На Синей дороге
Они шли уже час. Лес закончился, и теперь под ногами вместо шуршания травы скрипела мелкая галька, обрамлявшая обочину широкой дороги. Женя с неподдельным интересом разглядывала дорогу, лентой струящуюся к линии горизонта. «Это, несомненно, дело рук человека», - поняла девушка. Дорога была выложена неровными каменными блоками с грубо сколотой поверхностью. И галька происходила явно не из сосняка.
- Что это за дорога? – спросила Женя у
Эля, который так быстро стал главой их маленькой компании.
Повелительница бабочек молчала, не проявляя любопытства.
- Это Синяя дорога, - догадалась Женя, не дождавшись ответа. – А кто ее построил? И откуда взялись эти каменные глыбы? А галька? Если приглядеться, они и, правда, отливают небесной синевой.
Трофим смерил Женю тяжелым взглядом и, вздохнув, лениво ответил:
- Дорогу построили древние люди.
- Горы… и море! – воскликнула Женя. – Вот откуда камень.
- До моря, некоторые его тоже называют Синим, несколько месяцев пути. Даже с вершины самой высокой башни Синего замка не узреть его берегов. Сквозь зубцы Синей башни открывается прекрасный вид на вершину Красной горной гряды, теряющейся в вечной дымке тумана. Но и до нее путь слишком долог, чтоб кто-то рискнул его предпринять без особой нужды. К тому же у подножия гор раскиданы жалкие хибары злобных и воинственных дикарей, встреча с которыми не сулит ничего хорошего.
- Как же древние люди построили дорогу?
- Видно, тяжелым трудом им дались эти камни, - отвечал Эль. - В древности наш мир не осеняли своим участием Синие принцессы, и жизнь наших предков была необычайно тяжела.
- А ваша жизнь легка? – снова проявила любопытство Женя.
- Я же сказал, наш день благословляют своим присутствием Синие принцессы, нам нет нужды утомлять себя столь тяжким трудом.
В словах Эля прозвучало явное раздражение, и Женя не рискнула возражать, про себя, впрочем, отметила: «Нет нужды – говоришь? То-то и море, и горы, и дикари для вас – непреодолимо далеки и недоступны».
Где-то позади еще угадывался сосняк, а по обе стороны от дороги тянулись бескрайние поля, заросшие невиданными Женей фиолетовыми и желтыми травами. Травяной ковер затмил все вокруг, высокие разноцветные стебельки качались на ветру и, казалось, как глубокое море могли поглотить человека с головой, потрудись он только свернуть с дороги в поле. Пейзаж совсем неземной, - подумалось с грустью Жене.
Между тем солнечный диск все стремительнее прятался за линией горизонта, а небо и все вокруг быстро темнело. Эль был прав, ночь, минуя вечер, вступала в свои права. Когда уже уставшие путники начали это осознавать, их глазам открылось более чем печальное зрелище.
- О, Боги – повелители истины! Что я вижу?! – первым вскричал Эль.
А Повелительница бабочек, в отличие от него, спокойно отметила:
- Всего лишь… пепелище.
- Здесь недавно был пожар? – предположила Женя.
Девушка и ее спутники разглядывали черные остовы стен из сосновых бревен, обрушившиеся конструкции массивной крыши, выгоревшую дотла землю. Когда-то это было внушительное двух- или трехэтажное строение, с множеством комнат, большими парадными воротами и широким крыльцом. Теперь же обугленные развалины представляли собой жалкое зрелище.
- Вовсе не недавно, - ответила Эли. – Пепел уже осел, сажа въелась. После пожара прошло несколько недель, может, месяц.
- Борн, дружище! Как это случилось? Где ты? Надеюсь, ты уцелел в языках пламени? – взывал к какому-то Борну Трофим, подступив вплотную к черному остову и уже изрядно измазавшись сажей.
- А, может, его стоит поискать вон в том сарае? - все также бесстрастно заметила Эли.
Женя и Трофим, наконец, увидели покосившееся строение в стороне. Эта постройка, вероятно, хозяйственного назначения тоже пострадала от огня, но устояла. Обгорел край крыши, в котором теперь сиротливо зияло треугольное отверстие.
- Если на пожаре погибли люди, их останков здесь не оставили. – Сказала Повелительница бабочек. – А, можется статься, мальчик, что твой друг Борн жив, корчму охватил пожар, когда людей в ней не было или они успели скрыться.
- Вы что-то видите, мое величество, там, в прошлом?
- Я вижу только то, что видите и вы.
- Нам придется провести ночь в этом сарае, - грустно проговорил Эль.
Внутри уцелевшей постройки путники обнаружили многочисленные связки пахучей травы, на которых как на перине они расположились, и, едва глаза привыкли к полумраку сарая, принялись разглядывать внутренности своего пристанища. У входа в углу беспорядочной кучей валялись колеса, оглобли и другие обломки старой телеги. Пока Женя пыталась уловить аромат умершей травы и представить ее первозданный цвет, внимание Эли привлекла грязная куча какого-то тряпья.
- Ооо! Что я вижу! – восторженно воскликнула Повелительница бабочек, на удивление резво вскочила с травяного настила и уже через секунду принялась рыться в этой куче.
- Душегрейка, вот мне славная душегрейка!
Из тряпья Повелительница бабочек извлекла какую-то черную шкуру, не понятного Жене происхождения, и теперь с радостью как в долгополый плащ завернулась в нее.
- И то чудесно! – поддержал свою повелительницу Эль. – Так легко будет спрятать странные одеяния из чужого мира, избежать удивленных взглядов и лишних вопросов до тех пор, пока не случится, наконец, примерить одежды, достойные Вашего величества.
Через секунду и он облачился в серую штуку шкуры.
- А ты, Евгения, ждешь особого приглашения? – Эль бросил неодобрительный взгляд на синие джинсы и лохматый свитер своей недавней подруги. – Держи!
Эль выхватил из груды шкур, как показалось Жене, самую грязную и бросил девушке. Ей, впрочем, ничего не оставалось, как закутаться в странно, но приятно пахнущее летом одеяние. На удивление в шкуре нашлись дыры для рук, петли для скрепления краев на талии. Внутри этой «душегрейке», тонким слоем шерсти облепившей все тело, было тепло и уютно.
- Ну, что нравится? – спросил ее Эль. - Так за свою примут в каждом доме, где разводят овец.
- Вряд ли меня здесь кто-нибудь примет за свою, - усмехнулась Женя. – На каком языке, к примеру, я буду говорить с вашими соотечественниками?
Ей вспомнился мир Франции. Освоить староанглийское наречие параллельного мира тогда оказалось просто, а выучить с «нуля» язык неведомого мира быстро не удастся. И получится ли общаться в режиме мыслеобмена с аборигенами – еще вопрос.
- Ты, правда, не понимаешь? – удивление Трофима граничило с возмущением.
- Ты Хранительница Звезды! – громко воскликнул он. – Ты владеешь великим сокровищем, источником энергии загадочного мира, средством общения представителей разных цивилизаций. Твой язык и язык любого твоего собеседника открыт тебе и всем, с кем ты подумаешь только заговорить!
Женя смутилась, не зная, что ответить недавнему приятелю, а про себя подумала: «Эх, что ж ты мне этого раньше не рассказал? На занятиях английского языка мне Звезда могла бы здорово пригодиться».
Свернувшись калачиками на связках травы и согревшись в своих «душегрейках», они скоро уснули. На удивление в эту ночь Женя спала очень крепко. Сновидения и тревога не мучили девушку. Видимо, потрясений и впечатлений вечера хватило сполна. Только перед рассветом ей, то ли приснился, то ли причудился разговор.
- …Не покидай меня в ночи!
- О, Эли, повелительница моя, только смерть заставит меня Вас покинуть! Пока ночь еще не дает разомкнуть Вам век, и усталость не отступила, спите спокойно под защитой Звезды. А я на заре пройдусь вперед по дороге, узнаю, что случилось с Борном. Вы не дождетесь полудня, как я вернусь…
- Не покидай меня, мой мальчик…
Утром, проснувшись, Женя и Эли бесцельно бродили по пепелищу. Вокруг не было ни души. В полях звенела под ветром трава. Солнце жгло нестерпимо. Страшно хотелось есть и пить. Когда к полудню Эль не вернулся, Повелительница бабочек увлекла девушку в поле, в высокие травы. Через полчаса они утолили голод и жажду странными голубыми ягодами, одновременно напомнившими земной девушке и землянику, и малину, и чернику. Качаясь на фиолетовых стебельках, ягоды прятались в разноцветной траве. Нужно было потрудиться, чтобы найти это голубое чудо.
- Не помню, как называется эта ягода. Но помню, как она вкусна. Вот, ведь странно, одно помню, другое - нет.
Они сидели в траве на собственных «душегрейках», когда услышали звуки пастушьего рожка и кнута, со свистом рассекшего воздух.
- Эу, эх! Иииих! Куда пошла, проклятая?! – низкий грубый мужской голос нещадно ругал кого-то.
Вслед послышалось жалобное блеяние. Кнут, наконец, достиг цели и лег поперек шелковистой спинки несчастного животного, похожего на необыкновенно миниатюрную овечку. У бедняжки подкосились ножки и опрокинули свою хозяйку в разноцветье травы.
- Ииыых, эх! – тяжко вздохнул пастух – весь черный, обветренный, с косматой головой, в грязном, сером, протертом до дыр кожаном плаще, потом пригнулся к земле, подхватил непокорное животное рукой поперек живота и хотел, было, двинуться в сторону солнца, где в поле оставил остальное стадо, как наткнулся колючим взглядом на …двух женщин.
Женя и Эли едва успели накинуть «душегрейки».
- Иииыых, еще приблудные! С какого кантона? Че тут забыли?
«Бедные приблудные овечки» растерялись. Эли молчала, с огромным удивлением разглядывая пастуха. «Видимо, в Синем замке не часто принимают в гости простых овцеводов», - догадалась Женя.
- Че молчим? Кто вас сюда послал? Где ваш вожак и его стадо? Я кого спрашиваю?!
- Мы… Кантон…
Женя не представляла, что можно было бы придумать в ответ. Вожак, стадо, кантон – что это? Как догадаться, если не имеешь ни малейшего представления о том, как устроен этот мир? Эли сложившуюся ситуацию, казалось, понимала не больше своей спутницы.
- Отбились мы… от своих… Заплутали… - Наконец, нашла, что выдавить из себя Женя.
- «Отбились»? - досада на заблудшие души вновь овладела пастухом.
Он крепко сжал овечку, да так, что бедная опять жалобно заблеяла, погрозил бродяжкам кнутом и вновь закричал.
- За мной! Паааашли! Живо! Иииыых!
- Куууда? - Теперь удивление Эли достигло апогея.
- Кнута моего захотела? Уууу, иииыых, пропащая!
Кожаный наконечник кнута грозно взвился вверх, скрываться бегством было уже поздно, и Жене ничего не осталось, как схватить спутницу за руку и потащить вперед, в заросли травы, вслед за сердитым пастухом - в его стадо.
- Паашли! Ииых, пропащие!
- Какой чудной у тебя вид, Эль! Неужели это ты?
Воин в сине-красном плаще, что минуту назад скакал во главе кавалькады на гнедом рысаке по Синей дороге, - высокий молодой человек с волевым лицом, ловко спешился и подбежал к Элю.
Юноша невольно отстранился, узнав во всаднике Эвкура – одного из командиров сторожевой охраны Синего замка. Эвкур осмотрел Эля со всех сторон, с придирчивой внимательностью. Глаза прищурил, разве что языком не щелкнул от удовольствия.
- Вот это да! Вот это встреча!
Группа всадников, казалось, не понимала чувств своего командира и ожидала его в некотором отдалении.
«И почему я не свернул в поле?» - досадовал Эли. Но поздно.
- Ну, здравствуй, Эвкур!
- Это ты! Сомнений нет! Как странно и скверно ты одет, Эль! Но возмужал при этом, - удивленно восклицал Эвкур. – И самое главное, где ты был? Где ты обретался все эти три года?
- Далеко… - Угрюмо отвечал Эль. – В нескольких часах пути отсюда была корчма… Что с ней случилось?
- Эту жалкую забегаловку мы спалили еще месяц назад, - отмахнулся его собеседник. – Ты не ответил: что было с тобой в эти три года? Откуда ты идешь?
- Издалека…
- «Издалека… далеко», говоришь. Чудно! Как всегда странен ты, друг мой! – улыбка Эвкура вдруг исчезла, и на красивом молодом лице отразилась злая ухмылка. – Мы доставим тебя в замок! То-то его обитатели ошарашены будут, то-то я их удивлю и позабавлю! Как думаешь, обрадуются они тебе?
Эвкур панибратски хлопнул Эля по плечу, подмигнул и кивнул в сторону своего отряда.
- Эльгрег, немедленно наземь, и коня – моему другу, - приказал Эвкур, насмешливо улыбаясь. – Ты, ведь, не побрезгуешь нашей компанией, о, друг мой?
Такой компанией не «брезгуют». Эль знал это прекрасно. Пятнадцать воинов против одного – не тот расклад, чтобы попытаться вырваться из ловушки. Когда встречаешь вместо друга врагов, планы рушатся в одночасье. «Хвала богам, что Эли не со мной, - подумал юноша. - Тогда бы злая радость Эвкура не знала предела».
Воин, которого Эвкур назвал Эльгрегом, подвел к нему коня, сам вспрыгнул вторым в седло к товарищу и через минуту группа всадников стремительно поскакала вперед по Синей дороге. Клубы пыли, вырвавшись из-под конских копыт, поднялись к небу, но скоро развеялись на ветру.