«…из-за роста беззакония во многих охладеет любовь» (Матфея 24:12)
Николай Дмитриевич Васильков, поджарый старичок в затёртом сером пальто и вязаной шапочке с эмблемой ЦСКА, неспешно закрыл газетный киоск, проверил надёжность замков, слегка их подёргав, потом присел на скамейку и глубоко вздохнул. Было как-то не по себе, сердце покалывало, то ли на погоду, то ли из-за той сварливой покупательницы, которая возмущалась, что цена на её любимый журнал выросла почти вдвое.
Первый морозец, хрустевший под ногами замусоленным снегом, щипал крючковатый нос и впалые, морщинистые щёки. Редкие снежинки, словно тополиный пух, кружили над головой и не спешили опускаться на землю.
- Что-то подустал я сегодня, - пробормотал киоскёр, тяжело поднимаясь с холодной скамейки.
Ещё раз взглянув на рабочее место, Николай Дмитриевич, слегка прихрамывая, медленно побрёл к остановке трамвая по заиндевелой аллее. Оголённые ветки деревьев поскрипывали на ветру, мороз пробирался под одежду, сковывая тело ледяными объятиями. Взъерошенные воробьи, крикливо гомоня, что-то делили возле бетонной урны. Рыжий кот спрятался за скамейкой, высматривая ближайшего из них, явно рассчитывая на сытный ужин.
- Прыгун! – услышал Васильков хриплый голос из глубины парка, - Давай к нам, третьим будешь.
Метрах в ста от себя киоскер увидел толстого мужика с обвислым животом, выглядывающим из расстегнутой куртки неопределённого цвета. Тот махал рукой, показывая бутылку с темным содержимым внутри и цветастой наклейкой снаружи. Это был местный завсегдатай, по кличке Мордатый. Парк был домом этого толстяка, так как другого у него не имелось. Мордатый стоял возле столика на детской площадке, рядом с плюгавым дедком в фетровой шляпе, нелепо смотрящейся на нём в морозный вечер. Николай Дмитриевич часто выпивал с добродушным толстяком, приглашая его погреться в киоск, но сейчас пить совсем не хотелось, поэтому, покачав головой, Васильков двинулся дальше в сторону остановки.
- Кто это? – спросил плюгавый, стуча зубами от холода.
- Кореш мой, здесь в киоске газетами торгует, - прохрипел Мордатый и налил вино в пластиковый стаканчик.
- А чё ты его Прыгуном назвал?
- Погоняло у него такое. Говорят, раньше в воду прыгал – спортом занимался.
- А-а-а… Будь здоров! - пискнул плюгавый и выпил из протянутой посудины темно-красную жидкость.
Тем временем Николай Дмитриевич повернул к выходу из парка. До остановки осталось пройти несколько шагов, дождаться трамвай и через полчаса - дома. Мороз заставлял всё сильнее кутаться в потрёпанное пальто, но согреться не получалось. Вдруг в глазах всё потемнело, в груди что-то сильно запекло, посеревшее небо взметнулось вверх на острые кончики тополей и всё исчезло.
- Смотри, как нализался, на ногах не стоит, - тыча пальцем в падающего Василькова, сказал высокий парень в дорогом полушубке своей размалёванной подруге, закутавшейся с песцовую шубу.
- Фу, Мирчик, тебе какое дело до этих пьянчужек! Пойдём быстрее! Я вся замёрзла.
Они быстро удалились от упавшего человека, ни разу не обернувшись в его сторону. Николай Дмитриевич очнулся от жгучей боли в груди, попытался встать, но вновь потерял сознание.
- Глянь, Димон, бичара скопытился, - к выходу из парка подошли три парня в кожаных куртках, один из них ткнул расшитым сапогом в бок киоскёра.
- Одним бомжарой меньше – воздух чище, - хохотнув, сказал Димон, плюнув в сторону лежащего.
- Может, ему плохо? – нерешительно сказал третий.
- Ты чё, братан, совсем загуглился? Это же бомж – ему плохо не бывает, - захохотал первый и, закурив, пошёл дальше. Остальные пошли за ним.
Николай Дмитриевич открыл глаза: небо почернело, серые облака не спеша клубились, цепляясь за тополя; вставать больше не хотелось, боль притихла, хотелось спать. Чувства притупились, покой и безразличие к происходящему наполнили разум дурманящим туманом, убаюкивающим, тихим, протяжным звоном в ушах.
- Мама, вон дядя лежит, - мальчик лет пяти дергал за рукав грузную женщину с авоськой в руках, - Ему, наверное, холодно?
- Нет, он просто устал. Пойдём быстрее, нас папа ждёт.
Василькову снилось море - синее, синее и чайки - белые, белые, он стоял на высокой скале и готовился к прыжку, свежий ветер дул в лицо, солнце слепило глаза, было хорошо и радостно. От ощущения предстоящего полёта захватывало дух, сердце учащённо билось, готовое умчаться в эту манящую глубину, не дожидаясь хозяина. Николай Дмитриевич присел, оттолкнулся и полетел…
Стемнело, зажглись фонари. По аллее к входу быстро шагал молодой бородатый мужчина в чёрном пальто, из-под которого выглядывала мантия рясы. Отец Сергий спешил к своему Лексусу, припаркованному на стоянке возле парка, утром немного задержался и не смог найти место для парковки возле храма, поэтому сейчас приходилось делать крюк. Чуть не споткнувшись о лежащего на асфальте человека, священнослужитель перекрестился и поспешил прочь из парка к машине.
Николай Дмитриевич парил над водой словно альбатрос, волны брызгали в лицо, было восхитительно приятно лететь птицей, как много, много лет назад! Как давно он не испытывал ничего подобного! Как давно это было.
Неожиданно огромная волна и свирепый порыв ветра швырнули тело на скалы. Жгучая боль в груди пробудила сознание. Над головой горели звёзды, огромная луна раскачивалась между стоящими свечками тополями. Было ужасно холодно. Васильков попытался встать, но не смог.
Утром окоченевшее тело первой увидела дворничиха баба Люся, полная женщина, с басовитым голосом. Она вызвала скорую и полицию. Оперуполномоченный Слепцов Анатолий Сергеевич, долговязый мужчина, средних лет с античным профилем, осмотрев место происшествия, поехал по адресу, указанному начальством покойника.
«Что за напасть мне на этой неделе, - думал Слепцов, медленно продираясь на своей иномарке сквозь городские заторы. – Опять окоченевший труп бомжеватого типа, ни одного путёвого дела в последнее время. Люди нынче мрут, как мухи, протоколы не успеваешь писать». Видя, что ехать придётся долго, позвонил в управление и сообщил адрес, может так будет быстрее.
Приехав, он увидел следователя Нину Попову, и немного повеселел. Точёная фигура этой очаровательной женщины пленяла мужчин. Слепцов быстро припарковался и поспешил за нею.
В квартире стоял затхлый запах неумытости и долгого отсутствия женского ухода, было относительно чисто, но как-то неуютно.
- Пострадавший жил один, с женой развелись давно, - прощебетала Ниночка, игриво ловя глазами хищные взгляды собравшихся, кроме Слепцова и её в квартире было двое понятых и участковый. – Судя по обстановке и показаниям соседей, жил он один уже много лет.
- Ниночка, позвольте разнообразить ваш вечерний досуг? – прошептал Слепцов, подойдя вплотную к Поповой.
- Что вы, Анатолий Сергеевич, у меня муж ревнивый, - улыбаясь, сказала Нина, а чуть громче добавила. – Позвоните, пожалуйста, экспертам, может уже что-то выяснили.
- Хорошо, - в полный голос ответил оперуполномоченный и, доставая телефон, опять прошептал. – Так я буду ждать на нашем месте, как обычно.
Ниночка смущённо улыбнулась и, сделав серьёзное лицо, быстро вышла в другую комнату. Слепцов проводил её томным взглядом, ожидая ответа по телефону, не дождавшись, спрятал сотовый в карман, достал бумаги из кейса, сел за стол заполнять протокол.
- Толян, привет! – в комнату зашёл здоровенный парень, похожий на былинного богатыря, коллега Слепцова, Воронов Данила. – Иди посмотри, что я в туалете нашёл.
- Может, в другой раз, - брезгливо поморщился Анатолий Сергеевич. – Я пока туда не хочу.
- Хохмишь? Пойдём, не пожалеешь!
Слепцов нехотя встал и пошёл за сослуживцем. Пройдя узкий коридор, ведущий на кухню, они упёрлись в небольшую обшарпанную дверь. Данила открыл её и включил свет. Узкая комнатушка с пожелтевшим унитазом была сверху донизу, поверх ядовито зелённых обоев, обклеена вырезками из газет.
- Ну и что ты мне хочешь показать? Как ты тут чуть не застрял?
- Да нет же! Смотри! – он ткнул пальцем в одну из газетных вырезок. – Наш потерпевший был известным спортсменом. Вот здесь читай: «Советская пара прыгунов в воду Васильков – Ветров опять сильнейшая в мире!», а вот: «Васильков и Ветров – гордость Родины! Китай повержен советскими прыгунами в воду!»
Слепцов удивлённо рассматривал необычную галерею, во многих статьях были фото красивых мускулистых мужчин, в одном из которых Анатолий Сергеевич с трудом узнал того старика, окоченелый труп которого сегодня он видел в парке.
- Кто бы мог подумать, что он звезда! Да ещё такого высокого полёта!
- Бывшая звезда, сгоревшая в толстых слоях атмосферы при очередном прыжке, - равнодушно сказал Воронов, усмехнувшись удачному сравнению, и закрыл дверь.
(рисунок автора)