"А время — оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта… И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль… и новую жизнь… Время — плохой доктор… Заставляет забыть о боли старых ран, нанося все новые и новые… Так и ползем по жизни, как ее израненные солдаты… И с каждым годом на душе все растет и растет количество плохо наложенных повязок…" Э.М. Ремарк
Я долго откладывала написание этой главы, долго не хотела рассказывать о судьбе Орсана, ибо хоть и прошло с тех пор несколько лет, а боль не проходит. И не пройдет никогда, ибо время не лечит, как абсолютно точно написал Ремарк, только заслоняет прошедшее все более и более, как заслоняют ветви в лесу пройденную дорогу... Но не стирают того, что там, на дороге, осталось... И еще - хотелось чтобы хотя бы на этих страницах он еще какое-то время побыл живым...
Говорят, ни к чему в этом мире нельзя привязываться слишком сильно, никого нельзя слишком сильно любить, и ничему нельзя слишком сильно радоваться. Я глупо, наивно радовалась, что мой Орсан в свои 10 лет(это было летом 2011 года) абсолютно не выглядит старым. Он и не выглядел. Никто, ни один человек не давал ему больше 5 лет. Разве что седина на морде выдавала, но и тут окрас "подфартил" - поди пойми седина это или просто светлое пятнышко. Они и выглядел, и чувтсвовал себя абсолютно молодым, я и сейчас уверена, что выстави мы его на бега борзых в 10 лет, он наверное, и не победил бы, но трассу прошел более чем достойно.
Но мы конечно, об этом не думали - берегли его. Просто жили и радовались, что длинноусый желтоглазый веселый пес даже к 10 годам так и не стал старым. Он так и не стал старым - никогда...
Беда пришла весной 2012. Как всегда - подкралась тихо, незаметно, не спросившись. Точнее, пришла она, наверное, гораздо раньше, но до тех пор никак себя не проявляла.
А весной 2012 мы заметили, что Орсану стало сложно, простите, справлять свои естественные надобности. Сначала мы внимания не обратили - мало ли что бывает... Но проблема не проходила. К тому же у него начались странные приступы, он словно бы качался на ходу. Пройдет так пару шагов - и снова идет нормально.
Визит к врачу надежд не оставил. Опухоль. Большая. Вероятно, с метастазами. Потом были визиты к множеству других врачей, к специалистам-онкологам... К чему описывать наши тогдашние метания? Долго искали хорошего врача для операции. Прооперировали. Была одна хорошая новость: метастазов не обнаружили. Но все равно, сказал врач, собаки с онкологией живут от 1,5 месяцев до 1,5 лет максимум. Орсану из них отмерили только 5.
После операции, когда зажили все швы, ему несомненно, стало легче. Он стал почти таким же как прежде - веселым, певучим, бегучим, даже приступы его исчезли почти полностью. Мы не могли нарадоваться, глядя на него.
Увы, улучшение было кратковременным. Прошло немного времени и болезнь вернулась. И даже в худшем варианте, чем прежде. Большой опухоли врачи у него больше не находили, но видимо, выросло много мелких метастазов. Приступы у него уже случались каждый день. Врачи говорили, что это из-за веществ, которые вырабатывает опухоль. Я уже не помню сейчас по какой причине, но химию нам не предлагали.
Я не буду и не хочу описывать все, что происходило в эти месяцы. Мы бились как рыбы об лед, уже понимая что все бесполезно. Глаза его уже видели Радугу, а мы все пытались удержать его здесь, на Земле.
Развязка наступила 1 декабря 2012 года. Перед этим ему как будто даже стало лучше, и мы радовались как дети. Как оказалось, слишком рано...
Этот страшный день всегда будет стоять у меня перед глазами во всех деталях, до самого моего последнего дня. В ту ночь он заскулил, попросившись на улицу. Но так ничего и не сделал. Потом попросился снова, и опять - ничего. Только вернувшись домой, мы видели, что по его животу проходит сильная судорога. Стали колоть все обезболивающие, какие были в доме - но-шпа, баралгин, еще что-то, и вызвали ветеринарную скорую помощь. По адресу этой службы я могу сказать очень много слов, и все они будут абсолютно непечатными. Просто знайте: как таковой, скорой ветеринарной службы в Москве нет, а все, что называется этим громким именем, не более, чем ленивые толстожопые частнопрактикующие коновалы. Которые, будучи вызваны в 5 часов утра, приедут к вам в лучшем, случае, в 10. Может, сейчас что-то и изменилось, но тогда все было именно так. К 5 часам Орсану было настолько плохо, что он сначала стонал, а потом беспрерывно кричал. Кое-как, с трудом он вскарабкался на диван, а Мы все сидели возле него, кололи обезболивающее, держали ему голову, и говорили, чтобы подождал, что врач вот-вот, уже совсем скоро приедет...
Врач явился в 10 часов утра. Он тоже вколол обезболивающее, но и оно не помогло. Черт подери, внимательно осмотрев собаку, он так ничего и не понял! Тогда он вколол ему наркотизирующее средство кратковременного действия, (грубо говоря, погрузил собаку в наркоз) и уехал. Оставив шприц с этим же веществом - "когда он начнет просыпаться". Но он хотя бы перестал мучиться...
Говорят, что умные мысли приходят задним числом. Прости нас Орсан, прости нас, желтоглазый мальчишка, но в нашем случае, все было именно так. Уже потом я поняла, что нужно было вызывать такси, и вот в таком - наркотизированном виде - везти в клинику. И там делать операцию - смотреть в чем дело. Если все плохо, и помочь нелья - просто не выводить собаку из наркоза. А если помочь все-таки можно было? Эта мысль будет меня преследовать до конца жизни... Но мы тогда не сделали этого. Мы вызвали еще одного врача, и он тоже приехал, посмотрел, пощупал, и ничего не понял. Понимаете - два разных ветеринарных врача, так и не поняли, что с собакой! Я думаю, что это было как-то связано с метастазами его опухоли. Но теперь уже никто не узнает - вскрытие мы не делали...
Ближе к вечеру Орсан начал просыпаться и поскуливать. Тогда я вколола ему оставшуюся дозу наркотизирующего препарата, и он снова уснул. С ужасом думая о том, что теперь делать - скоро ночь, наркотика у нас больше нет, и ночью к нам никто не приедет. Орсан решил эту проблему сам. Как истинный афганский тази. Как настоящий вожак. Как всегда он решал их и до этого.
Рядом с ним постоянно дежурил кто-то из нас, чтобы не пропустить момент, если ему станет хуже. Часам к 7 вечера его дыхание - тяжелое, глубокое - как будто стало успокаиваться. Я еще не поняла, что это значит. Я подумала, что ему стало лучше. Я стала гладить его по голове. Но дыхание его становилось не только спокойнее, но и реже. Все реже и реже. Только тогда до меня дошло. Я позвала маму, стали делать искусственное дыхание - но все было бесполезно. Около 7 вечера Орсан навсегда оставил нас. Еще одна светлая, добрая, ласковая собачья душа побежала на Радугу... Побежала в холодный, морозный снежный день, чтобы там отогреться, отдохнуть от боли...
И снова я спрашиваю себя, что знают, что чувствуют такого собаки, чего не знаем мы? Весь этот день Эсти не было не слышно и не видно. Она, даже, по-моему не пришла завтракать. Весь день она провела в соседней комнате, даже не показываясь на глаза. За весь день я просто не могу вспомнить ни одного ее действия. Только когда душа Орсана оставила нас, и мы закрыв, комнату, стали ждать специальную службу, она вышла, чтобы побыть с нами. Или чтобы попрощаться? Но я никогда не видела, чтобы собаки прощались друг с другом. Видимо, они все знают заранее и все нужные слова говорят друг другу значительно раньше. Возможно, поэтому и не тоскуют друг по другу так, как тоскуют люди. Возможно, они слишком хорошо знают, куда уходят в конце концов все собаки и все люди?
Но как бы там ни было, приехала служба, и забрала тело Орсана.
И несмотря на то, что мы выбросили все простыни, на которых он лежал, тщательно выстирали диванные подушки, Эсти так больше никогда не легла на то место, где лежал умерший Орсан. Даже теперь, тогда мы купили новый диван, она не ложится на него. Правда, здесь может быть и более практическое объяснение - новый диван Уже старого, и она на нем просто не помещается. Но факт есть факт.
А мои руки еще очень долго помнили Орсана. Не глаза, а именно руки. Его шелковистую шерсть, его бархатные уши, его мягкий лоб с трогательным "бугорком" (он есть у всех собак) и реденькимм хохолком, его сильное тело, его широкие, мощные лапы...
И как бы там ни было, жизнь продолжается. Уже слишком многих из четвероногого и мохнатого племени мы оставили там, за чертой. Но книга жизни еще не написана, и значит, у этой повести будет продолжение.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/03/1122
На фото: Орсан, осень 2011 года, 10 лет.