Глава 2
… Ноздри защекотал аппетитный запах бобовой похлебки, и Спиро очнулся от тягостных раздумий, в которых находился последние несколько часов. Он сидел на грязном каменном полу в окружении таких же бедолаг, еще недавно свободных людей, жителей лесов и Побережья, а сейчас измученных избитых рабов, ожидающих своей судьбы. Его друг Каро тоже был здесь. Он сидел, прислонившись к стене, и неотрывно смотрел в одну точку. В полумраке каземата его лицо казалось серым и безжизненным. Одежда на нем была порвана, местами запеклись куски грязи.
Впрочем, сам я выгляжу наверняка не лучше, подумал Спиро.
Дверь в их узилище отворилась, и вкатилась тележка с огромной кастрюлей. За ней вошел повар – толстый здоровяк с огромными ручищами, и три охранника с мрачными лицами. В руках они держали кнуты, а за поясом у каждого находились ножны с коротким мечом.
- Давайте живей, не рассиживайтесь, - прикрикнул один из них.
Рабы потянулись к раздаче, держа в руках деревянные миски, которые им выдали ранее. Спиро и Каро встали в конец очереди из этих изможденных грязных людей. Остановившись возле повара, они получили по поварешке бобов с салом, и направились обратно к своим местам.
Столовых приборов, конечно, не было, поэтому есть приходилось руками, отпивая жижу прямо из тарелки.
- Меня скоро будет тошнить от этого варева, - кисло произнес Каро.
- Это лучше, чем ничего, - разумно заметил Спиро, памятуя о том, что по дороге от тракта, где их захватили в плен, до этого места их вообще почти не кормили. За три дня изнурительного пути они получили только несколько кусков черствого хлеба, который приходилось запивать ледяной водой.
- Вам пора привыкать к такой пище. Лучшего вы вряд ли получите, - угрюмо произнес сидевший рядом с ними человек.
- Ты давно здесь? – поинтересовался у него Спиро.
- Здесь – всего пару дней. Но в Черной стране я провел уже почти год.
Спиро внимательнее присмотрелся к собеседнику. Это был мужчина средних лет, невысокого роста, с мозолистыми руками и загорелой физиономией. Он было одет в грязное рубище, подпоясанное веревкой, холщевые штаны и заношенные дырявые ботинки. Мужчина оторвался от еды и уставился на Спиро в ответ.
- Вы теперь рабы, - сказал он, - все тут – рабы.
Каро сглотнул слюну.
- И что нас ждет?
- Работа. Какая – я не знаю. До этого я валил лес недалеко отсюда, но вчера нас пригнали в Сервит. Хозяин сказал, что мы пригодимся здесь.
- Сервит? Что это? – спросил Спиро.
- Это город. Мы сейчас находимся в Сервите.
- Ты хорошо знаешь Черное королевство?
- Нет, но достаточно, чтобы понимать – вырваться отсюда невозможно. Я уже смирился со своей судьбой, но вас хочу предупредить – не доверяйте никому, даже таким же рабам, как и вы. Люди быстро попадают под влияние Черного Владыки и становятся похожими на них, - он махнул рукой в сторону запертой двери, - вы еще не ощущаете его волю?
Спиро пожал плечами:
- Не знаю, но я буду каждый день просить Ману, чтобы он простер надо мной свою благодать.
Глаза их собеседника сверкнули:
- Не произнесите этих имен! – а затем добавил шепотом, - если кто-то услышит, то вас ждут ужасные наказания. Древние Владыки не имеют здесь власти. Впрочем, их власть вообще вызывает сомнения.
- Мне приходилось слышать подобные речи, - спокойно произнес Спиро, - Черная страна гораздо ближе к нашим землям, чем Атла, и тень Черной длани чувствуется сильнее, чем свет Благословенного острова.
- А где ощущается этот свет? – с насмешкой проговорил раб, - на Побережье? Люди прибрежных городов погрязли в ссорах и драках. Их не волнует ничего, кроме собственного брюха и привилегированного положения, которое, как они считают, дает им редкой общение с атланами. Впрочем, ты их сам видел когда-нибудь?
- Нет, - ответил Спиро, - я слышал только рассказы от людей, которые их видели, и говорят, что невозможно передать словами благодать народа, который живет бок о бок с Владыками. Ара, Ака, Атру...
Каро ткнул его локтем в бок, а раб прошипел:
- Заткнись! Скоро ты познакомишься с другими именами...
Их разговор прервал лязг открывающейся двери. В каземат вошел стражник, обвел всех взглядом и приказал:
- На выход. Все.
Раб, с которым они беседовали, тут же подскочил и заковылял к выходу. За ним подтянулись остальные.
- Да благословит нас Ману, - прошептал Спиро и поднялся.
Они с Каро устроились в конец вереницы рабов и, пройдя по длинному коридору, оказались на улице. В глаза ударил яркий солнечный свет...
* * *
Я ненавижу свою работу.
Хотя жаловаться мне, собственно, не на что. Комфортный офис в центре города, подземная парковка, просторный кабинет, печенье, конфеты и кофе. Не растворимая бурда из банки, которую можно пить только с сахаром и сливками, чтобы заглушить горечь и аромат поношенных носков. Нет, хороший зерновой кофе.
Когда ты в очередной раз подходишь к кофемашине за новой порцией, то встречаешь своих коллег. Они все одеты с иголочки (строгий дресс-код плюс хорошая зарплата), от них пахнет шикарной туалетной водой, а в руках у них дорогие смартфоны. Среди них нет малообразованных, невоспитанных, некрасивых людей. Я, между прочим, и сам такой.
Ненавижу свою работу.
Хотя знаю ее «от и до», и, пожалуй, мне сегодня здесь нет равных в моей области. Я занимаюсь ей почти двадцать лет, я изучил все тонкости и подводные камни. Работа дается мне легко.
И все равно я ее ненавижу.
Почему? А потому, что я никогда не хотел ей заниматься. Спросите ребенка, хочет ли он всю жизнь сидеть в офисе и составлять техническую документацию по строгим стандартам. Каждый день заниматься одним и тем же. Спросите его, хочет ли он, чтобы вокруг него не было друзей и товарищей, а только хищные коллеги, желающей поставить подножку при любой удобной ситуации. Спросите его, кем он хочет быть.
Ребенок ответит вам, что хочет быть водителем грузовика. Летчиком. Археологом. Он ответит, что хочет строить дома. Лечить людей. Шпионить за врагом. Менять колеса у поезда, в конце концов. Вы усмехнетесь и достанете из рукава козырь. Каменщики и механики не зарабатывают много денег, скажете вы. А ребенок? А ребенку не нужны деньги, пока вы не научите его, что они ему нужны.
Единственным светлым моментом в моей работе является то, что я могу оставаться здесь вечерами и писать. Единственное, что огорчает меня в моем творчестве это то, что мне не с кем им поделиться.
Кому я покажу свою писанину? Жене? Она не поймет меня. Друзьям? Как таковых их у меня нет. Коллегам? При этой мысли мне становится смешно. И чуточку грустно. А ведь хочется, чтобы кто-то прочитал, что ты пишешь. Чтобы кто-то оценил, чтобы кто-то похвалил. Чтобы кто-то спросил, что будет дальше. Каждому, кто написал хотя бы две строчки неказистого текста хочется услышать положительное мнение о нем. Хочется, чтобы это было нужно не только самому себе, но и еще кому-то. Хотя бы одному единственному человеку, кроме тебя.
Выход нашелся быстро. В интернете достаточно сайтов, позволяющих размещать свое литературное творчество. У меня готово несколько глав, поэтому пройдя легкую процедуру регистрации, я выкладываю их для всеобщего прочтения.
Возвращаясь домой с чувством выполненного долга, я не сразу понимаю, что времени уже десятый час вечера.
- Даже сомневаюсь, замужем я или нет, - говорит мне Ульяна.
Мне не сразу удается это расслышать, потому что я полностью погружен в свой смартфон, просматривая своих читателей. За несколько часов их собралось порядка полусотни, но не одного отзыва я так и не получил.
- Ты поздно возвращаешься с работы, потом не можешь оторваться от своего телефона, разговаривать со мной не хочешь... У тебя появилась другая женщина?
Последняя реплика возвращает меня к действительности.
- О чем ты говоришь? – я пытаюсь придать своему голосу побольше нежности, но понимаю, что мне это плохо удается, - какая другая женщина? Разве я...
- Когда мы с тобой последний раз говорили по душам? – вдруг спрашивает меня Ульяна.
Действительно, когда? Быть может такого никогда и не было?
Количество комментариев – ноль. Я откладываю телефон в сторону:
- Давай, поговорим.
- О чем?
Я решаю промолчать. О чем разговаривать двум чужим людям? Мы прожили вместе пять лет, но родными так и не стали. Для меня это был способ уйти о скукоты и однообразия жизни. Для нее, возможно, попытка запрыгнуть в последний вагон уходящей молодости. Зачем? Наверное, нас так воспитали. И продолжают воспитывать до сих пор. Мне нужна семья, решил я однажды. Потому, что это правильно. Потому, что все так живут. Потому, что это социальная парадигма.
Вот только в этой парадигме обязательно присутствуют дети. А с ними почему-то у нас не получалось. Сначала хотелось пожить «для себя», потом, видимо, со здоровьем уже было не все в порядке, а сейчас... Брак зашел в период разочарования. Какие уж тут дети?
- Спокойной ночи, - тон у Ульяны холодный и немного разочарованный.
- Спокойной, - говорю я.
Количество комментариев – ноль.