Дорогая Сима!
Послушай, что со мной сегодня произошло. Я сегодня после родов первый раз переодела халат и тапочки – надела спортивные штаны и кофту. Обрадовалась, как будто помолодела. Спортивный – это истинное возвращение в себя. В халате да еще в тапочках на босу ногу я была похожа на сорокалетнюю тетку.На нашу англичанку. Помнишь ее? Я заходила к ней домой и увидела ее в тапочках. Это меня почему-то поразило тогда. Хотя конечно было бы удивительным обратное – если бы она и дома ходила на каблуках. Но я была удивлена. Не спрашивай, почему. Я не знаю.
Тапочки
И меня вдруг осенило, Сима. Я поняла, я поняла почему мы были так близки с тобой и почему отдалились. Не поверишь, но эти тапочки – они как молния. Я вспомнила один случай, который произошел с нами. 12 лет прошло с того дня.
Это был июнь. Мы заканчивали девятый класс. Канун экзаменов по английскому языку. Мы выбрали сдавать английский. Ты, я и Зойка. Я очень не любила Зойку. Потому что за партой с тобой сидела она, а не я. Потому что у вас были общие увлечения типа бисероплетения. Но кроме моей ревности других аргументов против нее у меня не было. До того дня.
Итак, мы выбрали сдавать английский язык. Поскольку наш класс поделили пополам, ты училась английскому у .. не помню как ее.. Утина Валентина Николаевна кажется. Могу ошибаться. Я и Зойка – мы были у Ирены Витальевны.
За два дня до экзамена она подозвала нас тихо и сказала – она украдет из учительской тексты для перевода (первая часть задания. Предполагалось, что мы должны были работать с незнакомым текстом), чтобы мы их предварительно прочитали и были готовы. И предложила зайти к ней домой за распечатками.
Ты была в другой группе, ты ничего не знала. Я побежала домой и набрала твой номер. Набрала тебя.
-Сима, есть ответы. Точнее будут. Мне передаст их моя англичанка. Сегодня. В семь вечера. Приходи ко мне.
Ты обрадовалась. Сначала. По крайней мере ты оживилась и мы условились встретиться в семь десять возле булочной.
Я опустила трубку. Мысль о том, что самая сложная часть экзамена будет у меня в кармане через пару часов очень радовала меня. Папа обрадуется пятерке, закроемся на "отлично". Кроме того, меня не могло не удивить и не тронуть, что Ирена Витальевна рисковала, чтобы помочь нам.
Но почему-то через минут пять это ощущение текста в кармане сменилось какой-то непонятной тревогой. Сомнением. Да, сомнением. Я уже пообещала тебе тексты. Я сделала тебя сообщницей. Теперь я как бы связана с тобой. Возможно преступной связью. Я .. я снова набрала твой номер.
-Сима.. того.. – мялась я.., - что-то не нравится мне все это.. Давай я тебе передам а сама не бу…
ты прервала меня
-Дашка, слава богу! (ты одна в классе называла меня по имени, остальные по кличке). Даш, я тут сижу и мучаюсь как тебе сказать, ты смотри а я пожалуй не буду их смотреть!
-Слава богу, Сима!
-Да уж
-Остается сказать об этом моей англичанке
-Она разозлится, пожалуй, - сказала ты.
-Как минимум… - согласилась я.
Ровно в семь я звонила в дверm Ирены Витальевны. Она ,почти тут же открыла, и тут я заметила, что она в тапочках. В цветочек. Как у моей бабушки. В этот момент меня переклинило. Я стала думать о ее тапочках. Все для меня смешалось, отчетливо помню только тапочки.
Кажется, она протянула мне толстую папку с экзаменационными текстами. Я стояла молча, разглядывала тапочки. Продолжая смотреть вниз, я осторожно произнесла
-Ирена Витальевна. я того.. это… не
Я как бы вскользь посмотрела ей в глаза.
-Ирена Витальевна, я не могу это взять!
Продолжая стоять в тапочках, она улыбнулась мне просто и кротко.
-А, ну хорошо, - отложила тексты на тумбочку, - они завтра еще будут у меня, если что.
Я бы хотела удивиться, я совершенно не ожидала, что она просто улыбнется. Но тут взгляд мой снова упал на ее тапочки. Они все еще меня беспокоили.
-Даша, давай, до завтра!
-До свидания, Ирена Витальевна, - сказала я. Только когда дверь передо мной закрылась, и тапочки перестали на меня смотреть, я опомнилась и побежала домой. По-моему, я засыпала все еще думая об этих тапочках.
На следующий день на консультации я поймала Зойку, переписывающую английские тексты. Я торжествовала. Потому что была по одну сторону баррикад с тобой, а Зойка была как бы за невидимой стеной от нас. Навсегда!
-Дашер, давай, ну хоть один текст посмотри, самый сложный вот этот. Он точно тебе не попадется. Ну на всякий, давай!
Англичанка улыбнулась, глядя на нас.
-Нет, Зойка!,- гордо и радостно сказала я.
Экзамен мы сдали с тобой на пятерки. Текст перевели и пересказали, быстро, легко, также легко отговорили устную тему. Мы вышли из класса и побежали в рекреацию на второй этаж. Держались за руки, прыгали. Последний экзамен, впереди лето. Мы были в белоснежных блузках. Переглянулись и легли на пол. На грязный линолеум. Широко расправили руки.
-Дашка, мы это сделали!
-Да, Симка! Сделали. Могли сделать на половину, а сделали на все сто!
Так мы лежали и более всего нас радовали не пятерки, но то, что случилось с нами накануне экзамена. И объединяющее чувство единства, общей победы.
Потом мы съели три порции мороженного, после чего у меня остаток дня болел живот, но это немного не укладывается в пафос моего текущего повествования. Ведь я веду к трагическому финалу.
Эта стена между нами, она выросла вдоль той же самой оси.
Прошло 7 лет. Разные институты, новые друзья и увлечения, но мы продолжали видеться, хоть и редко. Мы шли пешком от метро. И говорили о многом. Но о самых главных переменах в своей жизни я твердо решила молчать. Поэтому разговор был сухой, поверхностный, как между знакомыми. У меня было дурное предчувствие по поводу своей откровенности. В своем положении мне, конечно, не стоило быть откровенной и лучше бы я молчала. При этом мне хотелось говорить и исповедоваться. Как хочется преступнику в своей одинокой камере. Преступление отрезает человека от других людей. Хочется подкапывать эти стены, ковырять в них дыры. Где-то в душе у меня была надежда, вопреки всему ты меня поймешь, услышишь все мое отчаяние и поймешь.
Ты чувствовала, что я умалчиваю о чем-то важном. И сказала
-Ну колись, давай, что у тебя
Я мялась, качала головой.
Ты настояла. Да! Ты настояла! Ты вырвала у меня это. Точнее даже ты как бы сказала за меня.
-Дашка, у тебя внешность поменялась! Тебя не узнать.
Да, я это замечала. Утром, когда я вставала, из зеркала на меня смотрел новый человек. Каждый раз. И этого человека я не знала, более того я его ненавидела, боялась. Но этот другой человек во мне жил так, как я бы никогда не жила. Дикой, полной жизнью за десятерых. Так что это была я, я в квадрате. И сомнений быть не могло в том что «бес попутал» или «что-то на меня нашло». Это была я.
-Ты.. у тебя появился кто-то… - начала ты осторожно, - но у вас ведь ничего не было?
Я не отвечала, но мои глаза ты увидела. Остановилась. Сказала.
-А.., у вас все было…
И после этого все. Как отрезало тебя от меня. То есть ты слушала остатки, осколки моей истории, а глаза у тебя были стеклянные, занавешены оценкой. Осуждение, отстранение от меня. Нет, мы продолжали идти и разговаривать друг с другом, соблюдая нейтральный тон. Но я почувствовала – ты оставила меня одну.
- Оправдываться? Да, а еще он женатый. Да, с тремя детьми. Младший – мой ровесник. Выходит, что все они давно выросли. А он седой старик. Одинокий седой старик. Такой же, как и я хоть мне двадцать. Виски-то у меня почти седые. И что я пыталась от мужа уйти? Пыталась, но не смогла, когда он навострился прыгать с седьмого этажа балкона. Когда он был жалок, беспомощен да и попросту болен? Может, надо было не унижать его жалостью и уйти. В никуда, в одной майке. Но я осталась в теплой квартире с ванной. И на мне был запах двоих мужчин… - думала я про себя и молчала с лучшей подругой.
А потом через четыре года еще встреча, еще размолвка. Мы давно не виделись, была зима, минус пятнадцать, не меньше. Я заехала к родителям на пару дней сказать, что я беременна и подумала, а может ты дома? Позвонила. И мне повезло, потому что ты буквально завтра уже улетала в Сахару. И мы пошли гулять. Говорили быстро, весело. Случайно речь зашла о нашем общем знакомом – твоим сотрупником по спектаклю и моим учителем пения. Он был нетрадиционной ориентации и ты тоже высказалась об этом с осуждением. Я почувствовала обиду и решила ответить тебе. Ударить в ответ. Мне тогда казалось, что я защищаю друга, учителя. Но нет, я защищала себя, я била тебя в ответ. За то лето и дорогу от метро. Мы ходили кругами возле тех качелей, на которых вместе готовились к экзамену. На этом месте мы когда-то радостно сжигали конспекты по алгебре, сразу после того как сдали ее.
Что со мной сделалось? Я же могла промолчать. Ведь моему гомосексуальному учителю ни горячо ни холодно от этих разговоров, он давно уехал в анонимную терпимую Европу. Я могла сказать что-нибудь простое, нейтральное, пошутить, в конце концов. Но мне захотелось именно выступить с трибуны. Обличить. Я набрала воздуха и сказала так
-Вот ты говоришь что "это не естественно". Что мужчина и женщина вступают в связь для продолжения рода человеческого. Что эти отношения - основа святая святых, семьи, деторождения. И кучка «извращенцев» игнорирует высшие ценности человечества и занимается сексом ради удовольствия. Но неужели же мы с тобой, образцовые гетеросексуалы не слышали, что такое контрацептивы? Очевидно, что "безопасный" секс имеет своей целью отнюдь не продолжение рода, а ничто иное как удовольствие. Да, то же самое удовольствие, которое ты ставишь в укор гомосексуалам. Это значит, что в идеологическом смысле нет разницы между гомосексуальным сексом и гетеросексуальным "безопасным". Отсюда следует по крайней мере, что ЛИЦЕМЕРНО (и я очень выделила это слово) использовать по назначению презерватив и одновременно осуждать гомосексуалистов за гедонизм.
На самом деле я говорила: ты отвернулась от меня, когда узнала что я распутная женщина. Но ты тоже можешь ошибаться! И судить высокомерно! И вот тебе мое доказательство…
Доказательство… Остаток пути мы проделали почти молча. Простились возле магазина, не холодно, но в смятении, обе подавленные.
Вот так мы раскололи нашу дружбу об убеждения. Теперь мы больше не говорим, или переписываемся пустыми короткими предложениями два раза в год. Привет! С днем рожденья. Как дела. Все хорошо. А ты как. И я хорошо. Вот так теперь все хорошо у нас, Симка! Я поняла это, когда переодела сегодня халат и тапочки.
Я не отправлю тебе этого письма. Оно слишком длинное. Такие письма сейчас не пишут. Сто знаков, кажется – нормальный формат. Я напишу тебе: «Симка, к черту убеждения! Пошли гулять! Давай встретимся у магазина, как обычно.» И может быть, ты напишешь «ок, через 10 минут»