Пять часов утра.
Надо же! Девчонка ни на шаг не отходит от родителей. А ведь должна отойти! Заглядеться на витрину с сувенирами и отстать. Не хочется прибегать к крайним мерам. Это по меньшей мере некрасиво, а по большей глупо. Вот она что-то сказала матери. Вот мать отвернулась к другим детям. Младшая дочь и пацан с самоуверенным лицом завладели её вниманием. Так… Незаметно подойти сзади, отсечь от родительского ока. Вот и ещё одна витрина с шоколадками. Круглая такая витрина. У меня есть только одна секунда. Я хватаю девчонку за руку, зажимаю ей рот ладонью с парализатором речи и тащу её к выходу.
- Тише! Это спецоперация, - мой голос похож на шипение змеи. – Вырвешься, убью.
Я отпускаю ладонь от её занемевшего рта, грубо хватаю её за руку. И тащу к запасному выходу.
Девчонка не сопротивляется, ногами перебирает исправно. В глазах ужас.
На выходе я запихиваю её в машину и трогаю с места. Я не оглядываюсь. Погоня если и будет, то она мне уже не страшна. Главное, отъехать на предельное расстояние. Девчонка вжалась в кресло. Губы дёргаются.
- Не плачь. Я куплю тебе калач! – говорю я ей.
- Мама! – всхлипывает она.
- Не плачь! Будет тебе мама и папа!
Выбрав удобную стоянку, я резко торможу.
Я привёз её сюда на красном Ситроене. Это редкий цвет для машины, значит, найдут её довольно быстро, но не настолько быстро, как бы хотелось её родителям.
Здесь есть тоже витрины с шоколадками.
- Никуда не выходи! Сиди в машине. За тобой скоро приедут родители! Если выйдешь, тебя могут убить. И не кричи. Жди, когда к машине подойдёт полицейский. Всё поняла? А то в этом городе живут одни сумасшедшие. Такие как я, например. Я спрашиваю, всё поняла?
- Всё, - шепчет она.
Двери машины я блокирую, окно оставляю приоткрытым. Дышать же ей надо чем-то! В городе жарко. Но скоро будет ещё жарче.
Я отхожу от машины далеко в сторону. Здесь уже нет города, он остался за барьером. Девчонку и машину я вижу десятым зрением. Всё в порядке. Подходит полицейский, потом её выводят из машины, везут обратно в аэропорт к родителям. Мать вся красная от страха и негодования, отец зелёный от предстоящих расходов. Дети веселятся. Что им будет? Пацан уже ест мороженое, а младшая жуёт конфету. Мать ощупывает заплаканную дочь, вытирает ей чумазое лицо. В небо взлетает рейс, на который они не попали. Через полчаса самолёт взорвётся в воздухе. И они поймут, какой участи избежали.
Они поймут это в новом ответвлении событий, которое я создал. А в том, старом, они «благополучно» сядут на обречённый борт. В этом же они чудом останутся живы. Работа у меня такая – создавать ответвления. В этом мире каждый человек имеет право на полную жизнь, до самой зрелости. Это уже второй вопрос, что ждёт его там, за чертой. Главное, что ему даётся полный срок жизни. А дальше?
Спросите себя сами, что бы вы хотели видеть в этом «а дальше?». Я вам не ответчик на такие вопросы, я – харонщик, работник по созданию ответвлений.
Работа у меня такая. В этом самолёте людей больше чем две сотни. И для каждого из них надо создать ответвление.
Я делаю шаг за барьер.
Пять часов утра.
Я снова в аэропорту. Прохожу мимо «знакомого семейства». Далее иду к девушке со светлыми волосами. Волосы то у неё светлые, а в голове чёрти-что. По пути к ней покупаю стаканчик с кофе, подхожу к ней и выливаю кофе на её голубые джинсы.
- Эй! Что за дрянь! – кричит она.
- Простите, леди. Я влюбился в вас с первого взгляда. Я сын шейха и я сказочно богат. Я куплю вам тысячу новых джинсов.
Она смеётся. Но продолжать со мной знакомство отказывается. С ней будет проще, чем с остальными. Она летит одна. Лёгкое нажатие пальцем на определённую точку на руке и она теряет сознание. Мои пальцы как у фокусника. Крошечная ампула с иголкой на конце имитирует сердечный приступ. Девушка обмякает у меня в руках, ей вызывают врача, уносят на носилках. Она очнётся через час, когда закончится посадка.
Кто-то скажет топорная работа. А нельзя ли как-то поизящней? Как-то за день, за неделю нашептать им на ушко, предупредить? Нельзя! У меня один отсчёт времени от пяти утра. Ответвление имеет силу только при условии эмоционального шока. А чем ближе к смерти, тем сильнее шок. Пять утра. За час до посадки. За полтора часа до катастрофы.
Работа у меня такая – создавать ответвления.
Кто у нас там следующий?
Пока пассажиры. Самое трудное будет оставлено на потом – лётный состав. А пока…
Пять утра. Кто у нас там следующий?
Я прохожу мимо семейства с тремя детьми, мимо светловолосой девушки в идеально голубых джинсах. Вот тут женщина в годах, слегка рассеянная. Мне остаётся просто вытащить паспорт из её кармана. Немного попорчу ей нервы, но это такая мелочь по сравнению с Жизнью! Спросите меня, люблю ли я свою работу?
Знаете, что я отвечу?
Вот, и я не знаю. Не знаю, люблю или нет, но без неё не мыслю жизни.