Выпьем за тех, кто бился на Ладоге

Елена Чубенко 2
Никита Самойлович Сазонов жил в с. Ключи. Я о нем практически ничего не знала, хотя и был он дедом  моей одноклассницы Лены Сазоновой. Иногда видела его, прихрамывающего, у ворот собственного дома, частенько – на «инвалидке». Знала, конечно, что он ветеран войны – висела его фотография в клубе.
Фронтовики
Несмотря на то, что время было совсем другое, да и пропаганда была на высоком уровне (не то, что сейчас), отношение у нас к ветеранам было, на мой сегодняшний взгляд, не очень почтительное. Или по детскому умишку мы не понимали тогда, что это такое – война. Никак не верилось, что в самом деле эти выступающие у нас в школе или на митинге старики и вправду герои... Вот в клубе на экране показывали настоящую войну! А какой он солдат – этот старик? Обыкновенный хромой старик! Не верилось нам в их подвиги… Общаясь сейчас с детьми фронтовиков, чаще всего слышу: «Отец не любил рассказывать про войну». Прятали они в себе эти тяжелые воспоминания. И я так благодарна составителям сайта «Подвиг народа». Только сейчас мы иногда узнаём подлинные дела тех времен, историю медали или ордена на стареньком дедовом пиджаке…
Сазоновы же мне рассказали о своём дедушке. Дедушка Никита очень любил своих ребятишек, а потом внуков. Лена, его внучка, вспоминает: «Я любила его слушать, и он часто рассказывал про войну. Он боевой у нас был, у него было, по-моему, 5 орденов и медали. Об одном из ранений он рассказывал: «Так жахнуло, что все зубы вылетели». Видимо, это про то, как ранили в щеку. У него вставные зубы, своих было всего два. Дедка у нас был добрый! Собственно, он и вырастил меня да сестренку, родители были все время на работе. Я с ним и на речку, и по грибы, и по ягоды, и по багульник. Он пасеку держал, с пчелами занимался, и я возле него крутилась. Дружил с фронтовиками Ф.Черемисиным, С.Мирошниковым и Е.Ковалевым. Бывало, соберутся вчетвером, выпьют и песни петь! Любимая дедушкина была «Сронила колечко», а «Волховскую застольную» пели с особой интонацией, и всегда со слезами:
 «Вспомним о тех, кто зимою холодною в мерзлых лежал блиндажах,
 Бился на Ладоге, дрался на Волхове, не отступал ни на шаг…».
Вырастив нас, он помогал потом поднимать на ноги уже правнука, моего Гришку. Правнук с ним и вырос, пока я работала»...
Раненую ногу отняли уже в мирное время, и он воевал с недугами на костылях лет десять. У него сменились две «инвалидки», а потом даже дали «Запорожец». Овдовел рано, в середине шестидесятых. В его дом привел когда-то в конце пятидесятых Григорий невестку, Тамару Яковлевну, да так и прожили все вместе, деля и дедушкины песни, и дедушкину боль…
     Сейчас, спустя более чем тридцать лет от момента знакомства с Никитой Самойловичем, я читаю наградные листы в его деле, и аж дух захватывает. «Рядовой Сазонов в войне с немецко-фашистскими захватчиками с 17 по 20 января 1944 года, несмотря на сильный ружейно-пулеметный, артиллерийский огонь, бесстрашно своим примером увлекал бойцов и быстро продвигался вперед. В боях у точки 39,8, когда были на исходе боеприпасы, рядовой Сазонов быстро доставил их нужное количество, в результате чего был обеспечен отпор врагу. В боях за город Любань тов. Сазонов, находясь в боевых порядках своего стрелкового отделения, сначала действовал в штурмовой атаке, первый достиг окраины города, беспощадно уничтожая засевших в домах фашистов. Лично тов. Сазонов уничтожил трех фашистов. В последующем бою за овладение деревней Коркино первый достиг её и продолжил уничтожать фашистов, засевших в домах» . Согласно этому преставлению 17 февраля 1944 года награжден орденом Красной Звезды.
23 июня 1944 года награждён орденом Отечественной войны II степени. Из представления на награждение: «Тов.Сазонов участвовал в боях с ноября 1941 по февраль 1944 года. На Волховском фронте и южнее Пскова, как стрелок-пехотинец участвовал в наступательных боях за г.Тихвин, Любань, Дубовик и Псков. Ранен шесть раз. Первое ранение - 2 января 1942 года, легкое - пулей в правую ногу. Второе ранение - 23 марта 1942 года под Любанью – легко, осколком в щеку. Третье - под Любанью 1 мая 1942 года разрывной пулей в левую ногу (тяжелое). Четвертое под с.Дубовик в правую руку - тяжелое. Пятое - под Любанью 28 января 1944 года, тяжелое – пулевое в грудь. Шестое – 14 апреля 1944 года южнее Пскова осколком в бедро левой ноги с переломом кости – тяжелое. Ранение тяжелое, и по заключение врачей останется инвалидом». О ранениях он рассказывал немногословно.
Работая по этой теме, выявила после исследования целого ряда наградных документов на сайтах Минобороны несколько закономерностей для себя. Больше наград наблюдается у комсоргов, политруков, замполитов и агитаторов, «поддерживающих боевой дух бойцов». За это много ценных наград. Но вот рядовых, тех, кто шел в эти атаки, награждали пореже, а то и вовсе нет сведений - только о месте гибели солдата. Никита Самойлович - первый солдат-пехотинец, с которым мне лично пришлось столкнуться по наградным документам, имеющий такие дорогие фронтовые награды. И это значит, несмотря на краткость и косноязычность этих представлений, что воевал он, не щадя своей жизни. «Первый достиг окраин деревни, первый достиг окраин города, увлекал своим примером бойцов...» И замполиты перед ним не бежали, раз первый в деревню входил, и ранений – побольше, чем наград. К исходу войны ему было всего 33 года, дома ждали жена и трое ребятишек. Какие уж слова молитв находила жена, неизвестно, но продержался живым на передовой, не иначе как за счет молитв. Кроме как чудом, это и не назовешь…
    Много лет после возвращения с фронта жил с сыном и его семьей. «Два ордена Отечественной войны, орден Красной Звезды, медали были, а какие, не помним. Забрал награды младший сын, Иван, точней названия перечислить не можем. Умер дедушка в 1996 году. По характеру взрывной, боевой, любитель крепкого словца. Хорошо, что я спокойная и молчаливая, - улыбается она. - Выслушаю всё да уйду по молчанке. А еще петь очень любил», - вспоминает Тамара Яковлевна.
По рассказам родных вспоминает: «С войны он возвратился в 1944 году. После тяжелого ранения был отправлен с фронта в Читу, с сопровождающей медсестрой. В пути произошли бомбежка и крушение поезда. Раненую ногу практически оторвало! В Чите его лечили еще долго. А потом сообщили в деревню, чтоб забрали. До Улет доставили как-то, а из Улет зимой на коне, по замерзшей Ингоде в Дешулан привезла его сестра Евдокия. Еле живой, весь больной, исхудавший, измученный болячками. Мало-помалу все зажило. Только к непогодам очень болели раны. Раненая нога особенно болела, на пальцах стали открываться раны.
Нога в восьмидесятых не давала ему продыху, болела так, что не спал толком от боли, весь измучился. Спасались новокаином. Возьмем у ветфельдшера, Гали Сенотрусовой, ампулу выпьет и вроде как полегче. Увезли его в Читу, когда уж терпения не стало. Там предложили ногу отрезать, а он отказался. Его быстро выпроводили. Помучился дома, опять хоть ревмя реви. Выпросила у Анатолия Павловича, председателя колхоза нашего, машину. Увезла в больницу. Стали тоже готовить к операции. А тут из города должна внучка к 8 марта приехать. Он отпросился домой на выходные. Взяла я новую байковую портянку, шаль пуховую и поехала - опять же председатель Ковалев выручил. Нарядила деда в больнице: надела носок, портяночку замотала да шаль. Уезжаем домой, а хирург строго-настрого приказал: в 9 утра 8 марта быть. Погостил он дома. Я опять просить машину в конторе. Ковалев и в этот раз пошел навстречу. Уважал он дедку нашего. Дал «Москвич», а тот, пока к нам ехал, сломался. К вечеру только выручили другую машину в колхозе, привезли в больницу. А хирург ругается, не берет. Но потом все-таки взяли, и на другой день ампутировали ему ногу выше колена.
Поехали мы его проведывать с Григорием. Впустили нас в палату, а медсестра чуть не плачет: дед-то наш воюет, сильно ее ругает во время перевязки, да что там ругает – материт! Пришел Сергей Викторович, говорит: «Что такое, деда? Больно?» Дед ему: «Они ж рвут, как на собаке! Хоть бы отмочили бинт». Тогда Сергей Викторович говорит ему: «Не ругайся, сам буду». И сам потом делал ему перевязки, дедушка на него не жаловался и добрым словом поминал...
Когда деда выписали, я снова в колхоз, машину в Улёты просить. Замучила я тогда председателя нашего! Ковалев говорит: «Я там буду по делам и привезу». На руках он дедушку нашего вынес из хирургии, в аптеку забежал, костыли купил и на руках в дом внес... Я еще расплакалась потихоньку, какого, мол, работника колхозного председатель принёс… До сих пор благодарна Анатолию Павловичу да хирургу Никифорову за человеческое отношение. Вот так и жили».
2015 г.