или ВОСПИТАНИЕ УБИЙЦЫ
Сломанный цветок
Идея встречи одноклассников, – первой и последней в их жизни, – возникла внезапно. Просто одна из бывших выпускниц, – Регина, – наконец, вышла замуж, родила, оклемалась после беременности и родов, и захотела похвастаться всему свету своей выполненной социальной ролью, то есть полным пакетом успешной женщины: квартира, машина, дача, ребенок, послушный муж. А главное, в свои 36 она была юной матерью, в то время как рано родившие одноклассницы уже проводили детей в армию и, сколько бы ни прихорашивались, все равно выглядели потрепанными жизнью тетками. Сознавая это, они сильно расстраивались.
«Вот вам наглядное доказательство того, что дети старят женщин, как бы ни пыталась общественность убедить их в обратном, – говорила бездетная, незамужняя Инночка.
Когда Регине захотелось кричать на весь мир, оказалось, что никто, собственно, ее не услышал. Другого круга, кроме своего треклятого класса, она никогда не знала: работы путной не нашлось, и заочный институт тоже не прибавил знакомств.
Инна, напротив, руководила клубом и испытывала переизбыток общения. Вечерами и по выходным выключала все телефоны, чтобы никто ее не нашел.
Школа, в которой она училась, была противопоказана психически здоровой и нежной девочке. Кроме того, перестройка и «лихие девяностые» внесли туда свою разлагающую лепту.
Так случилось, что перед появлением Инны на свет государство выделило ее родителям отдельную квартиру. Они переехали туда из коммуналки и были на вершине блаженства. Двухкомнатный рай на седьмом этаже и собственная любовь затмевали для них все на свете.
Район, однако, был неудачный: если возможно представить скопище худшего сброда, то это было именно там. В восьмидесятых еще не накопилось бомжей, но дома в большинстве случаев населяли безнадежные выпивохи, воры, «зэки» – между своими «отсидками», падшие женщины, наркоманы, и, что действительно страшно, – физически здоровые пациенты психушек, с явными отклонениями в умственном и психическом развитии. Страшно – потому что явными они остались для относительно взрослых людей, а маленькие дети получили искаженную картину мира.
Вопреки распространенному мнению, что «умалишенных не регистрируют», «психи» создавали семьи – чаще друг с другом, а порой с лицами со стороны, – и рожали детей.
Не у всех соседских отпрысков наблюдались ярко выраженные патологии, и по достижении семи лет их принимали учиться в обычную близлежащую школу.
В ту же школу легкомысленно верившие в непогрешимость советской системы родители отвели свою дочку Инну… – «Сдали, – как она говорила позднее, – на растерзание».
По-прежнему увлеченные друг другом, а так же навалившимися бытовыми заботами, они не заметили в школе ничего подозрительного. Нарушения психики – очень сложная штука, и их проявления могут показаться не специалистам просто особенностями личностей или сложностями характеров... В то время как являются опасными для общества аномалиями.
В соседнем районе существовали, – по отзывам жителей, – общеобразовательные школы получше, а так же математическая и английская, но туда приходилось ездить на автобусах, а возить ребенка было некому. Оба родителя мчались спозаранку на свои работы, а дочка, замирая от страха, через дворы пробиралась в своё адское заведение.
В те времена никому не приходило в голову все десять лет учебы сопровождать детей до дверей класса. Да и физически не представлялось возможным: для этого нужно было не ходить на работу, а в стране действовал строгий и оскорбительный для многих закон о тунеядстве.
Внимательный взрослый человек сказал бы: «Раз всё так плохо, не нужно ходить в эту школу, переведемся в другую», но родители считали свою маленькую девочку обычной неусидчивой лентяйкой, которая просто капризничает. А завуч грозилась отправить ее в спец-ПТУ, если будет прогуливать, что звучало для детских ушей как «колония строго режима». Попасть туда все боялись: окна этого заведения были прочно зарешечены, и вокруг стояла зловещая тишина…
Хотелось убежать из дома, уйти в лес и жить там, как Робин Гуд, но было ясно, что в одиночку ничего не получится.
Инна постоянно пыталась заболеть, выдумывая разные недомогания и по утрам вынуждая мать водить ее в поликлинику или в больницу, но врачи раскрывали детские хитрости и ругали, на чем свет стоит. Родительница сердилась на дочку, так как пропускала из-за нее работу, и это грозило проблемами.
Так Инна отдалилась от родителей, посчитав их предателями, и замкнулась в себе.
Нет, не все ее одноклассники оказались агрессивно-неполноценными, но добрая их половина. А многие из тех, что были, на первый взгляд, адекватными, перенимали поведение других – как Регина. В школе царили запредельное хамство, уголовщина и насилие, особенно по отношению к здоровым детям из хороших семей… Агрессоры многого насмотрелись у себя дома, и, подражая взрослым, переносили всю грязь в школу.
Повзрослев, Регина захотела иметь подругу и начала старательно подлизываться к Инне, потому что остальные девочки не годились на эту роль из-за своих никчемных натур.
Инна, как все в их классе, была одинока, и потому, после долгих колебаний, сделала сдержанный шаг навстречу иуде. Подругами они не стали, но обе сделали вид, что не было в прошлом ни насилия, ни позора Инночки, который не в состоянии вынести девичья психика. Инна старалась забыть, так как с этим невозможно было жить, но некому было рассказать и не у кого было попросить помощи… Оставалось пытаться вообразить, что все приснилось в кошмарном сне.
А Регине надоело жить уголовщиной, она стала мечтать хотя бы о подобии человеческих отношений.
Все школьные годы Инна ощущала себя загнанным на бойню барашком. И обхаживания Регины ей льстили. Вот мол, раньше оскорбляла меня, а теперь хочет дружить, унижается, а я думаю – отказать ей или нет…
С тех пор прошло много лет. Они ушли во взрослую жизнь, где каждый барахтался по-своему.
Регина, возможно, не помнила событий извращенного детства… или считала, что все это для Инны уже неважно, что Инна давно забыла о незабываемом... Вон она какая стала – успешная, яркая красотка с двумя высшими образованиями. Разве может такая переживать из-за детских душевных травм? Куда до нее жалким «гопникам»-одноклассникам! Уже один факт существования ее, такой вот «супер-вумен», отмщает все ее прошлые обиды. Как в поговорке: «Не мсти врагам, а затаись и посмотри, что с ними сделает жизнь».
Да, жизнь размазала ее былых мучителей, как кисель по стенам…
Но все эти годы в Инне сидел черный комок пережитого ужаса. Она ничего не забыла и не простила никого. Она с наслаждением подлила бы в напитки яду – каждому, включая Регину.
Просто, пока эти нелюди не давали о себе знать, Инна не думала… И память даже заблокировала сцены насилия настолько, что, когда Инна занималась с психологом, – по поводу не известно откуда возникших проблем, – она не смогла вспомнить первопричину.
К удивлению Инны, на неразумный, – в их случае, – клич Регины о встрече откликнулось человек двадцать пять – все, кого ей удалось найти в соцсетях, из сорока двух в классе. Среди них оказались не только откровенные дьяволы и истязатели, но и несколько индивидов, не вызывавшие дурных воспоминаний.
Нашедшиеся создали в соцсети общий чат, куда, как ни в чем не бывало, включили и Инну.
«Почему они все, люто ненавидевшие школу и друг друга, вдруг собрались вместе и имитируют умиление счастливым детством? – изумилась она. – Что это: веяние моды, когда стало принято ностальгировать по якобы чудесному прошлому? А у нас его нет, так, значит, нужно слепить его искусственно? Перевернем все факты? Сделаем вид, что здесь никто никого не насиловал, и никому не выкалывали глаза, не поджигали волосы и не ломали конечности? Не говоря о рядовых подлостях и навсегда испачкавших души устных оскорблениях?»
Инна глядела в чат, перечитывая имена и фамилии омерзительных для нее одноклассников. Рядом с их аватарами значилось: «Тридцать шесть лет».
Она не верила своим глазам. Почти тридцать лет прошло с тех пор, как стадо этих тварей первый раз насиловало ее в туалете… И двадцать один – с тех пор, как в последний…
Ужас от их присутствия, – пусть в данный момент виртуального, – остался таким же, как был тогда... Он обжег всё существо, лишая рассудка и вызывая желание покончить с собой.
По какому праву эта поганая свора вновь врывается в ее жизнь?
«Чушь, чушь, ерунда, плевать на них всех», – твердила Инна самой себе, пытаясь успокоиться. Но разум и душа восставали: «То есть как плевать? Это – твоя растоптанная девичья честь, твое личностное достоинство. К черту самоубийство! Умереть должны они все! Вину этих нелюдей можно смыть только их кровью!»
Именно из-за них долгое время после бегства из школы Инна была не в состоянии общаться с людьми, и только ко времени окончания любимого вуза более-менее этому научилась. Из-за них оказалась не способной строить полноценные отношения со встречавшимися мужчинами, и множество раз, вновь и вновь, не имея здоровых поведенческих ориентиров, оказывалась жертвой насилия… Так как с восьми лет привыкла, что ее тело может хватать любой подонок, владеть им… и сопротивляться этому бессмысленно… Потому что учитель физкультуры смеялся, видя надругательство над ней, и сам мечтал присоединиться к насильникам, однако не решался и ограничивался созерцанием… А прочие учителя делали вид, что ничего не слышат и не замечают…
«Как, как, как такое было возможно?!!! Не в средневековье, нет!!! В русской школе конца двадцатого века!!! – отчаянно кричала теперь Инна дома в подушку. – И почему со мной?!!! Рассказать теперь кому постороннему – никто не поверит. Решат, что выдумываю. А разве вся моя неудачная жизнь – не следствие этого кошмара? Я могла бы… о, сколько всего я бы могла, если б имела возможность нормально учиться и находиться в пристойном месте!»
Обычные дети часто проявляют жестокость, но здесь был совсем другой случай. Маленькая Инночка попала в окружение напрочь отмороженных тварей. И в течение тридцати лет смириться с жутким прошлым не получилось.
Инна рыдала, вновь не понимая, как жить дальше. На поверхность сознания вылез корень всех ее проблем со здоровьем и социумом. Она не могла родить ребенка и, не смотря на руководство клубом, панически боялась людей…
Таким образом, корень зла подлежал уничтожению. Но как? Ведь суд, даже если выслушает ее, все равно не накажет мерзавцев…
Между тем, сообщения в чате стремительно прибывали.
«Привет. Недавно откинулся», – коротко уведомил всех Витя Билый.
Внезапно Инна решилась заявить о своем присутствии, бросив ответ: «Кто бы сомневался, ты даже в первом классе выглядел наемным убийцей».
Она ясно помнила его жестокий и ледяной, как лезвие ножа, взгляд и пустое, бесстрастное, пугающее бессмысленностью лицо… Круглую бритую голову и спортивную, легкую, словно стальную фигуру…
Все промолчали. Затем, вновь состряпав фальшиво-слащавые мины, продолжили обсуждать городские кафе, выбирая подходящее для их притворно-радостной встречи место.
«Ну, я-то не пойду! Неужели жертва сама поедет в лапы маньяков?» – думала Инна. Но поймала себя на мысли, что уже вспоминает рецепт взрывчатки из марганца и мелких гвоздей, и представляет, кому и как ее лучше подложить.
Об этом нехитром, но смачном способе мести рассказал Инне напившийся после поездки в Чечню офицер зачистки.
Инну всегда тянуло к таким людям: она любила послушать рассказы о расправах над врагами и, по старому правилу, тихо «мотала себе на ус».
Ей вспомнился старый фильм о встрече одноклассников за городом. Кого-то там убили из-за старых счетов, а потом долго разбирались, кто это сделал. «Слабый сюжетец! – усмехнулась Инночка. – У нас получится ярче».
Это была неожиданная, вдохновляющая идея, от которой Инне, – впервые за последние тридцать лет, – сделалось легко на душе.
«Павлик Егоров, Катька Ежова и Юрка Власов давно сидят в психушке. Дима Шпаков опять на зоне – в этот раз пятнадцать лет дали. А Диня Плотников, оказывается, умер от наркотиков, жалко его», – написала в чате Регина.
«Жалко?! Ну ты даешь, – удивилась Инна. – Туда им всем и дорога».
Она провоцировала хоть какую-нибудь реакцию, ведь среди присутствующих были, кроме нее, и другие пострадавшие. Их не насиловали, но выколотые глаза, сломанные ноги и челюсти тоже, наверно, не забываются…
Однако стояла полная тишина.
«А давайте встретимся в стенах родной школы? – спустя минут двадцать предложил один из извергов. – В школах часто сдают в аренду спортивные залы – кому под танцы, кому под единоборства. А мы устроим банкет».
В памяти Инны тотчас всплыла издевательски-похотливая ухмылка физрука…
«Не знаю, как вам, а мне эти вонючие серые стены до сих пор хочется взорвать, – окончательно осмелев, бросила она. – Как бы дурного не вышло – при теперешних знаниях физики и химии».
После новой паузы одна из девочек испуганно подала голос: «Нет, не пойдем в школу, лучше в кафе».
«Тебе-то все это зачем? Что за радость? – недоуменно спросила у нее Инна. – Неужели настолько сильно стадное чувство, что оно заглушает детские ужасы? Стеклянный глаз ни о чем тебе не напоминает?! Так приспичило тебе сфотографироваться с толпой горе-ровесников, чтобы выставить в интернете отчет: мол, и в моей жизни это случилось? Я, мол, счастливая, я не хуже других? Что за тупость!»
Ответа не было.
«Лучше давайте снимем загородный коттедж, чтобы там были сауна и бассейн. Вот это получится незабываемая встреча, – присоединился к беседе теперешний бизнесмен, попавший в их школу лишь в одиннадцатом классе и не ведавший о былой уголовщине. – Всего сотка за аренду, вместе с выпивкой и закуской. Это не сумма для коллектива! А если для стаи проблемно, коттедж я могу взять на себя».
Казалось, это был единственный ныне вменяемый человек в чате, но Инна задохнулась от возмущения. Представить только: она, молодая и красивая на общем фоне, а рядом – выпившие маньяки. Впрочем, коттедж удобнее взрывать, чем кафе в центре города, и даже есть шансы уйти не замеченной.
«Чего я, в самом деле, разговариваю с неполноценными, – приструнила она себя. – Неважно, о чем они треплются. Важно лишь то, что скоро они собственной кровью смоют с лица Вселенной надругательство над маленькой, беззащитной девочкой. И мир без них станет чище».
Эти мысли были так естественны, словно всегда жили в ее голове. Да они всегда в ней и жили, зародившись тридцать лет назад на грязном полу школьного туалета…
…Наступил назначенный день – двадцатое декабря.
Город уже был украшен к Новому году, и настроение Инны оставалось приподнято-праздничным. Наконец, она станет совсем другой, – смелой, гордой, уверенной в себе, и будет любить мужчин, как нормальная женщина! Она войдет очищенной в Новый год, – как в новую, чистую, светлую, сверкающую звездами жизнь, и будет счастлива.
Она не могла сделать этого, пока по свету шатались ее осквернители…
***
Часов в одиннадцать вечера Инна вынырнула из голубого бассейна и, закутавшись в большое махровое полотенце, удовлетворенно взглянула на трупы отравленных её водкой подонков. Затем оглядела окровавленные обрывки рук и грудей Регины и ее школьных подельниц.
Никто из виновных не покинул коттедж живым!
«Жалеете ли вы о содеянном?» – спросили ее потом на суде.
«Нет, ни в коем случае, – ответила Инна. – Я чувствую себя удовлетворенной и правой…»
…Осужденную уводил конвой, а в углу зала рыдали её постаревшие вмиг родители.
2015