Поутру перед процедурным кабинетом выстраивалась жиденькая очередь больных, отбывающих послеоперационный период.
В комнате нас ожидала смешливая фея в стерильно белом халате и неизменно хорошем настроении.
-Ага, это опять ты. Ну, приспускай штаны.
Протирает ваткой площадку с частыми следами предыдущих экзекуций, сопровождая свои действия недовольной воркотней:
- Что у тебя зад такой тощий; чтобы попасть, нужен шприц с оптическим прицелом; вон бабушки приходят, у них подушки такие пышные, можно с закрытыми глазами колоть…
Всегда у нее находился повод, чтобы понасмешничать надо мной, а я каждый раз улыбался и, слегка почесывая зудящий бугорок, возвращался дальше продавливать свое койкоместо.
В одно солнечное плохое утро она вдруг исчезла. Вместо нее там орудовала толстая тетка, неразговорчивая и с виду недобрая. И уколы ставила, словно пчела жалила.
Мне прописали сеансы УВЧ, и после я обеда отправлялся на процедуры. Спускался с четвертого этажа и прежде, чем попасть в соседний корпус,где располагался кабинет физиотерапии, проходил длиннющим подвальным переходом, освещенным яркими люминесцентными лампами.
После случившегося со мной сильно напоминал он мне знаменитый туннель и свет в его конце.
В этот день на малой скорости возвращался в свою палату и заметил в коридоре приоткрытую дверь женской палаты (на нашем этаже лежали больные обоего пола).Невольно скосил глаза в ту сторону и наткнулся на ответный взгляд, показавшийся чем-то знакомым.
Притормозил,пригляделся внимательнее – не может быть:это же сестра наша лежит под серым казенным одеялом,и на голове платочек беленький повязан. Без шприца и шапочки с крестиком и не узнать сразу.
-Что с тобой случилось?
-Аппендицит…вот прооперировали вчера.
-Выходит, ты теперь сама мишенью стала…не знал я, что так быстро отольются волку заячьи слезки.
Сквозь гримаску боли она чуть улыбается в ответ.
Выписали нас из больницы в один день.