Начало перестройки. Я дал интервью одной центральной газете в связи с собранной мной за десять с лишним лет картотекой репрессированных. Начал получать письма. Почтальонша стучала в дверь и с сердитым видом совала мне в руки пачку писем. Так продолжалось целую неделю. Когда поток писем почти иссяк, я извлек из почтового ящика большой желтый конверт без обратного адреса. Открываю, внутри пять машинописных листов, в конце подпись «бывший лейтенант УКГБ по Полтавской области Николай Д.» и обратный адрес. Начинаю читать и становится ясно, почему обратный адрес отсутствует на конверте.
Родителей его расстреляли, как «врагов народа», а сам он прошел путь от воспитанника спецприемника для детей «изменников родины» до лейтенанта КГБ. В приемнике, а потом в детском доме ему много раз предлагали публично, перед своими товарищами отречься от своих родителей, но он упрямо твердил, что никогда не отречется. После детского дома его пригласили работать в КГБ . Случай редкий, я бы даже сказал, уникальный. С такой биографией не то что в КГБ, вообще никуда не брали в те годы. Но бывают, оказывается, исключения из правил. Что это не был обычный просчет кадровика, даже в мыслях не допускаю. Могу лишь предположить, что дело происходило сразу после XX-го съезда КПСС. После разоблачения «культа личности Сталина» и осуждения массовых репрессий против советских граждан, в Органах прошла широкомасштабная чистка и набор новых кадров. В общем, Николая взяли в КГБ и очень скоро он стал начальником архивного отдела. Ну, взяли и взяли. Только, спустя время, поняли, что совершили непростительную ошибку. Видимо, понадеялись на систему перевоспитания детей «врагов народа» в послушных граждан нашего советского общества, но просчитались.
Дальше я буду цитировать Николая Д.
«...В 1960-м по директиве Председателя КГБ Шелепина запылали в печах кочегарок управлений КГБ одно за другим все оперативные дела прошлых лет. Уничтожались сведения о секретных осведомителях, первичные доносы, материалы слежки, подслушивания, все, что не попадало потом в следственные дела. В директиве КГБ при СМ СССР 1960 года была единственная оговорка:
«...кроме материалов, имеющих несомненную научную, историческую или культурную ценность...»
По этой формулировке я, тогда лейтенант КГБ, пытался оспорить правомерность уничтожения всех оперативных дел, заявив, что абсолютно все дела прошлых лет представляют несомненную ценность для истории, и лишь только некоторые из них – для истории советской культуры...
Но начальство, в звании полковника КГБ, возразило, что если бы руководство КГБ считало все оперативные дела исторической ценностью, тогда не было бы этой директивы, а на оперативных делах стоял бы гриф «ХРАНИТЬ ВЕЧНО», как на следственных делах. «Поэтому наше дело – исполнять!» - сказал полковник.
И приговоренные к уничтожению старые дела продолжали пылать в печах КГБ обжигающим лицо и душу пламенем. В высокие кирпичные трубы вылетали не только пепел и сажа, над деревьями летали целые черные листы, рассыпавшиеся при прикосновении к пальцам или к зеленой листве. Жители Полтавы звонили дежурному в УКГБ, спрашивали, что там жгут. Тот обманывал их, но начальству доложил и уничтожение дел было остановлено. Правда не надолго, ровно на столько дней, сколько понадобилось для установки металлических сеток над трубами...
Уничтожение дел производилось по акту обязательной комиссией, которая вся в полном составе присутствовала при этом аутодафе, так что утаить от сожжения хоть одно дело без ведома остальных было просто невозможно.
И все же, мне удалось легально обосновать необходимость спасения нескольких дел, написав заключение о их исторической и культурной ценности. Помню одно из них, оперативное дело на коллектив областного краеведческого музея. В деле были фотоснимки довоенных экспонатов украинского национального быта. Были и доносы о «буржуазном национализме». Все это стоило многих человеческих жизней.
А разве в той же Полтаве не была арестована органами НКВД вся капелла бандуристов в полном составе «за враждебную националистическую агитацию» путем исполнения украинских народных песен с использованием «националистического инструмента бандуры»
Эх, Николай, наивный Вы человек! Хотел бы обнять Вас и сказать «спасибо» за Вашу честность, спасибо, что не удалось воспитать Вас в духе «патриота своей родины», готового писать доносы на своих сослуживцев. Хотел бы сказать «спасибо» за Вашу смелость, за то, что не отреклись от своих оболганных и расстрелянных родителей, как сделали десятки тысяч Ваших сверстников.
Судьба бывшего лейтенанта КГБ была вполне предсказуема, впрочем, он мне сам написал об этом.
После того, как он попытался еще раз спасти несколько дел, его пригласили на диспансеризацию, якобы проводящуюся для всех сотрудников. В кабинете психиатра в комнату вошли люди в белых халатах и, ни слова не говоря, одели на него смирительную рубашку.
Три года его «лечили» от шизофрении, а когда убедились, что он окончательно превратился в «овощ», выпустили со справкой об инвалидности 1-й группы. Одному Богу известно, как ему удалось выкарабкаться из всей этой истории и вернуться к нормальной жизни.
С тех пор прошло много лет, не знаю жив ли бывший лейтенант КГБ, а письмо я по-прежнему храню. Это память о человеке, не потерявшем свою совесть, несмотря ни на что.
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2015/10/02/1701