Дружба — поиск Песни сердца другого (петь навстречу), вызывание своей Песней Песни другого. Это бережное внимание к Песне другого. Светящийся шар на картине Чюрлёниса «Дружба» — и есть Песня. Её принимают или передают — всё это пение Одной Песни.
* * *
Когда ты глазами смотришь на Христа, а не на человека, тогда человека видно лучше. Только так и видно его - Христом и во Христе. А люди смотрят самостью своей - незрячей и недоброй по отношению к другому гордостью, которая ищет только как бы самоутвердиться. Люди ошибаются, потому что нечисто (корыстно) смотрят.
* * *
Жизнь - это то, что следует отдать Богу и ближним, отдать Христа ради - т.е. безвозмездно.
Что отдал во имя любви, то и жизнь...
* * *
Живущим в оазисе часто кажется что пустыня — всего лишь мираж.
* * *
Поэзия — это Мир в мире, Дом в доме и сердце в Сердце. А вера открывает Сердце в сердце...
* * *
Пишущий — это всегда собеседующий.
* * *
Христа разглядишь с креста.
* * *
Крылья всегда рождают крылья. Крылья — главный орган всех зачатий и рождений.
* * *
Я боюсь знать -
знающие врут.
* * *
Православие — не трон, а крест
* * *
Не скромничай чрезмерно —
это нескромно.
* * *
Свобода — это жизнь, но она, как обоюдоострый меч, надо быть достаточно взрослым, чтобы удерживать его и не поранить себя и ближних. Жизнь — это свобода в любви. Свободные — это боги.
* * *
Свобода - это богообщение. Общение с Богом и в Боге, общение богом в себе с богом в другом. Свобода - это бытие в Боге. Быть собой с самим собой или с другими, или с Богом, можно только пребывая в Боге.
* * *
Любовь — единственный надёжный дом.
* * *
Тот, кто личную корысть ставит выше общей пользы, оказывается не только преступником и предателем, но и проигравшим.
* * *
Ослеплённое гордыней сердце молится диаволу.
* * *
Всё настоящее — действует. Дары у каждого свои, и люди действуют, исходя из даров. А ряженые — имитируют действие, чтобы скрыть свою ненастоящесть. Ряженые всегда намереваются торчать напоказ.
* * *
Всё в мире сём любовь,
всё — лишь любовь.
Но в мире нет любви.
* * *
Познав дно собственной души,
узнать и небо поспеши.
* * *
Розовые очки
заменили тебе добродетель.
Сними их скорей,
пока не обуглилась совесть.
* * *
Не желай иметь, а желай быть достойным того, чтобы иметь,
и дано будет.
* * *
Хочешь согреться — грей!
* * *
У любви лиц много, а сердце одно.
* * *
Мы любим не тех, кто нам служит, а тех, кому мы служим. Чтобы любить, надо служить.
* * *
Я знаю тех, кому важнее мнить —
для них не важно БЫТЬ или НЕ БЫТЬ.
* * *
Поторопись, в мгновениях уходит вечность —
Нет «завтра», нет «вчера», «сегодня» — бесконечно.
* * *
Удивись, если можешь, тому, что «сегодня» — прошло,
а «вчера» — не настало, оно никогда не настанет.
В «завтра» верь, потому что не верить — грешно,
«завтра» длится сегодня, лишь завтрашний день — неустанен.
* * *
Часто люди — более звери, чем звери.
* * *
Заяц, встречаясь с волком, дрожит от страха.
Волк при встрече с зайцем дрожать не станет.
* * *
Всякий процесс склонен к развитию. Потому не всякий процесс стоит того, чтобы быть запущенным.
* * *
Работа на износ — изнашивает.
* * *
Если я вам кажусь прекрасной — не верьте, я намного хуже.
Если же вы поражены моим уродством — опять не верьте, я — лучше.
* * *
Характер человека — вещь поверхностная. Я знаю хороших людей со скверным характером. Любить их — особая радость, потому что приходится прорываться сквозь колючие тернии их натуры к светлой личности. Хуже — обратное...
* * *
Не стоит скорбеть, что плох на войне тот,
с кем хорошо на празднике.
* * *
По сути, неважно, что человек делает, важно лишь то, что он есть.
Но то, что он есть, зависит от того, что он делает, и проявляется в том, что он делает. Однако, не всегда то, что он делает, верно отражает то, что он есть.
* * *
Человек — не функция, а бытие.
* * *
Бытие — это диалог.
* * *
Сделай человеку добро — и узнаешь, кто он.
* * *
Широко улыбающиеся дальним обычно стреляют в спину ближним.
* * *
От чрезмерной мягкости часто приходится переходить к чрезмерной строгости.
* * *
Люди правильно не доверяют красивым словам. Вся пошлость красивых слов в том, что за ними, как правило, мы прячем некрасивые дела. Но ирония судьбы в том, что красивые дела тоже существуют и, как правило, без красивых слов. И крайне редко красивые слова и красивые дела встречаются. И все же, так бывает! Потому зря люди так боятся красивых слов.
* * *
Люди падают
по-разному:
кто-то вниз,
кто-то вглубь,
кто-то ввысь.
* * *
Люди спорят о сути вещей, придавая большее значение своим мнениям о ней, нежели самой сути.
* * *
Обглоданное хищниками сердце избавлено от смертоносной коросты.
* * *
Кто-то ищет себя,
кто-то ищет своё,
большинство же —
ни то, ни другое:
просто зарятся на чужое.
* * *
Мы все похожи
чем-то
на кого-то…
И на себя похожи —
чуточку
совсем.
* * *
Человеческое в человеке — путь к Богу.
Повернувшись спиной к человеку,
мы поворачиваемся спиной к Богу.
* * *
Христианин призван не к узости, а к великодушию, к широте сердца и ума. Узок путь его, а не душа.
* * *
Много шума — всегда из ничего: чем больше пользы, тем меньше шума.
* * *
Лучший способ обрести врагов — начать делать что-то стоящее.
* * *
Человек без моральных принципов — чудовище. Но живущий по моральным принципам вместо любви — чудовище не меньшее.
* * *
Принципы — палка, которой маленькие люди избивают больших.
* * *
Человек — это преодоление небытия.
* * *
Человек становится человеком только в контексте вечности.
* * *
По-настоящему Бог нужен только тому, кто не может удовлетвориться человеческим. Жажда по Богу — вот путь обретения Бога.
* * *
Диктатура денег — новый фашизм. Это очевидно всякому, кто способен соединить воедино процессы, происходящие в мире. Античеловеческие механизмы запущены повсеместно. Человек — под прицелом, потому что нашим богом стали деньги, и нашими полновластными хозяевами — дельцы.
* * *
Знаете на что похож поэт? На ёлочку, которая подходя к зеркалу, видит не только ёлочку, но и лес. Лес — через себя, в себе. Это некая обратка пословице «за деревьями леса не видать». Поэт — это слышание Целого и, при успехе, голос Целого (не толпы, но цельности человеческой).
* * *
Человек один — совсем без кожи,
а другой — без сердца, толстокожий:
друг на друга сильно не похожи,
но страдают оба. Судит строже
тот, кто мнит других себя ничтожней.
* * *
Бездарных людей не бывает наверное, но есть пренебрегшие даром, неразвитые, плоские. Ведь дар — это не только данность, но и заданность, больше — заданность. То есть, человек должен быть устремлённым навстречу дару, жаждать должен и расти, питаясь вожделенным. Правильная жажда и устремлённость — в основе всего.
* * *
Г. Сковороде повезло, он мог уверенно говорить: «Мір ловил меня и не поймал». Нынешних гениев, особенно после смерти, мір ловит копирайтом. И вылавливает...
* * *
Идущий верным путём, как только встанет на него, найдёт попутчиков.
* * *
Чрезмерное самоумаление — метка гордости, имитирующей смирение. Истинное смирение на себя не смотрит, о себе не говорит, себя не видит.
* * *
Красивые этикетки, наклеенные на некрасивые действия, не могут изменить суть. Называть уродство красотой может либо глупец, либо подлец, либо безумец.
* * *
Не мир осоливает соль, а соль осоливает мир.
* * *
За убийство женственности следовало бы карать не меньше, чем за убийство женщины, ибо оно и есть убийство женщины.
Шутка, но серьёзная...
Бывает, кстати, ещё и самоубийство женственности - ради возможности выстоять, выдержать непосильное...
* * *
С Ангелом поведёшься, от Ангела наберёшься.
* * *
Новый вид христианской любви к врагу изобретён сегодня. Мы теперь так любим врагов, что предаём из любви к врагу святыни и святых.
* * *
Странно, что некоторые вступают в сговор с диаволом, надеясь «заговорить ему зубы» и получить поблажки. Это в принципе невозможно — по природе вещей. Особенно странно, когда на это рассчитывают как бы верующие люди. Диавол жестоко посмеётся над ними. Спастись отступничеством — невозможно.
* * *
Поразительно как легко люди поверили, что все мнения — равны, и что всякий бред надо выслушивать с таким же вниманием, как аргументированную речь. И что бредом называть бред — невежливо.
А правильно как раз обратное. Вкусы — это там где сладкое или кислое, синее или красное, а не там, где о сути вещей, о правде, об истине.
* * *
Есть информация, которая как мусор засоряет мозги своей бесполезностью. Приняв в себя ненужное, человек отнимает место в голове у важного и крайне необходимого.
* * *
Бывает, что человек и умён, и талантлив, и делает, кажется, что-то полезное, но впереди себя он толкает самость, чувство собственной важности, и словно бьёт им каждого встречного. Люди делятся на тех, кто подставляет голову под такой удар с умилением (ах, как он велик!), на тех, кто уклоняется, и на тех, кто даёт сдачи или вообще лупит самостью сильнее. Мне как-то больше по душе средние: не люблю, когда человек тычет в лицо своей самостью.
* * *
Лозунг нашего времени: торгашество или смерть
* * *
Додумай до конца слово «деньги», и получишь «убийство».
* * *
Всякий идол — Ваал, потому что в последней своей точке непременно превращается в Ваала.
* * *
Как пёс приходит с прогулки по пустырю в репьях, так читатель должен приходит с прогулки по книге весь в искрах жизни, смыслов и радости.
* * *
У кого есть рот — говорит,
у кого есть глаза — смотрит,
у кого есть уши — слушает.
Жаль, что больше всех говорит тот,
кто не смотрит и не слушает.
* * *
Зрячие — видят, а злые — ненавидят.
* * *
Когда я свободна — ищу свободы,
когда в рабстве — ищу рабства.
Свободу искать может только свободный.
* * *
Жуткая вещь — счастье для себя. Наверное потому большинство (а может и все мы) приходим к Богу только через несчастья. Чем больше счастлив человек, тем меньше он имеет права замыкаться на себе и своих. Счастьем надо делиться, причём щедро, без оглядки — с теми кто его лишён. Иначе счастье начинает дурно пахнуть.
* * *
Не торгуй небом — не лишишься хлеба.
* * *
Чем сильно добро? Доброй волей людей.
Чем сильно зло? Бездеятельностью добрых людей.
* * *
Есть люди, агрессия которых направлена вовне (потенциальные убийцы в критических обстоятельствах), и люди, агрессия которых направлена внутрь (потенциальные самоубийцы). Так и с обществами: есть направленные против других, а есть общества-самоеды, которым и враг-то не нужен — сами себя сожрут.
* * *
Стояние — падению подстать,
когда упав, стремишься встать.
* * *
Расчеловечивание — это процесс приближения не к животным, а к бесам. Как странно, что культурные казалось бы люди не вмещают этой простой истины.
Подвижность природы человека вменяет ему в обязанность стремиться выше себя, чтобы быть собой. А стремление стать животинкой приведёт человека в состояние ниже скотского, т.е. когда кот, собака, обезьяна и пр. звери окажутся более нравственными и более человечными.
* * *
Со всех сторон человека зажали и давят, но не затем, чтобы, как советовал Чехов, выдавливать раба. Наоборот, выдавливают человека, раба же оставляют и даже развивают. Как писал Платонов в «Котловане», «Некуда жить, вот и думаешь в голову». У нас скоро одна голова для жизни только и останется, и то — повреждённая. Сердца — не будет.
* * *
Дар — это не только наличие чего-то, но и отсутствие; это не только одарённость, но и уязвимость.
* * *
Люди иногда конформизм принимают за доброту - величайшее заблуждение, ибо доброта ближе по сути к нонконформизму. Доброта - это нечто чуждое миру, и мир враждует против доброты, как и доброта - против недоброты мира.
* * *
Качество человеческого материала сегодня таково, что ради того, чтобы выглядеть в своих (и чужих) глазах смиренными, люди с готовностью убьют Христа, не переставая при этом мнить себя христианами.
* * *
Чужие крылья не дают покоя
тому, кто крыльями не болен.
* * *
Крылатый никогда не одинок —
Всегда с ним рядом многокрылый Бог.
* * *
Культура (всё по-настоящему ценное в ней) похожа на нераспустившийся цветок, который распускается внутри человека, но не в каждом и только при наличии некоторых внутренних условий. Одно из главных условий - бескорыстная жажда истины, любовь к прекрасному. Цветок нельзя заставить силой распуститься, можно его только сломать силой, повыдёргивать лепестки. Можно возненавидеть его, за то, что не подчиняется мне и не раскрывается по моему требованию. Цветок распускается внутри человека сам как награда за чуткое вслушивание и всматривание, награда за верность и преданность цветку, которая возможна лишь при самоотвержении.
* * *
Кто не знает цены поэтическому слову, не поймёт и принесённую поэтом весть. Одно без другого — немыслимо.
* * *
Уважение к чужой песне - критерий человечности. Равнодушие в людях и мертвенная глупость развиваются от равнодушия к песне: и своей, и чужой. Своя песня напрямую связана с песней другого, потому что это в принципе ОДНА ПЕСНЯ, но спетая разными голосами. Люди порой свою болтовню ценят выше чужой песни - верный признак того, что и своя песня им мало знакома.
Разумеется, в нас есть какая-то природная подглуховатость к тому, чего не знаешь (и к голосу другого). Но в Песне, как в день Пятидесятицы, все границы между голосами-языками становятся условными, слышимость достигается каким-то иным путём - не тем, что обычно. Думаю, об этом «всезнании» говорится, что душевный о духовном судить не может, но духовный судит обо всём. Правильно судит, потому что не из себя, а из песни.
* * *
Пока человек не вырос, он думает, что истина ему дана для того, чтобы бить ею других (тех, у кого не так, иначе, по-другому — не в соответствии с его истиной). А когда вырастет, начинает понимать, что истина ему дана для того, чтобы видеть ею другого, видеть её в другом, всматриваться, вслушиваться в другого и любить его — истиной.
* * *
Самое страшное, когда человек становится лишним предметом (мало того, что предметом, так ещё и лишним), когда не находит себе места в самом буквальном смысле слова. Порой достаточно пяди земли в чужом сердце, чтобы человек устоял, не погиб, даже если в материальном мире места для него больше нет. Но если нет и сердца, готового стать пристанищем для души, тогда она считай погибла. Именно это случилось с Цветаевой.
* * *
Идеологические штампы — это мусор, засоряющий мозги. Итог — люди перестают воспринимать нормальный текст, чувствительность остается только к идеологическим агиткам.
* * *
Главное в каждом человеке то, что можно в нём любить. И это то в нём, что Христово.
* * *
Сначала возникает в нас вопрос, вопрошание, потом неизбежно следует ответ. Подлинное вопрошание беременно ответом. А ответ без вопрошания не дает ничего кроме надмевания и мнения о своем знании, с которым так яростно боролся ещё Сократ.
* * *
Не надо стараться быть добрее Бога — станете страшнее чёрта.
* * *
Поэзия — не рифмоплётство, не правила стихосложения, а разговор с Бытием. Вопрошающий всегда немножко Иов: дерзающий, имеющий онтологические основания для своего дерзания, святой и грешный в одночасье, и, главное, свято верящий в добродетельность Творца — как Авраам. Интенсивность его вопрошания предельна, и только поэтому он добывает звезду, недоступную другим, не обожжённым жаждой.
* * *
Во Христа зовут — Христом.
* * *
Когда опасно, люди сразу распределяются не по умничаю, а по реальному внутреннему содержанию
* * *
Сознание — это Божий интернет.
* * *
Живое сердце — это сердце, способное стать домом ближнему. Когда внутренняя клеть расширяется для принятия другого: Бога и/или ближнего, тогда внутри человеческого сердца и созидается гостеприимный дом каждому, кто в том нуждается. Вмещать Бога и вмещать ближнего — одно.
* * *
От набата не ждут колыбельных.
* * *
Люди до сих пор старательно ищут кусты, в которых можно спрятаться от Бога, от жизни, как она есть, от себя, потому им так дороги лопухи лжи и обмана, мыльные пузыри иллюзий, и так ненавистна правда.
* * *
Сребролюбцы — иуды по природе вещей.
* * *
Пути Господни нам неведомы, но если есть путь, он себя явит.
* * *
Любовь бывает односторонней (подвиг, жертва) и взаимной, когда поток любви струится от одного к другому без искажений и преград (дружба равных).
* * *
Даже святые в этой жизни подвержены падению. Непадательность в этой жизни - это пребывание в благодати: пока в благодати, пока и свят.
* * *
Человек — не фабрика по производству добрых дел, к нему нельзя относиться утилитарно. Человек — не средство для получения того или иного добра, он сам — цель.
* * *
Дары даются не за что-то, а ради чего-то, потому человек не является собственником своего дара.
* * *
Любую проблему можно решить, используя принцип «Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди» (Мтф. 18:20), т.е. если проблемы не решаются, значит мы не собираемся их решать во имя Его, а хотим решить во имя своё (если вообще хотим решить, а не предпочитаем ничего не видеть и не слышать). Или же попросту каждый находится на своей волне и думает лишь о себе и своём, теряя из виду другого.
* * *
Человек похож на скворечник - он обретает свой подлинный смысл, лишь когда в нём поселится птица.
* * *
Нужно кормить своих птичек, но их можно кормить, только кормя чужих.
* * *
Другой человек для нас — это окошко к Богу, выход из собственной стеклянной замкнутости. Прежде, чем найти окно к Богу, каждый из нас должен открыться человеку, точнее — Богом в себе открыться Богу в другом человеке. Богом в себе мы должны опознать Бога в другом. Быть узнанным в Боге — это и значит быть любимым. Так действует Христос в нас — делая нас богами друг для друга.
* * *
Вся суть человеческой природы в словах «что отдал, то твоё». Человек — пуст, он усваивает лишь отдавая, потому что то, что сумел отдать — только и есть усвоенное, а всё по-настоящему усвоенное стремится быть отданным.
* * *
Какова реальность, в которой мы живём? Реальностей много, побеждает в итоге та, носители которой наиболее активны.
Лучше плохо делать, чем хорошо не делать. Усилие, рывок, стремление — тоже вклад.
Мы становимся тем, что делаем. Мир становится тем, что мы делаем.
* * *
И рай, и ад — в нас, что выберет человек своей реальностью, то и создаёт. Выбравший Бога, творит Его волю, а она в том, чтобы любить ближнего, как самого себя — т.е. осуществлять ближнего как рай, а не как ад.
* * *
Лучше плохо делать, чем хорошо не делать. Усилие, рывок, стремление — тоже вклад.
Мы становимся тем, что делаем. Мир становится тем, что мы делаем.
* * *
Мы своими действиями или бездействием создаём реальность, в которой живём. На самом деле реальностей много, побеждает в итоге та, носители которой наиболее активны.
* * *
Обвинять и требовать должного умеют все, а вот спасать погибающих дано только Христовым.
* * *
Русская философия мне напоминает черепаху Зенона, которая впереди Ахиллеса западной философии только потому, что ищет не дробное знание, а целое — т. е. Сердце.
* * *
Христиане — соль мира и в этом смысле слова: осоливать мир — значит наполнять его смыслами Зова; исцелять его приобщением к смыслам Зова; звать его на пути Господни, и это осуществляется именно как ответ на вызовы.
* * *
Человеческие глупость, злоба и подлость любят рядиться в одежды мировоззрений, но опытный глаз сразу видит их наготу — отсутствие мысли.
* * *
Стихотворение создаёт своё внутреннее пространство, в котором можно стоять и лицезреть Бога. Поняла я это, читая Рильке в переводах Микушевича.
* * *
Любить ближнего — это значит быть пространством его становления в Боге.
* * *
Все ищут места себе в другом, но мало кто ищет место другому в себе, мало кто готовит себя для другого.
* * *
Солнцем становится только тот, кто любит солнце больше, чем себя.
* * *
Самость любит себя и понимает других, говорящих на языке самости. Она живёт в душе, как змея и говорит другим змеям, живущим в других людях: ублажите меня - и я вас ублажу. И если кто не ублажит, того змея ужалит.
* * *
Всё, что мы можем - принять Христа. В этом величие и сила человека. Остальное - ничто, всё наше - ничто и даже хуже: змея в шоколаде.
* * *
Творческий акт заключается в том, чтобы внутреннее событие зарисовать доступными внешнему восприятию средствами и тем застолбить вход в пережитое состояние (чтобы можно было вернуться), а также сделать его доступным для других.
Это форма действия, которую передаёт глагол «поделиться». Отсюда творчество гения в некотором смысле - милостыня всем остальным, кто получает доступ к тем состояниям, которые открыл на своём пути гений. Но чтобы суметь принять сообщение гения, придётся проделать внутри примерно тот же путь, только будучи захваченным его потоком - т.е. как бы вдвоём с гением, в его сопровождении (Данте и Вергилий). И надо быть Данте, чтобы на помощь тебе пришёл Вергилий.
* * *
Человек - это, скорее, поисковая система, устроенная наподобие интернет-поисковиков. Задача человека искать и находить, он есть, пока ищет и находит. Вечное взыскание истины - его суть. Структуры его сознания так устроены, что ищут вне себя, потому социальные технологии, паразитирующие на этих структурах во имя корыстных интересов сильных мира сего, наносят непоправимый вред человеку как биологическому виду, т.к. употребляют во зло духовные уровни, предназначенные для общения в Боге.
* * *
Предназначение записано внутри каждого человека песней его сердца.
* * *
Бог выходит навстречу первым и приходит к человеку раньше, чем человек приходит к себе. Бог ближе к нам, чем мы сами к себе.
* * *
Некоторые жизненные ситуации приходится проходить не на понимании, а на послушании. Однако послушание суть не подчинение авторитетам, а любовь к Истине. Только любовь может знать сердцем, не понимая разумом. Слепое же подчинение авторитету механистично, а потому мертво и не способно различать истину и ложь.
* * *
Самостные структуры людей жёсткие, пружинистые, потому общение наше тоже пружинистое, отпористое. Общаясь, мы бьём друг друга и/или держим удар. И крайне редко случается другое общение - желаемое, настоящее, тёплое и мягкое, как солнечный лучик. Так встречает нас Христос и все Христовы. Луч посреди пружин... Он не давит, не предъявляет претензий, а светит.
* * *
Песня - это молчание.
* * *
Бог - не средство, а цель. Если Бог для меня - средство, то уже не Бог.
* * *
Родина - не идол, нельзя позволять превращать служение Родине в служение идолу. Служение Родине - это форма служения Богу.
* * *
Мою Родину определяет мой внутренний человек, который сформирован даже не культурой, а каким-то внутренним голосом, зовом быть. Но быть не вообще, а в конкретных координатах.
* * *
Если не будет вопрошающего, не станет и отвечающего.
Поэзия - это ответ по Цветаевой.
* * *
Сделайте прямыми пути Господу - это значит станьте лучами.
* * *
Общение с некоторыми людьми возможно только в режиме подвига.
* * *
Я всегда хуже, чем хочу быть, хуже, чем должна быть, хуже, чем могла бы быть. Это значит - я всегда в должниках и всегда виновата. А виновный не может судить другого виновного.
* * *
Одно дело - спор ради выяснения истины, другое дело - спор ради победы над другим, ради своего торжества над ним. Но можно и об истине говорить, желая больше своей победы, нежели истины. И тогда спор об истине переходит на иной уровень - вырождается в спор самостный, в обезьянье желание своего доминирования: самость ударяется о самость, а не вопрошает о торжествующей над самостью благодати истины, не ищет её в другом и с помощью другого.
* * *
Надо искать правду, возвышающую человека, а не принижающую. Подлинная правда возвышает.
* * *
Поющее сердце - высшая правда человека.
* * *
Песня сердца - это не то, что я делаю, а то, что во мне делается при определённых внутренних условиях. В этом суть поэзии, и потому поэт как поэт всегда больше себя как человека.
* * *
Не столь важно, что человек делает, важнее из какого своего центра он это делает: самостного (ветхого) или духовного во Христе. Правильность дела определяется именно этим показателем, ибо центр определяет и смысл, и конечный результат действия.
* * *
Истина - не то, что мы делаем, а то, что случается с нами.
* * *
Песня сердца - наш камертон, без которого мы ничего не в состоянии понимать. У др.греков была Агора, а у нас - Христос в нас. Только во Христе мы и можем понимать что-либо или договариваться друг с другом.
* * *
Не топчитесь на чужих клумбах, топчитесь на своих.
И да пребудут с вами цветы!
* * *
Своими я называю людей одной жажды.
Если жажда сердца не совпадает, то люди не могут быть своими друг для друга, даже находясь в родственных связях или занятые одним делом.
* * *
Точность ответа зависит от точности вопроса. Тот, кто умеет формулировать точные вопросы, и есть мудрец, ответы к нему приходят сами. Ответы ищут своих вопрошающих (это и есть поэзия), им можно довериться. Но степень напряжения вопрошающего должна быть максимальной, ответ должен быть нужен как воздух.
* * *
Мысль - это великое дело. Родивший мысль знает Слово. Мысль рождается в Слове и Словом при участии человека, который выступает в роли вопрошающего.
* * *
Любить - это как в дом к себе кого-то поселить: возьми и вынести из комнаты все своё, чтобы любовь поселилась. А иначе как ей быть? Где? Научиться любви нельзя, надо только одно - освободить от себя место для неё. И она придёт.
* * *
Неплохой человек - это ещё не значит хороший человек. Даже хороший может стать плохим в сложных (плохих) обстоятельствах.
* * *
Благодать - это всегда пластырь на ране ближнего.
* * *
Два вида «топлива» у людей - адское и райское. Кто переходит на адское - уже нуждается в аде, как пище.
* * *
Светись навстречу Свету, а не свети другим. Единственный способ светить другим - это светиться. И не просто самому светиться, а светиться навстречу Свету. Суть света другим как раз в этом свечении навстречу Свету. Иначе - прелесть. Кто лишь светит другим - ослепляется и ослепляет.
* * *
Вряд ли возможно любить другого человека (всегда грешного) из чувства своей правильности или праведности. Любовь к другому возможна только из знания собственной немощи и ничтожности. Тогда можно любить мимо несовершенств и нетаковостей, мимо всего временного в пользу вечного в человеке, обращаясь напрямую к вечному в нём и в себе.
* * *
Чрезмерное самоумаление — метка гордости, имитирующей смирение. Истинное смирение на себя не смотрит, о себе не говорит, себя не видит.
Всё показушное - чрезмерно, избыточно, как бы пересолено.
* * *
Поэзия - в словах ли, в делах ли - это всегда славословие Богу!
* * *
Великий - не кичлив и не чванлив. А если кто кичлив, то - не велик, даже если даровит.
* * *
Параллельная реальность у каждого своя, но истинная - одна на всех.
* * *
О чём могут поговорить два пазла? Ну, конечно, только о целой картинке - она их соединяет, даже если они расположены на её противоположных краях и не соприкасаются. Общая картинка - целое - это всё, что есть у них обоих.
* * *
Философия, по большому счету, это попытка защититься от самообмана, попытка дать себе отчёт в происходящем, избежав лжи. Это поиск методик самопроверки. Значит, есть предварительное знание, представление о том, что ложь возможна и вероятна. Поиск истины - стремление уйти от обмана.
Жажда истины - это её необходимость.
* * *
Любовь - это жажда, стремление, желание (часть стремится к целому, чтобы восполнить себя целым). В итоге любовь и воля почти тождественны (стремление, влечение, нужда). Об этом хорошо сказала Цветаева:
Наконец-то встретила
Надобного – мне:
У кого-то смертная
Надоба – во мне.
А если бытие и любовь совпадают, то бытие - это жажда и стремление, но не просто стремление быть - нет. Это стремление к Благу, к Богу.
* * *
У потока информации есть как бы два русла (две ипостаси): истина и корысть (ложь). Или, точнее, жажда истины и корыстный интерес. Это два пути, два модуса силы, два магнита души, притягивающие и выстраивающие информацию.
Творчество - это всегда бескорыстное искание истины. Если же свой интерес важнее истины - это не творчество.
Нейтральная информация всегда вписана в тот или иной контекст, движется к целям в том или ином русле, хоть и не всегда это очевидно. Причём жажда истины всегда совпадает с жаждой блага. Корысть же всегда ищет выгод себе против других, вопреки другим.
* * *
Дело - вот настоящий голос Церкви («вера без дел мертва»). Сейчас время болтунов, потому чем меньше болтовни, тем лучше. Делать надо и всё. По-настоящему только, а не напоказ делать, и не ради каких-то выгод. Всё что напоказ - болтовня, всё, что ради выгоды - торгашество.
* * *
Истина - это и есть искомая всеми радость. Блаженство! Из равнодушия к истине ничего по-настоящему радостного не вырастает.
* * *
Истина - не дробится, она - целая. Себя дробят люди, когда «дробят истину» на множество полуправд. Истина только и собирает человека воедино.
* * *
Злоба, чванство, обида и зависть всегда лгут.
* * *
Наша песня — Христос в нас, и надо петь Ему навстречу, петь перед лицом ужаса и перед лицом Радости. От песни (во мне) к песне (в другом) живёт сердце, а всё остальное — сор.
* * *
Единственный способ светить другим — светиться навстречу Свету.
* * *
Поэзия - это прыжок через бездну человеческой ограниченности.
Поэтический метод познания - это узнавание вещей не извне, а изнутри.
* * *
Я есть не то, что думаю о себе и не то, что думает обо мне другой. Я есть то, что реально даю другому.
* * *
Раб стремится поработить (такова его природа), свободный стремится освободить.
* * *
Чужой правильный ответ без правильно поставленного своего вопроса — это неправильный ответ, несмотря на внешнюю правду.
* * *
Только впустив в сердце кого-то другого, можно войти и самому. Потому сказано: кто говорит, что любит Бога, а ближнего своего ненавидит, тот - лжец.
* * *
Смысл - это жизнь С МЫСЛью.
* * *
Если мы - чётки, то Христос в нас - нить, на которую надеты бусинки.
* * *
Мышление - это приобщение к Одной Большой Мысли сразу обо всём.
* * *
Мысль — поют в сердце (мышление), и только из личного опыта её можно спеть. Дискретность мысль обретает посредством слов — так она усваивается (присваивается — по частям) человеческим умом, но сама она — целостна, непрерывна, как поэзия (всё и сразу).«Всё нерассказанное — непрерывно», — сказала Цветаева. «Мышление обще у всех», — говорит Гераклит.
* * *
Человечество разделено потоками устремлений.
* * *
Поэзия — свойство не только слова, языка, поэзия — свойство бытия. Посредством поэзии, в процессе поэзии мы общаемся с Бытием или, наоборот, Бытие общается с нами. С нами или со мной? Со мной - как с нами, но и со мной лично. Я в своём пределе едино с мы.
Поэзия — диалог, как и мышление. Поэзия принадлежит Слову, это беседа в Слове.
* * *
В Луче, откликаясь на Зов, мы рождаем свою лученосную Песню.
* * *
Мудрость не в книгах, а в Луче, которым пишут и читают настоящие книги. Приобщившийся к Лучу — мудр, а не приобщившийся — глуп.
* * *
Если Луч направить на козу, она заговорит. Если Луч направить на камень, и он заговорит. Говорение — в Луче, а не в предмете; в Луче, а не во мне.
* * *
Что ты делаешь другому, тем ты и становишься.
* * *
Если надо — возьми жизнь ягоды, претвори её жизнь в свою жизнь, но не глумись над её жизнью...
* * *
Ритуалы — это нечто вроде социальных инстинктов (ветхое начало в нас). Ритуалы — это Вместоприсутствие, т.е. отсутствие личной встречи.
Ритуал хранит то, чего не имеет, ибо жизнь — не в ритуале, а в Присутствии. Тогда ритуал — хранит место для возможного будущего Присутствия.
Ритуал — ожидание Присутствия, приглашение Присутсвия.
* * *
Общим местом для многих стало мнение, что все проблемы в обществе - от нашей разности, от несовпадения точек зрения. Никак не могу с этим согласиться. Разность - благословенна! Всё зло - от плоскоумия и жестокосердия, когда человек лишается своего человеческого достоинства, когда не равен сам себе. Плоский ум не способен вмещать реальность (она имеет объём), и жестокое сердце - это плоское сердце, не вмещающее даже одного человека (своего носителя).
Как в луче света разные цвета не мешают друг другу, а, наоборот, дополняют друг друга, так должны жить и люди. Так бы они и жили, если бы любили свет, потому что свет - один: и во мне, и в другом.
* * *
Ложное «мы», в которое я верю, создаёт моё ложное «я».
* * *
Истина — проще, чем кажется. Яблоко делает яблоком его истина, и она позволяет (содействует) яблоку не стать морковкой, но оставаться яблоком.
Многим кажется, что истина недоступна, что её просто нет, а есть лишь наши представления об истине. Словно истина - только в нашей голове и возможна, а вовсе не в бытии.
Но истина как раз в голове, только в голове - невозможна, прежде она должна явиться в бытии носителя этой головы. Потому что истина требует целостности. Вне целостности даже фрагментик истины может быть понят ложно - он истинен только в истинном контексте, который надо вместить в себя тому, кто ищет истину.
Очень многим людям не хочется верить в объективность истины. Потому что это значило бы для них необходимость труда её постижения и послушания ей. А если истины нет, т.е. она у каждого своя, но вовсе не истина, то можно на неё наплевать.
* * *
Даже там, где один большой даёт, а другой малый принимает возможно равенство величий. Благодарный берущий равен бескорыстно дающему. И корыстно/кичливо дающий меньше благодарно берущего.
Дружба — это равенство величий.
* * *
Хайдеггер говорил, что язык — дом бытия. Но сам язык, вероятно, порождение Луча. Луч — дом бытия. В Луче встречаемся мы с собой, с другими, и с самим Лучом — Богом-Словом, вероятно.
* * *
Есть вещи интуитивно понятные, но никак не выразимые, или выразимые с большим трудом. Наше понимание предшествует языку, оно - над языком, а не в языке. Понятийная сетка языка набрасывается на то, что понимается - чтобы можно было оперировать понятым (мыслить), а не просто для понимания.
* * *
Человек человеку — стихия.
* * *
Мы друг другу гении, ангелы-вдохновители, а значит и демиурги. Нельзя стать самим собой (настоящим) для себя, можно только для другого. Явить себя настоящего можно только другому. И таким образом стать настоящим — перед лицом другого (ближнего или дальнего).
* * *
Любовь — это не я, не моё. Любовь — это Божье и для Бога: в себе ли, в другом ли. Любовь всегда течёт от Бога к Богу, она всегда в Боге, и человек делается посланником Бога, когда впускает в себя эту благодатную реку, не препятствуя ей течь в согласии с волей Всевышнего, не навязывая ей своей маленькой корыстной воли.
* * *
Здравомыслие — это совесть, а не интеллект. Движение к здравомыслию — это путь очищения совести.
* * *
Встреча личностей возможна только на территории Песни. Если не в Песне, то неизбежно — в столкновении, или же это будет простое функционирование на уровне механизма в той или иной механистической системе. Личность — надсистемна, личность — органична, а не механична, она вырастает как цветок, укоренённый в Боге.
* * *
Чистые люди чужие лица не пачкают.
* * *
Женщина (как и мужчина) принадлежит роду, а личность - Богу. Женщина родом из своего народа, а личность - наднародна, т.к. надприродна: её родина - Бог. Но т.к. отдельно личность от женщины или мужчины не существует, и т.к. пол подчиняется личности, то народы преодолевают национальное в Боге («нет ни эллина, ни иудея»).
* * *
Потерянное стихотворение — рай потерянный, а написанное — рай обретённый.
* * *
Каждый человек — текст, который призван стать песней.
В чём разница? Наверное можно сказать так: текст — это набор букв, слов, фраз в произвольном порядке, они были до человека и будут после него. А песня — это его внутренняя суть, звучащая посредством тех же слов, но передающая личное звучание. Текст как бы нельзя патентовать — он общий, а песня как бы получает личный патент у Бога. Почему у Бога? Потому что песню даёт Бог, наш внутренний человек поёт, только пребывая в Боге.
* * *
Три бытийных состояния человека: текст, песня, антипесня. Антипесня убивает, как песня животворит.
Каждый человек может быть тем, другим и третьим. Текстом он становится трудами других (рождается текстом), всё — текст и все — текст. Песней он становится в Боге и с Богом. А антипесней — когда сражается против песни другого.
Христос — Песня, Антихрист — Антипесня.
* * *
В смирение не надо рядиться, потому что в смирение человека одевает Бог. Кто обрёл истину, в том будет и нужная форма - смирение. Смирение - одежда истины. А кто самочинно рядится в одежды смирения, чтобы казаться смиренным, тот и выглядит неприглядно (достигает обратного желаемому), и затрудняет себе восхождение к Богу, которое, по идее, единственно значимо для человека.
* * *
Святой — это присутствие Бога, святая земля, на которую может зайти всякий, кто ищет Бога, и встретиться с Ним.
* * *
Богу от нас ничего не нужно, кроме того, чтобы мы были.
* * *
Хорошо быть дураком — всегда кажешься себе умным.
* * *
Кто выбрал неподлинность как своё бытие, тот выбрал некрасоту небытия, т.е. некрасоту и небытие.
* * *
Вечный всегда под подозрением у невечных. Невечные признают только тех вечных, которые маркированы как вечные — то есть признают ярлык вечного, но не его самого. Потому что они не видят вечного в вечном — нечем видеть. Вечное в другом видят только вечным в себе — т.е. вечного могут видеть только вечные.
* * *
Жизнь короче, чем я.
* * *
Не верится не только в исчезновение «я», но в равной мере и в исчезновение «ты» не верится. Ты - не умирает
* * *
Никакой -изм не стоит сердечной встречи с другим на мосту вечности. Но люди плюют друг другу в лицо ради нелепых и зачастую уже подменённых -измов. Это возможно только по одной причине - с собой настоящим никто из таких не встретился. Каждому из них еще предстоит сказать Ты себе самому. И только после этого они станут способны сказать Ты другому, чтобы не вспоминать больше об -измах.
-измы - это пути к себе, которые важны до того, как произошла Встреча.
-измы - это вместовстреча.
---------------
Я не отменяю другие трактовки, я предлагаю другие трактовки.
* * *
Любить ближнего — это значит быть пространством его становления в Боге.
Быть с Богом — это быть пространством становления в Боге другого.
* * *
Знать человека — это знать его глубинное, сердцевинное, главное, его вечное. Вечность — это когда мы смотрим друг на друга вечными глазами и видим вечное друг друга. Когда мы смотрим на вечное, мы становимся вечными.
* * *
Нимбы, как у святых, есть у всех людей, только не все люди встретились со своими нимбами.
* * *
Не всякий закон - законен.
* * *
Достоинство — это собранность воедино, наличие всех частей целого на своих местах и нахождение этих частей в правильных отношениях друг с другом — т.е. отношениях целостности.
* * *
Истиной никто не владеет единолично. К истине можно лишь приобщиться.
* * *
Каждый из нас в своём аду, но рай — общий, в него нельзя влезть только мне и моим. Только мне и моим — это про ад.
* * *
Зачем уплощают сознание? Не только для удобства управления - всё гораздо серьёзнее. Плоский ум не способен вмещать объёмные смыслы, для него их наличие, присутствие - всё равно, что отсутствие. Плоский ум не способен вместить истину, которая объёмна по самой природе вещей. Проекция объёмной истины на плоский ум - это пошлость. То есть, плоскоумое человечество окажется отрезанным от всех объёмных смыслов, главными из которых являются религиозные истины. Плоский ум не способен вместить Христа, он Его калечит, уродует и, в конечном итоге, убивает.
* * *
Христос в нас, а не во мне. Во мне отдельного от других Христа быть не может.
* * *
Я есть то, что делаю другому, причём этот другой — никто иной как Христос в нас.
* * *
Народ растёт из будущего.
* * *
Только у народа без будущего можно отнять его прошлое.
* * *
Покушаться на достоинство другого человека — не достойно человека.
* * *
Крайняя степень доминанты на другом — юродство.
* * *
Мы прекрасны, когда высматриваем друг в друге прекрасное.
* * *
Доминанта на Христе — это и есть «доминанта на другом» Ухтомского.
* * *
Мы друг для друга — повод быть, возможность осуществить себя, осуществляя другого.
* * *
Мысль — не то, что я думаю, а то, что посещает меня. Мысль — гостья, она приходит пообщаться, поговорить о своём насущном. Кто окажет ей надлежащий приём и уделит своё внимание, к тому она будет приходить часто, а может даже поселится в его доме. Но она всегда свободна уйти — об этом стоит помнить и не приписывать себе её заслуг.
* * *
Близкие люди — это люди, между которыми возникает Бог.
* * *
Человек смертен потому, что не выбирает бессмертие, т.е. Бога.
* * *
Чтобы выскочить из греховной ямы, в которую угодил, человеку надо превзойти себя прежнего, стать лучше — т.е. на падении следует подняться выше, иначе не выбраться. Потому и символом души для греков стала ласточка, которая взлетает, падая.
Подчеркну эту мысль: чтобы встать после падения, надо вырасти, стать больше, чем был до падения — иначе невозможно встать.
* * *
От каждого человека можно зажечь звезду — как от факела. Был бы человек, а искра найдётся.
* * *
Цель — то, что делает меня в процессе достижения целым. Лжецель только обещает исцелить, но не имеет реального обеспечения своим обещаниям.
* * *
Душа всякого человека в этом мире — мученица. Пожалевший другого, увидевший его душу-страдалицу, увидел это богом в себе — так рождаются в Бога. Потому и разбойник, который, вися на кресте рядом со Христом, пожалел Его — пусть даже просто по-человечески, просто сострадая его невинному страданию, а вовсе не веря во Христа, родился в Бога и оказался мил Спасителю, умилив его в самые тяжкие для Его человеческой жизни минуты.
* * *
Светиться навстречу свету, отзываться светом на Свет — не опасно. Опасно светить другим, ибо действительно светит тот, кто светится, а не тот, кто светит.
* * *
Важно не путать чистоту абсолютную и чистоту момента. В моменте постижения истины быть чистым легко, потому что истина захватывает целиком. В любви нет страха именно поэтому. Абсолютная чистота даже святым недоступна, а относительная — доступна каждому человеку, если он сумеет полюбить истину и удерживаться в этой любви какое-то время. Святые — это не безгрешные люди, а умеющие удерживать себя в любви к истине длительное время, настолько длительное, что почти всегда.
* * *
Христианин — это не человек своей толпы, своей тусовки, а Христов человек.
* * *
Мысль — место встречи с её автором (в Авторе).
* * *
Мужество поэта — это мужество иного быть здесь, а не мужество здешнего быть здесь. Другое мужество...
* * *
Речь — как нить Ариадны в лабиринте обыденности. Об этом слова Цветаевой «поэт издалека заводит речь, поэта далеко заводит речь». Поэт держит в руках эту ниточку и может потянуть за неё, приобщаясь и приобщая к её сообщениям. Поэт прыгает в «воду» слов, увязанных между собой законами цельности, и, перебирая слова, как бусины на чётках, мыслит не от себя, а от речи — от Слова.
Речь поэта — беседа со Словом посредством слов.
* * *
Любить Бога и уважать свободу другого суть одно.
* * *
Если вынуть из сердца небо, что останется? Земля? Нет, земля без неба жить не может, земля без неба быстро провалится в ад.
* * *
Настоящие мысли приходят, как стихи. Да они и есть стихи в смысле — поэзия. Всё подлинное — поэзия.
* * *
Прокрустово ложе, как правило, законно, а человечность служащих при нём — нет.
* * *
Надо быть с Богом — Он делает счастливым, но это означает быть богом — тем, кто делает счастливым другого.
* * *
Человек всегда на границе своих возможностей — если движется вперёд, а не стоит на месте, иначе движения не будет. Поэзия — это всегда за пределами, иначе она не может осуществляться. Бог, кстати, тоже именно так обретается. Бог приходит, когда ты себя исчерпал, приходит восполнить тебя. Когда же человек не доходит до своих пределов, Бог ему ещё не нужен.
* * *
Слово — это путь, оно не просто указывает на путь, но само является путём.
* * *
В ком нет любви, тот не может слышать слова, потому что не может идти путём Слова.
* * *
Слова — это дырки в решете посюсторонности, сквозные пути туда, куда пути нет.
* * *
Поэт — тот, кто говорит целыми словами.
* * *
Ирония истории в том, что сверхусилие дедов по созданию справедливого мира обернулось сверхбездействием неблагодарных потомков, ради которых и предпринималось это сверхусилие. И это не случайность, а некая закономерность, которую стоит выявить и осмыслить.
* * *
Чтобы быть русским, надо практиковать в своей жизни русские смыслы, а не просто декларировать их и театрально демонстрировать — «вера без дел мертва».
* * *
Всегдашняя задача человека — устоять в человеке. Не всем это удаётся, некоторым по силам только стояние в Боге.
* * *
Если перед твоим лицом кто-то машет красной тряпкой — это не повод становиться быком. Наоборот, это повод не становиться быком, а для этого надо быть человеком вдвойне (за себя и за быка, которым можно стать), человек в человеке должен перевесить быка в человеке.
* * *
Что небеснее в женщине: человек или женщина? Человек, оберегающий женщину (как и в мужчине).
* * *
Что человеку нужнее: хлеб насущный или поэзия? Для животного в нём — однозначно хлеб, для человека в нём — однозначно поэзия.
* * *
Мужчинам и в голову не приходит, что женщина — это своеобразный музыкальный инструмент, который в разных руках звучит по-разному, и если не нравится музыка, то это ещё не значит, что проблема в инструменте. Возможно плох сам музыкант, а не инструмент.
Можно ли уподобить инструменту мужчину? Как человека — да, как мужчину — нет. Как мужчина, он музыкант, а не инструмент. Но тут есть интересный нюанс. Женщина как женщина — инструмент в руках мужчины-музыканта, зато мужчина как человек — инструмент в руках женщины-музыканта. Кажется, сам Бог через женщину даёт мужчине Свои подсказки, потому что женщина — это сердце, и Бог — Сердце, а мужчина — разум, интеллект.
* * *
Притча, как и сказка — это поэзия жизни. Притча повествует иносказательно о поэтическом, сокрытом в вещах мира, а поэтическое — это суть единое мира.
* * *
Убить человека — это вынуть из него поэзию, и тогда он выпадет из Поэзии, тогда человек-песня, человек-поэзия превратится в антипоэзию, антипесню (сначала в смысле «вместо», и почти сразу после этого в смысле «против»). Вынуть из человека поэзию — это вынуть сердце, и тогда человек выпадет из Сердца. Человек, из которого вынули сердце, уже не человек, а биологический автомат, робот, а роботу нужны инструкции, а не поэзия.
* * *
По-настоящему мы всё делаем не для себя, а для Другого. Только извращённые понятия не дают нам увидеть себя такими как есть, и потому существует извращённое, раболепное «для других» вместо благословляющего для Другого.
* * *
Чужая душа никому не нужна только потому, что и своя собственная не нужна.
* * *
Чтобы видеть другого по-настоящему, надо смотреть не на другого, а на Луч. Духовная беседа — это когда два (или больше) человека, находящиеся в Луче, смотрят только на Луч — оба, и видят друг друга Лучом, в Луче. Этот Луч и есть Бог («Где двое или трое собраны во имя моё, там Я посреди них»), а смотреть Лучом означает видеть Христа в ближнем (Христа видят Христом).
* * *
На гения лучше смотреть благодарными, а не осуждающими глазами, чтобы принять его дары и наделить, а не обделить смыслом жизнь другого человека в своих глазах. Благодарность полезнее для глаз, чем неблагодарность.
* * *
Некрасивый поступок, совершённый из слабости, и некрасивый поступок, совершённый из силы — это несравнимо разные некрасивости. Вторая — омерзительна.
* * *
О том, кто главный в доме, спорить бессмысленно. Все главные! Где не соблюдено это правило, там нет дома у того, кто не главный.
* * *
Молитва — это стояние в Боге. Молиться о ком-то — это стоять в Боге, удерживая в себе образ этого человека,и желать ему от сердца спасения во Христе. Молящийся не злопамятен, потому что стоять в Боге, злобствуя, невозможно (злобствовать — стоять во зле, а не в Боге).
* * *
Вместо того, чтобы поливать окружающих грязной водой своего человеческого, слишком человеческого, лучше бы стремиться осветить их светом своего божественного — и тогда отношения были бы прекрасными. Несбыточное...
* * *
Человек течёт туда, куда стремится и становится тем, куда течёт.
* * *
Дар человеку от Бога, т.е. талант — это всегда дар для сражения за что-то против-чего-то.
* * *
Запрещая бытие другого, отказывая другому в праве на бытие, человек запрещает себя — выпадает из Бытия. Благословляя другого, наоборот, осуществляет своё бытие в Бытии. Быть — это всегда благословлять.
Бытие — одно, осуществлять себя и осуществлять другого суть одно. Осуществлять себя, не осуществляя другого, невозможно, но осуществляя другого, непременно осуществляешь и себя. Речь, безусловно, о подлинном, а не имитационном, мнимом осуществлении — о том, что есть на самом деле (показное — бесплодно).
* * *
На земле человека держит земля, а на небе — небо, потому в ком много земли, тому трудно выживать на небе, а в ком много неба, тому трудно выживать на земле.
* * *
Счастье — это свобода от низменного: не свобода приходит от счастья, а счастье — от свободы.
* * *
В Боге не умничают, а мудрствуют — т.е. живут и мыслят Богом.
* * *
Чтобы начать говорить, надо перестать болтать. Но как только соберёшься говорить, непременно начнёшь болтать. Говорение — это молчание, и оно у каждого своё. Молчание — своё, а не говорение...
* * *
Постчеловек будет всецело погружен в болтовню, прикован к болтовне и лишён Песни сердца (молчания).
* * *
Океан не разделишь, не делится океан,
океан — океану: единственный диалог.
* * *
Мышление на самом деле одно (в человеческом понимании — ничьё), и ты либо приобщаешься к нему, либо нет. Мышление ничьё, а то, что чьё-то — не мышление. Мышление принадлежит Богу: оно у Бога, к Богу и, вероятно, Бог в нас — Бог-Слово.
* * *
Авторство указывает на того, кому мышление открылось, демонстрируя путь Мысли и причину явления её в мире людей. Потому заявленная философами «смерть автора» одновременно и правда, и ложь. Автор — принимает мысль, его личность важна, потому что без неё Мысль, возможно, не пришла бы или пришла бы в другом виде — другому автору. Личность оставляет свои следы на мышлении, как мышление — на личности.
* * *
Молчание — это полнота Слова (всех слов), как белый свет — полнота Цвета-Свет (всех цветов).
* * *
У человека молчание — своё, а не говорение. Разница между авторами — в принимающем молчании, а всё, что подлинно в говорении — от Бога, а не от человека. Говорение-молчание — это своё слово, в которое надо включиться, к которому надо приобщиться, как Слову Бога. Молчание — это наше вопрошание, наш вопрос к Богу, и на этот конкретный вопрос Он отвечает. В ответ на вопрошание молчанием Он говорит в нас, а не нам. Нам Он говорит в ответ на наше говорение.
* * *
Болтовня — молчание — говорение: три этапа развития человека в автора (судьбы или текста — не суть важно, настоящий текст — тоже судьба, а судьба — тот же текст).
* * *
В песне — птичье смирение.
* * *
На каком этаже человека живут мысли? На всех этажах. Важнее спросить в каком мире, а не на каком этаже. Мысли живут на небесах. И на каждом этаже человека своё небо.
Мысли живут в Мысли.
* * *
«Из какого сора» растут не только стихи, но и люди... Растут и вырастают.
Растёт в нас Бог, и мы растём Им и в Него — из своего ветхого «сора», из «сора» обыденности и «мёртвой жизни». Постчеловек развернётся и будет расти в обратном направлении — в сор, потому и перестанет быть человеком. Человек — это тот, кто растёт «из сора» в Поэзию.
* * *
Возлюбив бесчеловечность, люди теряют разум.
* * *
Любое высказывание хранит в себе пути, по которым пришло — их можно видеть и проследить откуда пришла мысль, с какой позиции. Где стоит автор слов, в каком положении, в каком состоянии, как смотрит на предмет, о котором говорит, почему именно так смотрит. Когда человек говорит, про него можно многое сказать — вопрос в том, кто смотрит, где стоит смотрящий, в том числе смотрящий на смотрящего.
* * *
Видеть человека насквозь — это видеть пути, по которым приходят к нему мысли.
* * *
Бред сумасшедшего путей не имеет — он оторван от путей. Пустая болтовня вне путей — это то, что сегодня занимает место говорения, пытаясь вытеснить последнее из жизни человека. Вытеснить как Песнь сердца, творящую человека.
* * *
Чтобы видеть настоящее, надо смотреть чисто, некорыстно, несамостно. Самость всё перевирает под себя — самоутверждается за счёт этой лжи.
* * *
Целые слова и есть неподъёмные, слова в Боге, слова из Бога в Бога текущие — слова вмещающие целое. В этом смысле поэзия говорит только неподъёмными словами. Неподъёмными, но поднимающими.
* * *
Люди нынче охотнее подчиняются манипулятивным технологиям, чем добрым порывам своей души. Да и порывов добрых практически нет — они сменились тщеславными и корыстными вожделениями.
* * *
Если встанет выбор: спасать себя ценой утраты поэзии в себе или, наоборот, спасать поэзию в себе ценой собственной гибели — что правильнее выбрать? Что лучше?
Ответ не так прост. На самом деле я — это и есть поэзия, всё остальное во мне — биоробот, набор инструментов и социальная машина. Изъятие поэтического из человека — это разновидность казни.
* * *
Самое близкое родство, быть может, это родство по одиночеству. Родственники по одиночеству (а оно бывает очень разным) действительно близки друг другу. У схожих по одиночеству людей и радость, вероятно, схожа.
* * *
Если приходится видеть человека, лишённого обстоятельствами жизни поэтического флёра, своему видению лучше не верить. Грех Хама в этом и состоял — он не прикрыл поэтическим чувствованием своё видение наготы другого.
Это важно понять — поэтическая дымка присуща вещам этого мира, но не самому миру. Поэзия легко исчезнет из бытийного пространства человека, если он не обеспокоится её охранением.
Не надо радоваться, видя «наготу» брата, надо мысленно укутать его в поэтическое полотно, спрятать от недобрых глаз.
Недобрый взгляд — это как раз сдирающий поэзию с другого, не трудящийся над тем, чтобы поэзия стала доминирующей силой жизни.
Бог учит нас смотреть на мир поэтически — т.е. любовью. И по-настоящему вещи, человека, Бога видят только такие — глядящие глазами поэзии — люди.
* * *
Поэт — это самоликвидатор, его задача в работе над словом устранить себя, оставив слово (своё Слово).
* * *
Мышление требует скромности.
* * *
Безкультурность, бескультурность и внекультурность — тоже разновидности культуры. Человек — это культурное животное, способное изменять, развивать свою природу культурными актами. Развивать в любую сторону — не обязательно полезную для себя. Именно поэтому другость другого в человеках несравнимо больше разнится, чем у животных — человек посредством культуры изменяет свою природу. Каждый индивид — своя культура.
* * *
В человеке остаётся действующим только то, что в нём работает, чем он пользуется в своей жизни, что в нём актуализировано. Не действующее — т.е. ненужное — отваливается: хвост это, совесть или душа в данном случае неважно (принцип экономии энергии срабатывает). Если человек перестаёт слушаться голоса совести — это значит он утратил в ней необходимость, совесть в нём умолкает. То же самое следует понимать и о душе: если человек перестанет ею пользоваться, программа по имени душа свернётся и перестанет функционировать. Останется лишь та её часть, которая обеспечивает жизнь тела и только в той мере, которая будет бытийно актуализирована.
* * *
Мыслящий мыслит всегда, как молящийся всегда молится (дышащий всегда дышит).
* * *
Настоящая мысль не думается, а живётся.
* * *
«Надо подумать» — это о чём? О том, что надо пожить с той или иной мыслью в свете Луча. Акт мышления по сути своей схож с совестным актом, он осуществляется одним и тем же методом обращения к Лучу. Мы думаем — совестью.
* * *
Любить другого и любить другого в себе — не одно и то же. Закрытость перед инаковостью другого — это запрет своего развития в ином. Через инаковость другого можно стать шире, больше и счастливее. Или, наоборот, уподобиться палачу, казня и другого, и себя.
* * *
Хула на Духа (Мф. 12:31) — это выбор противного Ему в Его присутствии.
* * *
Любим мы подлинного, глубинного человека (подлинным в себе — если любовь настоящая, неизбывная), а ругаемся с ситуативным, поверхностным. Если наше поверхностное нападёт (подлинное никогда не нападает) на чужое подлинное как на ситуативное, то страшно согрешит. Так бывает, когда другой — подлинный, а я сам ситуативный. Принимая свои грёзы за истину, наше поверхностное обычно приписывает свои собственные грехи другому, потому удобнее всего диагностировать себя по своим же претензиям к другому.
* * *
Судьба это всегда ответ на Зов (отсюда при-звание), но он всегда преодолевает вызовы — должен преодолевать, чтобы состояться.
* * *
Надо искать друг в друге подлинное, реальное, и прислушиваться к нему, а не к тому, что мешает его слышать. Мы стали вместо песни сердца другого слушать шум — и свой, и другого. Мы вошли в зону шума, боясь шума, пытаясь убежать от него. Мы убиваем друг друга из страха за себя, пытаясь избежать злого, сами же творим злое.
* * *
Жизнь как медицинский факт и жизнь как творческий акт — между ними, собственно, и находится то, что зовут человеком.
* * *
Сделайте прямыми пути Господу — это значит станьте лучами.
* * *
Поэт — это автор мира, в котором он живёт. Настоящего мира. Он не автор миражей, он не лжеавтор — как в случае с душевнобольными. Поэт — творец подлинного мира, в котором можно жить, в отличие от привычного всем мира, лежащего во зле. Мир — поэта гораздо более реален, чем тот, который люди считают реальным.
Цветаевское «жизнь — место, где жить нельзя» про это. Чтобы жить, надо пребывать в общении с Поэзией. В Поэзии живёт подлинное и подлинные.
Как, разве не Бог — Творец мира? Бог, разумеется. И каждый человек, уподобляясь Творцу, становится творцом. Это не метафора. «Осуществление ожидаемого»(Евр. 11:1) — про это.
* * *
Я не знаю что такое Бог, но я знаю кто такой Бог, и через личные отношения с Ним Он мне говорит о Себе то, что мне необходимо знать, причём говоря о Себе, он говорит мне обо мне. Это всегда двоичное знание, знание о Боге и знание о человеке не разделено. Вероятно, оно в самом Боге не разделено.
Бог говорит мне о Себе, чтобы сказать мне обо мне. Говорю не только о себе лично, но вообще о Боге и человеке.
Бог говорит и даёт необходимое здесь и сейчас, в конкретный момент бытийной актуализации, для конкретной ситуации, конкретному человеку (своему Другому).
* * *
Быть вполне человеком - это быть и для себя человеком, и для другого, иначе не бывает. Кто не смог быть человеком для другого, быть может захочет быть человеком для себя. Потому надо оставлять дверь открытой - вдруг виновный войдет, вдруг совесть его понудит к человечности. Совесть есть или была у всех. Кривая, косая, но... Люди не могут не знать о ней, даже если им этого очень хочется. Совесть может неожиданно для самого человека заставить его поступить не корыстно, а по-человечески.
* * *
Белый свет давно уж слишком стар —
как мертвец, рядящийся пред гробом,
он зачинщик чёрно-серых свар,
средь которых вечный вечно робок.
* * *
Когда чудо — необходимо, тогда надеяться на чудо не дерзость, а дерзание, т.е. вера, надежда и любовь в действии.
* * *
В критичной ситуации очень заметен важный закон взаимодействия. Необходима чистота отношений, чтобы не было негативных последствий. Недостижимая для большинства чистота (некорыстность, недоминантность — чистое служение Богу в другом) — сегодня единственно возможное решение многих проблем. Где торжествует самость, там сегодня царит уже не ветхий человек с его ветхой душевностью, а бесы, потому можно много беды наворотить, не будучи отъявленным негодяем — достаточно просто обычной самости и следования её советам.
* * *
Человечность — это божественное в нас, а не человеческое. Это Христос в нас.
* * *
Мы ведь каждое мгновение выбираем, только не задумываемся об этом, не замечаем своего выбора, однако совершаем его. Что-то в нас, устроенное нами, выбранное нами прежде, делает этот выбор за нас. Я, которого я выбрал прежде, выбирает меня снова и снова, пока я не сделаю иной выбор себя, пока не произведу отмену прежнего выбора. Покаяние и есть такая отмена — не формальная, а бытийная.
Чтобы выбрать Христа, надо выбрать себя способного выбрать Христа, т.е. способного видеть Его, искать Его и взаимодействовать с Ним и в Нём. Если же я выбрал себя нехристового, то моё мнение о себе, что я могу выбрать Христа, а не Антихриста — заблуждение и самомнение. Христа выбирает Христос во мне, а не я сам. И Христос во мне — это всегда Христос в нас. Потому и сказано, что кто говорит, что любит Бога, а ближнего при этом ненавидит, тот лжец.
* * *
Люди одного духа — это как бы ручейки, собирающиеся в одну реку. И все Христовы — ручейки в реке Христовой.
* * *
Умный ищет в другом умного, а дурак — дурака. По-настоящему умный человек даже в дураке видит своеобразный ум, а настоящий дурак даже мудреца запишет в дураки. Моё отношение к другому — лучший критерий оценки меня самого.
* * *
* * *
Врут, кто не плачет — колоколам скажи:
все мы мертвы, если жизнь руки коснулась.
* * *
Мы все — дураки, потому считающие себя умными — дураки в квадрате. Дурак же, понявший, что он — дурак, уже дурак лишь наполовину, ибо вторая его половина встала на путь ума. Путь ума — это путь не знания, а незнания, бесконечное взыскание ума.
* * *
Нет страшнее греха, чем грех против беззащитного и невинного. Мир стоит, пока хоть где-то, хоть в ком-то, хоть для кого-то это правило работает. Когда же мир всецело откажется от этого принципа, когда нигде в мире не будет осуществляться этот принцип, мир рухнет.
Невинных не бывает? Да, отчасти это так, но грех греху — рознь, и невинность, пусть и относительная, существует...
* * *
Кто знает, тот не мыслит. Мышление — это поиск, а знающему искать незачем. Мышление течёт, оно жаждет, оно ищет знания. Но это не то знание, которое у знающего — у знающего лишь тень его. Мышление нельзя иметь, к нему надо приобщаться. Снова и снова...
Потому и в профессии развивается только тот, кто не довольствуется своими знаниями, а постоянно развивается, ищет. Причём важно расти не только в профессии, но и в человечности (человечность — это мышление). Особенно это важно для педагогов, преподавателей и для врачей.
* * *
Быть здесь и сейчас, чтобы адекватно реагировать на происходящее здесь и сейчас, довольно сложно. Многие люди живут вчера, позавчера, а то и вовсе не живут. И всё бы не так печально было, если бы не страшное время.
Не зевай, народ! Беда идёт.
Весна почти что грезится. Только вера может удержать её в сердце среди ада
* * *
В стране дураков мудрого непременно обзовут дураком, а в стране мудрецов из дурака сделают человека, который перестанет быть дураком настолько, насколько это для него возможно.
В стране подлецов добродетельный человек — словно человек-невидимка, потому что невосприимчивость к добродетели не даёт возможности видеть её в другом.
Злодей злодея видит в каждом, а добродетельный — добродетельного.
* * *
В человеке есть дыра размером с Бога, — заметил Сартр. Но вот что интересно, дыра эта затыкается другим человеком, когда происходит Встреча, когда рождается любовь между людьми. Можно предположить, что смысл брака — в кормлении друг друга Богом, в явлении друг другу Бога, в явлении друг друга богом.
* * *
Просто потому, что молчишь, Бог, конечно, не начнёт говорить. Самость в нас должна замолчать — для Бога и ради Бога, ради бога в другом и в себе, ради Бога в нас.
* * *
Человек молится главным в себе, и далеко не всегда наше главное — угодно Богу. Угодно не в плебейском понимании, а в онтологическом — т.е. соответствует природе, бытийной норме.
Богу можно молиться только Божьим в себе (богом в себе), потому оно должно стать главным в человеке — для общения с Богом и в Боге. Ибо до тех пор, пока доминирует самость, ни о чём другом, как о своей самости, человек не говорит, и молится он так же — из самости, а это - не молитва, а пустая болтовня.
* * *
Абсолютизация единичного факта из жизни человека вне контекста целого — ложь. Конец пути — смерть, следовательно до смерти человека любой фрагмент его жизни лжёт, если его рассматривать в отрыве от целого пути. Да и после смерти... Необходимо вместить в себя целое, чтобы верно трактовать единичное.
* * *
Согласие на травму ради Бога, который внутри — подвиг или поражение? Ни то, ни другое, просто рутинный процесс — обычное дело. Для самозащиты требуется включение механизмов самости, а они противоречат Богу. Именно поэтому говорят, что тех, кто сам себя не защищает, защищает Бог — если человек в Боге, разумеется. Но, вероятно, в Боге оказываются все, кто отказался от самости — вольно или невольно. Если только не самостью пытается отказаться от самости — и такое может случиться с тщеславным и гордым человеком. Мы падаем в Бога, если не падаем в дьявола.
Доминанта на другом — это тоже в некотором роде отказ от самозащиты в пользу защиты другого от своей самости. И вот готов юродивый....
Беззащитный станет травмированным непременно.
Требует ли Бог такой всецелой жертвы? Не требует. Просит может быть или рад ей? Вряд ли даже просит, а уж про радость Его трудно нам судить. Но точно защищает, точно не покидает такого рискующего ради Него человека. Защищает не обязательно от травм и боли, но от потери Бога.
Бог принимает такую жертву как исповедание веры. Сверхдолжное самоотречение как метод не утратить главное в своей жизни (Бога) — юродство. Может быть, для определенного психотипа это единственно возможный путь. В любом случае, принимаемое Богом приемлемо и для людей.
Время Антихриста — время юродивых в том смысле, что открытый ими метод спасения может оказаться единственно возможным.
* * *
Так должно быть, и так есть — две большие разницы. Мы постоянно одно выдаем за другое, льстим себе — это и есть прелесть.
* * *
Бытийствующий описывает, а не предписывает. Он не даёт инструкций, но производит формулы.
* * *
Мы падаем в Бога, если не падаем в дьявола. И если падаем в Бога, то не упадём: падать в Бога — это лететь, а не падать. Об этом юродство...
* * *
Кислород (поэзия, истина, Бог) — это внеярлыковая зона. Нельзя одновременно кровить сердцем и клеить ярлык, а за ближнего надо кровить сердцем.
* * *
Любить — это смотреть на другого глазами бога. Любить и быть богом — одно. Потому человек есть по-настоящему только, когда любит.
Этого-то и не прощают нелюбящие любящим — бытие, ибо оно им недоступно.
* * *
Умён тот, кто помнит о своей глупости.
* * *
Знать и помнить — не одно и то же. Люди путают эти состояния сознания. Большинство считает своими знаниями то, что помнят. В этом, безусловно, есть своя правда, но есть и неправда.
Тот, кто знает — не помнит, а знает здесь и сейчас, сызнова, а не по памяти. Знать и помнить — принципиально разные формы мышления. Знание здесь и сейчас не хранится в памяти — это целое знание (интуиция — его дитя). Всякого рода прозрения — это целое знание, искрой пробившееся в поле мышления.
Бог в нас — не память, а целое знание. Люди путают свою память о Боге с знанием Бога...
Бог в нас — это цветок в нас, песня в нас, полнота и целостность, которые не от нас, не в нашей памяти, а в Присутствии.
* * *
Встреча двоих — это всегда акт творения.
* * *
Любить человека — это всегда знать, что он хороший (не помнить, а знать!), видеть его хорошесть даже сквозь его несовершенства и ошибки. Не то, чтобы прощать, а как бы не винить даже, понимать, что все мы немощны, и не судить. Просто любить... — всегда.
* * *
Слово Божье надо понимать богом в себе, а не его отсутствием. Все наши беды оттого, что не хватает в сердце Бога для верного толкования святых слов, зато хватает самомнения для надмевания над другими.
Отсутствие Бога в сердце — повод искать Его, а не умничать. Благословенное отсутствие — это жажда Бога, которая суть — потребность в Присутствии Бога, потребность быть в Боге.
* * *
Если подменить песню сердца, если направить жажду песни не в ту сторону, можно сильно повлиять на людей, изменить их до неузнаваемости. Человека хранит его песня.
* * *
Невозможно принудить человека быть умным, но не так уж сложно довести даже умного человека до безумия, тем более до неадекватности реакций и поведения. Наше здравомыслие хрупче, чем кажется.
* * *
Мужчина, выбирая себе жену, выбирает свою душу (состояние его души во многом будет определяться этим выбором), а женщина, выбирая мужа, выбирает свою судьбу (судьба её во многом будет определяться душевным состоянием мужа).
* * *
Все аутентичные, т.е. рождённые, а не просто повторённые за кем-то мысли порождают в людях, способных к мышлению, свои мысли. Верная мысль порождает другую верную мысль — бесконечно.... Мысль всегда рождает мысль.
* * *
Не бывает спасающегося, который бы не спасал.
* * *
* * *
Здравый смысл — производная совести, т.е. поруганная совесть не может его производить. Бессовестное мышление не имеет опоры на здравый смысл и вынуждено опираться только на «-измы». Когда уходит здравый смысл, уходит разумность из мышления, из поступков, из жизни... И начинается обожествление тех или иных «-измов» = осектовление ума.
* * *
Человек прекрасен, когда захвачен чем-то прекрасным — большим, чем он сам, когда не принадлежит себе, ибо отдан другому. Человек прекрасен тем, что не равен сам себе, что больше себя самого. Человек не сводим к своему человеческому, потому осуждать его личность нельзя. Осуждать можно его поступок, и то, понимая свою собственную греховность. Когда мы осуждаем личность другого (а не поступок), когда приклеиваем к человеку какой-то дурной ярлык, мы грешим тем, что сводим вечную и бесконечную личность другого человека к его пороку, к его проступку, к его ошибке.
* * *
Быть может, главная из забытых, трудно постигаемых сегодня тайн заключается в понимании того, что в нашем человеческом мире Бог нуждается в нашей защите — от нас! Бог защищает нас, но защищаем ли мы Его? И если защищаем, то правильно ли? Ведь чтобы Он оставался с нами, в обществе людей, надо Ему помогать укрепляться в мире людей, а не просто пользоваться Им, как своим предметом.
* * *
Конец мира неизбежен? Конечно. Как и конец каждого из нас, но это не повод не спасать жизнь заболевшего человека? Жизнь человека конечна, тем не менее мы призваны беречь эту жизнь. То же самое следует мыслить о кончине мира.
* * *
Кто мыслит, только опираясь на авторитеты, тот не мыслит вообще. Пристрастие к авторитетам — это вместомышление.
* * *
Христос есть Мысль, когда люди говорят сами по себе, от себя, они просто болтают.
* * *
Дальтоники не различают цвета, но это не значит, что тот, кто различает — великий маг. Это верно и относительно духовных «дальтоников».
* * *
Тот, для кого Христос — авторитет, ещё не знает Христа. Для Христовых Он — Любовь, Истина и Свобода.
* * *
Лучшие гибнут первыми, как правило, потому что не себя хранят, а что-то другое — большее. Большее, которое мало кого обременяет.
* * *
Несамостное самостным зрением не увидеть.
* * *
Подменённый Христос (Антихрист) станет достоянием тех, кто знает только авторитет. Как Истина Христос Сам открывается или нет. Кто не знает Христа иначе как Авторитет, тот станет бороться против Христа и Христовых в рамках проекта нового мира, думая, что служит этим Богу.
* * *
Любить Другого — это не пошленькое человекоугодие, не слюнявое потакание прихотям, не поедание Другого и не использование Другого. Любить — это видеть Христа в Другом Христом в себе и служить Христу (во мне и в Другом — один и тот же Христос).
* * *
Пока человек не знает Христа, ему не с чем сравнивать — всё внутри у него заполнено самостью и её движениями, потому он измышления своей самости о Христе может считать по гордости самим Христом. Исполнение заповедей помогает слепому до встречи со Христом видеть свою немощь и научает смирению — самость этим загоняется в свой угол и ждёт спасения от греха слепоты духовной. Спасает только Христос, Встреча со Христом, а всё, что до этого — лишь приготовление к этой Встрече.
* * *
Мыслить и любить — одно.
* * *
Чтобы понимать, что такое антихрист, надо понимать, что такое Христос. Беда современного верующего в том, что он этого не понимает и не считает нужным понимать. Сердце его не горит жаждой. Мыслить — это как бы необязательно для него, и это при том, что Христос — Мысль, Мысль Творца. То есть, надо мыслить Христом, чтобы приобщаться к Богу. Тема большая и мало кому интересная. Потому мы идём в ад.
ЧТО такое Христос может понять только тот, кто знает КТО такой Христос. «ЧТО» — вторично, оно достигается после личного знакомства с «КТО».
Напрашивается ещё один вывод: кто не знает Христа, познает суть происходящего, лишь познакомившись с Антихристом. Если Христос скромно стоит и стучит — без разрешения не входит, то Антихрист, наоборот, вломится во внутреннюю клеть, сняв с петель нашу дверь.
* * *
Хранить память — не значит хранить пепел. Хранить память — это поддерживать огонь.
* * *
Мир всегда таков, каким его делают люди. А создают они мир устремлениями своих сердец. Куда стремимся, там и оказываемся.
* * *
Беречь Христа в себе — это беречь Христа в другом.
* * *
Защищать Христа — это и охранять пути к Нему (для себя и для других).
* * *
Все, кто не понимает Цветаеву, кто её судит — смотрят не туда и потому не видят то, что следует видеть, не видят того, что такое Цветаева. А почему не туда смотрят? Потому что ищут не то, потому что не имеют того вопрошания, которое открыло бы им эту сокровищницу. Да, право понимать другого надо заслужить. Непонимание — проблема непонимающего, когда речь идёт о непонимании гения, тем более гения слова.
О том же слова самой Цветаевой «Я знаю себе цену: она высока у знатока и любящего, нуль — у остальных».
* * *
Человека создаёт система координат, в которой он движется, и вектор его движения (направление).
* * *
Современный человек зажат между низостью и пошлостью, мало кому удаётся преодолеть в себе это и вырваться на свободу. На таких-то и будет направлено лукавство подлых и глупость пошлых, таких и будут атаковать те и другие, чтобы не чувствовать себя дискомфортно. Пошлые «добродетели» будут бороться с непостижимой свободой свободных как с преступлением.
* * *
Муж и жена являются родителями прежде всего друг для друга — помогают родиться друг другу в Боге, стать целыми, а потом уже идёт родительство в привычном понимании.
* * *
Другой — необходим человеку, без Другого нельзя стать вполне человеком. Можно предположить, что от себя бегут люди в поисках того Другого, который может помочь им измениться. Жажда другого себя — замаскированная жажда Другого.
Потому так страшен подменённый Другой, имитирующий подлинного Другого. Он может сильно навредить всякому, кто не заметит его подменённость, он может переформатировать несозревшего в личность человека вплоть до полного расчеловечивания и лишения возможности когда-либо стать вполне собой.
* * *
Фокус-то Христов прост — во Христе всё прекрасное, а не во мне. Я — проводка, а не ток. И если кто мнит себя током, обольщается и потому вне Христа живёт — из-за самости, которая хочет всем владеть сама, а не от Бога. В себе хочет иметь, а не в Боге.
* * *
Чужие слова, которые человек принимает за свои, делают его ужасно глупым. Сказанные кем-то правильные слова должны стать своими в опыте — только такое приобщение даёт возможность оперировать этими словами как своими.
В сумасшедшем мире нормальный человек выглядит сумасшедшим, а сумасшедший — нормальным.
* * *
Может быть, ветхозаветные приношения Богу — это не приношение из своего имущества (тогда бы Христос не мог заменить эти жертвоприношения Своей Жертвой), а приношение части себя (своей животной, телесной жизни). Животные приносились в жертву как часть тела человека, как продолжение человека — как часть от его животного начала.
Вот и прп. Иустин (Попович) пишет: «Всю совокупную тварь Адам ощущал как свое тело, как свое расширенное естество, оживляемое, поддерживаемое космической, всеединящей благодатью богообразного самосознания. Падение Адама: разрыв, отпадение, умаление личности, расстройство: тварь становится не своей, не личной, безличной, чужой» (Подвижнические и богословские главы).
И. М. Сеченов говорил, что мышца — это животное. А я рискну предположить, что кишечник — это змея. Совсем недавно, слушая лекцию ученой дамы, которая посвятила себя изучению этой части нашего (и не только нашего ) организма — кишечника, я узнала, что кишечник — это вполне самостоятельная часть тела, и даже если отрезать от него кусочек, он будет шевелиться как живой. Не с этим ли змием собеседовала Ева в раю, после чего и съела запретный плод? Тогда понятно, почему он был в раю. Остаётся понять, почему дьявол в него вошёл. Но ответ прост: потому что мог.
* * *
Все беды от того, что христиане Христа не знают. Сплошь всё имитация да самомнение. А фокус-то Христов прост — во Христе всё, а не во мне. Я - проводка, а не ток. А кто мнит себя током, обольщается и потому вне Христа живёт — из-за самости.
* * *
Всякий христианин знает, что жизнь свою надо посвятить служению Богу, а не самоугождению или человекоугодию. Но что это значит? В головах часто царит неверное представление, потому что забывается о заповеди любви к ближнему. Истинное служение Богу — это служение Богу в ближнем. Иначе получается некая абстракция, а не служение Богу. Именно служение Богу в ближнем есть истинное служение и Богу: и в нём, и во мне, и Богу вообще — потому что всё это один Бог.
* * *
Сегодня даже в научном мире много взаимоисключающих теорий, представлений, так что становится очевидным факт: мы живём во времена, когда истину человек выбирает в согласии со своим вкусом, мировоззрением, в согласии со своим реальным внутренним устроением и его запросами (то есть, в основание кладёт свою трактовку фактов, а не факты, и говорит о трактовке как о фактах), а трактовка напрямую зависит от мировоззренческих установок индивида, подкреплением которых и служат для него факты.
Мы сначала выбираем себя такими или такими, а затем следуем в колее своего выбора, что бы мы ни делали. Что ближе, что больше по душе, то и выбирается правдой.
И это не так страшно, как кажется на первый взгляд. Дело в том, что каждый человек внутри себя имеет инструментарий для познания истины, другое дело, что не каждый им пользуется. Если инструментарий познания истины остался невостребованным или, что ещё хуже, предложенные им (совесть) или добытые им (познание) истины сознательно проигнорированы, человек живёт так, словно ничего об истине не знает и знать не может. Но это неправда, это — лукавство. А потому напрашивается вывод о приближении Суда, когда Бог будет отделять гонорливых и лживых козлищ от смиренных овец. Каким образом? А вот именно по внутреннему влечению, которое ничем извне не провоцируется, не вознаграждается и ничего извне не гарантирует. Таким образом, не гарантируя никаких внешних бонусов за правильный выбор, Истина, как принцесса, выбирает того, кто её действительно любит, а не хочет жениться на ней из каких-то корыстных соображений.
* * *
Человек от постчеловека отличается наличием или, вернее, присутствием поэтического измерения. Ровно тем же человек отличается и от машины. Техническое сознание не будет обладать доступом к поэтической полноте, ибо оно замкнуто на посюстороннем. Техническая трансценденция — это всего лишь выход за пределы индивидуального сознания и вхождение в некое стадное других таких же замкнутых на посюстороннем сознаний. Техническое коллективное исключает соборность, суть которой — Христос в нас. Антихрист в нас хоть и будет обладать интегральными свойствами, это будет всего лишь посюсторонняя интегральность, нацеленная, возможно, на демоническое. Небо останется закрытым для техносознания, несмотря на создание нового технонеба.
* * *
Разница между святыми и поэтами заключается в том, что поэт просто имеет доступ к небесам, святой же преображается в Св. Духе и сам становится небом. Поэт, безусловно, подобен небу, но он не прошёл необходимую трансформацию, не стал небесной полнотой, как святой. Если представить святого и поэта в виде настольной лампы, освещающей окружающее пространство, то поэт светит только пока включён в сеть. Святой же даже при отключении некоторое время способен по своей собственной причине, в согласии с природой, светить светом Христовым, накопленным в процессе христианского делания.
Всякий святой — поэт своего дела. Он не вне поэзии, не противоположен поэзии. Он просто дальше ушел по той же дороге, имя которой Христос или Поэзия.
* * *
Сейчас, благодаря новейшим научным открытиям, открывается техническая потусторонность в рамках человеческой посюсторонности (это предпосылка новой постчеловеческой онтологии). И эта техническая потусторонность, утверждаясь в своих правах на человека, будет воевать против природной, Богом устроенной, человеческой потусторонности, именуемой нами трансцендентностью. То есть, техническая потусторонность по определению заточена на античеловечность, потому не следует обольщаться красивыми обещаниями помощи нездоровым людям (главная цель совсем другая).
Таким образом главную проблему времени можно сформулировать так: намеренное создание технической трансцендентности — нечеловекомерности, где всё происходит на таких уровнях и скоростях, которые не доступны человеческому восприятию. Именно потому, что этот уровень будет закрытым для природного человеческого сознания, не имеющего определенного спецдоступа, возникает потребность в создания кастового общества.
* * *
Умён тот, кто помнит о своей глупости. А всяк неумный мнит, что умён. Эта формула о многом говорит тому, кто умеет слышать.
* * *
Почему люди перестали охранять свободу человека? Потому что перестали понимать, что она такое и сколь важна для человека. Поколения, получившие свободу в наследство от дедов, не прилагали личных усилий, чтобы её иметь, и воспринимают свободу, как нечто само собой разумеющееся. Такие люди оказываются неподготовленными к ухищрениям похитителей свободы, принимая лесть себе за правду и пренебрегая правдой.
* * *
Свобода человека проявляется в том, что он может отказаться и от Бога в себе, и от человека в себе. Он это может, но кем он тогда будет? Зверем — т.е. демоноподобным существом, достоинством даже ниже животного, ибо животные не отказались ни от Бога, ни от человека, ни от животного в себе (у них и права такого нет, возможности нет — они под игом своей природы остаются сравнительно здравыми, ибо повреждены только человеческой свободой, а не своей собственной, которой не обладают). Подприродные животные будут человечнее надприродного человека-зверя, ибо будут нести на себе след своего бога — след человека, сотворённого Творцом. Кстати, это причина отказаться от подчинения постчеловеку (человеку-зверю), т.е., скорее всего, животные и вся природа в целом перестанет быть природой для человека, отказавшегося от человека в себе — для зверя-постчеловека.
* * *
Слово — это путь, оно не просто указывает на путь, но само является путём. Этим путём ходят поэты, но могут ходить и другие люди — если пойдут за поэтом след в след со вниманием. Поэт не просто рассказывает, он показывает иную реальность — в себе самом, но ключ к видению — его слова. Можно смотреть и ничего не видеть, кроме своей всегдашней нелюбви. Потому что каждое слово — любовь, и слух — это любовь. В ком нет любви, тот не может слышать слова, потому что не может идти путём Слова.
И потому вполне логично это «В начале было Слово» и «Я — Путь, Истина, и Жизнь». Слова — это дырки в решете посюсторонности, сквозные пути туда, куда пути нет. Речь о целых словах, разумеется — целыми словами говорят поэты, даже когда говорят прозой. Поэт — тот, кто говорит целыми словами.
* * *
Поэт даёт вещам правильные имена, узнавая их от самих вещей. Люди же, корысти ради, часто творят со словами обратное — запутывают смысловую нить, а не распутывают, «наводят тень на плетень».
* * *
* * *
Можно рассмотреть в человеке две свободы: свободу в добре и свободу во зле. Свобода в добре — это свобода от зла (для творческого созидания), свобода во зле — свобода от добра. И та, и другая — относительны и являются результатом свободы выбора. Но только свобода в добре переводит человека на другой уровень личностной свободы, которую нельзя отнять, т.е. делает человека действительно свободным. Свобода во зле переводит очень быстро человека на другой уровень несвободы — в демоническую зависимость при полной ликвидации свободы выбора.
А что же такое правила для них, законы? На правила можно смотреть тремя способами: как свободный от зла, как свободный от добра и как несвободный (разница между несвободным в добре или зле — несущественна, т.к. определяется внешними, а не внутренними факторами).
* * *
Конфронтация или конформизм? Две крайние точки, между которыми располагается здравый смысл живущего в мире человека, в том числе христианина. Слишком активно сражаться против или слишком активно оправдывать всё, что творится в мире и соглашаться на это — не столь различные позиции на самом деле, ибо и та, и другая исходят из человеческой ограниченности и глупости.
Как искать и находить золотую середину? Да не надо её искать, искать нужно Христа, а когда Христос поселится в сердце, тогда можно не утруждать себя такими заботами — всё придёт само во Христе и Христом.
Неизбежны, конечно, ситуации, когда Господь оставит человека наедине с событием в том случае, когда это нужно — когда выбор должен осуществить сам человек. А в чём выбор? По большому счёту выбор всегда один и тот же: за Христа или против Христа. И тот, кто чаще выбирает Христа, наиболее защищён Христом. От чего защищён? От потери Христа, разумеется, а вовсе не от проблем и страданий.
* * *
На яблоне не растут жёлуди, но постмодерн — это такое время, когда многие люди думают, что растут. Образно говоря, разумеется. Мышление становится плоским, лишённым корней, т.е. по факту перестаёт быть мышлением. Кажется, что достаточно повесить на стенку кран, чтобы из него пошла вода. Нет, нужно провести канализацию, нужны трубы для привода воды и для её ухода. Но даже те, кто понимают это, не понимают, что в трубах вода сама собой не появляется, что их надо подключить к системе общего водопровода, а для этого должна существовать эта система.
Все наши ценности, с которыми сейчас носится большинство положительно настроенных граждан, сродни крану на стене, к которому не подведены даже трубы, не говоря уж об отсутствии системы.
Онтологические корни — вот о чём следует крепко помнить, чтобы быть, а не казаться. Без корней не бывает ни дуба, ни яблони, а значит жёлудь становится просто фикцией.
* * *
Любовь — мост, она соединяет всё со всем и всех со всеми.
* * *
Живая мысль — не точка, а многоточие... Она приглашает к диалогу (не в смысле поболтать с пустотой, а в смысле помыслить сообща, включиться в поток, приложить свои усилия в этом направлении), втягивает в процесс, в динамику. Мысль не заканчивает, а зачинает личное движение. Подлинная мысль — зачинает жизнь, зачинает мысль как жизнь.
Подлинная мысль — это всегда открытое окно, воздух. Кто закрывает окна (свои или чужие), тот хочет лишить (себя или другого/других) способности мыслить.
* * *
Говорить не о людях, а о вещах — это мышление. Без привязки к тому чьё.
Мышление на самом деле одно (в человеческом понимании — ничьё), и ты либо приобщаешься к нему, либо нет.
Мышление ничьё, а то, что чьё-то — не мышление. Мышление принадлежит Богу: оно у Бога, к Богу и, вероятно, Бог в нас — Бог-Слово.
Авторство указывает на того, кому мышление открылось, демонстрируя путь Мысли и причину явления её в мире людей. Потому заявленная философами «смерть автора» одновременно и правда, и ложь. Автор — принимает мысль, его личность важна, потому что без неё Мысль, возможно, не пришла бы или пришла бы в другом виде — другому автору. Личность оставляет свои следы на мышлении, как мышление — на личности.
* * *
Человек — сплошные автоматизмы (мы не так далеки от животных, как привыкли думать о себе). Мы, если только действительно мыслим, а не функционируем как машины, то мыслим в Мысли, которая от Бога (которая, вероятно, и есть Бог-Слово). Мысль мыслит в нас, а не мы сами. Это важно осознать, чтобы понять, что всё, что есть автоматизм (механизм), может быть познано и повторено наукой. Мысль, свобода и любовь — не механистичны, они — от Бога, и это то, чего мы лишимся, если технологии трансмодерна превратят нас в постлюдей (богатых — ради расширения возможностей, бедных — ради тотального контроля над ними).
* * *
В Луч меня рождает Другой - своим вопрошанием. Его вопрошание бывает двух видов: прямое и косвенное. Прямое - это как у Сократа, подобным же образом действует на человека общение со святыми (носителями Луча). Косвенное вопрошание действует через нужду ближнего во мне. Моё стремление помочь ближнему, моё делание по оказанию любви ближнему, рождает меня в Луч. В этом смысл любви. Потому как нужда ближнего - это просьба о Луче, сокрытом во мне, это процесс актуализации Луча во мне - реальная нужда при реальном желании отозваться осуществляет моё потенциальное бытие в Луче, делая его актуальным, реальным.
Зов требует нашей активности посредством ответа на вызовы. Таков способ прошивания мироздания нитями Зова.
* * *
* * *
Истина открывается при взаимодействии людей. И дело не в советах, а в Присутствии. Когда два человека присутствуют в Присутствии, происходит чудо Встречи («Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди»). Присутствовать в Присутствии можно только для другого, это и есть любовь. Любить — это присутствовать в Присутствии ( для другого). Я становлюсь Присутствием в Присутствии Другого( Бога и человека — внутреннего, подлинного). Жизнь — в Присутствии.
* * *
Современные технологии, искривляющие личность, основываются как раз на том, что в Луч меня рождает другой. Только они используют эту возможность не в созидательных, а в разрушительных целях. Другие становятся причиной искривления мышления и сознания в целом (создаётся ложное целое, ложный и лгущий Другой).
* * *
Основной вопрос нашего времени: быть или не быть внутреннему человеку в человеке? Коллективный ответ на этот вопрос создаёт реальность, в которой мы вскоре окажемся. Ответ не столько словесный, сколько бытийный — как и сам вопрос.
Человеку предлагается стать совершенно внешним. Где же тогда размещаться Богу, который в нас? Ах, если бы мы знали, где Он размещается в нас и каким образом это происходит, знали бы (и дали бы) верный ответ на поставленный временем вопрос.
* * *
Всякий раз, выбирая, как поступить по отношению к другому человеку, мы выбираем себя. Когда мы поступаем бесчеловечно, мы изгоняем из себя человека.
* * *
Может ли беззаконие быть законным? А законное может ли оказаться вне рамок закона?
По каким признакам тогда их можно различить?
Важна, прежде всего, система координат, в которой осуществляется оценка т.н. законности. Только правового поля — недостаточно, необходимо так же нравственное измерение, в котором должно рассматриваться само правовое поле. Иначе... Концлагеря были вполне законными в рамках правового поля фашистской системы.
Юридизм легко может поглотить нравственное измерение, и тогда никто не сможет дать верную оценку происходящему. Человек вне нравственного измерения — человек ли?
При этом важно понимать, что и нравственность может быть подменённой, со смещёнными, искажёнными смысловыми центрами. Такова, например, нравственность Великого инквизитора.
* * *
Только Христос в нас может бодрствовать во время бедствий. Ветхое в нас, наоборот, ищет возможности уснуть, ибо стоять в бодрствовании ему крайне тяжело. Вспомним Гефсиманию и просьбу Христа, обращённую к апостолам: Не спите!
* * *
Ближний, т.е. человек, просящий у нас помощи или подаяния, нуждающийся в нашей поддержке и на нее рассчитывающий, на самом деле сам оказывает нам милость, ибо предполагает в нас реальную добродетель. Более того, он дарует нам шанс действительно оказаться добродетельным в конкретный момент времени и с конкретным (а не абстрактным) человеком. Не вообще, заметьте, а именно в данный конкретный момент жизни. Ибо следующий принесёт нам новые ситуации, новые встречи и потребует от нас новых решений.
Вопрошающий о милости, взывает ко Христу во мне и даёт мне шанс реализовать в себе образ Христа посредством милостыни — ответа на нужду ближнего. Таким образом, просящий действует Христа ради во мне.
Он просит также ради Христа, страждущего в нем самом. Возможно, жизненные тяготы так сильно обременили его душу, что образ Христов начал в нем помрачаться, и потому он ищет помощи в ближних, надеется встретить в их лице Христа. Возможно, душевные скорби угнетают его так сильно, что он уже на грани безумия и хочет опереться на плечо ближнего, чтобы передохнуть. Возможно, он физически настолько истощен или просто голоден, что смерть уже стоит за его плечом и приноравливается, как бы удобнее разлучить его бренное тело с душой. Просящий надеется, что помощь придёт Христа ради в нем.
* * *
Тебе нужен Христос? Но затем ли, чтобы отдать? А ведь это единственный способ иметь Его. Церковь состоит именно из таких — имеющих и отдающих. Христос в нас лишь пока мы Его отдаём. Только рука дающая не оскудевает, ибо лишь рука дающая получает. Чтобы отдать. И снова получить, и снова отдать. Это и есть любовь, по которой узнают учеников Христовых и которая есть Христос в нас.
* * *
Мысль поёт нас, а мы поём её.
* * *
Особенность современного человека в том, что он не понимает что человека как такового надо защищать - на социальном уровне. Человека вообще, а не только себя лично и своих. Именно поэтому и себя лично защитить становится всё сложнее (утрачено понимание значения гуманизма в социальном пространстве - большинство прямо или косвенно согласно на дегуманизацию общества).
* * *
Болезнь стула — это когда человек сидит в своём должностном кресле, как на Олимпе, и на человеческий уровень не опускается. Должностное лицо, которое утрачивает в себе человечность, перестаёт быть человеком и утрачивает человеческое лицо. Болезнь стула — это когда вместо личности в человеке царит его должность.
* * *
Не знакомые с истиной люди делятся на два типа: одни жаждут истины и рано или поздно приходят к ней, другие, чувствуя свою неспособность к этому, превращаются в гонителей истины. Так было во все времена. Надо влюбиться в истину больше, чем в себя — тогда она может ответить взаимностью.
* * *
Антихристом является всякий, кто зарится присвоить себе то, что принадлежит Христу.
* * *
Кому принадлежит внутреннее пространство человека? Кто его собственник: человек, Бог, дух, душа, общество или другой человек (люди)? Тому, кому человек сам его отдаёт вольно или невольно. Может ли человек забрать его себе? Только отчасти — человек внутри больше себя самого, потому не в силах сам вполне овладеть собой.
Свобода человека осуществляется только в Боге, потому что Бог бесконечен, и Он даёт человеку полноту, несмотря на ограниченность человека.
Таким образом вместить человека человек может только, пребывая в Боге — богом в себе человек только и может вместить себя самого как он задуман.
Может ли вместить человека другой человек? Конечно, не может — сам по себе, но пребывая в Боге, богом в себе, человек способен вмещать другого человека настолько, насколько даёт ему Бог, а Бог даёт по мере любви человека к Богу и другому человеку.
* * *
Человек ложь о себе самом — вот что важно. Но в каждом человеке присутствует Христос — т.е. Истина. Хочешь познать человека — познавай его во Христе и Христом, тогда (только тогда!) открывается истина о нём. То же самое следует мыслить и об истине мира и, разумеется, Бога. Подлинное познание осуществимо только Христом и во Христе - в Луче!
Всякий же, кто судит о человеке только из человека — заблуждается о нём и о себе.
* * *
Когда Бог стучит в дверь сердца, Он стучится не извне, а изнутри, следовательно он пребывает где-то глубже человеческой глубины, внутреннее внутреннего человека...
* * *
Большинство людей хранит прежде всего себя. А человек, в котором Бог, хранит больше Бога — в себе и в другом. Потому и сказано, что ненавидящий брата не может любить Бога (Бог во мне и Бог в другом — это один Бог).
Более того, Бог в другом порой даже важнее Бога в себе, потому что условие присутствия Бога — хранение Бога, которое от страха потерять Его. Бог во мне внимательнее к другому, к Богу в другом, он заинтересован в присутствии Бога в другом (отсюда и жертвенность — «положить душу за брата»). Бог во мне растёт от такой жертвы, а не убывает.
* * *
Отторжим ли человек от человека? Увы, да. У меня в стихах есть афористичное: Человеческое в человеке — путь к Богу. Человек в нас — неотторжим от Бога. Но человек в человеке — отторжим. Почему так? Потому что Христос в нас хранит Христа в нас, а не мы сами. Мы сами отдадим Его с легкость, многие даже не заметят этого. Человечность в нас — это Христос в нас, всё, что не Христос — лишь животное, причём нестабильное, т.е. при отказе от Бога легко падает в состояние ниже животного.
* * *
Люди думают, что умны сами по себе — в этом их глупость.
* * *
Лучшие гибнут первыми, как правило, потому что не себя хранят, а что-то другое — большее. Большее, которое мало кого обременяет.
* * *
Когда люди делают вид, что Истина недостижима или что она вообще не существует, они врут себе. Истина — не сокрыта, она доступна каждому, кто по-настоящему её возжелает. Ложь нужна людям, чтобы скрыть от себя своё нежелание Истины.
* * *
Чем законники не угодили Христу? Если смотреть в корень, законники использовали закон против любви, а не ради любви. То есть, даже Богом данные законы (тем более человеческие) можно прилагать к ближнему богопротивным образом — чтобы не помогать расти внутреннему человеку, а, наоборот, препятствовать этому, чтобы тиранить ближнего, а не спасать.
Велика опасность, когда люди даже Богом хотят мучить других людей, а не спасать, когда доминировать хотят и возвышаться над другими.
* * *
Мир требует, чтобы человек встал на животные рельсы и стремился к доминантности. Доминантностью вечно озабочены звери. Но Христос предложил иной путь — подставь себя под удар, а не бей: не стремись доминировать.
* * *
Бог не боится человеческих несовершенств, Ему только наша гордость, жаждущая присвоить себе всё прекрасное, неприятна. Бог — Даритель, а самость наша — присвоитель. Самость хочет владеть сама, а не от Бога. В себе хочет иметь, а не в Боге.
* * *
Святой свят не собой, а Христом.
* * *
Следует не любопытствовать, а вопрошать о Боге. Праздномыслие (любопытство) заведёт в ад, в то время как вопрошание о Боге, наоборот, спасает из ада.
* * *
Мыслитель — собеседник Мысли, т.е. это совсем не тот, кто себе на уме, не тот, кто отсебятиной занимается, но тот, кто умеет слушать Мысль в себе. Не себя, а мысль в себе — это очень большая разница.
* * *
Великое в малых и великое в великих — единое великое. Потому настоящий человек равно уважает знатного и незнатного, известного и неизвестного, богатого и бедного — ибо ценит величие человека.
Любящие низкое не могут приобщиться к великому.
* * *
От привычки сводить к привычной банальности всё новое, непонятное или неожиданное лучше избавляться — она мешает мышлению. Надо учиться различать, а не комкать всё в одну кучу. Надо разглядывать непредвзято неизвестное, не вешая предварительно на него какой-то ярлык. Иначе невозможно научиться видеть и слышать по-настоящему.
Упрощать тоже не всегда полезно. Скажем, если человек выучил алфавит, а читать ещё не умеет, он видит знакомые ему буквы, узнает их, и даже знает как они звучат, но «Анну Каренину» он не прочтёт. «Анну Каренину» можно, конечно, упростить до алфавита, но зачем? Развитие идёт в сторону расширения, из семечка вырастает дерево, которое потом приносит плоды, а в плодах — да, там тоже семечко. Но это уже совсем другое семечко.
* * *
Кто верит во Христа и силу Христову, кто знает, что по-настоящему злы очень немногие люди, тот понимает: средний, т.е. ещё не добрый и не злой человек попадает в злые только потому, что злые активничают, а добрые — пассивничают. Ибо встреча с Истиной, со Христом, неизбежно преображает человека — «вербует» его, кроме редких случаев упорного богопротивления, которые единичны (и которые следует оставлять Богу).
* * *
Чаще всего, когда люди смотрят на других, они судят, оценивают - определяя статус другого, чтобы понять подчиняться ему или, наоборот, подчинять его себе. Таков взгляд ветхого человека на другого. Во Христе же человек смотрит на другого Христом, а потому и в другом, прежде всего, высматривает Христа. Во Христе смотрящий смотрит, не оценивая, смотрит без суда и приговора, смотрит любящими глазами.
Потому самый надёжный критерий оценки себя - как я смотрю на другого, какой ролью наделяю его, какую роль по отношению к нему выбираю себе - по умолчанию.
* * *
Мир стоит, пока существуют чудаки. Когда останутся только умники — мир рухнет.э* * *
Для злой воли есть духовный помощник — сатана, порабощающий. А для добра добродушный человек должен сам выбирать себе его — сердцем, и только при реально осуществлённом выборе Христос в нас будет действующим. Но это сложнее, чем просто любоваться собой и своей верой. Пассивное состояние злых творит зло, а пассивное состояние добрых ничего не творит («Без Меня не можете творить ничего»). В итоге зла творится больше.
* * *
Правда в том, что человек не может спасти себя — даже себя! — только Христос в нас спасает, иначе не было бы нужды во Христе-Спасителе. Но что это значит? Вовсе не то, что хочется помыслить — мол, Он всё сам за меня сделает. Не сделает, если я буду бездействовать. А что я могу? Что я должен? Я могу спасти ближнего и себя от своей самости — это мой христианский долг, ибо пока я даю возможность самости царить в себе вместо Христа, Христос не может во мне действовать, а значит не может спасать ни меня, ни ближнего.
* * *
Почему человек бывает дураком? Потому что выбирает своим главным нечто второстепенное.
* * *
Всякий, кто думает о себе как о важной персоне, ошибается. Важная персона в каждом из нас — Христос, который один и во мне, и в другом.
* * *
Только впустив в сердце другого, можно войти и самому. Потому и сказано: кто говорит, что любит Бога, а ближнего своего ненавидит, тот — лжец.
* * *
* * *
Если Моцарт правда был отравлен, то умер больше сам отравитель. Палач утрачивает бытие, которое остаётся у казнённой им жертвы. И это то бытие, которое палач не в силах отнять, и которого сам он лишён по злобе сердца. Именно утрату бытия палач не прощает своей жертве.
* * *
Для встречи с Другим надо преодолеть себя как преграду. Если меня нет — встречи, конечно, быть не может, ибо некому встречаться: я — тот, кто должен встретиться с Другим. Прежде надо обрести себя, чтобы встречаться. Но в том и дело, что у меня есть два Я, и Я подлинное я обретаю как своё другое Я — Я для Другого. И надо преодолеть своё первое Я ради обретения второго — иначе встреча невозможна. И встреча с Богом, и встреча с другим человеком - это преодоление своего маленького эгоистичного (ветхого) Я.
* * *
* * *
Есть такой субъективный опыт, который объективнее всего на свете. И, кстати, в этом субъективном опыте встречались Данте и Вергилий. Вечность — измерение истины, там все встречаются в истине, а не в субъективности. Если субъективность истинна — счастье, если нет, если она чужда истине — несчастье.
* * *
Человек — это тот, кто реализует невозможное и так (только так!) становится собой. Если он дерзит мирозданию, хамит и грубит Творцу и Его творению — это результат остывания его дерзания, его желания стать невозможно прекрасным, каким его задумал Бог. Человек становится ужасным, когда перестаёт стремиться к прекрасному, идеальному, невозможному, которое создаёт его человечность, растущую из Бога в Бога.
* * *
Идолизация духовного пространства осуществляется за счёт абсолютизации относительного. Абсолютен только Бог, потому, абсолютизируя относительное, мы создаём идолов, вопреки заповеди «Не сотвори себе кумира».
* * *
Бог не лежит в кармане у православного, как пачка сигарет у курильщика. Бога надо добывать денно и нощно, снова и снова.
* * *
Мимо боли времени нельзя молиться по-настоящему — не родишь подлинный вопль, подлинную жажду, ибо не будешь знать, понимать нужду ближнего. Равнодушие не может входить в молитву как в истину о Боге, мире и человеке.
* * *
Юродивого можно назвать человеком, сбросившим с себя ярмо толпы (как раз в этом смысле: толпой идут в ад). Но в юродивом остаётся общее с другими людьми, которое в Боге (то, что имеет в виду Златоуст, когда говорит, что народ — это святые, а не толпа людей).
* * *
Вечный всегда под подозрением у невечных. Невечные признают только тех вечных, которые маркированы как вечные — то есть, признают ярлык вечного, но не его самого. Потому что они не видят вечного в вечном — нечем видеть. Вечное в другом видят только вечным в себе — т.е. вечного могут видеть только вечные.
Кто такой вечный? Пришедший к себе вечному, открывший в себе Вечного.
* * *
Конец мира — это развод с истиной. Без брачных отношений с ложью конец мира невозможен.
* * *
Все на свете крылья, которыми крылаты люди — это суть одни и те же крылья (общие — всеобщие). Их всего два: Божье и человеческое, все мы летаем на этих двух, но без первого второе немощно.
Любить свои крылья, ненавидя чужие, невозможно — это одни и те же крылья. Тот, кто завидует крылатым, отсекает себя от крыльев — завистью, вместо того, чтобы полюбить чужие крылья как свои собственные и стать крылатым, приобщившись.
* * *
Вечное другого надо встречать вечным в себе, чтобы не согрешить против вечности в себе и в другом.
* * *
Возвращаться в человеческое измерение — больно, там всегда находишь свою немощь (не только свою, но своя — хуже всех). Птицей в небе паришь, не думая об этом, не зная этого. Птицей — легче... Птицей, наверное, только и можно — если ты птица.
Птица — это не хотение, а предназначение, способ бытия. Вероятно, один из четырёх возможных модусов человеческого сознания (см. тетраморф). Птица бытийствует в послушании у Птицы.
любви.
* * *
Если человек взыщет Бога, Бог его непременно найдёт.
* * *
Покаяние — начало пути, а не конец. Встреча — это всегда от Него, а не от меня. От меня только ожидание и жажда.
Бога мы как бы дважды открываем. Сначала — сами, и думаем, что знаем. Пока не откроется Он Сам. Тогда только понимаешь разницу. Правда, Бог держит дверь открытой всегда — для нас, но Сам открывается кому хочет и когда хочет. То есть, существует как бы две двери: ведущая нас в Бога, и ведущая Бога в нас. И эта двуединая дверь — Христос, который посылает Духа, когда приходит время.
* * *
Главное, что может и должен сделать человек — желать, искать Бога. И уж если он искренне взыщет Его, то Бог, рано или поздно, настигнет его. Именно Бог находит человека, а не человек Бога.
* * *
Единственный способ светить другим — светиться навстречу Свету.
Светиться своей глубиной и значит быть собой, но моя глубина глубже меня.
* * *
Обесчеловечивающий другого, обесчеловечивается сам. Не в этом ли загадка успеха постмодерновых социальных технологий, искажающих сознание?
* * *
В моменте постижения истины быть чистым легко, потому что истина захватывает целиком.
* * *
У человека молчание — своё, а не говорение. Разница между авторами — в принимающем молчании, а всё, что подлинно в говорении — от Бога, а не от человека.
* * *
Бывают новости вчерашние, бывают поза-поза...вчерашние, бывают последние, предпоследние и бывают вечные. Разные люди предпочитают разные новости. Вечные, конечно же, всегда актуальны, но прочесть их правильно можно только из сегодняшнего дня, из своего здесь и сейчас. Ошибка всех, кто ошибается при чтении вечных новостей, в том, что их читают из вчерашнего или позавчерашнего дня. И не из себя вовсе, а как бы из вечности, но не входя в вечность. Так невозможно прочесть вечные новости — так они становятся лишь позавчерашними.
* * *
Вчерашняя правда — это не сегодняшняя правда. За вчерашнюю кто-то сражался, так же и за сегодняшнюю правду надо сражаться, иначе её не станет. Правда без борьбы за неё невозможна в мире.
Если в нашей жизни правды становится всё меньше, то не потому, что мир плох (мир всегда во зле лежит), а потому что становится меньше тех, кто сражается за правду. С кем сражается? Прежде всего, с самим собой — мы врём себе и потому довольствуемся снами о правде и перестаём нуждаться в реальной правде. Мы теряем чувствительность к подлинному в себе и мире, когда не сражаемся за правду против лжи.
* * *
То, что превратило обезьяну в человека — вечность. Чело-век — чело, способное входить в вечность.
* * *
Контекст важнее текста, потому что один и тот же текст в разных контекстах означает разное и, порой, противоположное. Один и тот же текст в одном случае может быть — истиной, а в другом контексте — ложью.
* * *
Человека ничто так не характеризует, как контекст, в который он погружает другого при встрече.
* * *
Не делайтесь рабами чужих контекстов — это формула достоинства.
* * *
Мы находим доказательства тому, что хотим доказать.
* * *
Записанное — знаки, ведущие в Путь, погружающие в то, что уже прошло, но не прошло, а есть. Вечность всегда есть. Память — это не память, а актуальность того, что следует помнить. Для вечного в вечности нет другой памяти, кроме бытийной актуализации. В доступе — только реально актуальное.
* * *
«МЫ» входит в «Я», а не наоборот — потому и сказано: «Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин: 4: 20-20).
«Без меня народ неполный», — говорил Платонов. Но и «Я» неполно без «МЫ», потому что не Я входит в МЫ, а МЫ — входит в «Я» (в «МЫ» входит лишь некая грань «Я», предназначенная для «МЫ»). Вернее, на разных уровнях — по-разному. Сказанное Платоновым верно для душевного человека, для духовного вернее моё. Про это же слова Златоуста, что «народ составляют святые, а не толпа народа». Во Христе другое «МЫ», Христово, и это «Я» каждого из нас, присутствующее во Христе, собранное во Христе Христом.
* * *
Совесть наша работает по тому же принципу, по которому иммунитет в теле определяет место занозы. Здоровая совесть — это здоровый иммунитет Целого.
* * *
Системой является само Слово, Одно Большое Слово сразу обо всём (Дом Бытия по Хайдеггеру) — в Нём всё со всем связано, и эти связи для нас непостижимы на уровне ума, но постижимы в Слове посредством общения с Ним, постижимы здесь и сейчас в полноте — в случае бытийной актуализации. Именно это и делает возможной поэзию.
Слово — это и система, и Личность, которая надсистемна по природе (попробуй разберись!)... В этом смысле любая система суть антихрист, когда пытается подмять под себя личность.
* * *
Личность читателя творит произведение, а вовсе не система знаков, используемая автором. И творит читатель произведение только в Слове, т.е. находясь в общении со Словом (в этом смысле слово читателя и и слово писателя — в одной колее Слова, потому их встреча и взаимное проникновение становится возможным).
* * *
Когда человеку ничего не нужно для себя, а только для Бога в себе, т.е. когда человеку нужен только Бог, тогда он во всём ищет только Бога. А кто ищет по-настоящему, тот обязательно находит.
И тогда даже обыденная жизнь светится смыслами небесными. Тогда суп варишь для Бога, платье красивое надеваешь для Бога, мыслишь для Бога и в Боге, страдаешь и радуешься в Боге и для Бога. Тогда только и понимаешь, что значит быть человеком в этом мире. Тогда только и научаешься видеть как прекрасен человек и Богом сотворённый для человека мир. Тогда только и оцениваешь масштаб катастрофы, именуемой привычным словом «грехопадение».
Потому всё, что делается не для Бога, там и тебя как будто нет, ибо жизни в том — нет...
* * *
Разница между ветхим и новым — в любви, ветхий — любит ветхое. Можно всю жизнь оставаться в неофитском состоянии только по этой причине.
Неофит перестаёт быть неофитом и становится зрелым христианином не потому, что сам себя делает таковым, а потому что Христос воцаряется в нём. Именно Христос любит в нём по-новому.
* * *
И рай, и ад — в нас, что выберет человек своей реальностью, то и создаёт. Выбравший Бога, творит Его волю, а она в том, чтобы любить ближнего, как самого себя — т.е. осуществлять ближнего как рай, а не как ад.
* * *
Простота Бога — это невещественность, целостность и полнота. Быть простым можно не только потому, что нет множественной сложности, а потому что вполне един и целостен (ни в чём не ущербен). Множественность целостностей — это целостность. Целостность включает в себя целостность — и так бесконечно много раз. Всё целое включено в единое Целое Бога.
Поэзия — тоже целое, вне Бога Слова поэзия невозможна, потому что нельзя быть целым вне Бога.
Поэт слушает Бога, без которого ничего нельзя сотворить, он слушает как Бог говорит в вещах мира, слушает что говорят вещи мира Богом в себе. Поэту интересен только Бог, но в отличие от богословов — Бог в мире. Отсюда цветаевское «возлюбила больше Бога милых ангелов Его». Ангелы — носители Бога в данном случае.
* * *
Моё вещество твоему веществу
всегда говорит по существу.
* * *
Когда зажигается звезда в небе ума, на неё смотришь и видишь всё, пребывая в вечности. Звёзды зажигаются бытийным вопрошанием о них. Вопрошание вечного зажигает в вечности звёзды, которые стали нужны не понарошку, т.е. когда нужда в них не придумана, а реально актуализирована в бытийном опыте, в делании.
Звезду нельзя зажечь хотением ума, звезду нельзя зажечь усилием воли, хотя и то, и другое участвует в процессе. Звезду зажигает только подлинная бытийная жажда.
Если небо вспыхнуло, усыпанное звёздами, которые связаны друг с другом воедино — значит жажда актуализировала целую вереницу звёзд. Они, словно бусы, нанизанные на нить, связаны между собой. Тянешь за ниточку, и зажигаешь звёздочки одну за другой. Так работает в нас интуиция, так работает в нас целая Мысль, которая сразу обо всём.
Спеши только записать увиденное — зарисовать с натуры. Надо успеть записать, пока пылает истиной твоё внутреннее небо. Не успеешь, можешь потерять навсегда, а можешь и не потерять — звёзды иногда горят (говорят) подолгу или зажигаются снова и снова, вероятно, пока актуализировано в жизни то, что в них сияет.
Сияние познаётся сиянием, Свет — светом, Истина — истиной, Любовь — любовью.... «Кто не имеет, у того отнимется и то, что есть...»
* * *
Мера любви легко проверяется мерой прощения. Сколько вы готовы простить, столько и любви. Причём одним трудно прощать чужие недостатки, а другим — чужие достоинства.
Речь, конечно, о сердце, а не внешних проявлениях, которые напоказ.
Кстати, на уровне «напоказ» разные люди отличаются мерой сходства с тем, что есть на деле. Одни в состоянии «напоказ» демонстрируют больше, чем есть на самом деле, другие, наоборот, внешне демонстрируют гораздо меньше. Некоторые вообще демонстрируют совсем не то, что есть внутри — имитируют то, чего нет на самом деле, скрывая то, что есть, т.е. у них полное несовпадение внешнего напоказ и внутреннего человека.
И только очень немногие внешне равны себе внутреннему. Такой была, к примеру, Цветаева. Её странности гораздо менее странны, чем внутренний человек многих, кто о ней превратно судил и судит. А ведь жить во внешнем мире голой душе мучительно больно, она непременно травмируется внешним, потому что совершенно беззащитна.
* * *
Раскаяние — выход из Каина, как выход из программы, в которой играешь плохую, не свою роль.
Архетипы — это программы, наборы поведенческих алгоритмов.
* * *
Разные народы — это когда в них различно их прекрасное (дары, добро), а не их ужасное (грехи, зло). Последнее — у всех различно, во грехе и люди, и народы отделяются, отдаляются друг от друга, а в добре, наоборот, даже действительно различные сближаются — на платформе добра и добродетелей, т.е. на платформе благодати, дарованной Богом.
Если дары народов схожи, значит они близки, если дары различны — это разные народы. Во грехе — все друг другу враги, даже сам себе человек и народ — враг во грехе.
О сходстве или различии надо судить по положительному (тому, что в нас есть), а не по отрицательному (тому, чего в нас нет) показателю.
* * *
Капуста — всегда капуста, не бывает капусты безкапустной. А человек бесчеловечным бывает...
* * *
Информации много, а чего мало? Песни. Мало подлинного звучания — камертона. Голос Пастыря должен быть на слуху. Но он звучит всегда, а не только прежде звучал. Вот этого сегодняшнего звучания — мало. С другой стороны, всегда было мало. Просто мы живём богатством собранным за многие века. По крупицам собранным. Сегодня, как всегда, мало - надо собирать свои крохи, крохи наших дней. Для будущих поколений. Иначе они утратят ключи к понимаю всего векового наследия.
Кстати, это важно учитывать миссионерам, катехизаторам — просвещает Голос Пастыря Христа, а не информация о нём. Информация только информирует. Информацией нельзя превратить обывателя в христианина, хотя она, конечно, может помочь подлинно жаждущему, указав направление, где искать Голос. Голос надо услышать — живьём, чтобы сердце затрепетало, узнавая его. В этом помощница — поэзия.
***
Жизнь и смысл её — совпадают, т.е. всё, что не совпадает со смыслом, не совпадает и с жизнью.
***
Зависть — это внешнее чувство, т.е. нахождение вне. Нужна какая-то подлинная реальность, потому что счастье это пребывание в своей подлинности. Неважно в какую из подлинных реальностей человек входит, главное чтобы вошёл и пребывал в ней — чтобы быть подлинным хотя бы одной из своих граней. Человеку важно состояться, состоявшиеся не завидуют.
* * *
Общим местом стало представление о поэте как о несчастном человеке, словно самое невозможное из невозможного в этом мире — счастливый поэт. Но это неточная трактовка. Поэты, наоборот — самые счастливые люди. Их несчастность — кажимость, она кажется таковой для внешнего наблюдателя. Как-то в беседе с Марком Захаровым Мераб Мамардашвили хорошо сформулировал про радость после отчаянья: мол, надо «выходить в ровное веселье, которое наступает, когда отказался от призрачных надежд». Понимаете, у людей слишком много необоснованных, нафантазированных надежд, а подлинная радость приходит после пережитого отчаянья. Не до и не вместо, а после. Поэт длится в этом «после» бесконечно, ибо бесконечно преодолевает переживаемый им трагизм мира. Он страдает, но преодолевает страдание поэзией и длится в своём преодолении — т.е. в поэзии. Поэт не кажется, а реально, бытийно длится в поэзии — большее счастье невозможно.
* * *
Истина непобедима в принципе, но в нас она победима, когда мы сами побеждаемся не истиной, а какой-то фигнёй — против истины. Фигня всегда против истины, ибо занимает её место. Фигня и истина несовместимы, потому всякая фигня есть антихрист в смысле вместохристос, но всё, что «вместо» рано или поздно превращается в «против».
Всякая ложь потому восстаёт на правду, что занимает в мире место правды, т. к. Бог сотворил мир прекрасным: злу и лжи нет места в сотворённом Богом мире, но они нашли место для себя в нас — тем и сильны.
Зло творит себя посредством создания себе жизненного пространства внутри нас по тому же принципу, по которому поэзия творит в нас пространство для Бога.
* * *
Мы делаем выбор или выбор делает нас? Задумалась. Ведь это иллюзия, что мы делаем выбор, хотя иногда правда делаем. Но главный наш выбор в другом — не в том, что кажется. Наш выбор — это набор ценностей, притянутых магнитом сердца. Я могу думать одно, делать другое, а во мне будет при этом делаться САМО третье — и оно-то и есть самое главное. Оно и есть мой настоящий выбор. Меня выбирает та природа, которую я создала для себя своими любовями. Что я люблю, то меня и выбирает! Вот как дела обстоят на самом деле...
И важно ведь, что невозможно любить по принуждению — даже под страхом смерти. Любовь всегда свободна — в этом её отличие от всех видов лжелюбви.
* * *
На вершине горы оказываются не те, кто карабкался на вершину, а те, кто был кому-то или чему-то верен. Он просто шёл верно, преодолевая все преграды. Шёл на зов, а не на вершину. Сколько видела карабкающихся на вершину — ни один не симпатичен, они если и на вершине, то не на той.
* * *
Иногда можно написать взаимоисключающие вещи — на первый взгляд, а со второго поймёшь: так оно и есть, и нет никакого в том противоречия.
* * *
Мировоззрение — это личностное, больше даже сердечное, чем умственное. А идеология — это как «православие головного мозга». Всё можно превратить в идеологию, потому в наше технологичное время учения уже не спасают. Только Христос! Учения все сплошь «под колпаком» искривляющих сознание технологий — их превращают в инструмент искажения массового сознания.
* * *
Суд Божий — это совсем не суд, это встреча с абсолютной Любовью.
Любящий не судит. Наша совесть нас осудит, наша правда невостребованная, наша любовь неизрасходованная нас осудят.
А Бог просто любит — всегда.
* * *
Ложное МЫ создаёт ложное Я — это базовый алгоритм искривляющих сознание технологий. Почему ложное МЫ так сильно? Потому что неложного МЫ не слышно, оно пассивно.
Подлинное МЫ — не конструкт, а форма жизни. Конструкт — идеология, работает на ложное МЫ.
* * *
Человек человеку — стихия, а не личность, увы.
* * *
Друг — тот, кто способен разделить с тобой твоё чудо так, что оно станет общим для вас обоих. Друг — это друг по чуду.
* * *
Кто мыслит, тот и ошибается. Запрет на ошибку — это запрет на мышление.
* * *
Зрелая личность ЛЮБИТ то, что любит зрелая личность. А незрелая любит то, что любит незрелая личность. В этом их отличие.
Быть настоящим — это любить настоящее. Быть ненастоящим — любить ненастоящее.
Нельзя быть кем-то другим, быть можно только тем, кто ты есть. Человек есть то, что он сердечно любит, потому что хотения сердца ведут его по жизни. Человека невозможно принудить полюбить то, что ему природно чуждо.
Зрелость проверяется любовью. Это и есть Страшный Суд. Зрелая личность — любит.
* * *
Мы делаем выбор или выбор делает нас? Задумалась. Ведь это иллюзия, что мы делаем выбор, хотя иногда правда делаем. Но главный наш выбор в другом — не в том, что кажется. Наш выбор — это набор ценностей, притянутых магнитом сердца. Я могу думать одно, делать другое, а во мне будет при этом делаться САМО собой третье — и оно-то и есть самое главное. Оно и есть мой настоящий выбор. Меня выбирает та природа, которую я создала для себя своими любовями. Что я люблю, то меня и выбирает! Вот как дела обстоят на самом деле...
И важно ведь, что невозможно любить по принуждению — даже под страхом смерти. Любовь всегда свободна — в этом её отличие от всех видов лжелюбви.
* * *
Не надо пытаться работать дешифратором, не надо переводить другого на язык своих шаблонов. Другой не может поместиться в рамки моих шаблонов. Сквозь эти рамки он не сможет и достучаться до меня — мы не встретимся из-за тьмы шаблонов (они встанут между нами). Шаблоны, а не Христос! Чтобы встретиться, между нами должен быть Христос. Он — мост, на котором встречаются два человека в любви Христовой.
Евангельское «Да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мтф. 5:37) — и про это. Не надо мудрить, чтобы не перемудрить. Надо смотреть просто — это-то и есть самое сложное.
* * *
Другого видит только Бог, и я могу в Боге глядеть на ближнего и видеть его — глазами Бога: только так и можно по-настоящему видеть Другого.
* * *
Один и тот же поступок может совершить лучшая часть человека и худшая — не разберёшь. Понятно, что самостная натура всегда склонна пойти на поводу у самости, но ведь не факт. Человек, возможно, обнуляет путь, который никуда не ведёт. Понял это и не хочет двигаться по траектории своей пустоты, своего недостоинства.
Бросить вызов судьбе и начать всё сначала — всегда вариант, если чувствуешь, что зашёл в тупик. И никто не вправе судить другого, ибо никто кроме Бога не может ясно видеть что происходит и куда приведёт человека его новая стезя.
* * *
Лик и лицо — не прямо связаны, порой лицо прекрасно у безликих, потому что они его хранят пуще всего на свете, более, чем Бога и ближнего. Нерастраченная ни на кого красота — это совсем другая красота, чем та, что отдана и, нередко, попрана за это.
* * *
Люди — неблагодарные существа: они жаждут судить, а не любить, только не видят в себе этого (и потому не могут покаяться и освободиться). Они всегда рады поводу засудить кого-то и отплатить неблагодарностью, но редко ищут повод благодарить — не видят поводов к благодарности, принимая всё доброе как должное.
Христос — всегда избиваем и распинаем, Варавва — всегда избираем толпой. Это не случайность, в этом самая суть обычного — ветхого человека. Ничего личного — сплошное социальное, не знающее Христа (стадное).
Потому и народом Златоуст называет святых, а не толпу народа — только святые выбирают Христа, когда приходит врем выбирать. Только святые служат Христу в ближнем, а не прихотям и заблуждениям.
Творить добро — сложнее, чем кажется. Делать верный выбор сложнее, чем кажется. Только святым — просто.
* * *
Сколько раз распят Христос? Правильный ответ — всегда. И тут не спасёт даже вписывание вопроса в исторические рамки. История человечества — Христово распятие.
А Его воскресение? Это Его личный дар человечеству, осуществлённый ценой распятия.
Таким образом возникает новый ракурс вопроса «От чего спасает Спаситель?» и новый ответ на него — от богоубийства. Тогда и философское «Бог умер» становится понятным. Человек не может убить Бога-Творца (руки коротки), но ему по силам убить бога в себе. Причём в себе лично и в человеке как таковом вообще — в равной мере (это лишь вопрос власти и доступа к средствам). Только Воскресение Христово гарантирует спасение человечества, в то время как само человечество гарантирует свою погибель.
* * *
Претерпевший до конца — спасётся. Во Христе спасётся, разумеется. Христом спасётся. Но что претерпевший? Сораспятие.
* * *
По-настоящему умный человек лишён самоуверенности, ибо она оглупляет.
* * *
Стоит абсолютизировать любую относительную истину, как она тут же превращается в ложную идею.
* * *
Горе — от знания горнего, целого, от возможности тосковать по небу. Горе как горе исчезнет для тех, кто забудет высшее — останется лишь беда (пустое страдание, без отношения к небу).
* * *
Святость — это не то, что может принадлежать человеку. Святость всегда принадлежит Богу! Ошибочно мыслить, что святой — тот кто имеет святость как себя самого. В святом святится Бог, и это делает святого святым. Можно сказать, что святой пребывает в своём внутреннем храме — в Боге. И пока он в этом храме, пока в Боге, пока и свят. Надо не выходить из Бога, чтобы не выходить из святости.
Ошибка многих — приписывание человечности как таковой свойств Бога. Нет, человечность входит в Бога, но может и выходить из Него.
Для святости важны два момента: 1) человек должен пребывать в Боге 2) Бог должен пребывать в человеке. Христос говорит: «Веруйте Мне, яко Аз во Отце, и Отец во Мне» (Ин. 14:11). Это и означает быть совершенным — т.е. богом.
Когда человек выходит из Бога, Бог не может в нём пребывать — святость невозможна. Святость ВСЯ — Бог, а не человек. Человек может присвоиться и усвоиться Богу — стать Божьим. Божьим, а не своим? По-настоящему своим и Божьим — одно, когда своим, а не Божьим, тогда не по-настоящему своим (ветхим, а не новым - т.е. грешным, павшим во грех, не равным себе самому).
Хорошая христианская психология похожа на остеопатию в том смысле, что помогает убрать все застойные, «заболоченные эгоизмом» места внутреннего пространства, чтобы дать возможность Богу в нас течь без препятствий. Об этом сказано: «Сделайте прямыми пути Господу!».
Свойства святости — свойства Бога, а не человека. Но в Боге сам человек становится богом.
* * *
Цитатобесие — это когда вместо своих слов у человека набор «фантиков» из цитат, которые он и понимает-то слишком по-своему, т.е. самостно, неверно. При этом он думает, что может учить других чужими красивыми словами, не родив даже вздоха своего навстречу — ни цитатам, ни ближним, вздоха в Боге, т.е. не родившись в Бога...
Цитатобесие следует отличать от любви к Мысли как таковой, ибо любовь предполагает личное знакомство с Мыслью и Встречу с другим в Мышлении (своём или чужом — неважно, Мышление — одно, целостное и единое).
* * *
В любом человеке обнаруживается два разных лика: один — создан им самим, другой — создан людьми. Мы создаём себя во взаимодействии с другими. И в этом деле обнаруживается два типа личностей: одни тратят больше себя, другие больше тратят других; одни больше создают других, другие больше создают себя. Равновесие мало кому удаётся, как и высокое искусство тратить себя с пользой и для себя, и для других.
Мы часто становимся вещами для пользования, вещами, которые изнашиваются, и ничего удивительного нет в том, что изношенное становится ненужным, непригодным для дальнейшего пользования.
Отсюда вывод: никогда не становись вещью! Исполнимо ли это? Вряд ли. Даже Бога люди делают вещью, говорят, что Бог — тоже вещь.
Надо суметь быть не вещью, несмотря на то, что все вокруг, словно сговорившись, будут давить в обратном направлении. У человека только один гарантированный союзник — Бог. Человек сам себя иногда держит неверно, провоцируя свою вещность.
Или, всё же, быть вещью — удел всех, и надо сохранить себя вопреки этому или, наоборот, благодаря этому? Может быть, только ставший вещью этого мира, может перестать ею быть? И тогда смысл как раз в том, чтобы суметь стать вещью? И тогда важно КАК правильно быть вещью этого мира и КАК неправильно? Быть может зло именно в том, что человека неправильно делают вещью.... Творить человека человеком, давать ему возможность вполне реализоваться здесь — это, наверное и есть правильное становление вещью этого мира. Слово «воплощение» — про это.
* * *
Для жизни (когда собираешься жить) нужно совсем другое, чем для умирания (когда готовишься уходить). И то, и другое — хорошо, когда вовремя.
Бывает, правда, что от смерти человек убегает посредством увеличения количества всего того, что ему нужно для жизни. И это работает. В тех случаях, когда перевес в сторону смерти невелик.
Значение вещей в мире таково — они вовлекают в своё пространство. Вещное пространство — не вечное, но оно тоже противостоит смерти.
* * *
Вещное пространство — не вечное, но оно тоже противостоит смерти.
* * *
Любить Бога надо в ближнем — живом, который рядом. Тогда открывается Христос как жизнь, а не только как истина.
* * *
Дружба — это обмен сердцами, а не позами.
* * *
Христианином делает человека Христос, а не катехизатор.
* * *
Истина — не то, что мы делаем, а то, что случается с нами. Как любовь.
* * *
Глубина автоматически взывает к глубине другого — при встрече с другим, а большинство своей глубины пугается, она им незнакома. И чем глубже встреченная глубина, тем страшнее тому встречному, кто менее глубок. Большая глубина кажется ему бездной, в которую он проваливается. Неготовый собеседник не имеет в себе бытия того уровня глубины, на который его приглашает глубина другого. Потому сокрытие Богом Cвоих глубин и высот (это, вероятно, одно) — Его милость к нам. И, может быть, глуби;ны Его — в нас, как наши высоты — в Нём...
* * *
Дурной вкус — это начало дурного человека.
* * *
Желание умничать противоположно жажде познания.
* * *
Любовь — это про понимание, а не про его отсутствие.
* * *
Христианство — это свобода. А почему не любовь? Потому что любовь — это уже второй шаг, после свободы? Нет, потому что любовь — это Христос, а не христианство.
* * *
Мыслящие никогда не умничают. Умничающие никогда не мыслят.
* * *
Когда критичный взгляд на другого более критичен, чем взгляд на себя, истину невозможно увидеть и правду сотворить невозможно.
* * *
Эгоизм — это ложная любовь к себе. А ещё точнее — любовь к ложному себе. Чтобы перестать быть эгоистом, надо расти ввысь — т.е. перемещаться по личностной вертикали, чтобы оказаться этажом выше — там, где возможна любовь. На этаже эгоизма любовь невозможна в принципе. Когда человек живёт на этаже эгоизма, он даже добрые дела совершает из эгоизма. Прп. Арсения (Себрякова) об этом говорит так: «Человеческое добро — мерзость есть пред Господом».
Эгоизм не способен к чистым отношениям — только к манипулятивным, корыстным.
* * *
Для беседы надо входить на территорию размышляющего, а не сидеть на своей. На своей понимаешь только себя. Как входить на территорию другого? Снимая свои дорожные сапоги, как минимум. Смотреть глазами другого — искусство, которым владеют только свободные.
* * *
Рецепт хранения в себе человечности прост: храни её в другом! Тот, кто готов предать человека в другом, уже предал его в себе.
* * *
Что я должен другому? С одной стороны - никто никому ничего не должен. Однако с другой - звание человека меня обязывает и приглашает, призывает к соответствующему мышлению и действию (это и есть человек - определенный функционал), и вопрос в том, беру я на себя эту роль или нет, принимаю на себя право и возможность быть человеком или отказываюсь. И если принимаю, то из этого следует, что я должна другому человека. Причём в себе и в нём (они всегда сопряжены. Иначе невозможно быть человеком.
Истина не есть однобокость. Однобокость не есть истина.
* * *
Человек — это мечта, к которой идут все люди (если они люди, пока они люди...).
* * *
И мы — подобие шкафов:
хранилище вещей не для себя...
* * *
Люди становятся каждый вполне собой, когда помогают друг другу состояться, а не когда требуют друг от друга состоятельности.
* * *
Человечность — это такой большой и мягкий «слон», размером со Вселенную (он больше Вселенной), которого хотят запихнуть в коробочку, размером с игольное ушко. Вот такой духовный перевёртыш! Это и будет дело системного антихриста.
* * *
Вера во Христа — это не вера в авторитет, а её противоположность.
* * *
Надо мыслить и наблюдать, созерцать и вопрошать. И ни в коем случае не самодовольничать. Видеть — это спрашивать, тот, кто думает, что знает — не видит ничего, не может видеть.
* * *
Невозможно сохранить своё человеческое достоинство, попирая чужое. Кто не оберегает достоинство другого, уже потерял своё.
* * *
Счастье — такая штука, которая должна храниться высоко — т.е. на таком бытийном этаже, куда ничто низменное (ни моё, ни чужое) не в состоянии дотянуться.
* * *
Психика человека — это как струны у скрипки: если их задеть, они зазвучат. Как зазвучат? Смотря как задеть.
* * *
Бог скрывается от тех, кто хочет скрыться от Него. Настоящие слова тоже как бы скрываются от ненастоящих, неживых сердцем людей. Неживые люди не понимают живые слова, ибо перевирают их в своём уме.
* * *
Замысел меня находит, а не я нахожу замысел.
* * *
Надо помнить не только что «спасаемся верой, а не делами», но и то, что «вера без дел мертва». Не надо делать мысль плоской, она имеет объём. И надо вмещать целое, а не фрагмент. Любой фрагмент можно выхватить и носиться с ним как с целым — это губительный путь. Только целостный подход даёт истинный плод, потому что вне Христа целостность недостижима.
* * *
Кто со Христом, тот и прав.
* * *
Россия и Антироссия — в чём разница? У них Христос разный.
* * *
Как мы без Бога ничего сами не можем, так и Бог в нас ничего не может без нас, без нашего соизволения.
* * *
Корень всех бед в том, что место праведного желания занято в нас неправедным.
* * *
Нельзя достичь рая, активничая адом в себе.
* * *
Заведомое лжёт, увы, всегда,
а незаведомое говорится тихо.
* * *
Вечное мыслят вечным в себе, а не невечным. Описания вечного, которыми все пользуются, добыты теми, кто видит вечное вечным в себе — это и есть откровение. И понять его по-настоящему можно только вечным в себе. В этом ловушка для тех, кто пытается своим рациональным умом мыслить о немыслимом.
* * *
Бескрылость всегда атакует крылатость.
* * *
Каждый делает, что может, а если не делает, то либо не может, не умеет, либо не желает, либо это вовсе за гранью его разумения. Потому нелепо требовать от другого: будь таким как я считаю правильным. Если мы действительно правильны сами (праведны), то мы должны делиться с другим праведностью, а не претензиями. А праведность - это Господь, который суть любовь. Дарите любовь другому и никогда не ошибётесь, потому что даря любовь вы увеличиваете степень целостности другого, себя самого и мира в целом.
Господь живёт в целом, и Он сам позаботится о других, если мы послужим Ему и ближнему. Целостность сама блюдёт праведность своих частей. Частям не следует следить за другими частями - достаточно слушать голос Целого.
* * *
Судить и отрицать высокое другого — это отрицать своё высокое. Высокое неподсудно, его не судят — им и в нём живут.
Наше высокое нас хранит.
* * *
Если в том или ином высоком жить нельзя, значит это ненастоящее высокое.
* * *
Невосприимчивость к высокому и великому — вот настоящий атеизм. Отсутствие жажды Бога и даже нежелание Его — это отсутствие жажды высокого и великого, когда себя маленького и даже себя мелкого — вполне достаточно.
* * *
Низменная трактовка высокого — это не только пошлость, но и ложь.
* * *
Личности встречаются друг с другом в Луче, потому они должны искать место Луча друг в друге, траекторию Луча, и это место характеризуется тем, что в нём есть место для Другого. Более того, оно и появляется во мне для Другого, чтобы Встреча стала возможной.
* * *
Большинство людей хранит прежде всего себя. А человек, в котором Бог, хранит больше Бога — в себе и в другом. Потому и сказано, что ненавидящий брата не может любить Бога (Бог во мне и Бог в другом — это один Бог).
Более того, Бог в другом порой даже важнее Бога в себе, потому что условие присутствия Бога — хранение Бога, которое от страха потерять Его. Бог во мне внимательнее к другому, к Богу в другом, он заинтересован в присутствии Бога в другом (отсюда и жертвенность — «положить душу за брата»). Бог во мне растёт от такой жертвы, а не убывает.
* * *
Человек отличается от животных не только возможностью и способностью стать богом, но и возможностью, способностью перестать быть человеком.
* * *
Рыба ищет, где глубже, а человек где выше.
* * *
Человек намеревается схватить Бога, но то, что при этом оказывается в его руках — всегда не Бог, а что-то другое. Однако человек обожествляет всё, чего нахватался, и создаёт идола, который заслоняет собой и Бога, и другого человека, и реальность, и познание реальности. Человек создает кумиров, намереваясь присвоить себе Бога.
И только если Бог захочет, Он распускается в человеке живым и прекрасным цветком. Это случается с теми, кто любит Бога и служит Ему, но не присваивает Его себе, как вещь. Бог присваивается Сам, кому хочет и когда хочет.
Единственно законный (в смысле возможный) способ «присваивать Бога» — дарить Его другому.
* * *
В отношениях человека и Бога быть может самое прекрасное, но мало понимаемое то, что Бог не требует от нас праведности, Он наделяет ею, одаривает — даёт, а не требует предъявить. Требуется от человека только одно — сердечное (т.е. бытийно востребованное, а не умно придуманное) желание принять в себя Бога, а значит и праведность, которая всегда в Нём и от Него (т.е. не от человека — для человека).
* * *
Личность — это точка стояния в Боге, а не в человеке (в отличие от индивидуальности).
* * *
Догматы — это не просто выверенные словесные формулы, в них зафиксирована точка стояния внутри, из которой видна Истина. Догматы дают возможность пережить непосредственный опыт Бога, ибо стояние в догмате — это предстояние перед Богом. Надо только открыть сердце и глядеть во все глаза из ума в сердце, где ждёт у дверей Христос. Догматы — запечатлённый в словах слепок пути к Богу. Смысл догматов — не интеллектуальный, а, прежде всего, духовный.
Когда наш ум устроен правильно, он способен лицезреть истинные смыслы (догматы предлагают уму правильное положение), и через это созерцание истинного в своём уме человек приобщается к той Истине, что превыше его ума. Подлинные образы (представления) реальности в нашей голове — реальны, они не только субъективны, но и объективны. Сквозь догматы просвечивает инобытие, и мы в пространстве догматов можем к нему прикоснуться. Именно такое прикосновение важно в деле духовного становления личности.
Догматы указывают точку стояния внутри, из которой виден Бог и в которой можно к Богу прикоснуться умом — лично, без посредников.
* * *
Камертон не надо путать с оркестром.
* * *
Ахиллес никогда не догонит черепаху — если это понять по-настоящему, откроется величие русской мысли.
* * *
Мы выходим из ада мира во Христа, чтобы действовать во Христе. Сила Христова даётся для осуществления в себе любви. И через себя — в мире. Вера без дел мертва потому, что веру мы вполне обретаем только если вселится в нас Христос, а Христос бездействующим не бывает.
* * *
С людьми одиночества больше, чем в одиночестве.
* * *
Быть настоящим — это любить настоящее. Быть ненастоящим — любить ненастоящее.
* * *
Мои звёзды не гаснут — я дарю их чисто. Отдаю не только в добрые руки, но тьма их не любит. Тьма желает лишь погасить свет, потому не родит солнца, даже если ей отдать все искры и звёзды на свете.
* * *
Самые большие глупости люди совершают, пытаясь быть умными, вместо того, чтобы быть человечными. Именно это случилось с Иудой...
* * *
Главное в каждом человеке то, что можно в нём любить. И это то в нём, что Христово.
Отсюда и главная жизненная задача: встретиться с главным в себе (это научает любить себя по-настоящему, т.е. себя Христового), но не столько для себя, сколько для другого — чтобы видеть и любить главное в другом.
Главное в нас только для того и приспособлено, чтобы общаться с главным в другом — т.е. общаться во Христе и со Христом.
* * *
Поэзия — это точность, это слова в своём истинном порядке по истинному поводу, выстроившиеся сами. В этом смысле верно пастернаковское «и чем случайней, тем вернее». Случайнее — в смысле независимо от меня, от моих корыстно-тщеславных хотелок, при этом слова совсем не случайные. Это я своим неистинным запросом могу их сделать случайными — неполными, а если же не мешать словам, они сами встанут как надо. Слова — это солдаты Слова, если им не мешать своей корыстью, они никогда не солгут.
Поэзия — это вовсе не гадание на кофейной гуще слов, она — беседа со Словом. Гадают те, кто не умеет говорить, кто научился только болтать.
* * *
Настоящее мышление не имеет ничего общего с тем, что принято считать мышлением (школьные упражнения по развитию способности к мышлению важно не путать с мышлением), потому что думаю не я, а Мысль - если она живёт во мне. Так же как желудок переваривает пищу, а глаза видят. То есть, для мышления надо как бы иметь «орган», но это не мозг. Мозг лишь приёмник - он получает сигналы, а также, вероятно, принимает решения относительно жизнеобеспечения организма. Мысли же приходят от Мысли.
Для мышления важны не знания, а Присутствие. Есть Присутствие - есть и знание, нет Присутствия - любое знание равно незнанию, ибо оно, скорее, напоминает попугайское повторение прежде сказанного и думаного кем-то другим.
Отсюда можно предположить, что для оболванивания больших групп людей технологии непременно должны учитывать этот момент и создавать условия для недопущения Присутствия. Что мешает Присутствию? Безнравственность, злоба, наглость, грубость чувств и т.п.
А что помогает устоять в Мысли? Доброе расположение к другому, деятельная любовь, сердечное участие в жизни ближних и т.п.
* * *
Кроме того, мышление это очень энергоёмкий процесс, который требует полного собирания себя в Мысль - присутствия в Присутствии. Люди, которые попусту растрачивают жизненные силы, отвлекаясь и развлекаясь тем, что не есть Мысль, попросту не имеют необходимой силы для мышления, потому что силу также даёт Мысль - даёт тому, кто в ней присутствует.
* * *
Есть мысли, и есть Мысль. Мысль есть то, что поют в сердце, а вовсе не то, что думают в голове.
Мысль поёт нас, а мы поём её.
* * *
Хула на Духа (Мф. 12:31) — это выбор противного Ему в Его присутствии.
* * *
Вопрос не в том, чтобы сказать новое о... Вопрос в том, чтобы сказать истинное. Истинное может звучать по-новому. Но может звучать и по-старому. Это не проблема. Истинное всегда истинно, даже когда кажется кому-то неистинным. На самом деле настоящее новое — это именно истинное, а не новое. Всегда нов тот, кто истинен.
* * *
Плоская, лишённая смыслового объёма мысль никогда не бывает по-настоящему верной, истинной. Плоскость чуждается высокого и глубокого — не может вместить.
* * *
Когда всё лучшее в жизни случается не благодаря обстоятельствам и людям, а вопреки им, трудно не заметить рядом Бога. Трудно не заметить Бога, когда трудно.
* * *
Занижение «планки» не решает проблему плохого полёта, ибо от того, что высота полёта станет ниже, его качество не станет выше. Неумение летать - проблема, но тот, кто сам не летает высоко, охотно занижает высоту полёта вообще, делая себя таким образом ложно высоким.
* * *
Формальный христианин перестаёт быть реальным христианином, когда перестаёт служить благу ближних во Христе.
* * *
Близкие люди — это люди, между которым возникает Бог.
* * *
Чтобы по-настоящему понимать человека, во всяком случае творческого, надо знать его миф - историю души, в которой жило его сердце. Она не совпадает с фактами биографии, хотя и сопряжена с ними. Факты надо ещё верно интерпретировать, правильно расположив их в контексте мифа. Вне этого контекста поступки человека трактуются лишь внешним образом - ошибочно.
Как узнать миф человека? Он открывается ТОЛЬКО любящему сердцу. Такова магия сердечного участия. Миф пишется любовью и читается любовью, любовью он передаётся и воспринимается.
Если в двух разных людях вспыхнет одинаковый огонь любви, они услышат друг друга, несмотря на пространственные и временные преграды. Они будут общаться в этом живом огне и рассказывать друг другу о главном. Главным в себе общаться - говорить и слушать.
Вне этого главного бессмысленно приближаться к фактам биографии человека - ничего не увидишь и не поймёшь, а значит всё, к чему ни прикоснёшься, неизбежно переврёшь в себе.
* * *
Для любого сильного поступка нужна соответствующая по силе мотивация. Потому разумно искать именно её, пытаясь понять тот или иной сильный поступок. Человек творит свой подвиг как бы из череды своих жизненных обстоятельств — именно ради поиска мотивации мы имеем наглость копаться в личной жизни великих, которую они, вероятно, вовсе не хотели бы нам показывать, не хотели бы обнажать душу публично, перед толпой ротозеев, из-за сплетен и неизбежного непонимания в среде досужих. Великий человек, конечно, своим величием стоит выше пространства длинных языков, но мало приятного в том, что всякий болван роется в твоём грязном белье с целью найти схожесть с собой. Не в прекрасном, но в ужасном. Сходства с собой в дурном ищут дурные люди, именно поэтому они сфокусированы на дурных, ошибочных поступках гения или героя, вместо того, чтобы глядеть в сторону прекрасного, сделавшего великого великим.
Мотивация сильного человека недоступна понимаю тех, в ком нет соответствующих ей устремлений, понятий, смыслов. То есть, она будет переврана воображением и сознанием более мелким, не способным даже помыслить о сильном и высоком по-настоящему — без самостных искажений. Великое непонятно и недоступно мелкому, ориентированному на низменные интересы, сознанию.
* * *
Вечное другого надо встречать вечным в себе, чтобы не согрешить против вечности в себе и в другом.
* * *
Кто знает, тот не мыслит. Мышление — это поиск, а знающему искать незачем. Мышление течёт, оно жаждет, оно ищет знания. Но это не то знание, которое у знающего — у знающего лишь тень его. Мышление нельзя иметь, к нему надо приобщаться. Снова и снова...
* * *
Мышление никогда не подстраивается под правильный ответ. Оно ищет новое и не боится противоречий. Найденный мышлением неправильный ответ наверняка окажется правильным, только с какого-то иного, нового, ракурса он раскрывается иначе, непривычно, по-другому. Объёмность мышления в некотором смысле даже гарантирует противоречия. И только плоскоумие нуждается в линейной правильности своих ответов, которые по сути всегда ложны — ибо плоски.
Плоские истины — это фальшивые монеты, которыми не стоит соблазняться. Именно плоскими истинами манипуляторы соблазняют неразвитые умы, порабощая их ложным целям. И ложными целями порабощая — в итоге. Истинная цель исцеляет вставшего на путь к ней, ложная, наоборот, порабощает.
* * *
Одинок ли верующий человек? Да, он одинок — всякий человек одинок. Но есть люди, познавшие своё одиночество и нашедшие в нём Бога, и есть люди, не познавшие одиночества, но и Бога потому не знающие. Последние очень часто говорят о том, что верующий человек не может быть одинок, повторяя эту мысль за настоящими верующими, но не понимая её подлинного смысла. Тот, кто ещё не одинок, не зашёл в свои глубины, где встречаются с Богом. Не одинок верующий совсем не в том смысле, который вкладывают люди не познавшие, что они одиноки. Бога познают одинокие. Но спасаются в Боге не в одиночку, а вместе с другими обретшими Бога в одиночестве и разделяющими Бога с другими. Бога нельзя присвоить только себе, Его можно и нужно делить с другими — только так и можно Его иметь в себе — вернее получать снова и снова (получает отдающий).
* * *
Встреча двух личностей — это всегда встреча богов, а не функций. Сводя человека лишь к функции, мы ликвидируем саму возможность встречи: и человека с человеком, и человека с Богом. Функция — слишком узка. Даже самая сложная функция не вмещает в себя личность (личность всегда за её оградой). И функция «служение Богу» — не исключение. Истинно служит Богу тот, кто есть личность, кто живёт и действует целостно — как личность, кто бытийствует как человек вертикальный, опирающийся на высокое человека, познающий и свои глубины, а не только поверхностное, посюстороннее, горизонтальное: широкое или узкое — неважно.
Даже учёный запросто обесчеловечивается, запертый в узких рамках своей специализации.
* * *
Встреча — это всегда встреча богов и стихий. Человек человеку — стихия, а личность личности — бог. Встреча стихий — это притяжение (дружба) или отторжение (вражда), а встреча богов — свобода и любовь.
* * *
Бог — богатство человека: что человек считает наивысшим благом для себя, то и обожествляет, не обязательно понимая при этом, что именно и почему он обожествляет. И сам акт обожествления чего-либо обнаружить не каждый в состоянии: чтобы отдавать себе отчёт в том, что делает, человек должен познать себя, а по факту большинство людей постоянно врёт себе и пребывает в обмане относительно себя. Однако сердце верно рисует своё сокровище и запечатлевает его. Сердечный акт часто не совпадает с умственным — по причине нерадения о познании себя.
Богов себе рисуют все, но не у каждого его бог сбывается. Тема интересна ещё и тем, что каждый по-своему толкует не только благо и бога, но и «сбывается» у каждого своё, т.е. что значит осуществить себя каждый понимает по-своему.
По вере и суд, ибо плод — по вере. То, кем человек себя осуществляет, то, актором какого именно осуществления он является, и есть его суть.
* * *
Истинная личность — это я во Христе. Полнота — это я во Христе и Христос во мне. Всё, что до того, любая моя работа над собой — это подготовка возможностей для обретения этого состояния себя.
* * *
Свет! Солнце! Душа-дюймовочка не хочет в подземелье кротов — а нас именно туда влекут, в ад без Солнца Правды.
* * *
Всё настоящее — действует. Дары у каждого свои, и люди действуют, исходя из даров. А ряженые — имитируют действие, чтобы скрыть свою ненастоящесть. Ряженые всегда намереваются торчать напоказ.
* * *
Труд понять другого, в чём он должен заключаться? В контроле за своими настройками: другого можно понять только из своей подлинности. То есть, если я выхожу навстречу другому как псевдоличность и вхожу в контакт своей псевдостью, я никогда не сумею понять другого правильно. А что такое моя псевдость? Это корыстность, это эгоизм и желание доминировать над другим, это самостная ветхость натуры. Понять другого можно только находясь во Христе, тогда и другой для меня открывается в своей подлинности — во Христе.
* * *
Личность — это точка стояния человека в Боге, а не в человеке.
* * *
Чем реальнее добро, которое творит личность, тем реальнее демоны, с которыми она сражается.
* * *
Сопереживание — это молитва, а молитва всегда действенна. Подлинное сопереживание всегда обращается (оно всегда обращено) к Богу — за помощью. Это сердечная молитва, на которую способны все мы, и к которой призваны все мы. Без сострадания к людям невозможна настоящая молитва. В молитве человек един со всеми и слышит боль мира как свою.
* * *
Моё Слово всегда к Богу и от Бога. В этом ключевая разница между Словом и словами.
* * *
Время — это стиль. Его надевают как одежду и/или носят внутри как истину. Время рядит людей в себя извне и изнутри.
Есть вечность как время, есть время как вечность. И есть Вечность. В чём их отличие? Возможно в том, кто их несёт в себе.
* * *
Слово — путь, куда оно увлекает разум, там он и оказывается.
* * *
У истины есть потрясающее свойство — выходить навстречу своему соискателю. Возможно, что именно это свойство истины и позволяет её безошибочно находить, когда жажда истины неложна.
* * *
Матрица образов может удерживать мир от падения.
Матрица образов — но не пыльных музейных трофеев, а актуальных, актуализированных в опыте, живых — как живы ответы неба на вопрошание сердца...
* * *
Тени вещей убивают вещи. Почему-то тень, освобождаясь от вещи, стремится убить вещь, от которой зависит. Чтобы занять место вещи, вероятно. Нынешнее время занято или, может быть, развлекается тем, что меняет акценты — словно не вещи отбрасывают тени, а тени отбрасывают вещи.
* * *
Что такое правда, по большому счёту? То, что делает меня лучше, прекраснее. То есть, всё, что приближает меня к Богу, и есть правда. Истина — это некий подарок свыше, подтверждающий нашу правду. Правда — это я, это обо мне, а истина — это не я, а Бог, то что от Бога, но для меня (и для нас). Клевета — то, что лжёт о моей красоте (лжёт на красоту и против красоты).
Первым мифотворцем обо мне является Творец, а я как бы угадываю Его миф о себе, когда сочиняю свой — миф, творящий меня. Его миф обо мне и мой миф о Нём творят меня. И мой миф обо мне является частью моего мифа о Нём.
* * *
Что такое друг? Это другой, у которого можно спросить совета как у бога. Это другой, через которого можно поговорить с Богом, т.е. это человек, который любит тебя настолько, что в нём может подавать весточки о Себе Бог. Бог, который в нас.
Друг — это тот, кто смотрит на меня глазами Бога.
* * *
В Боге мы все — единомышленники, именно в этом ценность единомыслия — в акте пребывания в Боге, а вовсе не в самостном совпадении кого-то с кем-то. Бог в нас един, и мы в Нём, Им — едины. Он в нас единит нас, делая единомысленными. Понятие «согласие Отцов» — про Бога в Отцах, а не про то, что Отцы о чём-то сговорились.
* * *
Миф — это трактовка факта, ключ к его пониманию. Миф создаёт контекст, вне которого факт лишён своего смысла и значения. Факт всегда может быть истолкован иначе - до противоположного, потому опираться на факты — это всегда придерживаться той или иной концепции, того или иного мифа. Вне концепций факты не работают как факты.
* * *
Мы идём туда, куда сердце зовёт. Бежим, летим, ползём в направлении Зова — понимаем это или нет не важно. Судьба это всегда ответ на Зов (отсюда при-звание), но он всегда преодолевает вызовы — должен преодолевать, чтобы состояться.
* * *
Одиночество личности среди индивидуальностей очень схоже с одиночеством в толпе. Индивидуальность живёт вне огня жизни, вне Купины, а личность живёт только Купиной.
https://koppel.pro/biser