Я – наблюдатель. Нет, я не слежу тайком за женщинами, которые заходят в общественный туалет, медленно задирают свои брендовые юбки, снимают стринги и присаживаются над пропахшим мочой и хлоркой общественным унитазом так, чтобы не задеть его своими бледными, немного целлюлитными ягодицами. Я ничего такого никогда не видел. Хотя и есть в этом действе что-то натуральное, очищенное от всех искусственных ужимок, принятых в обществе, что-то настоящее, животное, что-то продиктованное только инстинктами. И все же мне это зрелище неинтересно. Но я прекрасно могу это представить, если, конечно, захочу. Моя фантазия – мое преступление, мой приговор и моя казнь, которая моментально приводится в исполнение.
«Сортирное» вступление получилось, учитывая тот факт, что речь здесь пойдет совсем о другом. Мне просто нужно было как-то привлечь ваше внимание. Но я все еще наблюдатель. Я мог бы сейчас написать что-то вроде: «я наблюдаю за вами через эти буквы, складывающиеся в строчки», что вызвало бы у вас тошнотворный рефлекс от банальности, заключенной в них. Нет, я этого не сделаю, хотя продолжаю наблюдать. Каждую секунду, за исключением редких мгновений, я – наблюдатель за своей жизнью. И это куда противнее сортирного начала и банального продолжения. Для меня же это занятие – целая жизнь. Точнее, моя жизнь превратилась в это занятие. Жизнь, в которую я не могу окунуться с головой. Я стою где-то с краю, в стороне и наблюдаю за происходящими в ней событиями. Как будто в одном из своих прошлых пребываний на этой планете в качестве человека я был вполне успешным летописцем. А сейчас я не могу даже сказать хорошо это или плохо. Ведь на ряду с видимыми минусами такими, как невозможность полного проникновения в жизнь и наслаждения множеством ярчайших эмоций, есть и один очень приятный плюс – продолжительность жизни моих нервных клеток выросла в разы. И плевать, что качество их жизни заметно упало.
Может быть, это все мои дурацкие выдумки и домыслы, основанные на прочитанных мною книгах, просмотренных фильмах, пролистанных журналах. Или, вполне возможно, какая-нибудь депрессивно-настроенная особа, с которой мне довелось однажды общаться или даже трахать, умудрилась меня «заразить» своим бесцветным виденьем мира. Такое, своего рода, мировоззрение, передающееся половым путем. Чем не венерическая болезнь? Болезнь, превратившая меня в стороннего наблюдателя. Я всегда остаюсь за кадром. Точно! Я, как будто режиссер. Во всяком случае, наблюдаю за происходящим с его места. Но режиссер сам управляет меняющейся картинкой, актерами, выбирает декорации. А я – наблюдатель. Я прихожу на дружескую вечеринку, пью пиво, шучу, играю в покер или монополию, иногда курю. У вас даже может сложиться впечатление, что я – неотъемлемая часть этого вечера. Но все это – ложь. Потому что я – наблюдатель. Я не чувствую себя участником этих событий. Я проплываю мимо, как деревья, стоящие вдоль дороги, которые вы видите в окне, проезжая дальше. Нет, не так. Я пассажир поезда, идущего по уже кем-то проложенным рельсам. И вся моя жизнь проносится за окном, как и люди на дружеской вечеринке с их болтовнёй, пивом и монополией.
Что меня может вернуть к штурвалу? Обычно, это какое-нибудь дерьмо, внезапно со мной случающееся. В такие моменты все начинается с резкого приступа паники, который превращает меня в недвижимого инвалида, бросает в жар и лишает кислорода, а окружающий мир заставляет кружиться в тысячи раз быстрее. Потом, конечно, я прихожу в себя, привожу свое дыхание в норму, продумываю способы решения проблемы и снова занимаю свою излюбленную позицию. Я опять наблюдатель. И мне вполне удобно. Об уюте или комфорте, конечно, речи идти не может. Но минимальные удобства все же есть. Да, внезапно возвращаться к реальности, погружаясь в нее, всегда болезненно и неприятно. Фантазия рисует вполне закономерные сравнения с астронавтом на Марсе, которого выбросили на поверхность без скафандра: воздух обжигает кожу и всю слизистую, до которой только может добраться, глаза лезут из орбит от жуткого удушья - мучительная смерть. Разумеется, к участию в жизни возвращают и хорошие события, но с годами все сложнее найти причины для радости или восхищения, которые в детстве можно было встретить на каждом шагу. И то были искренние, неподдельные эмоции. По своей натуральности схожие с картинкой, наспех нарисованной мной в самом первом абзаце. В детстве мы были настоящие. Мы не умели врать, пока нас не заставили научиться этому взрослые. Они своей властью, основанной на силе, подтолкнули своих детей к поиску приспособлений избегания наказаний. Наказаний за желание жить и узнавать, впитывать окружающий мир всеми своими гиперчувствительными фибрами, восхищаться и радоваться. Да, это называется воспитание. И сейчас многие выросшие дети бояться жить. Я научился обманывать сам себя.
Нет, я не пессимист. Я – наблюдатель. Я смотрю на праздник жизни с балкона, который, к тому же, не отапливается, и зимой здесь бывает очень холодно. Про одиночество, царящее в этом месте, я промолчу. Хотя, случается, что сюда выходит кто-нибудь покурить, или поблевать, или поговорить по телефону, или для страстного пьяного поцелуя. От скуки здесь спасают книги, которые, как прочий ненужный хлам, отслуживший свое и не поместившийся в доме, выкидывают сюда, оставляя «на всякий случай». Я – наблюдатель с балкона. И мне интересно, найдет ли меня здесь смерть или, чтобы встретиться с ней, мне все же придется посетить «праздник» жизни. Хотя, эта старуха с косой могла бы про меня забыть ради приличия. Ведь как можно убивать того, кто не живет? Кстати, эта мысль хорошо объясняет тот факт, почему мне в мои тридцать с небольшим не продают сигареты, ссылаясь на то, что у меня нет документов, способных подтвердить, что я совершеннолетний. Ведь мне и есть всего семнадцать-восемнадцать лет. Больше я не прожил. Все остальные годы я играл в прятки с реальностью. Реальностью, которая стала мне противна, как только я начал расширять свое мировоззрение. До этого я воспринимал ее мелкими кусочками, и, видимо, мне все время попадались самые симпатичные из них. Стоя на берегу или, зайдя по щиколотку, море тебя не убьет, но достаточно отплыть на несколько сотен метров от спасительной суши и первый же шторм развеет все иллюзии о безоружности окружающего мира. Реальность для меня - такое же море.
Как только ко мне пришло понимание того, что конкретно меня не устраивает в окружающем пространстве - экология, люди, улицы, дома, работа - я начал искать способы сбежать от этого. Первым шагом был переезд в другой город, который был больше, культурней, перспективней и чище. И пока я носил розовые очки, все было замечательно. Но от реальности не спрячешься – мое спасительное приспособление, дарующие ложно-прекрасную оптическую иллюзию, упало и разбилось. И я стал задыхаться, как астронавт без скафандра на поверхности Марса. В большом городе больше причин оттуда сбежать. И я вернулся обратно в свой маленький родной и грязный Мухосранск. Нашел «временную» работу, которая меня минимально устраивала по всем основным критериям: деньги, коллектив, тяжесть труда и удаленность от дома. После этого я занял место у окошка на верхней полке в купе поезда, проносящегося мимо моей жизни. И я не выйду из него, пока мне не попадется станция, на которой можно будет сойти, вдохнуть жизнь полной грудью и пустить корни. А пока я боюсь. Мне до изнеможения страшно остановиться здесь и сейчас. Мне противно от моего «сегодня». Поэтому я еду дальше в своем поезде до станции под названием «Завтра». И уже тридцать с лишним лет я вижу, как бесконечное множество безрадостных «Сегодня» проносится за окном.
Вы можете сказать, что я - обычный трус. Что у меня амбиции на одном уровне с ленью, которая никогда не позволит их удовлетворить, если не начать работать над собой прямо сейчас. Что нужно срочно перестать быть «наблюдателем» и становиться «деятелем». И вы будете совершенно правы. Да, мне страшно. Мне страшно, что я влезу в это огромную кучу говна под названием «реальность» с головой и займусь ее переработкой, но на выходе конфетка так и не получится. Мне страшно, что на это я потрачу всю свою жизнь. Вы можете сказать, что пока я трясусь в страхе, спрятавшись в своем поезде, идущем в никуда, от всех проблем, моя жизнь и так проходит зря, что нужно рискнуть ради своего счастья. Что ж, могу вам сказать, что мне будет крайне удивительно слышать такое от людей, которые всю свою жизнь старались из дерьма сделать пирожное с белоснежным сливочным кремом, но в итоге получили какашку с бантиком. А после сделали вид, что так и было задумано. Разве я обманываю себя больше, чем вы? Я принимаю свою ложь и полностью осознаю ее необходимость, и это – первый шаг на пути к исцелению. Мне нравится то, что я вижу в окне своего купе: там холоднокровному взгляду наблюдателя открывается удивительный вид на происходящие события. Пусть не всегда. Пусть чаще там одна и та же картина проносящихся мимо однообразных дней. Но бывают моменты, когда пейзажи завораживают, и на первой же станции сходишь на перрон, чтобы посмотреть на безграничное ночное небо над головой, где звезды такие же наблюдатели. Или, проезжая через мост над рекой в изнурительно-жаркий день, открываешь окно, чтобы впитать живительную влагу и запах водоема, который возвращает в детство. Люди и события, мимо которых идет мой поезд, подтверждают своими поступками правильность моего выбора дистанции – от некоторых лучше держаться на безопасном расстоянии. Правда, иногда я забываю закрыть дверь в свое купе, или ломается замок, и у меня появляются попутчики. Некоторых я и сам приглашаю. С большинством из них мне хорошо: приятное общение с людьми возвращает мне надежду, что реальность не так уж плоха. Но есть и те, кто лишний раз доказывают, что реальность не плоха и не хорошо – она просто реальна. Бесцветна. Цвета мы выбираем сами, как обои для комнаты. Надолго со мной никто не задерживается. Выбирают понравившуюся станцию «Сегодня» и сходят. Друзья делают это спокойно, не оборачиваясь. Девушки, которых любил, всегда просили меня сойти вместе с ними, и я даже пару раз почти это сделал. Но страх того, что следующей станцией может оказаться мое лучшее «Завтра», всегда останавливал.
Однажды, один из моих случайных попутчиков сказал, что сойдет на следующей станции. Меня это очень удивило, потому что я знал, что сейчас сходить ну никак не имеет смысла, ведь следующая остановка будет очень тяжелым и бесперспективным «Сегодня». На что он мне сказал: «Я знаю, мой друг. Но через эту станцию проходит другой поезд, который меня доставит в мое счастливое «Завтра». А теперь мне пора выходить». И я видел, как он выходит в этом жутком «Сегодня». Я видел, как его сдувал шквалистый ветер, как сверху лил ледяной дождь, а на небе не видно ни малейшего просвета. И не было места, где можно было укрыться. Но он остался ждать рядом со своими чемоданами, кутаясь в свою насквозь промокшую куртку. Ждать другой поезд. Я не знаю, существует ли такой поезд. Может быть, я даже когда-нибудь рискну это узнать, когда мне попадется более спокойное «Сегодня». А пока я – наблюдатель. И я продолжаю свой путь в поисках счастья.