Эта электронная книга, в том числе ее части, защищена авторским правом и не может быть воспроизведена, перепродана или передана без разрешения автора. Контактная информация lomakina-irina (собака) yandex.ru.
Полный текст романа можно получить, написав мне на почту lomakina-irina (собака) yandex точка ру и указав желаемый формат (fb2, txt, pdf). Стоимость электронной книги 200 рублей, реквизиты размещены на главной странице.
5.
Некого встречать, пустой вокзал,
как южный город в холода,
ты не приедешь, не придешь,
ты это знаешь, как и я…
Капитан Шталь отмечала свой тридцать пятый день рождения. Она сидела за столом в своем кабинете в Комиссариате внутренних дел Дубравы. Вечерело. На столе стояла початая бутылка коньяка и полупустая рюмка, в пепельнице громоздилась гора окурков. Выпить в полном одиночестве за свое здоровье теоретически можно было и дома, но практически никакого дома у Марины не было. Считать таковым койку в гостинице она не могла, как ни старалась. Да и спиртное там было запрещено. К счастью, на рабочем месте ее право хранить бутылку в сейфе никто не оспаривал.
Стол, сейф, портрет Комиссара на стене – кабинет мало отличался от кабинета Рыся в Златграде, разве что роскошное кресло у Марины отсутствовало. Если бы она попросила, для нее нашлось бы и кресло. Во всяком случае, завхоз КоВД выглядел именно так: как человек, которому нужно лишь поставить задачу и выдать бумагу с печатью, а уж он достанет все, что угодно. Но кресло, скорее всего, оказалось бы трофеем, конфискованным из дворянского особняка или квартиры какого-нибудь не вписавшегося в новый порядок зажиточного горожанина, и сидеть в таком Марине отчего-то не хотелось. Полковник-то свое заказывал с Мыса, где производство удобной и дешевой мебели «под старину» было поставлено на поток.
Вытащив из пачки новую сигарету, Марина закурила. Она мало изменилась с тех пор, как тайной дверью покинула кабинет полковника Рыся, разве что каре сменилось короткой стрижкой. Ей шло: прическа подчеркивала скулы и делала выразительней глаза. Строгий темно-синий китель офицера «охранки» сидел на стройной фигуре как влитой. Крестики на погонах отливали серебром, блестел ряд пуговиц с изображенными на них скрещенными клинками (старый, еще имперский герб всех служб охраны порядка здесь решили не отменять). На новом месте работы Марина осталась в том же звании капитана, в котором ее зачислили в оперативный отдел рессийской внешней разведки. «На большее не рассчитывайте, – прямо сказал ей тогда куратор. – Большее надо заслужить».
Яснее выразиться было нельзя. Да и Марина и сама понимала: ее судьба напрямую зависит от того, удастся ли ей выполнить взятые на себя обязательства. Новые работодатели, со своей стороны, соблюдали все оговоренные условия: у Марины был не только отдельный кабинет, но и собственная оперативная группа, которую она собрала сама, и право запрашивать любую информацию с мест. Другими словами, все условия, чтобы заслужить продвижение по службе.
Одну копию запросов, собственных докладных записок и рапортов своих сотрудников Марина была обязана сдавать в канцелярию, вторую же она исправно подшивала в дело. Ответы с мест также приходили в двух экземплярах, один из которых оставался в канцелярии, а второй ложился ей на стол. Но эти особенности местной бюрократии не доставляли Марине неудобств. Навыки бережного обращения с бумагами и соблюдения инструкций по делопроизводству полковник Рысь вбил ей в голову одними из первых.
Зато она впервые в жизни была полностью самостоятельна в своих действиях, и это дорогого стоило. Ей дали карт-бланш и отпустили поводок настолько, насколько это вообще было возможно в Новой Родине. Но ни личный кабинет, ни эта самостоятельность, ни даже личный отряд не тешили ее самолюбия. Все это были лишь средства для достижения цели. Той цели, которой иначе достичь не получилось бы.
На стене в кабинете Марины висела большая – полтора на полтора метра – карта Новой Родины. Страна была похожа на кусок, отрезанный от пирога: на севере надвигался Ледник, на востоке лежал Серый океан, а с северо-запада на юго-восток тянулась Ресса, родная «сестра» Ренны, отсекая Окраину от остального континента. Река служила естественной границей между провинциями, а теперь – между странами.
Отчеты с мест Марина нумеровала, а в карту втыкала булавки с разноцветными головками. К каждой булавке крепился бумажный «флажок» с номером. У этой карты капитан Шталь проводила, пожалуй, больше времени, чем за столом. Вот и сейчас, резким движением допив остатки коньяка в рюмке, она поднялась и подошла к стене.
Точного места, откуда пропали мальчик и его несостоявшийся убийца, Марина не знала, в личном деле Ваганта этого не было. Но самой проходить тот путь, что прошли в свое время агенты Рыся, отыскивая Всеволода, ей не понадобилось. В архивах КоГБ до сих пор хранились все отчеты о взрыве дома в поселке на юго-востоке страны. То происшествие расследовали очень тщательно, ведь погибли тогда не только жильцы, но и два сотрудника КоГБ, прибывших в поселок, чтобы уточнить личность проживавшего в доме мальчика, и сопровождавший их участковый охранки.
Выводы следственной группы были очевидны: использовалась современная взрывчатка рессийского производства, а значит, ребенок и в самом деле был тем самым наследником, но одновременно с гэбешниками до него добрались императорские агенты. План-перехват ничего не дал, и дело прикрыли. Ребенка сочли погибшим, тем более что после происшествия наследник нигде не «всплыл».
Но когда Марина Шталь поделилась со своими новыми работодателями недостающими фрагментами информации, все встало на свои места: рессийский агент Вагант успел увести мальчика у них из-под носа, а взрыв уничтожил все следы. Именно там, в районе поселка, где случился взрыв, было больше всего флажков. Но эти флажки Марина расставляла больше для очистки совести, не очень-то веря, что Вагант и ребенок найдутся так близко от столицы.
Окрестности Дубравы и юг страны, начиная от трассы на Златград и заканчивая нижним течением Рессы, был тоже прочесан основательно, и флажков там хватало. Но результат получился отрицательный. Впрочем, на что-либо иное Марина и не рассчитывала. Эти места исторически всегда тяготели к метрополии, отчего сильнее всего пострадали в годы зачисток. Но на двенадцатый год существования Новой Родины плотность населения тут почти восстановилась за счет переселенцев – освобожденных ссыльных из Промзоны, заключенных из гражданских лагерей на территории Окраины и жителей Кромки, пожелавших добровольно послужить стране столь нужным крестьянским трудом. Все жители здесь были строго учтены и приписаны к тем или иным деревням, и тем более это касалось мужчин возраста Ваганта. Военнообязанные, они заносились в отдельную базу с фотографиями, их биографии тщательно проверялись. И никого похожего на Ваганта в этой базе, разумеется, не было.
Самой вероятным маршрутом беглецов оставалось побережье Серого океана, Маяк и Мыс. А из того факта, что они до сих пор нигде на континенте не объявились, следовало, по мнению Марины, три варианта. Первый заключался в том, что из Новой Родины Ваганту выбраться не удалось. На этом предположении и строилась вся Маринина отчаянная авантюра.
Второй вариант – что они-таки сели в какую-нибудь посудину, но утонули, не добравшись до берега – исключать тоже было нельзя. Именно поэтому Марина уделила побережью особое внимание, и несколько раз выезжала туда сама. Но нет. В мире суровых рыбаков, ледяного ветра, просоленных сетей и время от времени мелькающих на горизонте китовых спин никто и слыхом не слыхивал ни о маленьких изнеженных мальчиках, ни о взрослом мужчине, у которого не было бороды по грудь и жестких корост от весел на ладонях.
Южнее, там, где этот мир заканчивался, сразу за узким мысом, закрывающим бухту от северных ветров, притулился Маяк, главный порт Новой Родины. Там Марина тоже искала, но без особой надежды на успех. Через Маяк шла сейчас вся морская торговля Новой Родины с Мысом, и город, как и порт, представлял собой гудящий улей. Несмотря на усилия как «охранки», так и спецслужб, до настоящего порядка там было далеко. Чего стоил только не иссякающий по сию пору поток беженцев из НР. Марине удалось ненадолго потрясти и этот мирок. После нескольких безжалостных рейдов и шумных задержаний пара десятков человек вместо Мыса отправилась в лагеря. Среди арестованных были и два посредника, немало имевшие с нелегального вывоза людей. Но оба они подходящую пару «мужчина и мальчик» не вспомнили, хотя очень, очень старались. И Марина оставила Маяк в покое.
Был еще и третий вариант, самый для нее неприятный, но, будучи профессиональным аналитиком, капитан Шталь не могла от него отмахнуться: Вагант вывез мальчика из Новой Родины, осел где-нибудь на континенте и затаился в ожидании, например, смерти Всеслава. Или какого-нибудь другого момента, когда наследника будет уместно предъявить миру.
В Новой Родине этот вариант рассматривали как второй по вероятности после гибели наследника, и в те дни, когда Марина вела с контрразведкой беспощадный торг за свою жизнь, он всплыл едва ли не первым. Комиссар очень хотел отыскать Всеволода. Так сильно, что готов был рискнуть и принять предложение Марины. Ее привезли из тюрьмы в здание КоГБ, и полковник Долидис, ее будущий куратор, в очередной раз выслушав ее соображения, спросил:
– А что если их нет на территории страны? Вы понимаете, что стоит им где-нибудь объявиться, и вы перестанете быть нужны? Нам ничего не останется, как аннулировать нашу… договоренность. А с вами поступят так, как с любым вражеским агентом, неважно, насколько он раскаялся и готов приносить пользу. Это означает расстрел или штрафотряд. Что для вас принципиальной разницы не имеет. Возможно, расстрел будет даже милосерднее.
– Ну что ж, справедливо, – Марина твердо встретила его взгляд. – Но они не объявятся, не беспокойтесь. Они здесь.
– Ну что ж, хорошо.
С тех пор одной из привычек Марины стал просмотр газет, ежедневно поступавших из Рессии, Баронства и с Мыса. Но никакой подозрительной информации в них пока не проскочило. Впрочем, и Всеслав пока был жив…
Меньше всего флажков на карте было западнее Дубравы, ближе к верхнему течению Рессы, где граница между Окраиной и Империей плавно растворялась в таинственном Залесье. Ходили слухи, что пограничники сходят здесь с ума и стреляются, а те, у кого не хватает на это духу, бросают оружие, плачут и клянутся, что лес через реку смотрит на них. Пропадали здесь и без вести, не говоря уже о дезертирстве. В общем, нехорошие это были места. Должно быть, поэтому здесь располагались базы двух крупнейших штрафных отрядов и несколько «трудовых лагерей» за колючей проволокой – для особо злостных противников новой власти, допускать которых до высокотехнологичных производств на северо-востоке было просто опасно.
Вероятность, что Вагант подался вместе с мальчиком в Залесье, Марина долгое время рассматривала наряду с версией о бегстве морским путем. Она отлично помнила те отчетливо отдающие горечью слова Рыся: «Они все-таки братья…» Западную границу она со своей маленькой армией почти всю, до самого Ледника, объездила сама. И насмотрелась там такого, что еще долго просыпалась по ночам в холодном поту, пока не нашла лекарства от страшных снов: рюмку коньяка каждый вечер.
Но эти «изыскания» не дали результатов. Она не нашла и следа мужчины и мальчика, которые обосновались бы здесь или могли шесть лет назад проходить этими местами. То есть какие-то мужчины с мальчиками, конечно, тут попадались, но к настоящему моменту помимо сына возраста Всеволода у них были жены и целый выводок детей. А однажды наводка и вовсе привела к аресту насильника-извращенца, которого до этого пару лет безуспешно ловила охранка Дубравы. Марине вынесли благодарность, но к цели ее это не приблизило.
Итак, за полгода кропотливой работы запад, юг, центр и побережье были исключены. Оставался север: безбрежные пространства тайги, упиравшиеся в отвесную стену Ледника. Ближе к океану здесь лежала Промзона. Почти двести лет назад, еще при прадеде Всеслава, сюда были перемещены почти все промышленные предприятия и научно-производственные центры – дабы «не поганить плодородных земель и не гневить богов». Боги, как выяснилось позже, ничего против новых технологий не имеют, но переносить заводы ближе к центру Империи оказалось слишком дорого, так что все оставили как есть. После переворота это бесценное наследство целиком досталось Новой Родине, а создать что-то аналогичное или хотя бы сравнимое по масштабам с Промзоной Всеслав не успел, да и не очень старался.
При Комиссаре Промзона превратилась в важнейший стратегический объект, закрытую зону со своими порядками, собственной многотысячной охраной и строгим учетом каждого проживающего, будь он вольнонаемный или ссыльный. Искать здесь беглецов не было смысла.
Оставшимся «белым пятном» на карте, Кромкой – полосой тайги вдоль Ледника от истоков Рессы до Промзоны – Марина и занималась последние несколько месяцев. Постепенно на этом участке появлялось все больше и больше флажков, но работы оставалось много. Зато и местность казалась Марине наиболее перспективной с точки зрения поисков. Если где-то человек и мог затеряться на долгие годы, то именно там. В бесследные исчезновения Марина не верила. Если Вагант был жив, должны были остаться свидетельства его появления, люди, которые его видели и запомнили. Пока таковых не нашлось. Но она утешалась тем, что каждая неудача приближает ее к развязке.
Марина глубоко затянулась и выдохнула дым, не отрывая взгляда от россыпи флажков на самом верху. Порой, когда она вот так стояла перед картой, ей казалось: еще чуть-чуть, и ее накроет озарением, где сейчас ее бывший любовник вместе со спасенным мальчишкой. В такие моменты ей очень не хватало Павла Шмеля. Показать бы ему эту карту, предоставить все материалы… Он бы нашел ответ уже через пару дней. Но захотел бы он поделиться с ней этим ответом, вот в чем вопрос. В этом она как раз сомневалась.
Иногда, как обрывки какого-то кошмара, ей вспоминались первые дни после своей «добровольной сдачи», когда ей никто не спешил верить – несмотря на все то, что она уже рассказала и еще собиралась рассказать. Тогда она тоже вспоминала Шмеля – в наручниках, побитого и грязного, но не сломленного. Ему было ради чего держаться. Ей тоже. Это помогало.
Она не пыталась притвориться идейной перебежчицей, знала, что у нее не получится, опытные люди найдут, на чем ее подловить. Достаточно было мелочи, какого-то непроизвольного движения, даже крошечного сокращения лицевых мышц, чтобы им стало ясно – агент Шталь по-прежнему всей душой ненавидит то, во что за десять с лишним лет превратилась Окраина. А допрашивали ее очень опытные люди. Она поступила иначе – рассказала правду… почти правду. Эту правду было легко повторять на бесконечных допросах, щурясь от света лампы в лицо: правду о том, как ее обманул начальник и учитель, которому она доверяла как себе; а еще раньше предал любимый мужчина, и о том, как сильно она хочет им отомстить. Но, чтобы ей поверили, в это сначала пришлось поверить самой. И теперь Марине порой казалось, что она и правда ищет Ваганта, чтобы арестовать или убить, а мальчишку сдать в соответствующее ведомство, раз уж он так нужен Комиссару живым.
В дверь постучали.
Марина, вздрогнув, оторвалась от созерцания карты. Вернулась за стол, раздавила очередной окурок в пепельнице, убрала коньяк и пустую рюмку в сейф. И лишь после этого крикнула:
– Открыто!
– Можно, гражданин капитан? – в дверях стоял молодой мужчина в летнем камуфляже. Темные волосы острижены почти под ноль, широкие скулы, на щеке, носу, подбородке россыпь родинок – словно кто-то небрежно швырнул их парню в лицо и они прилипли там, где коснулись кожи. Сержант Игорь Грач (нет, не родственник знаменитого оружейника, а если и родственник, то столь дальний, что родство давно забылось) никогда не обращался к Марине иначе – только по полной форме. Она же, на правах начальника, могла позволить себе некоторую фамильярность, но никогда не заходила дальше обращения на «ты». Лишь в очень редких случаях, когда он действительно заслуживал похвалы, она называла его по имени.
– Заходи, сержант, – сухо кивнула она. – Что у тебя?
– Новое донесение с Кромки.
Марина взяла конверт, уже вскрытый и проштампованный печатью канцелярии.
– Останься, – сказала она, извлекая донесение. Начальник местного участка по охране порядка отвечал ей на бланке протокола допроса, то ли случайно, то ли не поняв иронии. Или это была слабая попытка огрызнуться? Но, прочитав письмо, в последнем Марина усомнилась. Долго и витиевато начальник отчитывался о проделанной по ее приказу работе с местным населением. Он сообщал, что никаких схожих по описанию мужчин и тем более мальчиков в окрестностях не обнаружено, и никто об их местоположении сообщить не может. Но при этом отмечал, что местные на контакт идут неохотно, а ему в силу нехватки личного состава и необходимости осуществлять контроль за большой территорией… Далее следовало полстраницы оправданий и жалоб на трудности несения службы.
Марина вздохнула. Что-что, а читать между строк она умела виртуозно, и сейчас будто воочию видела немолодого бывшего майора-«внучка», каким-то чудом сохранившего свою должность при новой власти, который изо всех пытается одновременно остаться своим для тех, с кем рядом живет (а иначе в том суровом краю не продержаться) и угодить непреклонному столичному начальству.
В конце донесения содержался прозрачный намек, что если капитан Шталь желает получить более достоверные данные, ей нужно приехать самой и применить к персонам, могущим иметь какие-то сведения, «более жесткие методы давления». Текст так и сочился страхом, от него листок казался липким, и Марине захотелось вымыть руки. Значит, он считает, что если применить кое к кому более жесткие методы давления, этот кое-кто расскажет что-нибудь интересное, сам же он оснований для такого давления не видит и руки марать не хочет? Что ж, хорошо.
Игорь Грач стоял возле карты, о чем-то задумавшись. Наверное, тоже ждал озарения.
– Сержант! – окликнула его Марина. – Ты это читал?
Она брезгливо приподняла двумя пальцами послание.
– Так точно, – Игорь кивнул.
– И какие идеи?
– Что-то он темнит, гражданин капитан. Такое ощущение, что кто-то в его окружении что-то знает или может знать, но сам он у него спрашивать не желает. Родственники они, что ли…
– Интересная мысль, – усмехнулась Марина. – В целом я с тобой согласна. Молодец.
Парень чуть зарделся от удовольствия.
– Надо ехать и на месте смотреть, – добавил он.
– Вот и поезжай. Возьми себе в пару кого-нибудь из ребят и поезжай.
– Прямо сейчас?
– Нет, не стоит. Уже поздно. Завтра с утра.
– Хорошо, – Игорь кивнул. – Я возьму Ма-Ара.
– Уверен? – Марина слегка нахмурилась. – Нет уж, вдвоем вы мне там всех свидетелей распугаете. Возьми лучше Чёта. Или своего Игната.
Игорь насупился. Он до сих пор не любил, когда Марина говорила «твой Игнат». Это было нечестно: капитан Шталь сама приняла решение взять их обоих в отряд, а теперь как будто попрекала его этой дружбой и этим решением.
– Не дуйся, – засмеялась Марина. – Но, правда, возьми Игната. И будьте аккуратнее. Если есть хоть малейший шанс, что наш объект там… В общем, сам понимаешь.
– Слушаюсь, гражданин капитан.
– Хорошо. Свободен.
Грач щелкнул каблуками, отдал честь и, чеканя шаг, вышел из кабинета. Марина улыбнулась, глядя ему вслед. Как не хватало вот этой дисциплинированности лейтенанту Павлу Шмелю, когда они впервые встретились!.. Марина сердито тряхнула головой, прогоняя непрошеную мысль. Нашла, в самом деле, о ком думать. Нынче они по разные стороны баррикад. Враги.
Из сейфа она извлекла пухлую папку, открыла и аккуратно прикрепила под зажим новый документ, пронумеровала. Вытащила из стола чистый листок бумаги, отрезала полоску, написала на ней номер донесения. Нанизала получившийся «флажок» на булавку и, подойдя к карте, воткнула ее в плотную бумагу почти на самом верху, отступив с десяток сантиметров от западной границы. В масштабах карты это было около трехсот километров. Полюбовалась на результат и вернулась к столу, чтобы закрыть сейф. Рабочий день закончился с час назад, и пора было уходить, но Марине не хотелось покидать кабинета. Разве что погулять по вечерней Дубраве, порадоваться стремительно наступающей весне, прежде чем упасть на скрипучую койку и уснуть, и хорошо бы без сновидений…
В дверь снова постучали.
– Открыто! – дежурно отозвалась Марина.
Впорхнула девушка-секретарь из канцелярии, тонконогая, симпатичная, с русой косой и румянцем во всю щеку. Ее не портил даже безликий серый костюм с форменной белой блузкой. Марина с трудом сдержала вздох: она отчего-то вдруг почувствовала себя старой. Хотя дело было, конечно, не в одежде и не в юном личике. Просто девушка была здесь на своем месте, а Марина – нет.
– Вас вызывает полковник Долидис, – сообщила секретарь, протягивая бумагу с печатью. – Только что принесли. Машина во дворе.
– Спасибо, – Марина расписалась на уведомлении. Что еще могло случиться, что Долидис потребовал ее к себе? Чувствуя неприятную пустоту в желудке, вовсе не связанную с голодом, Марина натянула сапоги, взяла из шкафа пальто и вышла из кабинета. По крайней мере, один плюс у этого внезапного вызова есть: возвращение в гостиницу откладывается.
Ехать было недалеко: комиссариат внутренних дел и комиссариат безопасности находились в одном квартале. Пропуск ждал Марину внизу. До кабинета ее проводили. Все было как обычно: никакой суеты, лишь гулкая тишина пустых коридоров. Но холодок в Маринином животе рассасываться не желал.
Полковник Долидис был полной противоположностью Рысю. Полный, рыхлый, всегда начисто выбритый, с громким визгливым голосом и вечно потными ладонями, он много говорил, громко смеялся и обожал грубо подшучивать над окружающими – но, разумеется, теми, кто был младше по званию. Встречаясь с ним, Марина каждый раз благословляла богов, что бесконечно далека от того типа женщин, который привлекал его сексуально. Терпеть его шуточки было еще возможно, но столкнись она с его домогательствами, и дело оказалось бы под угрозой.
Подробности биографии и постельных симпатий Антона Долидиса Марине были известны еще по работе с Рысем (сразу после переворота данные собирали на всех, кто поддержал новую власть словом или делом). Выходец с Мыса и ненавистник монархии, вот он как раз был «идейным» и служил Комиссару не за страх, а за совесть. Сначала предполагалось, что он поработает консультантом во время становления спецслужб, но годы шли, а возвращаться на родину Долидис не собирался. Сейчас он был заместителем директора КоГБ по пропаганде, и когда потребовался специалист, чтобы присматривать за Мариной, Комиссар назначил именно его. Вероятно, потому, что работать предстояло с нелояльной гражданкой, и нужен был человек морально устойчивый и хорошо знающий цену прогнившим имперским ценностям (вдруг Шталь надумает их распространять). А может, были и другие причины, но вникать в них Марине не хотелось.
– Добрый вечер, полковник, – подчеркнуто спокойно поприветствовала она куратора. – Что-то случилось?
– Да, – Долидис был непривычно серьезен. – Прочти.
Марина взяла бумагу, прочитала.
– Вы получили хоть какое-то подтверждение? – дрогнувшим голосом спросила она. – Или это всего лишь слух?
– Сегодня с утра во дворце случился какой-то взрыв. Плюс наблюдалось движение войск и патрулей внувэ во всей столице. Никаких официальных заявлений не последовало, газеты написали об очередном террористическом акте в опасной близости от резиденции императора. Это все.
– Так может, это какой-то маневр Глада? – осторожно спросила Марина.
Долидис не держал Марину в полном неведении, так работать ему казалось скучным. Гораздо интереснее было раз за разом подкидывать перебежчице информацию о положении дел в Рессии и наблюдать за реакцией. Так что о медленном, но верном «воцарении» Константина Глада Марина знала, как и том, что болезнь императора тщательно скрывается от широких масс.
– Ему это невыгодно, – возразил Долидис. – Если судить по всем его действиям за последние три месяца, он хотел бы и дальше править именем императора. И это логично. А взрыв во дворце выглядит так, будто кто-то хотел не отвлечь, а, наоборот, привлечь внимание к резиденции.
– Вероятно, вы правы, – Марина кивнула. – Но не будем спешить. Если Всеслав действительно умер, рано или поздно это станет известно.
– Ты права. Но в наших интересах, – он подчеркнул слово «наших», – чтобы это стало известно не только узкому кругу лиц, а прогремело на весь континент. Не так ли?
Он смотрел на нее испытующе, но Марину на этом было не взять.
– Проверяете меня? – она усмехнулась, но не дерзко, а скорее печально. – Не нужно, гражданин полковник. Я догадываюсь, каких умозаключений вы от меня ждете. Да, если о смерти императора объявят повсеместно, это, скорее всего, напрямую отразится на моих поисках и моей судьбе. И что мне прикажете делать, вопить от страха? Я предпочитаю просто подождать. Если эта новость приведет к появлению мальчика где-то за пределами НР… Что же, значит, я ошиблась. И готова за эту ошибку заплатить. Но я по-прежнему уверена, что Вагант здесь.
– Так может, мы немного ускорим события? – Долидис азартно подался вперед. – Я думал об этом последние несколько дней, а тут, как по заказу, эта новость. Зачем нам точно знать, жив Всеслав или мертв? Мы объявим о его смерти на весь континент, не дожидаясь подтверждения. Это будет прекрасная провокация – и для Рессии, и для нашего объекта. Очень любопытно, что получится. А вам?
Марина, которая последствия смерти Всеслава для Империи могла просчитать не хуже Павла Шмеля, сделала над собой усилие, чтоб сохранить контроль над выражением лица.
– Блестящий план, – сказала она. – Это будет информационная бомба. Это убьет Всеслава, даже если он еще жив.
Долидис широко улыбнулся.
– Ты умная женщина, – сказал он. – Я рассуждал точно так же. Комиссар одобрил. В редакции уже готовят материал. А ты можешь идти.
– Мне продолжать работу? – приостановившись в дверях, спросила Марина, получив подписанный пропуск.
– А что, есть какие-то подвижки? – заинтересовался Долидис.
– Да нет, – Марина безразлично пожала плечами. – Рутина.
– Я распоряжусь, чтобы во все участки и на все посты ушел приказ о повышенной бдительности, повторю приметы Ваганта и предположительные приметы мальчика. Если они где-то «всплывут», мне сразу доложат.
– А если он, напротив, затаится? – спросила Марина. – Захочет переждать?
– Вряд ли, – усмехнулся Долидис. – Он ведь полагает, что о нем давно все забыли. И знать не знает, что у него оказалась такая верная поклонница. – Он засмеялся, но Марина его веселья не разделила, и смех оборвался. – Нет, он не будет выжидать и обязательно попробует проскочить незамеченным. Нам останется только взять его, – жестко закончил он. – Это все. Можешь идти
Марина сухо кивнула и вышла в коридор. Аккуратно прикрыла за собой дверь, прислонилась к стене коридора и сжала зубы. Ее колотило. Раз принято решение объявить о смерти Всеслава независимо от того, правда это или нет, значит, Комиссару надоело ждать, и дни Рессии сочтены, вне зависимости от того, найдется наследник или нет. Но с наследником, конечно, вариантов развития событий чуть больше. Однако для нее, Марины, разницы нет. В любом случае игра заканчивается. Долидис прав: рано или поздно новость распространится даже в самые отдаленные уголки, а это значит… Дрожь прекратилась, и ее бросило в жар. Она была как никогда близка к поимке Ваганта.