Наполеон и современность. 1815 2015

Геннадий Муриков
                История – это политика,               
                опрокинутая в прошлое.
               
                М.Н. Покровский

Непосредственным поводом к написанию этой статьи послужил 200- летний    юбилей знаменитых наполеоновских «Ста дней». Те или иные юбилейные даты всегда заставляют призадуматься о связи времён, о том, что предшествовало нашим дням и что являлось, может быть, их основой и причиной. То же самое относится и к этим событиям двухсотлетней давности. Несмотря на очевидный прогресс в сферах науки, техники, промыщленности и др., архетипы сознания  и «коллективного бессознательного» остались всё теми же и будут таковыми, пока кардинально не изменится генетическая память homo sapiens, что и порождает повторяемость, а то и цикличность исторического процесса.
Всё это приводит нас к мысли о том, что сам он – это некое «воспоминание о будущем», «дежавю», словно мы сегодня переживаем то, что давно уже было, да и не  один раз. Тем более, это относится к воспоминаниям о памяти таких грандиозных  исторических фигур, как Наполеон, который дал около шестидесяти исторически важных сражений, большую часть из которых он выиграл, – намного больше, чем Цезарь, Александр Македонский, Суворов и Кутузов, вместе взятые. Но самое главное – его государственнообразующая деятельность. Об этом речь впереди.  Тут даже проблема времени, кажется, отступает.  На историческом небосклоне люди такого типа всегда были и будут казаться Монбланами и Эверестами на горизонте всей нашей цивилизации.
Теперь о более конкретных параллелях. Рубеж веков и начало нового столетия – это всегда в истрии (по крайней мере на протяжении последних пятисот лет) время грандиозных катаклизмов, идеологических, религиозных и политических переломов. Оно порождает определённые типы личностей, которые надолго запечатлеваются в исторической памяти народа, среди них Лютер, Пётр I, Карл XII… Наша эпоха в этом отношении не исключение.  Тем интереснее, на мой взгляд, протянуть ниточки исторических параллелей и сопоставлений, чтобы яснее обозначить свои координаты на всемирной карте времён.

В качестве эпиграфа я взял афоризм историка-марксиста Михаила Николаевича Покровского, бессменного заместителя наркома просвещения А.В. Луначарского, члена большевистской партии с 1905 года и самого что ни на есть ортододоксального  марксистско-ленинского историографа. Несмотря на то, что он интеллигент и даже «профессор» , принадлежал к той прослойке общества, которую Ленин называл «говном», – Ленин и даже Сталин его очень высоко ценили, награждая орденами и разными высокооплачиваемыми должностями. Впрочем, впоследствии, уже при Сталине и позже его обвиняли в вульгаризации марксистско-ленинского учения, так что, проживи он чуть дольше (ум. в 1932 г.), не миновать  бы ему расстрела или лагеря.   Всё это отнюдь не означает, что я являюсь сторонником марксистско-ленинского учения, а значит то, что Покровскому, как и всякому принциппиальному человеку (в том числе и Ленину), верующему в свои догматы, как в высшую истину, удалось интуитивно понять очень многое, дарованное ему как бы свыше.  Например, нет ничего точнее оценок Лениным творчества  и личности Толстого, а также  Покровского об исторической фигуре того же Ленина (об этом мы в своё время писали) – он у Михаила Николаевича сравнивается с  Лже-Дмитрием I. Принципиальность – это вера в некие основы бытия. А потому она – даже если ложная – всё равно дорогого стоит. Не случайно тезис Покровского об истории как форме политики удивительно напоминает ключевую мысль великого военного теоретика Карла Клаузевица:  другая форма политики – это война, иными словами, политика определяет собой самые разные области гражданского самосознания. Ясное понимание  этих вопросов как нельзя больше подходит к нашим раздумьям на эти темы.
 Именно современное состояние вещей, помыслов и суждений заставляет нас обращаться к историческим, в том числе и военным сюжетам в поисках ответа на вопросы, поставленные современностью.  Здесь есть резон заметить, что Клаузевиц   свои  теоретические рассуждения о войне и политике, вызвавшие уважение даже у Ленина, формулировал именно в период наполеоновских войн, участвуя в качестве офицера русской армии во всех крупных операциях, начиная от Бородина до взятия Парижа. Тут тоже есть о чём подумать.
Но помимо всего этого существует ещё одна причина, которая побудила меня вновь (после моей полемической публикации в  «Литературной России ») обратиться к фигуре Наполеона. Это распространившаяся в последние годы идея (с положительными или отрицательными коннотациями)   о том, что сегодняшний российский президент В.В. Путин будто бы является «бонапартистом». Я считаю это мнение глубоко ошибочным, что и попытаюсь доказать, обращаясь к историческим и культурным реалиям.
Сам термин «бонапартизм» появился, как легко догадаться , ещё в период правления Наполеона Бонапарта и позднее его племянника Луи Наполеона III для обозначения сторонников династии Бонапарта на французском престоле. Однако этот термин почти сразу приобрёл расширительное значение, особенно в не французской  историографии.
В современной Большой Российской Энциклопедии он определён таким образом: «Бонапартизм,  термин, употребляемый для обозначения авторитарных режимов и политич. течения во Франции, отвергавших парламентскую демократию, утверждающую сильную исполнительную власть  и апеллирующих (посредством проведения плебисцитов) к массам». (Т. 4,М. 2006, с. 20)  Дальше эта идея поясняется следующим образом: «Б. демонстрировал стремление к преодолению острых социальных противоречий,  к синтезу определённых элементов "старого порядка" и революц. завоеваний (признание прав новых собственников, индивидуальных свобод, декларирование политич. равенства и т.д.). Идеология Б. сочетала в себе постулаты национализма, консерватизма, либерализма и даже социализма   (сен-симонизма), имела эклектичный и демагогич. характер.  Социальной опорой бонапартистских режимов  являлась консервативная масса крестьянства». (Там же.)
Особо важное расширительное и резко отрицательное значение    термин «бонапартизм» приобрёл в учении марксизма-ленинизма и в период преобладания в России наследующей ему либеральной «демократической» идеологии вплоть до настоящего времени. Так называемому «беспринципному» бонапарптизму марксисты-ленинисты противопоставляли диктатуру пролетариата, а нынешние «демократы» рассчитывают на «болотную революцию» и «майдан»  как воплощение демократии. Кто-то остроумно заметил, что « демократия – это власть демократов». Так оно и есть.  И это определяет оценку бонапартизма  в подобных направлениях политической идеологии. Ленин ясно писал о бонапартизме так: «Бонапартизм есть форма правлени, которая вырастает из контрреволюционности буржуазии в обстановке демократических преобразований и демократической революции» (ПСС, т.34, с.83), применяя этот термин к режиму Керенского после июльских событий 1917 года (cр. у Маяковского о Керенском: «Глаза у него бонопартьи и цвета защитного френч»).
Дальше – больше. Термин «бонапартизм» стали применять в отношении к деятельности разных  правителей в разных странах и, как всегда, с негативной оценкой с точки зрения лево-либеральной интеллигенции. Стали говорить о «бонапартизме» Бисмарка, Столыпина, Гитлера, Пиночета, а в «посмарксистский» период дело дошло и до Сталина, хотя, конечно, последний думал совершенно иначе, считая «бонапартистским»  то правительство, «которое задушило французскую революцию и сохранило только те результаты революции, которые были выгодны крупной буржуазии», недвусмысленно намекая при этом на «бонапартиста» Троцкого, с которым он и боролся.  А сам  Троцкий обвинял в этом Сталина, посвятив этому большую статью «Рабочее государство, термидор и бонапартизм». При этом в вину «бонапартистам» записываются такие явления, как «социальная демагогия», «популизм», «лавирование» между разными классами и социальными группами и т.д.  В наше время  эти отрицательные качества современные либеральные публицисты (в прошлом и в душе, где-то на уровне подсознания, несомненно, марксисты-ленинисты) приписывают Путину. Для этого у них есть некоторые основания.
Особенно интересна статья «Укрощённая революция: три лика бонапартизма»  /опубл. в журнале «Неприкосновеннй запас», 2008,  №4(60)/.  Её автор Ярослав Шимов  пишет: «Создание "вертикали власти", ставшее ядром путинской администртивной реформы, также выглядит типично бонапартистским шагом. Опираясь на настроения большинства,  которым режим придаёт характер политической воли, бонапартизм делает ставку на методы централизованного администрирования.  Наполеон I настаивал на том, чтобы каждый назначенный им префект был в своём департаменте "маленьким императором", в то же время беспрекословно подчиняясь распоряжениям центральных властей. Владимир Путин посчитал необходимым вначале организовать систему региональных полпредств, а затем отменил прямые выборы губернаторов – для ограничения "вседозволенности" местных элит, которая, согласно путинской мифологии, едва не привела к распаду Российской Федерации». Примерно такой же точки зрения придерживается Владимир Фёдоров: «Явление Путина.
Вполне “бонапартистский” – НАДСТРОЕЧНЫЙ – “мягкий” государственный переворот, отправивший в политическое небытие “Луи-Банана” и явивший нам почти – монарха Владимира Путина, – ОЧЕНЬ СОБЛАЗНИТЕЛЬНО объявить началом “бонапартистской революции”, иллюстрацией к написанному выше...» (http://bonapart-orient.clan.su/publ/3-1-0-10). А небезызвестный Семён Рошаль  «давно уже определил путинизм, как разновидность бонапартизма»  (интернет, 17.03.2012 г.). 
Чтобы разобраться в существе этих  в чём-то противоречивых, а в чём-то весьма по-своему последовательных, оценок, необходимо, прежде всего, более пристально присмотреться к личности и деятельности самого Наполеона Бонапарта.
                ***
Если определённый образ правления получил название по имени его основателя, то есть «бонапартизм»,– о чём говорилось выше, то, прежде всего, следует попытаться понять личность того человека, который сумел создать такой тип государственной власти, коль скоро он считается актуальным даже для сегодняшних политических разработок.
Разумеется, сам масштаб исторической личости Наполеона дал возможность всем, кто писал о нём, предложить самые разнообразные комментарии к его личности и поступкам,–  от откровенной ненависти, а то и презрения до подлинного «культа личности», если не обожествления. Самое интересное, что все эти оценки более или менее обоснованы, поскольку базируются на личностном отношении, а  их авторское историческое осмысление чаще всего оказывается уже упомянутой «политикой, опрокинутой в прошлое».
Например, сразу,  когда после 18 брюмера (1799 года) Наполеон пришёл к власти, одним из его первых указов было распоряжение о физическом уничтожении бандитизма. Он приказал убивать на месте перекупщиков, спекулянтов, продажных полицейских без смягчающих обстоятельств. Для этого были созданы специальные отряды. Таким образом, внутри Франции был наведён порядок менее, чем за полгода.  Любителям исторических параллелей следует напомнить,что Муссолини справился с мафией за один день, приказав просто напросто своим верным легионерам застрелить на  месте всех главарей, после чего остатки мафии переместились в США, где они процветают и по настоящее время. Запишем это Наполеону в явный плюс. А у Путина не хватает либо политической воли, желания  или верных сподвижников для проведения подобной акции. 

Думаю, что надо сначала обратиться к суждениям современников,– тех, кто видел Наполеона и его действия, как говорится, своими глазами. И даже тех, кто предчувствовал его появление.  Уже в начале французской революции Екатерина II писала своему постоянному французскому корреспонденту – барону Гримму (13.01.1791 года): «Злодеи захватили власть и превратят скоро Францию в Галлию времён Цезаря. Но Цезарь их усмирил. Когда же придёт Цезарь? О, он придёт, не сомневайтесь, он появится!». А чуть позже будущий генералиссимус Суворов писал к А.И. Горчакову ( октябрь 1796 года): « О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь  ( Чудо богатырями Суворов называл русских солдат, а о «богатырстве» Наполеона высказывался русский историк  С.М. Соловьёв.–  Г.М.), он колдун! Он побеждает и природу, и людей. (…) Вот моё заключение: пока генерал Бонапарт будет сохранять присутствие духа, он будет победителем. Великие таланты военные достались ему в удел. Но ежели, на несчастье своё, бросится он в вихрь политический, ежели изменит единству мыслей, – он погибнет». В этом письме есть и пророчество, и ошибка. Наполеон действительно кинулся в политику, и действительно погиб, но то, что было в промежутке между этими двумя явлениями, Суворов уже не видел. А это была целая историческая эпоха, которая называется бонапартизм.
Как резюме высказываням о военной и политеческой деятельности Наполеона  приходит на память мнение И.В. фон Гёте, который  добился личной встречи с ним ( а Бетховен его проигнорировал, хотя и посвятил ему сначала свою «Третью симфонию»), и после этого,  как бы мудро предвосхищая дальнейшие оценки, сказал: «Легенда Наполеона сродни Откровению Святого Иоанна – каждый чувствует, что в ней что-то скрыто, но никто не знает, что именно». Откровение Святого Иоанна для русского и российского читателя –  это так называемый Апокалипсис, то есть ожидание конца света. Два раза ( в 1805 и в 1812 гг.)  Наполеон объявлялся Русской Православной церковью предтечей Антихриста, но как-то не получилось.
Гёте сразу заметил очень важный факт  – фигура Наполеона имеет религиозный характер, поэтому вся борьба с ним – это своего рода колоссальная религиозная война: битва исторически сложившегося христианства с некой новой верой, которую, однако, все понимали по-разному.
 Пушкин сказал о Наполеоне прямо и убеждённо: «Свершитель роковой безвестного веленья». Поэт был твёрдо уверен в том, что «Он русскому народу/ Высокий жребий указал./ И миру вечную свободу /  из мрака ссылки завещал» («Наполеон », 1921).  Лермонтов сравнивал его с океаном, Стендаль буквально преклонялся перед ним, считая, что он превзошёл даже Юлия Цезаря, но не скрывал ни от себя, ни от читателей тех черт Наполеона, которе обусловили его падение. Он всё же сделал очень важный и значительный вывод: «Наполеон возродил дух французского народа –  в этом истинная его слава». (Стендаль «Воспоминания о Наполеоне», Собр. соч., т. 11). Эта мысль необычайно важна, и к ней мы ещё возвратимся. Наполеон велик именно тем, что он определил решающий религиозный смысл национальной идеи. Этот факт он сам прекрасно понимал, отождествляя себя  с любимой им Францией как единое целое. Ему пришлось действовать в эпоху, когда странно раскладывались исторические карты в политической ситуации.  Тогда он сказал сам себе:
«Когда в деятельности государственных органов проявляются прискорбные слабости и бесконечное непостоянство, когда власть, уступая давлению то одной, то другой из противостоящих друг другу партий и принимая решение лишь на день вперёд, действует без намеченного плана и твёрдых тылов, она в полную меру продемонстрировала свою несостоятельность, и граждане вынуждены констатировать, что государством не управляют; когда, наконец, правительство, доказавшее своё ничтожество в делах внутренних, добавляет к этому самую тяжёлую ошибку, какую оно может совершить в глазах гордого народа, а именно допускает унижение державы в отношениях с другими странами, тогда в обществе распространяется смутное беспокойство, им овладевает тревожное чувство необходимости самосохранения, и, обращая взор на самоё себя, оно подспудно стремится найти человека, который мог бы принести спасение». (Цитируем по книге Б. Бейдер «Наполеон», М. 2005, с.58-59.) Не правда ли это что-то напоминает современному читателю?
Очень важно  то, что гениально подчеркнул Пушкин – символ Наполеона  пробуждал национальное самосознание и в тех народах, которые оказались  как бы препятствием на пути его геополитической деятельности. Даже отталкиваясь от чего-то, –на первый взгляд нам враждебного, – мы понимаем, что  даже в чуждом нам явлении, есть смысл и своя  глубокая правота.
                ***
Тем более интересно, как определил значение Наполеона, уже подводя итоги своей жизни, его прежний яростный политический противник Р. Шатобриан: «Наполеон велик отнюдь не тем, что им было сказано, произнесено или написано, он велик не любовью к свободе, которой у него самого никогда не было и которую он не стремился утвердить. Он велик тем, что создал мощную и надёжно работающую систему правления, свод законов, воспринятый различными странами, судебную систему, учебные заведения, сильную, деятельную и разумную администрацию, которой мы пользуемся и сейчас. (…) (Текст написан в 1848 г. – Г.М.) Он в особенности велик тем, что сделал себя сам, что сумел, не имея иной опоры,  кроме своего гения, заставить 36 миллионов подданных повиноваться себе в эпоху, когда троны не порождали никаких иллюзий. (…) Тем. что превзошёл всех предшествовавших ему победителей, тем, что заполнил целое  десятилетие столькими чудесами, что и сегодня их трудно уразуметь». (Р. Шатобриан «Замогильные записки»).
Когда Наполеон говорил сам о себе и о принципах своей деятельности, он всегда подчёркивал свои прагматизм и рационализм, считая эти качества безусловно необходимыми в политике и военном деле.
«Сердце государственного деятеля должно быть у него в голове»,–   вот его девиз. Наполеон недвусмысленно утверждал: «Я – порождение обстоятельств: я всегда шёл вместе с ними… Моя политика состоит в том, чтобы руководить людьми согласно желаниям большинства». Нет ли в этих словах определённого лукавства? Пожалуй, что есть, иначе бы в других своих высказываниях он не признавался бы в том, что действительно желал мирового господства, и эта романтическая идея владела им многие годы.
 И всё-таки это удивительная, почти что  детская идея, странным образом сочеталась с упомянутой прагматичностью.

Наполеон и женщины. Многие историки пытаются понять личность Наполеона через его сексуальные пристрастия. О Жозефине знают все. О Марии –Луизе фон Габсбург тоже. И сам император признавался, что, по сути, кроме этих двух женщин, воплощавщих для него соответственно искреннюю любовь и стремление к легитимности престолонаследия, других для него, в общем-то, не существовало, несмотря на разные мимолётные увлечения. Рассказывая об этом Лас Казу, Наполеон забыл даже  упомянуть бесконечно преданную ему Марию Валевскую, родившую от него сына, которую в Польше увековечили водкой «Пани Валевская». ( Я её пил лично.– Г.М.)   Наполеон и эротика. Наполеон и власть… Бесконечное…  А о теме Наполеон и Александр I, надо поговорить более обстоятельно.
Наполеон никогда не был ни религиозным вождём, ни идеологом, которых немало было известно в ХХ веке, в том числе и в политической сфере. Он сам себя рассматривал как исключительно как  правового деятеля. Правового не в том смысле, что он руководствовался понятием  как бы сверх  государственного права, а в том, что сам себя он ощущал источником правосознания.
Уже на острове Св. Елены Наполеон говорил ирландскому врачу, подданному Великобритании: «Наша страна нуждалась в сильном правительстве. Пока я оставался во главе страны, положение Франции можно было сравнить с тем, в каком когда-то оказался Рим: ему понадобился диктатор, чтобы спасти республику. Европейские государства, ослеплённые вашим (английским) золотом и вашей ненавистью, без конца создавали всё новые коалиции против моего режима. Поэтому было абсолютно обязательным, чтобы глава государства, кому непрестанно угрожают, на кого нападают, собрал все силы и все ресурсы страны с тем, чтобы оказать сопротивление или победить. Если я шёл на завоевания, то лишь потому, что был вынужден защищаться. Европа никогда не переставала бороться против Франции, против её принципов. Меня заставляли убивать, иначе убит был бы я». Обратим внимание, что такого рода рассуждения В. Путину и его правительству совершенно чужды, поскольку он, на наш взгляд, больше заботится об олигархах.
ВТ,нужно убрать заливку, у меня не получается.
                ***
Русские историки и военные теоретики по-разному оценивали деятельность Наполеона, равно как и его выступление против России. Среди французских историков даже до настоящего времени укоренилась мысль о том, что Наполеон был идеологом крупной буржазии, – так, например, пишет М. Тюлар (М. Тюлар «Наполеон, или Миф о "спасителе"»). В его  книге  нет упоминаний ни о Марксе, ни  о Ленине, ни о Сталине, хотя его концепция полностью заимствована из марксистско-ленинского учения. Этот французский автор, по существу плагиатор,   должен был бы сослаться на своих марксистско-ленинских предшественников.  А сегодня его точка зрения выглядит откровенно абсурдной.
                ***
Теперь перейдём к тем  важным аспектам деятельности Наполеона, которые позволяют нам сказать, что между Наполеоном и Путиным  есть колоссальная разница. Никогда Путин не считал, что он ведёт военную политику в качестве основы государственной деятельности, а Наполеон думал прямо противоположным образом:
ВТ, уберите левую вертикальную черту
« В галерее исторических деятелей  есть лица, перед которыми невольно останавливаемся, сколько бы не изучал события. Такие лица тянут к себе неодолимо, со всеми их великими и презрительными сторонами, с безграничным самоотвержением и с позорным себялюбием, с величайшими благодеяниями человечеству и с величайшими преступлениями, перед которыми содрагается немощь и слабость индивидуального человеческого чувства», – так писал М.И. Драгомиров, известный военный историк в «Заметках о Наполеоне» (1878 г.).   Своими рассуждениями о военной истории   М.И. Драгомиров открыл область  для объективнх оценок деятельности Наполеона, среди которых главное – это проблема континентальной блокады, ключевая тема для многих последующих историков. Дело в том, что « реформы начала царствования Александра давно вызывали опасения, что близится отмена привилегий высшего сословия и освобождение крестьян. Имя Сперанского, которого считали вдохновителем всех новшеств, произносилось с ненавистью и проклятиями. Дворянство заметно охладело к Александру, и в гвардии по примеру  прежних лет встрепенулся преторианский дух: ещё не были забыты дворцовые перевороты. (…)
В начале ХIХ в. единственным сословием, имевшим политическое значение, было дворянство,  желанию которого и вынужден был уступить Александр, порвавший перед лицом дворянской фронды союз с Наполеоном, во всех отношениях выгодный для России.
Цель Наполеона отнюдь не ограничивалась интересами одной Франции, он хотел освободить континент от экономической зависимости Англии и тем положить основание самобытному развитию промышленности Европы.   Он называл Англию ”великим ростовщиком мира” ( le grande usurier du monde) и считал себя апостолом великой борьбы за экономическое освобождение Европ ы. (…)
Англия победила. За нею осталось мировое владычество над морями, и в цепких руках её  снова сосредоточилась вся внешняя торговля Европы6 которая терпела денежную зависимость от островной державы,  а нередко должна была считаться с её желаниями и в международной политике на континенте». ( К.А. Военский «Континентальная система», 1911 г. ) Примерно также впоследствии  Е.Тарле, который скорее был историческим публицистом, в своём прочтении образа Наполеона старался предугадать возможный «бонапартизм» в позднесталинскую эпоху. Книга Е. Тарле о Наполеоне вышла в 1936 году, когда во внутренних кругах большевистской партии ещё существовала мысль о том, что большевистская революция может переродиться в бонапартизм и тем самым как бы постепенно войти  в структуру «мирового консенсуса». Мало кто ожидал «большого террора», а тем более  дальнейшей деятельности Гитлера.
                ***
Вернёмся, однако  к тому вопросу, куда была направлена цель стратегии Наполеона, о чём написано выше. Обратим внимание, что похожие мысли складывались в теоретических рассуждениях Александра I, Гитлера, Сталина. Кто-то должен управлять континентом, поскольку династия Габсбургов обнаружила своё бессилие. Неужели теперешний Евросоюз – это замена творческой мысли Наполеона?
Здесь следует обратиться к вопросу о том, как трактовать личность Наполеона в религиозном смысле. Об этом глубже всего сказал Д.С. Мережковский: «Солнечный миф о страдающем богочеловеке Озирисе, Таммузе, Дионисе, Адонисе, Аттисе, Митре – незапамятно древний миф всего человечества. (…)
Солнце восходит, лучезарное, а заходит в крови закланной жертвы; солнце Аустерлица заходит на Св. Елене. Св. Елена больше, чем вся остальная жизнь Наполеона: все его победы, славы, величье –  только для неё; жизнь его нельзя понять, увидеть иначе, как сквозь неё».  (Д.С. Мережковский «Наполеон».)
Мережковский явно преувеличивает , – посидел бы он сам на острове Св. Елены, постоянно травимый мышьяком при помощи английских агентов...
 Но во многом он прав: и не случайно он приводит в итоге знаменитые слова Наполеона: « "Я – Французская Революция", – говорит он в начале империи, а в конце: "Империя есть Революция".
Революция – душа империи, её динамика. Ею движется она, как тело душою. Только что империя даёт трещины, как проступает сквозь них огненная лава революции». (Там же.)
Ф.И. Тютчев, который не  слишком любил Наполеона, тем более, что находился на государственной службе при канцлере Меттернихе, всё-таки написал в стихотворении «Неман»:
И с высоты, как некий бог,
Казалось, он парил над ними,
И двигал всем, и всё сберёг
Очами чудными своими.
                ***
Теперь перйдём к вопросу о том, как Наполеон был воспринят в кругу людей,  с его точки зрения, адекватных ему.  Любопытно, что Наполеон считал своего главного идеологического и политического врага –  императора Александра – умным и очень интересным человеком, ставя его выше всех правителей Европы того времени. Вот что пишет один из признанных дореволюционных историков Н.С. Дубровин: «Александр с ранних лет привык владеть собою, обхождении его всегда отличалось мягкостью, утончённой вежливостью и очаровательной любезностью. Сперанский называл его сущим прельстителем . С отроческих лет он сознал печальную необходимость быть"скрытным, хитрить, а подчас и лукавить"». ( Цит. по кн. Н.Ф. Дубровин «После отечественной войны 1912 года»,  с. 103).
Все перговоры Наполеона и Александра имели удивительную особенность: вроде карточной игры, – кто кого переиграет, кто кого перехитрит. После очевидных военных поражений, когда Александр выступал в союзе с Австро-Венгрией (Тильзитский мир) вроде бы установился союз России и Франции такой же, какой был и при Павле I, когда  Наполеон впервые вышел на исторический горизонт европейской дипломатии. Однако Александру  не давал покоя польский вопрос. Приведём ещё одну справку относительно характера Александра. Меттерних говорил, что «император Александр обладал тонким, гибким, острым, но переменчивым умом.  Он одинаково легко заблуждался, как от излишней недоверчивости к людям, так и от большой склонности к ложным теориям. Обладая живостью мысли, он всегда поглощён был различными идеями, которые усваивал себе как бы по вдохновению (…) Такие идеи приобретали вскоре в его глазах значение системы, приводившие его часто к результатам, совершенно противоположным тем, которые он ожидал».  (там же, с. 104).
Вот что говорил Наполеон об Александре  Лас Казу, разумеется, уже будучи на острове Св. Елены:
« Что же касается императора России, то по своим качествам он бесконечно превосходит других европейских монархов: он обладает острым умом, тактом, большими знаниями. Он сумеет обворожить вас , но ему не следует доверять: он неискренен, как типичный византиец. В то же самое время надо признать, что он придерживается определённыхубеждений. Истинных или напускных; в конце концов, это может быть только результатом поверхностного воспитания и дурного влияния его наставника. Вы не поверите, что именно мне приходилось обсуждать с ним. Он утверждал, что наследование власти при монархическом правлении является злоупотреблением. Мне пришлось,  используя всё моё красноречие и логику, более часа доказывать ему, что право наследования гарантирует мир и счастье народов. (Заметим в скобках, что именно на этой идее Наполеон и споткнулся. Его «династический брак» с Марией Луизой фон Габсбург как раз и привёл его к катастрофе, так что Александр исторически оказался гораздо более прав. А в 1814 году, уже после взятия Парижа, Александр предлагал союзникам восстановить во Франции республику, а вовсе не реставрацию Бурбонов, но, в конце концов, поддался уговорам союзников.  – Г.М.)  Вполне возможно, что он интригует, поскольку он хитёр, лжив и своего добьётся.  Если я умру здесь, то он станет моим настоящим наследником в Европе.  ( Так и получилось. – Г.М.) Только один я мог остановить Александра с его татарской ордой». ( «Мемориал», стр. 416)
Согласимся, оценка отчасти и похожая на пушкинскую ( «Властитель слабый и лукавый….»), но явно противоположной  в том отношении, что, хотя и лукавый, но отнюдь не слабый властитель. А  Наполеону это было гораздо виднее, чем Пушкину. «Татарскими ордами», как известно, запугивал Европу и Гитлер. Но точно так же, как и Наполеон, он сделал это в самом конце политической карьеры, когда других аргументов в свою пользу уже не осталось.
Что думал Александр о Наполеоне, мы в точности не знаем. Но зато он издал манифест, в котором объявил  Наполеона порождением демонических сил. «С сей высоты великих надежд и мечтаний своих обращает он завистные взоры свои на Россию. Напыщенный победами и покорением многих земель, полагает он её удобопреодолимою, но ещё для него страшною и могущею воспрепятствовать, или, по крайней мере, воспротивиться устремлённым на завладение всего света пагубным его намерениям.
Итак, дабы сломить и расторгнуть сию единственную преграду, напрягает, совокупляет он все свои силы, приневоливает все подвластные и зависящие от него державы и народы соединиться с ним и с сим ужасным, из двадцати  царств составленным ополчением , не переставая к силе прилагать обманы, и с приготовлением к брани твердить о продолжении мира, приближается к пределам Российской империи и в то же самое время, без всякого объявления войны, вторгается стремительно в ея области, тако наподобие быстрой с гор водотечи, завоеватель сей, мощный силою, неукротимой злобою, течёт, несётся в самую грудь ея, на пути покупая каждый шаг кровию, движется, грабит, истребляя сёла , пожигает грады, разоряет Смоленск и, достигнув Москвы, предаёт её хищению и пламени.  Торжествует,  злодействует, ругается над человечеством, над святынею». (Варшавский манифест  1816 г.).
В 1815 году Наполеон, несмотря на многие и многие просьбы, отказался от развязывания гражданской войны. Для этого была определённая основа: «Самое главное – он не хотел лишить национальную партию её истинной опоры, которая рано или поздно восстановит честь и независимость Франции»  (Лас Каз, «Мемориал», с. 138). Наполеон говорил: «Что касается меня, то я мог быть только коронованным Вашингтоном. Я мог стать таким только в сообществе королей, среди королей, готовых к уступкам и смирению. (…)
Но мне оставалось ещё покорить Москву!» ( Там же, с. 257)
Покорить Москву Наполону так и не удалось, и вовсе не потому, что ему не удалось заключить мирный договор с хитроумным Александром, а потому, что он не рассчитал свои силы и средства. Во всей литературе о Наполеоне упоминается такой эпизод: на первом этапе войны к Наполеону был прислан для перговоров А.Д. Балашов, министр полиции. Наполеон сказал, что он готов заключить немедленно мир при условии вступления России в войну против Австро-Венгрии и Англии и что в противном случае он вынужден будет воевать с Россией. Его армия тогда составляла около  432 тысяч человек. При этом он с явной издёвкой спросил, какой самый краткий путь на Москву.
Балашов ему ответил: все пути ведут на Москву, также как и в Рим, но каждый выбирает свой путь, например Карл ХII шёл через Полтаву. Эти слова стали афоризмом, и последующая история  показала, что они оказались пророческими.
               
Теперь настало время поговорить о том, является ли Путин бонапартистом. Наполеон опирался на армию и весь французский народ, вся Франция шла за ним в бой, он старался уравнять всех граждан Франции, учредив орден Почётного Легиона.
«Учреждая орден Почётного Легиона, я объединил единым интересом все сословия нации. Установление сие, наделённое жизненной силой, надолго переживёт мою систему». Он оказался прав, орден Почётного Легиона существует во Франции до сих пор, и объединяет он, как и было задумано, всех выдающихся деятелей, кто послужил во славу французского народа.   Орден – это не побрякушка, о которой Шопенгауэр писал, что медалями и орденами правительство заменяет то , что должно заплатить гражданам деньгами, а по мысли Наполеона единство всех представителей нации, которые служат родине.

Если меть в виду параллели французской революции, то к Путину ближе всего термин термидорианство или даже так называемой реставрации, когда Людовик ХVIII воцарился с помощью «союзников», потому что теперешний государственный режим в России больше всего еапоминает поздние годы правления Л.И. Брежнева – застой и полураспад.  Сейчас мы видим в стране расцвет  коррупции и взяточничества как принцип государственной деятельности. Много раз говорили (и Пушкин в том числе), что уголовники становились руководителями полицейских организаций (Видок), стало ясно, что уголовные законы превращаются в государственные.
Всё это было глубоко чуждо деятельности На полеона. Он строил свой режим на армии, которую он вербовал из основной плоти народа – из крестьян. Наёмники были для него лишь второстепенной силой. Император создал то, что, спустя сто лет, Иван Солоневич назвал «народной монархией».
Теперь посмотрим, как поступает В. Путин: он заискивает перед олигархами, созданными руками его предшественника – Б. Ельцина. Никогда он не говорит о национальном вопросе – о русском вопросе. В последнее время слегка открутил гайки, так что теперь вроде бы можно слово «российский»  иногда заменять «русским». Но куда как далеко до наполеоноской любви итальянца (!) к французскому.
Если оперировать терминами той эпохи, то скорее всего следует сказать так: режим Путина очень далёк от бонапартизма и наполеонизма. Обвиняющие его в этом авторы не правы.
Наполеон прекрасно понимал суть окружающих его «олигархов»: он ясно сказал: «Богатство в настоящее время – это плод воровства и грабежа». Отчасти и Путин действовал таким же образом – вспомним Ходорковского.

                ***
В заключение мне хочется процитировать  точку   зрения Ф. Ницше на деятельнось Наполеона. Мы немало говорили о религиозной сущности деятельности Наполеона. Он завещал человечеству (в отличие от Наполеона) «другой путь» – путь к сверхчеловеку. Ф. Ницше так и писал: «Как последнее знамение другого пути   явился Наполеон, этот самый единоличный и самый запоздалый человек из когда-либо бывших, и в нём воплощённая проблема аристокритического идеала самого по себе   – пусть же поразмыслят над тем, что это за проблема: Наполеон, этот синтез человека и сверхчеловека».
Наполеон шёл путём утвердения торжества нации, империи, единения Европы, а может и мира, утверждая правосознание и человеческую свободу.
Как ни странно, по-своему к этому же стремился и Александр I. Иначе не было бы восстания декабристов  и последующих событий, о чём мы ещё поговорим в следующих публикациях.
И всё-таки, когда я размышляю о Наполеоне,  я чувствую некоторую внутреннюю неустроенность. Наполеон – герой эпохи, непревзойдённый полководец, перед которым преклонялись Гёте,  Бетховен, Пушкин, Байрон,   а всё-таки что-то не так, что-то не складывается, есть некая черта в личности и действиях Наполеона,    которая мещает даже самым преданным его почитателям сказть: этот человек мне близок. Даже Лас Каз вынужден подчеркнуть, что он смотрит на Наполеона как на человека, происходящего из другого мира, подчёркивая его абсолютное равнодушие ко всем событиям, которые происходили и при его жизни и даже в будущем. Александр I, Наполеон III , Сталин, Гитлер, Перон, даже Юлий Цезарь по-своему страдали, мучились, боролись, а Наполеон как будто выглядел равнодушным, говоря при этом – мной владеет Рука Господня, я иду по направлению движения истории…
Может быть, это и так, но даже такое понимание событий , как мне кажется, Путину совершенно чуждо.
Санкт-Петербург                Февраль 2015 г.