В начале 1954 года Григорий за свои выходки всё-таки попал за решётку. В феврале вместе с двумя другим трактористами и кладовщиком он был послан из МТС в райцентр за запасными частями к тракторам. Закончив дела, все четверо пошли в столовую покушать горячего борща.
Прихватив с собой две бутылки водки, мужики хорошо пообедали, разогрелись и внутри и снаружи. А так как тогда в чайных и столовых были буфеты со спиртным, то они, заказали ещё бутылку.
— Ну, мужики, пора в дорогу, а то уже скоро солнце сядет, - напомнил кладовщик, когда всё было выпито и съедено.
Все дружно поднялись и вышли на улицу. Погода была хорошая. Падал мелкий снежок, тихо и лёгкий морозец. Пошли к «Снабсбыту», где их дожидался ГАЗ-51. Шофёр с ними не ходил в столовую – был у родственников. Гришка вдруг с полдороги повернул обратно и направился к магазину, буркнув спутникам, что он сейчас их догонит.
В магазине он купил бутылку водки, пряников и конфет. Тут же в магазине отпил из горлышка почти полбутылки и, зажевав пряником, вышел на улицу. Спутники его уже скрылись за углом. Навстречу по протоптанной тропинке шёл какой-то мужчина. Гришка остановился перед ним, расставив ноги. Тот удивлённо взглянул на него, тоже остановившись, не решаясь сойти с тропинки в глубокий снег, чтобы обойти незнакомца.
— Ты кто такой? – Хрипловато пробасил Овечкин.
— А зачем вам это? – Удивился встречный.
— А-а! Он ещё на вы со мной. Интеллигент, значит. Может ты ещё и коммунист?
— Да, - машинально ответил тот.
— Ага! – Завопил наш бузотёр. – Бей коммунистов!
И с этими словами ударил встречного в ухо. Тот отлетел в сугроб. Гришка кинулся на него с кулаками, но прохожий успел подняться и дал ему сдачи. Подбежали прохожие. Баранов, узрев публику, ещё громче закричал:
— Бей коммунистов!
И успел ударить мужчину ещё раз, прежде чем подбежавшие люди схватили его за руки. А тут и милиционер подоспел. На шум прибежали трактористы – спутники Гришки, но было уже поздно. Того увели в райотдел милиции, где составили протокол и посадили под замок.
Потом был суд. Ему присудили три года за хулиганство. Когда я вернулся со службы, он уже был дома, освободился. Вернувшись, он всем говорил, что был осуждён по политическим мотивам, так как кричал: «Бей коммунистов». Благо, никто из односельчан не был тогда свидетелем его драки.
Он даже мне это рассказывал, не вдаваясь в подробности инцидента.
— Мне следователь говорил тогда: «Будешь знать, как кричать бей коммунистов», - рассказывал он с усмешкой.
— Это что же значит, Григорий Фёдорович, если бы ты так не кричал, то тебя не осудили бы,- удивился я.
— Да. Просто оштрафовали бы и всё. А тут политическое дело,- важно закончил он.
ИТОГ ЖИЗНИ
К середине шестидесятых он уже так не дебоширил. Наверное потому, что его сверстники старались с такими, как он не сталкиваться, избегали встреч с ним, если он был пьян. А подросшая молодёжь смотрела на него, как на старика, не обращала на него внимания. Да и он понимал, что силы у него уже не те, что были раньше, а для молодых он просто чужой человек. Они не станут его уговаривать, успокаивать, а могут так отдубасить, что и родная мама не узнает. А вот пить он уже не мог бросить. Так и продолжал напиваться регулярно.
Уйдя на пенсию, он уже нигде не работал, так как ни сил, ни желания у него не было, да и пьян был постоянно. Получит пенсию, купит внукам пряников, конфет, а себе на остальные деньги наберёт дешёвого вина.
Помню, я как-то приехал в отпуск к матери в деревню. На другой день подошёл ко мне Баранов, когда я налаживал косу возле дома. Поздоровались.
— Как дела, Григорий Фёдорович? Как живёшь-то? – Спрашиваю.
— Да вот уже на пенсии. Работаю только по дому, - хрипловатым своим баском, но уже весьма ослабевшим, как-то вяло проговорил он.
Во всём его облике была вялость, апатия, отрешённость.
— Ты куда-то в путь собрался?
— Ходил на Хутор. Вчера пенсию получил. Купил внукам гостинца, - показал он небольшой свёрток в авоське. – А это себе, - продолжил и распахнул старую телогрейку.
В карманах брюк, за пазухой, во внутренних самодельных карманах телогрейки, везде были бутылки дешёвого вина.
— Вот, недели на три хватит, а то и до следующей пенсии дотяну, Мне уже много не надо.
Так он и существовал на пенсии. Что-то по дому делал, но больше любил сидеть хмельным. Потом он заболел. Его отвезли в больницу, где он пролежал около месяца. Что-то у него было с печенью и кишечником. При очередном посещении его, он попросил дочь, чтобы она завтра его забрала домой, так как он чувствует себя хорошо, а таблетки может пить и дома. На другой день зять приехал за ним на санях и отвёз домой. Завели его в избу. Видно было, что он сильно ослабел за этот месяц. Посидели, поговорили. Зять пошёл на улицу, чтобы отогнать упряжку на конный двор. Но тут выбежала его жена.
— Серёжа, давай подгоняй сани к порогу.
— Что случилось?
— Отец говорит, что ему очень плохо и просит отвезти его в больницу.
Настелили соломы в сани, устроили изголовье, накрыли попоной. Вывели Григория сильно побледневшего. Уложили в сани, укрыли шубой. Но он вдруг весь поник, вытянулся и скончался.