Вдохновение и интерес — это то же самое. — Уклониться от истинного вдохновения столь же трудно, как и от порока. При истинном вдохновении исчезает всё и остается только оно одно. Поэтому порок есть тоже своего рода вдохновение. В основе порока и вдохновения лежит то же самое. В основе их лежит подлинный интерес. Подлинный интерес — это самое главное в нашей жизни. Человек, лишенный интереса к чему бы то ни было, быстро гибнет. Слишком однобокий и сильный интерес чрезмерно увеличивает напряжение человеческой жизни; ещё один толчок, и человек сходит с ума. Человек не в силах выполнить своего долга, если у него нет к этому истинного Интереса. Если истинный Интерес человека совпадает с направлением этого его долга, то такой человек становится великим.
Даниил Иванович Хармс (Ювачев)
Спустя десять лет
Всё меняется в жизни: меняются люди, меняются вещи, меняются объекты перед твоим окном, всё меняется. Но не меняются чувства. Странная вещь — чувства. Если желаешь, то можешь не чувствовать ничего, ни к кому, но как только открываешься, поток эмоций тебя накрывает, и раскрывается вся прелесть этого понятия «Чувство».
Во всех эмоциональных проявлениях есть своя прелесть, своя индивидуальность и неповторимость. Даже в ненависти есть своя красота — чистота эмоции, её развитие и сила, которую можно сравнить со шквальным ветром, бурей, цунами, которая обрушивается прямо на голову и сносит все. Но буря не перестает же нас восхищать, цунами разве нас не захватывает? Да, страшно, да, больно, но если мы просто стоим в стороне и наблюдаем — это прекрасно. И даже находясь в шкуре обреченного, как можно поддаваться панике? Ведь это происходит с тобой, вся эта красота обрушивается на тебя, даря всю себя. Принимай её, а не умирай в страхе и боли.
Красивое понятие «любовь». Эх, сколько сложено стихов, сколько совершенно из-за нее поступков... А какие творения она даёт! Но мало кто придает полное значение этому слову. Ведь это не только чувство к человеку противоположного пола, не то, что у нас в штанах. Это понятие объединяет очень многое: дружбу, красивые вещи, родителей, прикосновения, общение — всю нашу жизнь. Ведь, действительно, мы про многое говорим: "Люблю", — а любовь-то идет не из пятки, не из гениталий, а прямиком от сердца. Мы любим всем сердцем то, к чему или к кому мы тянемся. Это не эгоизм, это просто наше Я, которое распространяется на все, что есть вокруг. «Я люблю …» — то есть, можно сказать, что я отдаю частицу себя и получаю вдвойне частицу чего-то/кого-то себе (если мы с ним резонируем) — эффект бумеранга + причинно-следственные факторы. А вот силу любви как раз регулируем мы сами, и все в этом случае зависит от того, какую настройку мы сделаем, или, вернее, на что/на кого она произведена для получения наибольшего эффекта.
Говорят, что от любви до ненависти один шаг — может это и верно, но, мне кажется, лишь при случае, что эффект можно получить, как от загара — либо красивый загар, либо ожог. Ведь солнце одинаково светит для всех, нужно только уметь подставлять бока и разумно пользоваться получаемым.
Любовь — сродни плотине: если оставить хоть крохотную дырочку, куда может проникнуть тоненькая струйка воды, то вскоре под напором её рухнут стены, и придет мгновение, когда уже никому не будет под силу сдержать натиск потока. Если же рухнут стены, любовь завладеет всем и надо всем возобладает: ей безразлично, что возможно, а что — нет, ей нет дела до того, по силам ли нам удержать любимого рядом. Любовь — неуправляема.
Горький кофе, соленые слёзы и, липкой патокой, приставучие мысли. Как прервать их нескончаемый поток? Как спрятаться в скорлупу тупого, бездумного существования? Забыть, не думать, не мечтать, не путаться в смутных догадках. Исчезнуть, как вид, как Homo sapiens. Я не хочу мыслить!
Ведь живут же рядышком голуби. Они прилетают на покатый карниз с облупившейся краской, клюют хлебные крошки и воркуют. Никаких мыслей о нереализованности, невостребованности и общественной полезности. Сизые кавалеры не вызывают у своих подружек сомнений в их привлекательности, не мучаются проблемами разнообразия в семейной жизни. Птицы просто вместе, они парят в синеве, высиживают птенцов и учат их летать, повинуясь инстинкту и закону природы, который не регламентирует любовь, а превозносит чувства, как основную движущую силу жизни.
А мы? Мыслящие! Что делаем мы?
Мы, многомудрые, придумали себе такое множество правил и условностей, что уже сами точно не помним их значение. С какой легкостью мы отказываемся от собственных, таких прочных, убеждений. Сомневаемся, мучаемся, коротаем лунные ночи, изнемогая и от своих, и от чужих мыслей. Я не хочу терзать свой неокрепший мозг вопросом «Зачем я живу?» — я хочу жить!
Такое бывало в жизни каждого из нас. Каждый из нас, в тот или иной миг, твердил, обливаясь слезами: «Эта любовь не стоит моих страданий». Мы страдаем оттого, что нам кажется, будто мы даем больше, чем получаем. Мы страдаем оттого, что наша любовь не признана, не узнана. Мы не смогли ввести собственные правила, вот и страдаем.
Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи. Пусть лучше она будет волнующим морем между берегами ваших душ. Пойте, пляшите вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок, как одиноки струны лютни, хотя от них исходит одна музыка.
За столом у окна сидела девушка. Подобрав под себя одну ногу, она сидела на обычном деревянном стуле и слегка покачивалась на нём. Подперев голову кулаком, она смотрела в окно. Взгляд был устремлен сквозь вишнёвый сад, на поляну, где чёрноволосый мужчина играл с маленькими детишками. Когда-то давно она и не мечтала о таком счастье. Помахав Деймосу рукой, Инга поставила финальную точку в рассказе и вышла из дома навстречу своей семье. Сегодня они идут на день рождения малышки Фобоса. Лишь на столе остался лежать листочек со словами о любви.
От автора: знаю, что многое в этой главе собрано из других источников. Однако оно должно быть в этой главе.