Недавно я наткнулся на раздел сайта Министерства обороны, где всем желающим предлагают купить списанную старую или просто ненужную технику. Моё внимание сразу же привлекла фотография выставленного на торги плавучего крана «ПК-15050», весь вид которого был мне так знаком до последней леерной стойки, до последней ступеньки на его трапах.
Значит, списали бедолагу и теперь продают - на металлолом, конечно. Он ведь, оказывается, служил нашему флоту ещё с 1965 года и, согласно документам, имеет износ, равный 100 %...
Помню, как этот плавкран стоял в Западной Лице, в губе Нерпичья, рядом с нашими подводными крейсерами - месяцами и даже годами, потому что был специально предназначен для работ с ракетным и торпедным оружием. В более или менее тихую погоду его стрела горделиво возвышалась над бухтой, глядя свысока на всех окружающих, а когда объявляли штормовое предупреждение - смиренно опускалась вниз, почти доставая своим двурогим, как якорь, гаком до воды. Словно плавкран в ужасе съёживался, прекрасно зная, что значит грубый натиск северных ветров.
Эта стрела, чуть расширявшаяся на конце, всегда напоминала мне гриф модной когда-то электрогитары (такие гитары, только-только появившись в мои школьные годы, сразу стали невероятно популярными и нередко имели самые причудливые формы). Вот только у крана эта «гитара» была очень большой.
Вспомнились строки из старой песни (её когда-то пела Клавдия Шульженко):
Возьми гитару, возьми гитару,
Ведь чью-то юность в руки я тебе даю...
Сколько разных кораблей и людей повидал этот плавкран за годы своей службы! Сколько, в общей сложности, тысяч тонн ракет и торпед перегрузил за всю свою долгую жизнь!
«ПК-15050» застал очень интересный и в то же время очень драматичный исторический период. В течение срока службы одного лишь этого плавкрана наш флот, только-только превратившийся из флота прибрежного в могучий океанский, ракетно-ядерный, быстро рос и набирал силу - а затем долго болел, сокращался и чуть было не исчез совсем...
Под стрелой «ПК-15050» ещё успели, конечно же, постоять и наши первые ракетные, и наши первые атомные подводные лодки.
Очень скоро то, что ещё недавно было чудом современной техники и верхом совершенства, вдруг стало выглядеть на фоне новых кораблей архаично, примитивно, неуклюже - и ушло в историю. Вслед за первым поколением подводных атомоходов промелькнуло второе, изумлявшее меня своей хищной красотой. Оно так же, как и первое, прославилось своими серьёзными, многотрудными, героическими делами - и тоже ушло в историю: постепенно, незаметно...
Однажды «ПК-15050», который когда-то грузил одноступенчатые ракеты, спроектированные ещё Королёвым, на лодки проектов АВ-611 и 629, стал работать с кораблями, до сих пор вызывающими восхищение не только размерами, но и своими уникальными возможностями - с моими любимыми «акулами»!
В Нерпичьей он грузил на них торпеды, а также обслуживал и главное оружие - баллистические ракеты. Всеми этими операциями в разные годы руководили разные командиры нашей 18 дивизии и разные командиры подводных лодок.
Поимённо перечислю тех, кого, увы, уже нет с нами.
Александр Васильевич Ольховиков - безусловно, выдающийся подводник, всей душой преданный флоту. Он начинал свою службу в нашей дивизии ещё тогда, когда в её составе были не ядерные гиганты, а дизель-электрические ракетные подводные лодки. Именно Александр Васильевич был первым командиром головной «акулы», «ТК-208» (которая сейчас называется «Дмитрий Донской»). Он стал Героем Советского Союза, а спустя несколько лет - комдивом. Умел доброжелательно учить, мог и строго спрашивать. А ещё у него были блестящая эрудиция и замечательное чувство юмора!
Валерий Константинович Григорьев - мой командир на «ТК-202». Замечательный, легендарный человек, которого в шутку называли «пятнадцатилетним капитаном» - именно столько лет он командовал разными кораблями: от средней дизель-электрической лодки до стратегических подводных крейсеров. Добрый, спокойный, рассудительный, справедливый и по-житейски мудрый.
Геннадий Алексеевич Швечков - он, как и Александр Васильевич Ольховиков, постигал азы службы в нашей дивизии ещё на дизель-электрических лодках. Прекрасный моряк, требовательный командир, человек, постоянно находившийся в поиске оптимального решения стоявших перед нами задач. Никогда не стыдился лично участвовать в грязной и тяжёлой работе. Бывало, жёстко взыскивал с нас за промахи, но зла ни на кого не таил и, когда это было нужно, решительно заступался за своих подчинённых. Не боялся ответственности, не боялся никаких начальников, до конца отстаивал свою точку зрения - если знал, что прав.
Владимир Иванович Домнин - офицер, который в нашей дивизии прошёл все ступеньки служебного роста до должности комдива и адмиральских погон. Лихой командир, строгий начальник на службе - и душа компании на отдыхе. Во время коллективных застолий, рыбалок или просто вылазок на природу он продолжал оставаться лидером, но при этом был прост и доступен.
Анатолий Сергеевич Тисецкий - командир «ТК-20», последней лодки в серии «акул». Анатолий Сергеевич стал одним из главных героев телевизионного фильма о нашей базе, снятого в то время, когда «киношникам» впервые позволили приоткрыть «железный занавес». Он дал серьёзное, откровенное интервью и продемонстрировал тренировку корабельного боевого расчёта, завершившуюся учебной ракетной атакой. Та атака хоть и была учебной, но все команды, а также ракетные шахты, многотонные крышки которых зловеще открылись на экранах перед глазами оторопевших зрителей, были настоящими! Наши знакомые, жившие в те годы в ФРГ, рассказали, что немцы, посмотрев этот фильм, перепугались до полусмерти...
Виталий Михайлович Федорин - Виталик, мой однокашник. До поступления в училище он был бойцом спецназа, и бойцовские качества вместе с природной изворотливостью ума не раз пригодились ему и позднее. В то время, когда Виталий Михайлович стал командиром дивизии, наш флот переживал едва ли не самые тяжёлые и гнусные годы в своей послевоенной истории. Но он и сам тогда выдержал, и дивизию в обиду не дал!
Александр Сергеевич Богачёв - мы вместе служили на «ТК-202», а потом он командовал «ТК-20» (получившей имя «Северсталь»). Грамотный командир, отличный друг, честный и надёжный человек. Как любил его экипаж! Как уважаем и помним его все мы - родные, друзья, знакомые и сослуживцы! Александр Сергеевич, как и Анатолий Сергеевич. тоже стал героем документального фильма. По большому счёту, за свои боевые заслуги он должен был бы стать ещё и Героем России - но, увы, так уж сложилось, что не стал…
Да, долго служил «ПК-15050»! Те, кто впервые увидел его в годы своего детства, уже давно стали пенсионерами!
Помню нашу первую встречу с этим плавкраном (хотя, может быть, совсем и не с ним, а с похожим). Я тогда жил в Оленьей губе и учился в школе. Подошёл однажды к берегу, чтобы в очередной раз полюбоваться подводными лодками - гляжу, а мимо меня довольно резво идёт (без помощи буксиров, своим ходом!) странное судно с прямоугольным корпусом - не предназначенным, казалось бы, для морских переходов - и громадной стрелой над палубой...
Большинство мальчишек, живших тогда в базах вроде Оленьей, мечтали о романтике дальних океанских походов, о боевых кораблях - и почти никто не обращал внимания на трудяг-плавкранов.
А на флоте без них куда?
О погрузках-выгрузках торпед и ракет я уже писал. Но бывало так, что «оружейные» плавкраны использовались нами и для других работ. Например - для погрузки на корабли продовольствия и всякого расходного имущества, без которого в море не обойтись. Чтобы прокормить почти 200 мужиков, находившихся на борту «акулы» в течение всего автономного плавания, требовалось погрузить несколько десятков тонн провизии!
Конструкторы лодки, осознавая длительность и трудоёмкость таких работ, разработали для их облегчения специальное погрузочное устройство. Жаль только, что его монтаж и демонтаж тоже оказались слишком тяжёлыми - поэтому хитроумная техника так и осталась ржаветь в разобранном виде внутри наших плавпирсов. По этой причине нам приходилось таскать вверх-вниз бесчисленные ящики, мешки, банки, коробки и говяжьи полутуши вручную…
Но стоило только подводникам заслать на ошвартованный рядом плавкран своего мичмана-интенданта в качестве парламентёра - как сразу же погрузка продовольствия существенно ускорялась и облегчалась. Кран забирал с пирса громадную сетку, в которой умещалось содержимое целого «КамАЗа», и играючи переносил её на нашу широкую и высокую палубу. Оставалось только спустить всё вниз!
Даже когда я ушёл на берег, в штаб флотилии подводных лодок, плавкраны никуда от меня не делись. Заступая оперативным дежурным, я нередко общался по телефону с их капитанами. Капитаны плавкранов были, как правило, весьма немолоды, опытны и неторопливы. Уговорить или, тем более, заставить этих людей пойти на явную авантюру было невозможно. Зато, если было очень надо, они соглашались на оправданный риск.
Сколько раз очередные плановые погрузки оружия на подводные лодки выпадали на такие дни, когда сильный ветер шутя сбивал с ног, а значит - проводить подобные работы было крайне нежелательно. Нежелательно - но почти всегда позарез необходимо! В такие дни руководитель погрузки и капитан плавкрана оценивали фактическую силу ветра у своего пирса - и, если у них была уверенность в успехе, получали «добро» на начало работ. Таким образом, оружие оказывалось на борту в назначенный срок.
А то, что делал с помощью плавкранов мой давний сослуживец, Лёня Трефилов, используя инженерные знания и военно-морскую смекалку, должно войти в специальные учебники. При этом всё обходилось без происшествий!
Нередко плавучие краны казались подводникам какой-то абсолютно неотъемлемой частью окружающего пейзажа. Выражаясь поэтическим языком - такими же вечными, как прибрежные скалы. Когда мы возвращались с моря в базу, первым, что бросалось в глаза на фоне скромно стоящих у пирсов лодок, был плавкран. Когда поднимались на мостик - плавкран, как правило, вновь первым попадался на глаза.
Но прошли годы - и за это время все мы не раз убедились: верна старая истина, что ничего вечного в этом мире не бывает. Даже вот прибрежные скалы на поверку оказались совсем не вечными…
Как замечательно о зыбкости и непрочности привычного нам мира, в котором мы живём, о мимолетности наших дней написал в стихотворении «Телега жизни» Пушкин! Правда, в подростковом возрасте, когда я прочитал его впервые - лишь повеселился, домыслив прозрачно скрытое за многоточием ругательство.
Глубина тех простых с виду пушкинских строк стала мне понятной значительно позднее - наверное, потому, что их по памяти прочитал мне отец незадолго до того, как его не стало...
Правда, впервые серьёзно задуматься о бренности бытия меня заставил не Пушкин, а Стивенсон. В томике, взятом мной из нашей школьной библиотеки, было два его произведения - «Остров сокровищ» и «Чёрная стрела». С упоением проглотив первое, на втором я задержался значительно дольше. Из него в мою память врезался один фрагмент, который, будучи вырванным из контекста, удивлял полным идиотизмом ситуации: люди в жестокий шторм пировали на палубе парусника, и каждый новый вал уносил кого-то из них за борт, но оставшихся это не смущало. Так и продолжалось, кажется, пока не смыло всех...
Задуматься-то я задумался, но чётко сформулировать возникшую тогда мысль сумел относительно недавно: все мы в этом мире лишь гости (включая тех, кто считает, что уж он-то точно хозяин). При этом каждый из нас сказочно богат и должен быть счастлив уже тем, что ему предоставлена возможность пожить земной жизнью - поэтому надо радоваться каждому новому наступившему дню, как подарку. А празднуя каждый подаренный нам день - не забывать заботиться и о тех, кто рядом, и о тех, кто останется после нас.
Плавкран «ПК-15050», с которого начался этот рассказ, исключён из списков флота. Уходит ещё один свидетель нашей флотской юности. Но она остаётся с нами!