, и чем ниже, тем шире.
Стены зала стояли квадратом, и восседающий на троне мог видеть всех. Стены были расписаны картами владений Лунных Королей – со всеми городами и деревнями, лесами, реками, горами. В торцах низших Ступеней располагались балаганы, цирки и борцовые помосты. Выше – зоопарки, театры, карточные столы. На Высшей Ступени, справа и слева от трона бренчали исполинские шарманки с большими, с человека, марионетками. Марионетки исполняли пантомимы – жутко, непохоже на людей, под изысканную магнетическую музыку. И еще марионетки предсказывали судьбы: несчастия и смерти – треснутыми бренчащими голосами. И еще они показывали фокусы.
На Ступенях также булькали фонтаны, зеленели экзотические сады, кафе потчевали на крытых столиках согласно занимаемой Ступени, оркестры заливались в яростном весельи. Все оркестры играли одно и то же, не сбиваясь. Только королевские марионетки делали, что хотели, да попугаи, развешанные в клетках в неимоверном количестве под ажурными арками, орали хрипло и остервенело:
-Да здр-равствует кор-роль!
Придворные и знать расположились на Предвысшей и Высшей Ступенях. Далее сословья снижались. Всякий мог спуститься ниже своей Ступени, но подняться выше мог только, если кто-то спускался за ним – естественно, только до той Ступени, с которой за ним спускались.
Так что многое перемешалось. Кавалеров тянуло вниз, к хорошеньким простолюдинкам, а самые роскошные красавицы поднимались так высоко, что у них начинала кружиться голова.
Король смотрел на танцы, смех и суету, на дуракаваляние, на флирт, на споры и на игры. Платиновые волосы лежали на его голове, как гладкая шерсть породистого и хищного животного.
-Люди – это звери, достигшие совершенства в удовлетворении своих инстинктов, - говорил он сыну.
Возникший в темном углу и вышедший на свет люстр-солнц Мерлин поманил Артура и король отпустил наследника.
-Артур, я привел тебе девушку.

По утрам глашатаи проходили по улицам Столицы Лунных Королей и оповещали подданных о том, какими им надлежит быть. Вампирам, грифонам, вервольфам, гномам, троллям, гоблинам, гарфангам – тем, кто родился в часы этих Астральных Зверей. Люди должны вести себя так же, как их Астральные Звери. А поведение Астральных Зверей определяет Мерлин – воспитатель Зверей, людей и королей. Мерлин сам передвигает звезды нужные ему места. К каждой звезде прикреплены миллионы невидимых нитей – ими люди соединены со своими Зверями. Нити – их судьбы, поступки и мысли.
Вечером Звери стоят рядом с Дверями Заката и ждут, когда их впустят. Они не просят, чтобы их впустили. Им все равно. Но их всегда впускают. Сам Мерлин открывает Двери Заката. Он для этих Зверей – Привратник. Двери Заката для них – Врата.
Всю ночь Привратник-воспитатель считает на бумаге и в уме. И Звери так же привязаны к цифрам его расчетов, как люди – к звездам неба.
Утром он выпускает их через Двери Восхода. Куда они уходят, никто не знает.
Но вслед за ними отправляет он глашатых. И предсказание спешит проникнуть в уши сквозь стены, сны и одеяла. Глашатаи провозглашают спящим.
И люди, встав, ведут себя, как Звери – вампиры, грифоны, вервольфы, гномы, тролли, гоблины и гарфанги.
Так Мерлин разбивает людей на группы, которые угодны королю. Вместе они образуют систему, в которой каждый Час имеет собственного Зверя. Вся свора так ведет себя, как отвечает интересам короля. И каждый Зверь другого охраняет, за прочими следя – как Час за Часом. И ходят, ходят, запертые в клетке циферблата, они по кругу, на хвост, на пятку наступив друг другу. Взрыкнут – и продолжают ход, как белки в колесе державы.
Все подданные разбиты поровну на касты. И это не зависит от Ступени, на которой они пируют и танцуют во Дворце на Бале Принца.
И если гоблин будет недоволен властью, то не посмеет бунтовать – ведь он ленив и с полным брюхом добродушен. Он глуп, но все-таки силен.
А гном хотя и поворчит, но тоже не захочет выпрягаться из Колесницы Долга, ибо порядочность – вот главная из добродетелей его. Он хоть и скряга, но трудяга.
Тролль, если б думал, может и восстал бы, но мысли очень медленно проходят через камень. Приказы камень сотрясают вмиг – ничто не преградит им путь у тролля.
Вампир безумен. Он охвачен страстью. Страсть его порочна. И если хочет жить – всегда на службе у того, кто обладает властью. Тот, кто реально ходит по земле, всегда его привлечь способен.
Вервольф не обладает ни определенным телом, ни определенной сутью. Он, как собака, будет верен  тому, кто даст ему надежную, не расплывающуюся туманом, маску. Сам он такую маску скроить не в силах. Надежней маска в двух ликах – волка (или пса) и человека.
Грифон всегда на страже. Законов, нравственности, интересов государства. Он безупречен как в отдаче, так и в исполнении приказов. Он тверже, чем скала. Он благородней золота. Он опирается на честь.
Гарфанг летает высоко, во тьме и холоде. Он – продолжение идеи и славы Лунных Королей. Им он предан целиком, без личных побуждений. Он – самый страшный и опасный из Зверей. Он их пасет, он жрец, шпион, убийца.
Все обрели своих Зверей – все, кроме Лунных Королей, наследников и Мага, переставляющего звезды так, чтобы Столица Лунных Королей и вся страна повернулись и перевернулись, заставив всех Зверей и их людей жить, действовать и думать так, как угодно королю, луне, сове и тигру – и Воспитателю Народа, Магу Лунных Королей.

Ее волосы и глаза блестели, когда она поднималась по центральной лестнице на самый верх, туда, где ее ждал принц серой масти, который когда-то станет седым Лунным Королем. Все наследники седеют в ночь коронации, когда в них входит вся мудрость предков, происходящая от Основателя Династии.
Ее пышное белое платье летело мимо боковых лесенок и удивленных взглядов пестрого на формы и краски карнавала.
Ее ждал принц. Как мираж, он стоял впереди, и никого она не видела, кроме него.
Она неслась к нему, как призрачный корабль. И все глядели на нее, как на привидение. Никто не вспомнит о ней на следующий день – даже ведьма-Мачеха. Отец, и тот забудет, что она была на свете.
Словно исполинская дверь приоткрылась над Балом в расписанной провинциями и иероглифической латынью стене – щелью, из которой рвался золотой свет. И кто-то, еще более сияющий, выглянул в нее. Его лик мелькнул, как молния. И око – темное, глубокое, как мантия Мерлина. И тут же щель исчезла без следа. На миг на месте двери появился серый контур орла с козлиными рогами – он сурово сверкнул фасом, потом профилем, затем весь повернулся боком, сложил до того распростертые крылья, снова раскрыл их, взмахнул раз, другой и исчез из этого мира, продолжив свой прерванный полет.
Никто не узнал бы эту птицу, кроме Мерлина и Артура. Она была одним из богов здешних мест – до того, как их завоевал Основатель Династии. Он убил ее, убил и того, на чьем плече она сидела. Он все завоевал навечно – убивая старых богов при вторжении. С ними он вел свою настоящую войну, а не с людьми. И никогда страна, богов которой он истребил, не поднималась против его потомков. Он бы великим ниспровергателем.
Артур часто видел этого орла, занимавшего центр на часовом поле и показывавшем кончиком левого крыла время по Зверям, идущим кругом по краю поля. Часы с однокрылым орлом стояли в его покоях.

-Здравствуй, я ждал тебя, - сказал принц.
-Я пришла, - ответила девушка. Дамы не здоровались, когда являлись по приглашению. Двор Лунных Королей обходился без особого этикета.
Глаза Артура зазеленели и замерцали.
-Ты знаешь, что меня зовут Артур?
-Да, принц.
-А как тебя зовут, прелестное дитя?
-Невера.
-Это имя древнее, - раздался голос Мерлина.
Артур посмотрел на трон. Отец уже куда-то сгинул. Трон пустовал. Трон говорил: «Когда-нибудь ты сядешь на меня, и взвалишь ты себе на плечи все заботы предков – от Основателя до своего отца. Так радуйся, пока ты этой тяжести не знаешь! Ведь тяжелы удел и совесть королей».
Артур вернул свои глаза к Невере. Она стояла, как испуганный и полный радости олень на первой для него охоте.
-Невера, ты впервые на Балу?
-Да, принц.
-Зови меня Артур.
Олень красив и мил, отменно убран в ленты, кружева. Дрожит в предчувствии охотничьего рога. Но ничего не знает о свирепой и голодной своре, о скакунах, убийц несущих по молодому и неопытному следу, о смерти, что увенчает этот праздник. Олень одно лишь только понимает – что праздник посвящен ему. Для большинства оленей первый праздник остается и последним. Но некоторым удается от своры оторваться, убийца мимо бьет – и впереди еще немало празднеств. Испорчен праздник – жив олень. Оленю праздновать не лень. К тропе копыта прибивают тень, конь спотыкается о пень. «Эх, не удачный нынче день!» Стрела свистит в рогах – беги, олень.
Все музыканты в зале заиграли вальс, один и тот же, и на всех Ступенях один и тот же танец начался.
Принц застыл, словно собственное изваяние, как статуя над гробом, как заколдованный Щелкунчик, которого должна коснуться робкая невинная рука.
Невера дотронулась до его плеча. Он вздрогнул, взгляд его ожил. Она подумала, что он на мгновение заснул, а теперь проснулся и не понимает, где он.
Вальс вошел в него и овладел его чертами.
-Принц, все уже танцуют.
На всех Ступенях. Кроме Высшей, танцевали. Придворные ждали наследника.
Артур с Неверой плавно закружились, прошли перед троном, и тогда придворные посмели присоединиться к танцу.
«Как он тверд, - думала Невера. – У него, наверное, под кожей доспехи, под лицом и волосами – шлем. Он даже смотрит, как через забрало».
«Как она гибка, естественна и грациозна. Как она легко ступает. Как осторожна и пуглива еее улыбка. Она – очаровательный и трепетный олень», - думал принц.
«Они танцуют, как лучшие ученики на выпуске из школы танцев. Они безукоризненны. Отличную пару я составил из них, - размышлял Мерлин, глядя на их вальс через стену, ставшую для него прозрачной. – Они подходят друг для друга идеально. Она – олень великолепный, безупречный и воздушный. Ей только крыльев лебединых не хватает до Воздушной Лани, покровительницы менестрелей и поэтов. Он – принц серой масти».
После вальса принц развеселился, что с ним случалось редко. Он шутил, он оживленно сообщал Невере разные подробности о прежних Балах. Вызвав ее улыбку, он на мгновение замолкал, и, вспомнив новый случай, тут же о нем рассказывал. Она благосклонно внимала его болтовне, но смущенная настороженность деликатно приподнимала в ней голову всякий раз, когда принц прерывался, и тут же склоняла ее обратно, успокоенная потоком любезностей и комплиментов.
Придворные шептались.
-Что с Артуром?
-Я его таким не знаю.
-Нашелся ключ к замку, нашлась весна на ледяные латы.
-Тут, граф, ключ скорее не к замку, а к замку.
-Ну, если так, то мне ее не жаль.
-А почему?
-Да я ее не знаю. А незнакомых я жалеть привычки не имею.
Когда же Мерлин перенес всех, кто пришел на Бал, туда, где каждый пожелал бы находиться, то для Артура и Неверы в Стране Волшебной места не нашлось. Они одни остались в зале.
Часы на стенах и столах пробили полночь. Дверь снова приоткрылась на стене – под самым потолком, из щели тьмой дохнуло, ветер дунул, сорвав пламя с половины свечей, мрак скинул плащ, его маскировавший, звери в клетках закричали, глаза их засверкали, зубы обнажились, выпустились когти, шерсть встала дыбом.
Но тут же все вернулось – вместе с шумною толпой. Дверь опять захлопнулась и исчезла, слуги вновь зажгли все погасшие свечи, звери успокоились и дали себя погладить. Веселье, смех и радостные вскрики задвинули глухую грозную тишину в дальние углы.
Невера тоже возвратилась в то же расположение духа, почти забыв о том, что несколько минут ей было не по себе.

Тем временем Мерлину привидился еще один восставший убиенный – в виде воина, закованного в зеркальную сталь со шпор в виде мальтийских крестов с острыми раздвоенными, как жала змей, концами – до шлема в виде головы кобры с сомкнутой пастью и вертикальными щелями миндалевидных зрачков в чеканке глаз. Шлем завершался раздутым капюшоном из сочленяющихся пластин, который мог и вяло висеть, как у настоящей кобры. Мерлин узнал Нага – воина  раздвоенным мечом, на гарде которого с каждого конца было по разъяренной стальной гадюке с торчащими в стороны зубами и жалом – прямо на лезвие, единым, как третий зуб – три ядовитые колючки. Хвосты гадюк обвивались вокруг рукояти, отходили от нее внизу, загибаясь вверх, все – из той же стали. Доспехи Нага были гибкими, как у балаганного гимнаста.
Наг был богом яда и оружия – до того, как его убил Основатель Династии. Но боги не умирают, они только делают вид, что умирают, когда становятся бессильны. Убить их можно только с их землей – но кому нужна война, уничтожающая то, из-за чего она идет? Пока все считают их мертвыми, они копят силы, чтобы восстать и забрать отнятое у них обратно. С Начала Всех Начал еще не умер ни один из богов. Так и будут они вечны до Конца Всех Концов, ибо и боги смертны. Но некоторые из них смертны более, чем другие – те, что произошли из людей.

Он пригласил ее в свои покои – и она пошла. По темной узкой лестнице с высокими ступенями и скользкими гофрированными удавами перил.
В его опочивальне все было завешано и обито черной парчей и бархатом – шторы, полог, покрывала, гобелены, пушистый ковер на полу.
-Уже давно минула полночь, - сказал принц.
Она вдруг испугалась – неизвестно, от чего ей вдруг стало страшно и захотелось сделаться бесплотной птицей, вылететь отсюда, просочиться в любую щель – подальше от этих серо-желтых глаз, еще недавно бывших такими ласковыми, а сейчас ставшими жестокими и безумными.
Светильника не было. Только бледная луна смотрела в покрытую похожим на грязную паутину черным кружевом окно.. Кто-то плясал в ее лучах – под самыми облаками, ломая перепончатые крылья и изгибаясь длинным телом. Облака висели тяжело, словно впитали в себя все грехи Лунного Королевства и Лунных Королей, будто готовились обрушиться на столицу, как коварный свод, и раздавить ее, или лопнуть и пролиться ядом на крыши и головы, прожигая их насквозь.
Полная луна в глазах Артура стала месяцем. Зрачки его сузились, и вся фигура исказилась, затопорщилась, ногти блеснули, зубы сверкнули им в ответ. Он закричал, как дикий тигр, еще не пойманный и не запертый в королевский зверинец, еще не отравленный Влагой Лун.
Он бросился на Неверу, и от ужаса она закричала – громко, на весь свой внутренний мир, но губы ее не разжались. Она стала его добычей, и волшебное платье разорвалось на лоскутья.
Она дождалась своего принца. Он выбросил ее кости своим тиграм – и они обглодали их. Не зря же они весь вечер сидели под окном.

Прошла неделя – прошло и оживление Артура. Он перестал вспоминать Неверу до и после смерти, снаружи и изнутри. Пропал блеск сытости в его глазах.
Принц снова впал в меланхолию. Он позвал Мерлина и сказал ему:
-Мерлин, скоро Бал. Приведи мне девушку.

Но все равно луны плавились и смотрели с той стороны глаз.
-Апокалипсис – лучшее из времен, - шептал принц и луны суживались в звезды и сверлили воздух бесплотной яростью.
-Скоро я стану королем, - шептал принц. – Королем апокалипсиса. И тогда зарычат совы, а тигры взлетят высок-высоко – до самой луны, которая никогда не заходит над нашим миром.