(ПРОИЗВЕДЕНИЕ ОТРЕДАКТИРОВАНО)
Маленький домик затрясло, как в лихорадке. Тряслась железная кровать, пружины которой терлись друг о друга, постукивали друг о друга чашки от разных сервизов, на одной мелко тряс хвостом павлин, на другой дрожали сочные ягоды, приземистый фужер топтался возле стройняшки-рюмки. Марина, спустив ноги с кровати, попала в теплую мякоть галош, прислушалась к шуму, бросила тревожный взгляд на прикрытое занавеской окно: «Неужто скорый? Да нет, рано… Скорый промчится, как спичка чиркнет, а этот качается, вразвалочку…» Марина помнила расписание всех проходящих на её участке составов и по уханью, скрежету, лязгу могла определить, идет ли порожняком товарный, мчится ли экспресс или тащится дырявая электричка.
Женщина, не глянув на висевшие на стене часы, влезла в фуфайку и вышла на крыльцо. Лето, а утром холод такой, что до костей пробирает. Товарняк, тряхнув последним вагоном, стал удаляться. Марина, прихватив инструмент, пошла вдоль рельсов: после катастрофы со столичным пути обходить приходилось чаще. Из-за поворота показалась голова другого поезда. Женщина отошла от насыпи, больше по привычке, чем из любопытства, приложила руку ко лбу. Налетела волна, зачастили вагоны, замелькали окна состава. Марина успела выхватить сонную физиономию мужика, промелькнула пятка, припечатанная к стеклу, и аккуратное личико женщины, как будто случайно оказавшейся в окружении серого, несвежего белья и скомканных одеял... Марина больше не видела таращащихся на нее глаз, вспомнилась незнакомка… когда-то она вот так же стояла на насыпи, так же вслед за солнцем мчался поезд, взгляд её выхватил женщину – незнакомка сидела у окна, напротив пил чай мужчина, на стене висела шляпа. Яркая лента. Затейливый букет. Марине понравился этот букет, и эта шляпа, и сама незнакомка…
***
Вагоны продолжали мелькать. Мужик, выглянув в окно, поправил лямку засаленной майки. За окном оголтело неслись деревья, распущенные космы берез напомнили о вчерашней проводнице, о дребезжащем нечаянном счастье, проводница теперь генералом ходила по проходу, не замечая вчерашнего своего обожателя. В окне тоже нарисовалась баба, в телогрейке и ярком жилете, баба стояла возле маленького приземистого домика. Так себе бабочка, будто припозднившаяся, не успевшая вызреть ягода, ни сока, ни сладости.
***
На следующий день Марина засобиралась в центр, надела платье в цветочек, туфли-галоши – в других не пролезешь. На автобусную остановку вышла заранее, Лёнька, местный водитель, личность свободная, никаким графикам неподвластная, мог на полчаса опоздать, а мог и раньше приехать. Марина терпеливо ждала. Автобус выкатился из-за бугра, стал приближаться к остановке, подхватил Марину, хлопнул дверцами и покатил дальше.
На Марину словно вихрь налетела Люська, продавщица из Васильково.
– Маринка, вот повезло так повезло, – затараторила Люська. – Садись, подруга, я тебе уже и местечко нагрела. – Люська плюхнулась поближе к окошку, освободив место для Марины. – Тоже в центр?– Попутчица захлопала большими глазами, будто не знала, что на автобусе можно доехать только в райцентр и никуда больше.
– В Рио-де-Жанейро, – ответила Марина.
– Куда? В Рио-де-Жанейро? – прыснула Люська. – Рехнулась, что ли?
Марина глянула на соседку, Люська как будто сошла с полотна. Было в ней всего много, и всё было такое яркое, выразительное. Губы – бутон, щеки – персик, грудь – два арбуза, и вся такая, что пальчики оближешь, ткни в неё пальцем – и будешь потом, будто мармелад, целый день Люську слизывать. Люська обо всем этом, конечно, знала, да и как не знать, когда всю дорогу в зеркало на неё, как Зульфия, таращился Лёнька.
– Да ты на дорогу, на дорогу гляди! – поймала взгляд женщина.
Лёнька был не из пугливых, глаза хоть и отвел, но тут же снова заблымкал.
– На базар? – поглядев на Маринино платье в цветочек, догадалась Люська. – К Ибрагиму не ходи. Я у него халат брала, после стирки разлезся.
Марина на рынок выезжала раза три в год и, конечно, не знала никакого Ибрагима.
Люська без умолку трещала, километров за пять до центра вытащила сумочку и стала обводить и без того краснючие губы. Лёнька даже ехать стал тише...
Марина как-то странно глянула на Люську: «Умеют же бабы…»
Автобус притормозил.
– Эх, жаль, три конторы обежать нужно, чтоб они провалились, – сиганув со ступеньки, кинула на прощанье Люська.
Люська исчезла, и без неё стало тоскливо. Лёнька смотрел по обочинам, в салон не глядел, на кого?
***
На рынке было шумно, пыльно, грязно. Толчея, но хочешь не хочешь – иди, сама поизносилась, да и на кухню купить кое-что нужно. Продираясь через толчею, Марина чуть замешкалась возле натянутых на манекены купальников и тут же попала в лапы того самого Ибрагима. Толстые пальцы ухватились за Марину, Ибрагим – продавец опытный, прямо поверх платья начал натягивать леопардовый купальник.
Марина насилу вырвалась, оправила платье.
– А шляпки у вас есть? Соломенные? – вспомнила она.
– Какие шляпа, красавица? – развел руками продавец. – Ты где была? Сезон кончился…
– А как же купальники? – спросила Марина.
– А купальник и зимой купальник, – уверенно ответил Ибрагим. – Сейчас везде бассейн есть. У тебя бассейн есть? – Ибрагим вдруг стал слаще, чем лукум. – Да как такая женщина и без бассейн… Быть такое не может!
– Нет, нет. Купальник не нужен, – поспешно отказалась Марина.
– Как не нужен?! – обиделся Ибрагим. – Покупай тогда шапочку! Но не такую!!! – Ибрагим задрал вверх палец, покрутил им в воздухе, видимо, изображая нечто легкомысленное с лентой и цветами. – Забудь такую! Резиновую дам! И в дождь, и в снег носить будешь!
Из-под прилавка на землю полетели свертки с халатами, рейтузами и другими необходимыми принадлежностями. Когда Ибрагим вынырнул, держа шапку с резиновыми розами, Марины уже не было.
На обратном пути Марина опять встретила свою знакомую. Люська целый день промоталась по конторам, так и не попала на рынок, злая была, как сто чертей. Едва завидев Марину, чуть не силком выхватила сумку и, расстегнув молнию, стала копаться в Марининых покупках.
– Это колготы, это ночнушка теплая, халат… – поспешно отчитывалась Марина, всё ещё надеясь, что Люська не будет прямо в автобусе вытряхивать все её покупки, но рука Люськи уже нащупала бюстгальтер, Марина охнула, хотела было обратно запихнуть его в сумку, но шустрая Люська уже вытянула находку за лямку и стала рассматривать.
– Сейчас такие не носят, – вынесла безжалостный вердикт Люська. – За сколько взяла?
Врать Люське было бесполезно, всё равно докопается.
– Триста, – виновато ответила Марина.
Люська остолбенела.
– А за трусы? – спросила Люська.
– Семьдесят…
Люська с жалостью посмотрела на Марину: «Дур больше, чем медведей!»
Люська еще некоторое время покопалась в сумке, но ни на что больше не позарилась. Марина поспешно затолкала покупки обратно в сумку, запихнула её под сиденье и только тогда с облегчением вздохнула.
Люська продолжала тараторить.
– А шляпку? Купила? – ляпнула она, невинно сложив губки бантиком.
Марина едва скрыла досаду. Сколько раз она себя бранила, что когда-то по глупости сболтнула Люське о самом сокровенном: о незнакомке, о шляпке и о том, что она когда-нибудь от них возьмет и укатит… Дело-то осталось за малым – купить шляпку! Только вот шляпка все никак не попадалась: то поля были не те, то розы какие-то блеклые, а то и вовсе не розы… И Марина всё не покупала, всё надеялась однажды найти ту, незнакомкину шляпу.
Заметив, что Марина замолчала, Люська опять затараторила:
– А хочешь я Ибрагима попрошу? Он тебе любую шляпу привезёт, ты только скажи какую! – Люська, загоревшись от собственной идеи, засуетилась. – А лучше нарисуй! Хочешь, я сама нарисую?! – Люська уже нырнула в сумку, нашла клочок бумаги и карандаш и теперь увлеченно водила карандашом по бумаге. Через пару минут несколько шляп, одна чуднее другой, были готовы.
– Выбирай! – толкнула она в бок Марину.
Марина ткнула в первую попавшуюся.
– И мне эта нравится! – вспыхнула от удовольствия Люська и принялась жирно обводить контуры шляпки.
За окном мелькали березы, над ухом всё ещё жужжала Люська, автобус выскочил на пригорок, Марина всё глядела в окно и даже не заметила хвост удаляющегося поезда…