2
На берегу небольшого озера, со всех сторон окружённого разлапистыми елями, сидел мужичонка и задумчиво смотрел на огромного сома, плавающего возле берега. Витая конопляная верёвка, пропущенная через жабры рыбы и привязанная к вбитому в берег колу, то натягивалась, то провисала, но не давала рыбе уйти в глубину. Сом же, будто предчувствуя, что скоро произойдёт что-то совсем нехорошее, неистово метался по мелководью, периодически обдавая мужичка водопадом брызг, ила и комков водорослей.
- Вот, неугомонный! – смахивая с кривого лица очередную порцию грязи, проворчал мужичок. – Нужен ты мне тут был, как моим рушалкам перпеллер замешт хвошта. Ну, братик, ну, подшобил, родштвеннишек! Ну, а вы там шего в куштах шмыргаетесь? Я ваш давненько уже приметил. Выходите, негоже двум мужикам в одних куштах шидеть, а то кикиморы быштро молву ражнешут.
Мужичонка хихикая поднялся и, припадая на одну ногу, поджав неестественно вывернутую руку, обернулся к вышедшим из кустов Севастьяну и Реевару.
- Здрав будь, Анисим, - в пояс поклонился водяному Севастьян, а эльф лишь коротко кивнул, как старому знакомому.
- И тебе не хворать, Шеваштьянушка. Это он? Наш ошвободитель? Ну, хорош, хорош, прям крашавеш. Ох, шую, попортишь мне моих рушалок, ох, попортишь!
Реевар от таких слов расплылся в улыбке, во всей красе демонстрируя свой неповторимый оскал.
- Твоюжмать! – водяного будто ветром сдуло и он бултыхнулся на хвост сома, по-прежнему ворочавшегося на мелководье. Сому такое обращение явно не понравилось, поэтому через мгновение Аниська уже валялся на берегу, почесывая зад здоровой рукой.
- Ты шего шкалишься, шопляк? – водяной угрожающе начал увеличиваться в размерах. – Ты хоть жнаешь, кому жубья покажываеш? Да я тебе твои жубья…
- Тише, тише, Анисимушка! Этот сопляк еще постарше тебя будет, - еле выдавил сквозь душивший его смех Севастьян.
- Как штарше? Кто штарше?! Он?!
- Он, он, Анисимушка. Не удивлюсь, что он уже своими стрелками пару сотен врагов на тот свет отправил, пока ты из икринки в головастика вылупился.
- Это кто иж икринки?! Это кто в головаштика?! Хмм… Што, и правда штарше?
- Да, Анисим, я чувствую, что намного старше тебя.
- Шувштвует он… Вы вообше чего припёрлишь-то ш шамого утра?
- Так баньку бы нам, Анисимушка. Я ж гостю нашему обещал. Да и не по обычаю это – Реевар только на порог, а мы ему работу сразу. Ни баньки жаркой, ни медку крепкого, ни русалк… Молчу! Сдались нам твои русалки.
- Тебе и не ждалишь может, пень штарый, а этот жубаштик только и думает про моих рушалок. По глажам вижу! Ладно, баньку – так баньку.
Анисим повернулся и заковылял вдоль озера к небольшой сопке, на пологом склоне которой, как на ладони, стояла крепенькая банька с вившимся из трубы и растворявшимся в утренней синеве дымком.
- Ну, шего вштали? Банька-то пошти готова. Што шмотрите? Я ш ешё вшера жнал, што в баньку ко мне придёте.
- Ну, Анисимушка, ну, обрадовал! Ты иди, а мы с Рееваром сейчас догоним.
Водяной постоял мгновение, переводя взгляд с эльфа на лешего, как-то по-птичьи махнул своей искривлённой рукой, повернулся и поковылял вверх по сопке.
- Севастьян, а что такое с ним? Уродился таким? Не знаю, как у вас, а у нас в обычае не давать младенцу с любым уродством жить дольше первого вздоха.
- И на тебе этот обычай, как я понимаю, благополучно закончился?
- Нет, ну я – это я, даже сравнивать нечего. Что же произошло с ним?
- А это всё Они виноваты… пару лет назад пришли двое к этому озеру, покопошились чего-то и забросили в воду толи камень какой, толи ещё чего. Но громыхнуло потом так, что с окружных ёлок шишки с белками посыпались, а с кое-кого и портки слетели…
- С кого это?
- Не важно. Тут другое важно – ты бы глянул, сколько рыбы повсплывало! Даже Аниська потом уверял, будто и не знал, что её столько тут. Врёт, конечно, ну да ладно. Вот. А волной потом на дальний берег и Аниську выбросило. Это ж на берегу он с руками-ногами, а в воде то щукой перекинется, то сомом, то жабом здоровенным.
- Жабой?
- Не жабой. А жабом. Он же мужескаго полу. Так вот, выбросило на берег этого жаба ни живого, ни мёртвого. Мы уж тут все собрались на этот трах-бабах. Глянь, Аниська из жаба перекидывается. Но как-то нехотя, будто змеюка из старой шкуры вытягивается. Подбежали, а там…. Будто в жернова на мельнице у брата своего речного Аниська попал – живого места нет, весь скорёжен, перекручен, рудой весь берег залил. Русалки, которые живые остались, а не кусками повсплывали, голосят, кикиморы мои без чуйств попадали, да и остальным разом поплохело от картины такой. Думали всё, не жилец уже Аниська. Если бы не Ядвига, то точно в тот день брат наш к Велесу на пир попал.
- Ядвига? А это кто такая?
- О, друг мой, Ядвига – это … это….- Севастьян руками попытался изобразить, что из себя представляет эта самая Ядвига, но помахав ими, закатив глаза, только сплюнул с какой-то непонятной горечью. – Сам потом увидишь. Но смотри, потом не говори, что я тебя не предупреждал.
- О чем предупреждал?
- Сам потом и увидишь.
- И кто-то мне ещё после этого будет говорить, что я странный… А дальше-то что произошло?
- Что-что… Выходила его Ядвига, на ноги поставила, если можно так сказать. Это ж хорошо, что Аниська в воде перекинулся – он в шкурке этой живуч больно, потому сразу плавники и не сложил на грудинушке своей. Зато после того в нашем лесу если и есть самый лютый враг Им после водяного нашего, то я и не ведаю такого.
- Да уж, история…
- Ты только не вздумай бередить его, напоминать. Хотя… Одно твоё присутствие у нас – одно сплошное напоминание о наших бедах. Ничего, разберёмся. Ты ведь обещал?
- Да, обещал. Слово эльфа нерушимо. А моё – посильнее эльфийского будет, - Реевар подмигнул лешему, пропустив через ухмылку белоснежный клык.
- Ну, точно – жубаштик, – заржал в ответ Севастьян.
- Нет, ну тошно ш вами што-то не так – штоят два мужика, шепшутшя о шём-то, улыбаютшя один одному. А ну, бегом в баню!
- Слыхал? Пошли живее – будем приобщать тебя к обычаям нанимателя, - с этими словами Севастьян гулко хлопнул разлапистой ладонью Реевара по плечу и, не дожидаясь его, поспешил к бане, в дверях которой стоял Анисим, помахивая берёзовыми вениками.
- Ну, надеюсь, что этими метёлками меня бить не будут и после ихней этой бани я останусь жив, - задумчиво произнёс эльф и пошёл догонять Севастьяна.