Леди Макбет Агрызского района

               


 Лет пятнадцать назад исчезновение семилетней Гульнары из Агрыза обсуждала вся республика, никто ещё не предполагал, что инициатором убийства девочки являлась её собственная мать. Не ведал об этом  и Виктор Николаевич Абрамов – старший оперуполномоченный  управления уголовного розыска МВД Татарстана.
Раскрыв зонт, он спешил на работу. Сильные порывы ветра заставляли его прикладывать  усилия, чтобы удержать зонт в руках.  «Как живут англичане, –  думал Абрамов, обходя лужи, – ведь там такие дожди идут каждый день». У входа в министерство его догнал начальник управления уголовного розыска Костин. Коллеги поздоровались и с ходу заговорили о делах.
– Знаешь, Абрамов, слава опережает тебя.
– В каком смысле, Юрий Васильевич? Вы наверное шутите?
- Давай, зайдем в кабинет, там и поговорим.
 Они вместе поднялись на второй этаж и вошли в кабинет Костина.
– Слушай, Виктор. Три дня назад в Агрызе пропала семилетняя девочка. Местная милиция прочесала всю местность, но найти девочку или её труп пока не удалось. Девочка из неблагополучной семьи. Мать работает на ферме дояркой, а ее сожитель – там же скотником. Оба злоупотребляют спиртным, поэтому девочка была предоставлена сама себе. Я хотел направить туда Козина, но первый секретарь райкома партии просит направить почему-то именно тебя, считая большим специалистом в части розыска. Так что собирайся и езжай прямо сейчас. Вечером позвонишь из Агрыза и доложишь обстановку.
 - Ты куда собрался? Чего молчишь? Я смотрю, ты слишком загордился. Сотри, не лопни от этой гордости, – ехидно произнёс Козин, увидев Абрамова, – это же надо, его персонально вызывают в какой-то колхоз.
Абрамов молча повернулся в сторону начальника отделения:
– Будут какие-то дополнительные указания? – спросил  Виктор у начальника отделения розыска. – Если нет, тогда я отчалил. А, с тобой Козин, я пререкаться не стану, зачем мне это
 До Агрыза Виктор добирался на поезде. На перроне Абрамова встретил начальник городского отдела милиции. Они не были до этого знакомы и поэтому, тот решил представиться официально.
– Майор Сафиуллин, куда поедем в гостиницу или сразу в отдел милиции?
– Вы номер мне заказали или нет? – поинтересовался Абрамов у него и, получив утвердительный кивок, принял решение: – Тогда в отдел. Хочу на месте посмотреть все ваши материалы. Надеюсь, ваш начальник уголовного розыска или ваш заместитель по оперативной работе еще на месте?
Дорога до отдела милиции заняла несколько минут. Получив на руки, заведенное розыскное дело, Абрамов начал внимательно его изучать. По старой привычке, он достал из кармана блокнот и стал делать в нем только ему понятные записи. Сидевший недалеко от него начальник отдела поинтересовался у него.
– Что-то не так, Виктор Николаевич? Может, у вас есть какие-то конкретные замечания по ведению этого дела? Если есть, то мы их быстро исправим.
 - Не переживайте, эти выписки я делаю для себя, так на всякий случай.
 Наконец Абрамов отложил папку в сторону и посмотрел на начальника милиции.
– Да, бумаг вы натолкали в дело много, кое-как разобрался в ваших запросах. Вы вот организовали прочесывание местности, а почему только в одном направлении от дома? У вас есть какая-то информация, что девочка ушла в эту сторону или вы выбрали ее путём тыка? А дома матери и ее  сожителя, почему до сих пор не осмотрены? Плохо работаете, не профессионально.
– Как умеем, Виктор Николаевич, – тихо произнёс покрасневший начальник уголовного розыска. – Вроде бы, всё сделали, что написано в приказе.
– Помимо приказа и инструкции у оперативника должна работать и голова. Вот я тебе задал два вопроса, а ты мне на них так не ответил. Искать нужно девочку, а не сидеть в отделе и набивать дело никому не нужными бумагами.
 Взглянув на часы, он пододвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер начальника Управления. Он кратко доложил Костину о работе местного отдела милиции по розыску девочки.
 Утром он вместе с начальником уголовного розыска и начальником милиции отправился в деревню, где проживала пропавшая девочка. Селение находилось достаточно далеко от города, километров в шестидесяти. 
  Деревня оказалась не очень большой, домов на сто-сто пятьдесят. Несмотря на небольшие размеры, в ней функционировали три магазина, клуб и фельдшерский пункт. Около правления оперативников ожидали председатель колхоза, участковый и члены правления. Сафиуллин и Абрамов вышли из машины и поздоровались,  после чего немедля прошли в правление совещаться.
– Азгат Нуруллович, я хотел бы услышать об обстоятельствах исчезновения девочки, – обратился Абрамов к участковому инспектору. – Кто мне доложит об этом? Я не знаю татарского. Давайте определимся, вы или закрепляете за мной человека, который будет переводить собеседника, или постарайтесь всё же, по мере возможности, говорить на русском языке.
Сафиуллин сказал на татарском языке несколько предложений, чем вызвал смех у собравшихся.
– Они всё поняли, Виктор Николаевич, – произнёс он. – Постараются общаться с вами на родном вам языке.
– Вот и хорошо, –  Абрамов достал из кармана блокнот.
Докладывать начал участковый инспектор. Он встал из-за стола и, одёрнув китель, начал говорить.
– Двадцать второго августа, около шестнадцати часов вечера ко мне домой пришла гражданка Роза Габитова и сообщила, что нигде не может найти свою дочку Гульнару. Утром девочка, как обычно, позавтракала и ушла на улицу. Дети играли около оврага, который находится метрах в пятидесяти от дома Розы. Со слов матери, она приготовила обед и вышла на улицу, чтобы позвать ребёнка домой. Однако среди играющих детей она свою дочь не увидела. Габитова стала расспрашивать детей, но они толком ничего не смогли ей сказать. Она стала сама разыскивать дочь, облазила весь овраг. Потратив на это около четырёх часов, и, не найдя свою дочь, Роза была вынуждена обратиться ко мне, то есть в милицию.
Я быстро направился в правление колхоза. Нам удалось собрать в тот вечер сорок мужчин, мы стали прочёсывать местность вокруг деревни. Искать прекратили, лишь когда на улице стало абсолютно темно. На следующий день из Агрыза приехали около тридцати сотрудников милиции и человек сто учащихся профтехучилища. Помимо них в розыске приняли около ста местных жителей. Мы разбили всю территорию на сектора и методически осматривали прилегающую местность. Однако каких-либо следов девочки нам обнаружить не удалось.
Абрамов прервал доклад взмахом руки и задал первый вопрос:
– Скажите, Лутфуллин, каков был радиус вашего поиска?
– Более двух километров от деревни, – ответил он. – Мы посчитали, что маленькая девочка не могла далеко уйти от деревни. На следующий день мы продолжили поиски. Участвовали человек шестьдесят из числа местных мужчин. Но и в этот раз никаких следов пребывания ребёнка мы не нашли.
– Значит, сегодня пятый день отсутствия девочки? – уточнил Абрамов.
– Так точно, – подтвердил участковый.
– Скажите, что из себя представляет семья Габитовых? Как она характеризуется по месту жительства?
Участковый посмотрел на присутствующих, словно ища у них поддержки.
– Роза Габитова проживает в нашей деревне с самого рождения. Окончив местную школу, она вскоре вышла замуж. Муж, Габитов Мансур, погиб на работе. Будучи пьяным, выпал на ходу из трактора и угодил под колёса. После этого Роза запила, перестала выходить на работу. Я уже тогда подготовил документы в инспекцию по делам несовершеннолетних на лишение её материнских прав. Узнав об этом, она полгода держалась, а затем снова запила.
– Сейчас она по-прежнему злоупотребляет спиртным? – спросил   Абрамов.
– Бывает, – вздохнул участковый. – Теперь она пьёт вместе с сожителем. Он не то узбек, не то таджик. Фамилия его Рахимов, он работает в нашем колхозе скотником на ферме. Приехал,  более двух лет назад.
Сидевшие за столом люди снова стали что-то говорить на татарском языке. Абрамов вопросительно посмотрел на Сафиуллина. Тот улыбнулся и перевёл:
– Люди считают, что Рахимов мог убить девочку. Он её почему-то не любил, часто обижал. Бывало, соседи забирали девочку к себе ночевать.
– Понятно, – произнёс Виктор Николаевич. – А вы с Рахимовым работали, то есть разговаривали?
Участковый пожал плечами и посмотрел на заместителя начальника отдела.
– Да, мы его проверяли, – ответил вместо подчиненного Сафиуллин, – но у него железное алиби, он с утра уехал в Агрыз и вернулся лишь вечером.
– Это с его слов или вы проверили этот факт? – Абрамов задал вопрос уже Сафиуллину.
Лицо начальника милиции напряглось. Он глубоко вздохнул:
– Мы проверяли. Он был у своего знакомого, который это подтвердил. 
По интонации голоса Абрамов понял, что Сафиуллин соврал. Виктор Николаевич встал из-за стола, давая понять, что импровизированное совещание окончено. Все вышли на улицу и закурили.
– Вот что, Азгат Нуруллович, – обратился он к начальнику отдела, отводя его за локоть в сторону, –  вы мне больше не врите. Я не люблю, когда меня пытаются обмануть. – Сафиуллин посмотрел обиженно, лицо его стало хмурым и не очень дружелюбным. Абрамов обратился к нему как можно мягче: – Азгат Нуруллович, я решил заночевать в деревне. Ездить туда и обратно не совсем рационально, тем более все интересующие меня фигуранты живут здесь. Если будет нужна помощь, я обязательно позвоню вам.
– Хорошо, – процедил Сафиуллин, – мы будем ждать вашего звонка.
– Значит, договорились. –  Абрамов направился в сторону ожидавшего его участкового инспектора.
– Камиль, сейчас пойдем в дом Габитовых и тщательно его осмотрим, – приказал Виктор. – Ты, наверное, сам не осматривал её дом? А это очень важно. Надеюсь, ты меня вечером где-нибудь разместишь? Могу переночевать в клубе, могу и в правлении, я человек, привыкший к неудобствам.
Абрамов шёл по улице и чувствовал на своей спине взгляды всех членов правления колхоза. Многие смотрели с надеждой, что он найдёт Гульнару, отдельные были, похоже, совершенно другого мнения. Чем более он отдалялся, тем чаще стучало сердце, словно подгоняя его к дому пропавшей девочки.
Дом, где проживали Габитовы, мало чем отличался от других деревенских строений: сравнительно небольшой, окрашенный в жёлто-зелёный цвет. Участковый кулаком постучал в калитку. Из-за высокого забора раздалось глухое рычание, а затем злобный лай дворовой собаки.
– Роза! Открывай дверь! – закричал участковый. – Я же знаю, ты дома!
Прошло минуты три, прежде чем за воротами раздались неторопливые шаркающие шаги.
– Кто там? – по-татарски спросила женщина и переходя на русский язык, произнесла – Кого черт носит?
Участковый что-то ответил ей, так же на татарском. Калитка слегка приоткрылась, и мужчины вошли. Во дворе царил беспорядок. Слева  валялись пустые ржавые банки из-под консервов, недалеко от них, из земли торчали сломанные вилы и лопата. Двор зарос густым и высоким бурьяном. Отстранив женщину рукой, Абрамов вошел в дом. Первое, что ему бросилось в глаза, – грязь и бытовая вонь. На столе вперемешку с засохшими кусками хлеба стояли грязные тарелки с остатками пищи.
– Ничего себе! – непроизвольно вырвалось у Абрамова.– Не дом, а какой-то зверинец. И в таком бедламе росла эта маленькая девочка? Камиль, нужно было давно лишить её родительских прав, может, тогда не пришлось бы нам здесь её искать.
Тот промолчал на замечание, и они принялись внимательно осматривать помещения и дворовые постройки. Осмотр занял несколько часов. Облазив весь дом, они так ничего и не нашли. Всё это время мать девочки сидела на табурете и безучастно наблюдала за их действиями. 
– Вы бы лучше дочь искали, а не считали бы у меня в доме тараканов, – произнесла она с нескрываемой злостью. 
Закончив осмотр, Абрамов подошёл к комоду, на котором стояла  инкрустированная шкатулка. Он открыл её, и первое, что бросилось в глаза, была запонка – красивая, оригинальная, ему ни разу не приходилось видеть ничего подобного.
–  Чья запонка? Мужа? – спросил Виктор Николаевич Розу.
– Нет, сожителя, – ответила она. – Муж у меня запонки не носил.
– А что одна? Потерял вторую? Жалко, – произнёс он и положил запонку обратно в шкатулку. –  Кстати, где сожитель?
– Он на работе, – ответила Роза, – будет часов в девять вечера, не раньше.
– Камиль! – обратился Абрамов к участковому. – Найдёшь место, где я могу поговорить с гражданкой Габитовой?
Тот на минуту задумался, а затем, хлопнув себя по лбу, произнёс:
– Виктор Николаевич, вас устроит клуб? Днём там всё равно никого нет. Я договорюсь с директором, он выделит вам какой-нибудь кабинет.
Накинув на голову косынку, Роза неторопливо направилась вслед за ними. Кабинет, в котором Абрамову пришлось беседовать с Габитовой, был небольшим. Вдоль стен стояли витрины с поделками местных ребятишек. Виктор сел за старый расшатанный стол, весь в пятнах краски и, разложив на столе чистые листы бумаги, внимательно посмотрел на Розу, стараясь выбрать правильную линию разговора. Рядом пристроился на стуле участковый инспектор, готовый переводить его вопросы.
Перед Абрамовым сидела сравнительно молодая женщина тридцати двух лет. Её густые чёрные волосы были гладко зачёсаны и собраны сзади в большой объёмный пучок. Руки, грязные и неухоженные, выглядели  довольно сильными и привычными к тяжёлой работе. Рано поблекшая кожа лица с большим количеством красно-синих прожилок на щеках свидетельствовали о злоупотреблении спиртным, а тёмные мешки под глазами и слегка желтоватая кожа на скулах говорили о нездоровых почках и печени.
– Ну что, Габитова, приступим, – произнёс Абрамов.
– Я не понимаю по-русски, – произнесла она на татарском.
 Участковый засмеялся в ответ и что-то сказал ей на родном языке. В этот раз уже Абрамов посмотрел вопросительно, ожидая перевода.
– Виктор Николаевич, не обращайте внимания. Она отлично владеет русским, так как окончила русскую школу и два года училась в сельскохозяйственном техникуме, в котором все предметы преподавались на русском языке.
– Понятно, – произнёс  оперативник, – значит, я буду с вами общаться на русском языке.
Габитова пожала плечами, давая понять, что ей всё равно.
– Роза, расскажите, как вы обнаружили отсутствие своей дочери. 
– Я уже рассказывала об этом раз пять, если не больше.
– Расскажите ещё раз. Я хочу лично от вас услышать об этом.
– В тот день я встала, как обычно, в четыре часа утра и направилась на ферму. В это время мы доим коров, прежде чем их выгонят на пастбище. Когда я пришла домой, дочка ещё спала, а вот сожитель был уже на ногах. Накануне он отпросился у бригадира, в этот день собирался поехать в Агрыз. Он хотел навестить своего старого друга и присмотреть для дочери школьную форму. В этом году дочка должна была пойти в школу.
– Как был одет и в какое время уехал ваш сожитель? – спросил Абрамов.
– Зачем вам это? – спросила женщина. – Разве это так важно, во что он был одет?
– Да, это важно.
– Хорошо. Он был одет в коричневый костюм и белую рубашку, на ногах его были плетёнки.
– Скажите, Роза, он потерял одну из запонок, когда ездил в Агрыз?
– Да. Откуда вы знаете об этом?
– Я не знал об этом и поэтому спросил у вас.
Габитова на какой-то миг задумалась, словно вспоминая, на чём остановилась и, посмотрев на участкового инспектора, продолжила:
– Муж приехал из Агрыза во втором часу дня. Мы решили пообедать. Я вышла на улицу и стала кричать дочку. Однако она не появилась. Обеспокоенная этим, я пошла к детям, которые играли на краю оврага. Я стала спрашивать их, где Гульнара, но ни один из них не мог сказать, куда и с кем она ушла. Я вернулась домой и рассказала сожителю, что пропала Гульнара. Мы стали вдвоём искать её. Я побежала по родственникам, а он полез в этот овраг и стал там лазить по кустам. Но мы её не нашли. Под вечер я пошла к участковому инспектору и всё ему рассказала.
Закончив говорить, Габитова поправила волосы. Абрамов был поражён спокойствием этой женщины. В какой-то момент он представил свою жену на её месте. «Почему же она такая спокойная? – подумал Виктор Николаевич. – Или уже полностью смирилась с исчезновением дочери, выплакала все слёзы и теперь сидит передо мной опустошенная горем, не в силах заплакать? Нет, я не верю в это, ни одно сердце матери не сможет вот так равнодушно и размеренно тихо рассказывать об исчезновении своей дочери».
– Роза, мы сейчас снова вернёмся к вам домой, и вы покажете нам костюм вашего сожителя. Мы должны его внимательно осмотреть.
– Хорошо, – тихо ответила она.
Абрамов снова оказался в доме Габитовой. Женщина достала из шифоньера коричневый костюм. Он вывернул все карманы и внимательно осмотрел штанины брюк. Никаких подозрительных пятен не обнаружил. Его взгляд упал на фотографию, которая стояла на комоде. С нее смотрела девочка лет пяти со светлыми глазами. Абрамов посмотрел на часы, они показывали начало восьмого вечера.
– Камиль, – обратился Абрамов к участковому, – где у вас в деревне можно закупить продукты? Пора поужинать, да и на завтрак нужно что-то купить.
– Сейчас организуем, Виктор Николаевич, – ответил он. – А вообще, оставайтесь у меня на ночлег, дом у меня большой, всем места хватит.
– Спасибо за приглашение, но я не привык стеснять людей. Роза, слушайте меня внимательно. Как только придёт ваш сожитель, пусть сразу идёт ко мне в клуб. Я его буду ждать. Думаю, не нужно объяснять, что будет с ним, если он ослушается?
– Виктор Николаевич, проходите, – позвал его участковый. – С вами хочет переговорить директор клуба.
Абрамов бросил сигарету и направился вслед за ним. Директором  оказался мужчина лет пятидесяти. Камиль стал что-то объяснять ему на татарском языке. Директор неожиданно отреагировал на чистом русском языке:
– Пойдёмте, Виктор Николаевич, я покажу вам кабинет. Сами догадываетесь, у нас клуб, а не гостиница. Однако можно переночевать.
Абрамов откликнулся на предложение. Директор открыл дверь и, пошарив рукой по стене, включил свет. Комнатка была примерно десять квадратных метров. У стены стоял старый горбатый диван. Слева от входа – такой же старый стол и три стула.
– Вы не удивляйтесь, это наш реквизит. Раньше мы ставили на сцене спектакли, вот и использовали всё это.
– Спасибо, – произнёс  оперативник, – меня это вполне устраивает.
  Рахимова он дожидался около часа, наконец, услышал шаркающие шаги в гулком пустом коридоре. Абрамов выглянул и увидел мужчину. 
– Заходите, я уже давно жду вас.
Рахимов осторожно вошёл и сел на предложенный стул. Ему было около сорока лет. Ноги были обуты в чёрные резиновые калоши, а старые грязные брюки – заправлены в белые шерстяные носки. От мужчины исходил устойчивый запах  пота.
– Рахимов! Тебе, наверное, уже всё объяснила твоя сожительница, и ты догадываешься, почему я тебя вызвал?
Он молча кивнул, внимательно разглядывая Абрамова. Виктор Николаевич достал из папки чистый лист бумаги и приготовился писать.
– Начнём, Рахимов, время позднее.
– Меня об этом уже спрашивали сотрудники из милиции, которые приезжали сюда из Агрыза.
– Вот и хорошо. Теперь ты всё расскажешь мне. Мне тоже интересно все это услышать от тебя.
Мужчина посмотрел не по-доброму, а затем, отвернувшись в сторону, начал говорить:
– В тот день я уехал из деревни около восьми часов утра. Мне нужно было встретиться со своим старым другом. Я приехал в Агрыз в десять часов и сразу же направился к нему домой, он проживает в частном доме на улице Железнодорожников. Посидели с ним чуть-чуть, и я пошёл по магазинам. Гульнара должна была в этом году пойти в первый класс, и сожительница попросила меня купить кое-какие вещи для неё. Покупать их самостоятельно я побоялся и решил, что нужно нам всем ехать в город, чтобы купить ребёнку что-то из одежды. В районе двенадцати часов я вернулся на вокзал, купил билет на автобус и поехал домой. Приехал около двух часов дня, жена уже ждала меня, и мы сели пообедать. Роза вышла на улицу и стала звать Гульнару. Но среди игравших детей её почему-то не оказалось. Мы стали искать девочку, но так и не нашли. После чего она, по моему совету, пошла к участковому инспектору.
– Скажите, Рахимов, ты ранее был судим?
– Почему вы меня об этом спрашиваете? Я что-то натворил такое, что вас заинтересовала моя личная жизнь?
– Я смотрю, у тебя на пальце наколот перстень. Такие наколки делают в местах лишения свободы.
Рахимов посмотрел на свои грязные руки и улыбнулся.
– Хорошее у вас зрение, гражданин начальник. Нет, я не судим, а это детская глупость. В детстве хотелось быть взрослее, солиднее.
– Скажи, как зовут твоего друга из Агрыза?
– Улымбеков Юсуп
– Какими судьбами вы оказались в Татарии? Неужели там, в Узбекистане, хуже, чем здесь?
– Почему хуже? Если там живут люди, значит и там хорошо,  но не для всех. Для меня там было плохо, вот я и уехал сюда.
– Понятно. Скажите, почему ты не любил Гульнару? Соседи говорили, что ты часто её наказывал?
Рахимов криво улыбнулся.
– Это кто вам сказал такое? У какого соседа такой поганый язык. Неправда, я  любил Гульнару и считал её свой дочерью. Я и сейчас, когда все бросили искать девочку, я по-прежнему её ищу.
– Хорошо, Рахимов, для первого раза достаточно – произнёс Абрамов. – Можешь пока идти домой.
Мужчина вышел из кабинета. Оставшись один, Абрамов быстро связался с дежурным по МВД и попросил проверить Рахимова на наличие судимости.
Утром следующего дня, Виктор зашёл в правление колхоза и взял там фотографию скотника. Затем решил опросить соседей Габитовых. Однако при упоминании его фамилии, люди моментально замолкали и старались уйти от этого разговора. Обходя дом за домом, Абрамов по-прежнему не терял надежды найти человека, который не побоится рассказать ему всё.
Остановившись около очередного дома, он громко постучал в калитку. Открыла женщина средних лет, покрытая белым платком. Он вновь задал всё тот же вопрос. Тут женщина молча схватила его за руку и втянула во двор.  Ломая слова, переходя с татарского языка на русский, она стала рассказывать ему о семье Габитовых:
– Полтора года назад Роза познакомилась с мужчиной. Вскоре он перебрался жить к ней и устроился в нашем колхозе скотником. Накануне   исчезновения девочка приходила к нам поиграть и рассказала, что дома у них был сильный скандал. Причиной стали деньги на приобретение школьной формы, учебников и нового зимнего пальто. Как я поняла, Рахимов не хотел тратить на это деньги, так как всегда считал её чужой. Чем закончился тот скандал, я не знаю, но на другой день девочка пропала. Сама она куда-то уйти не могла. Если честно, то и уйти здесь просто некуда.
– Скажите, что могло случиться с девочкой? – спросил Абрамов.
Женщина, не задумываясь, ответила:
– Они её убили. Я гадала на картах, карты подтверждают мои слова. Живой вы её не найдете.
Виктор Николаевич поблагодарил и вышел на улицу. По дороге к  клубу он думал о услышанном. Шёл шестой день поисков, и рассчитывать на то, что маленькая девочка может быть живой, было просто наивно. Теперь Абрамов был полностью убеждён, что нужно искать не саму девочку, а её труп.
Он открыл дверь клуба ключом, набрал номер телефона начальника отдела милиции.
– Здравствуйте, это Абрамов. Что у вас нового по розыску девочки?
Судя по сопению в телефонной трубке, его вопрос застал Сафиуллина врасплох. Он долго соображал, что ответить, а затем, глубоко вздохнув, произнёс:
– Каких результатов розыска вы ждёте от нас, если все события произошли в деревне, в которой находитесь вы? Все, что от нас зависело, мы выполнили. Провели прочёсывание местности, опросили соседей и родителей девочки. Поэтому первый секретарь райкома и позвонил вашему министру и пригласил вас заняться розыском. У нас в отделе специалистов вашего класса нет.
– Понятно. Сейчас в связи с моим приездом вы вообще свернули все работы по розыску девочки, переложив их на мои плечи. Думаю, я правильно вас понял? Что ж, ваша позиция мне ясна. Раз так, прошу вас выделить мне служебную автомашину. Думаю, мне придётся много ездить в эти дни.
– Извините, Виктор Николаевич, но у меня нет свободной машины.
– Вы не торопитесь с ответом. Не звонить же мне по таким мелочам в райком партии?
Абрамов мысленно представил удивленное лицо собеседника и невольно улыбнулся.
Вечером он самостоятельно облазил все овраги и осмотрел придорожные кусты. Наконец, устав от бесполезных поисков, вернулся в клуб. Спал в ту ночь плохо. К утру в кабинете стало прохладно, озябшие мухи не давали покоя. Сделав небольшую зарядку, Абрамов почувствовал себя достаточно бодро. Он быстро позавтракал, оделся и направился к трассе, где останавливался идущий в Агрыз автобус.
 На остановке уже толпилось человек десять мужчин и женщин с продуктами для продажи на рынке. Все они о чём-то громко разговаривали, указывая на него пальцами. От всеобщего внимания ему стало не по себе. Он покраснел, и отошёл в сторону. Минут через десять подъехал автобус. Толпа полезла штурмовать «ПАЗик», каждый пытался захватить жизненно важный участок сиденья и пола. Виктор подошёл к водителю и предъявил своё удостоверение.
– Выйди, нужно переговорить, – попросил он.
Водитель нехотя вышел из кабины. Абрамов достал из кармана фотографию Рахимова.
– Вы знаете этого человека? Он шесть дней назад на вашем автобусе выезжал в Агрыз. Посмотрите внимательней, может, вспомните?
– Извините, я этого человека ни разу не видел.
– Он в тот день был одет в коричневый костюм и белую рубашку, – с надеждой произнёс Виктор.
– Извините, но я вам уже сказал, что этого человека я не видел, – произнёс водитель. Он развернулся и направился к автобусу; не доходя, повернулся и добавил: – У нас по этому рейсу ходит два автобуса. Сейчас из Агрыза выезжает еще один. Покажите своё фото тому водителю.
– Спасибо, друг. Скажи, во сколько он здесь бывает?
– Приходи в полдень, не ошибёшься.
Автобус тронулся и скоро исчез в облаке пыли.
Проводив пазик взглядом, Абрамов направился обратно в деревню. Зайдя в кабинет, подошёл к телефону и поинтересовался у дежурного результатами  запроса.
– Пиши, – услышал он. – Твой Рахимов – дважды судимый Ленинским судом города Ташкента. Первый раз – за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего, второй раз – за изнасилование. Записал? Пиши дальше – Улымбеков Юсуп, трижды судимый. Последняя судимость за разбойное нападение и сбыт наркотиков. Виктор, самое интересное, оба отбывали свой срок в одной колонии, в Мордовии. Освободились из мест лишения свободы с разницей в месяц. Так что, похоже, они у тебя друзья.
– Спасибо, Антон, – поблагодарил  Виктор.
Абрамов сел за стол и задумался. Его подозрения в виновности Рахимова стали приобретать реальные черты.   
 «А может, он её убил случайно, по пьянке? – подумал он. – Это было бы вполне логично, не рассчитав силу удара, стукнул ребёнка. Однако девочку видели с утра многие, в том числе и соседи, а это значит, что ни о каком несчастном случае не может быть и речи. Что же могло произойти? Неужели здесь заранее спланированное и хорошо подготовленное убийство? А как же мать? Неужели она тоже участница?» Ему верилось и не верилось в это.
Он посмотрел на часы и, закрыв клуб на замок, направился в сторону остановки.
– Скажите, неделю назад вы не возили этого человека в Агрыз? – спросил  Абрамов водителя и протянул ему фотографию Рахимова.
Тот, мельком взглянув на фото, протянул его обратно.
– А если и возил, что из этого? – Он смачно сплюнул  под ноги.
– Давайте отойдём в сторону, переговорить нужно, – произнёс Абрамов.
Водитель нехотя вышел из автобуса и, не обращая внимания на шум пассажиров, которые оккупировали автобус, медленно побрёл за ним. Они отошли в сторону, и Виктор попросил у него права.
– Зачем они вам? Я ничего не нарушил? – испугано произнёс водитель.
– Ваши права! – жёстко произнёс оперативник. – Или долго будешь ходить ногами по родной земле.
Водитель медленно расстегнул карман рубашки и достал документ.
– Не переживай, я сейчас перепишу твои данные и верну обратно.
– А я и не переживаю, – все так же вызывающе произнёс он. – Было бы о чём переживать!
– Напрасно, гражданин, вы так, – произнёс Виктор. – Вы, похоже, вчера вечером хорошо отдохнули, даже сейчас от вас тянет перегаром. Так видели этого человека или нет?
– Ну, видел. Он в тот день сел в автобус, но билет покупать почему-то не стал. Вон за тем поворотом он попросил меня остановиться. Я остановил, он вышел и пошёл обратно в сторону остановки.
– Это всё? – удивленно спросил Виктор.
– Да, а что ещё?
– Забирай свои права. Будь осторожен на дороге, – произнёс Абрамов. – Если будешь нужен, я тебя вызову.
Виктор возвращался обратно в деревню, не торопясь. Разбросанная на тысячу мелких осколков картина постепенно стала складываться. Теперь ему было ясно, что убийство Габитовой Гульнары совершил именно Рахимов. «Он сошёл с автобуса и, по всей вероятности, незаметно вернулся в деревню, – размышлял Виктор. – Каким-то образом отозвал девочку от играющих вместе с ней детей, убил её, а затем вернулся домой, для того чтобы совместно с сожительницей разыграть весь этот спектакль». Однако этих догадок было мало. Ни один следователь прокуратуры не станет возбуждать уголовное дело по статье «убийство», основываясь лишь на его догадках. Нужны другие, более весомые факты, одним из которых могли стать показания его друга по зоне Улымбекова Юсупа – они бы полностью разбили алиби Рахимова.
Виктор Николаевич остановился около клуба, заметив направляющуюся в его сторону милицейскую автомашину.
– Товарищ капитан, – обратился к нему водитель автомашины, – прибыл в ваше распоряжение. Куда поедем?
Всю дорогу до Агрыза Абрамов молчал. Он строил схемы предстоящего разговора с Улымбековым. В том, что разговор будет сложным, он не сомневался. За спиной Юсупа было три судимости и более десяти лет зоны, которая учила людей не только искусству совершения преступлений, но и манере разговора с представителями  правоохранительных органов. Вдалеке показались первые городские дома, окутанные серой дымкой смога. Через десять минут машина миновала здание вокзала и остановилась у дома, где жил Юсуп. Абрамов резко открыл дверь и вошёл в небольшую комнату.
– Кто? – громко закричал Виктор на Улымбекова. – Быстро! Фамилия, имя, отчество?
Юсуп испугано прижался спиной к стене, растерянно разглядывая  нежданного гостя. Он никак не мог понять, кто перед ним и что от него нужно. Глаза его часто моргали, рот пересох от страха.
– Что? Не ясно? Может, ты и по-русски не понимаешь? – продолжал давить Виктор. – Ты, сволочь, ещё не забыл, как пахнет в камере параша? Я сам прослежу, чтобы тебя сделали там девочкой за убийство ребёнка.
В подтверждение своих намерений он схватил со стола кастрюлю с супом и запустил в Улымбекова. Хозяину удалось увернуться, и кастрюля с грохотом ударилась о стенку, окатив его кипятком. Юсуп завизжал от страха.
– Что, сука, не понял? Я тебе сейчас всё объясню, – прохрипел Виктор.
– Какая девочка? – закричал тот.  – Я вообще не при делах!
– Это я здесь решаю, при каких ты делах! Я клянусь, что лично пристегну тебя к этому делу, чтобы твоему дружку Рахимову было не так скучно на зоне. Ты понял меня?
 Улымбеков моментально вник в ситуацию и с пеной у рта стал уверять, что никакого отношения к убийству девочки не имеет:
– Ты что, начальник! Рахимов живёт в деревне, а я здесь. Ты сам подумай об этом. Ну был он за неделю до этого у меня, просил, чтобы я подтвердил его приезд ко мне. О том, что он собрался кончить какую-то девчонку, я узнал лишь от работников милиции.
– Вот что, Улымбеков, сейчас ты поедешь со мной в отдел и всё  напишешь собственной рукой. Понял меня? И не вздумай вертеть задом, я этого не люблю. Если начнёшь крутить, я тебя просто зарою во дворе милиции. Я не местный, я с Черного озера, и мы таких уродов, как ты пачками там кончаем.
– Так бы и сказал, а то я не понял сразу, кто ты, начальник. Думал, больной какой-то. Мало ли что, плеснёт горячим супом в физиономию, и нет мужской красоты.
– Давай, красавчик, шевели батонами. Больно много говоришь, – произнёс Абрамов, подталкивая его к выходу.
Юсуп схватил с вешалки поношенный пиджак.
– Слушай, начальник, он её правда убил? Вот гад, а всё другом прикидывался.
– Правда, – ответил Виктор Николаевич. – Если хочешь, могу устроить с ним встречу.
– Спасибо, как-нибудь обойдусь. Ещё не очень соскучился.
Через час в кармане Абрамова уже лежали показания Юсупа. Особо его поразили слова Рахимова в пересказе Улымбекова о намерении убить девочку: «Ты знаешь, Юсуп, как мне надоела эта девчонка! Почему я должен её кормить и одевать? Кто я ей, отец? Я предлагал Розе оформить девочку в интернат, но она почему-то отказалась. Ты только подумай, Роза больше не хочет рожать! Она не хочет иметь от меня ребёнка, потому что не знает, что делать с дочкой. Как-то она сказала мне, что если не будет Гульнары, то она родит мне сына. Я хочу, чтобы у меня был наследник. Я очень богатый человек. У меня много денег, только не здесь, а в Узбекистане, и я хочу, чтобы все эти деньги достались моему сыну, а не этой девчонке».
Переночевав в гостинице, Виктор утром поехал обратно в деревню. Он хотел лично задержать Рахимова и расколоть на совершённое убийство. Однако тот, словно зверь, почувствовав опасность, скрылся. Он уехал утром, не попрощавшись с сожительницей. Заметив на столе расписание  авиарейсов, Абрамов сразу все понял. До ближайшего вылета самолёта в Ташкент оставалось около шести часов. Схватив листок с расписанием, он бросился к автомашине.
– Гони в Казань! – приказал он водителю.
– Я не могу, мне нужно спросить разрешение у начальника.
– Здесь я твой начальник! – чуть ли не закричал Абрамов. – Поехали, или давай мне ключи, я сам поведу машину!
Всю дорогу до Казани он молчал, прогоняя через себя свой поступок. Виктор Николаевич хорошо знал, что победителей не судят, но будет ли он таковым, вопрос оставался открытым. «Неужели не успеем?» – думал Абрамов, мысленно подгоняя мчавшуюся на большой скорости автомашину. Он взглянул на спидометр, стрелка его прилипла у цифры сто тридцать.
К аэропорту они подъехали за сорок минут до вылета самолёта. Глубоко вздохнув от волнения, Абрамов толкнул дверь дежурной части.
– Задержите гражданина Рахимова, он вылетает в Ташкент, – закричал Виктор с порога. – Это убийца!
Вместе с дежурным нарядом они подъехали к самолету. Взбежав по трапу, Виктор шагнул в салон. Вскоре он увидел Рахимова, сидевшего в кресле.
– Гражданин Рахимов! Вы задержаны. Следуйте за мной.
Тот не повёл взглядом в его сторону. Виктор еще раз произнес эту фразу и тронул его за плечо. Сверкнув от злости глазами, Рахимов встал и побрёл на выход. Он был в явной растерянности. 
– Сними наручники, – попросил задержанный в машине. – Ты же знаешь, что я никуда не побегу. Начальник, ты ещё молодой, у тебя вся жизнь  впереди. Ну посадишь ты меня, ну расстреляют меня в конечном итоге, что ты от этого всего выиграешь? Сегодня тебя похвалит начальство, завтра отругает за что-то другое, а послезавтра могут и выгнать из органов. Я к чему всё это, начальник, у меня есть деньги. Много денег. Я готов отдать тебе половину. Их так много, что ты даже не сможешь потратить их за всю жизнь.
– Насколько я понял, ты хочешь выкупить у меня свою свободу? – спросил Виктор Николаевич.
В ответ он утвердительно кивнул головой:
– По-моему, это достойное предложение. Кстати, почему вы решили, что девочку убил я? Мало ли что с ней могло произойти?
– Ты давай не крути, Рахимов. Я бы на твоём месте вёл бы себя по-другому.
– Вот когда будете на моём месте, тогда ведите себя, как хотите. Мне ваши советы не нужны. Когда найдёте труп, когда докажете мне, что это сделал я, вот я тогда и подумаю.
– А как же деньги, Рахимов? Ты же хотел поделиться ими со мной?
Он замолчал и со злостью посмотрел на Абрамова.
Утром следующего дня он уже сидел в кабинете Виктора Николаевича.
– Как дела, Рахимов? Может, скажешь мне, где ты закопал труп девочки?
– О чём ты, начальник? Неужели ты думаешь, что я добровольно накину себе удавку на шею? Ищите! Вам за это государство платит деньги.
– Всё ясно, Рахимов. Сегодня с утра получил шифровку из Ташкента, ты не поверишь, они очень обрадовались, что ты жив, и хотят, чтобы мы передали тебя им. Они рады, что похищенные тобой деньги оказались целы. Кстати, просили передать тебе привет от жены и двух детей.
От этих слов у Рахимова удивлённо вытянулось лицо, а миндалевидные глаза округлились. Абрамов решил блефовать до последнего момента.
– Ты, может, ещё не в курсе, но тогда от полученных ранений скончался один из охранников конторы. Так что на тебе сейчас два трупа, а это точно вышка.
– Это всё слова, начальник. Ты же сам себе боишься признаться, что у тебя, кроме своих логических выводов о моей причастности к убийству Гульнары, ничего нет? Если бы у тебя было что-то реальное, то ты бы так со мной не разговаривал. Ты бы меня в пыль растёр и развеял по ветру. Я же не дурак, и всё реально понимаю: у тебя заканчивается время, и ты должен мне предъявить что-то. Мне в отличие от тебя торопиться некуда. Кругом одна стена, и только от меня зависит, как быстро я до неё дойду.
Абрамов невольно ухмыльнулся и подумал, что Рахимов по-своему прав. Если у него раньше ещё теплилась надежда, что он под давлением своей совести раскается в совершенном убийстве, то теперь  она  улетучилась. Нужно было что-то предпринимать.
Около восьми часов вечера ему позвонил участковый инспектор:
– Виктор Николаевич, докладываю. Вместе с Рахимовым работали ещё двое мужчин. Утром они выгоняли скот на пастбище, а в конце дня загоняли обратно. Никто из напарников не видел у него лопаты. Я их очень подробно опросил по этому факту. Ещё мужики говорят, что он мог спрятать тело недалеко от озера. Там небольшая низина, и по весне её обычно заливает водой. Туда практически никто не ходит.
– Это далеко от деревни?
– Нет. Километра три. В прошлый раз, когда прочёсывали местность, там не смотрели. Руководство колхоза отговорило сотрудников милиции, так как туда практически никто не ходил, да и сама девочка самостоятельно туда бы не пошла.
– Вот что, сейчас ещё не так поздно и поэтому я попрошу тебя сходить к председателю колхоза. Мне завтра будут нужны люди, пусть выделят   человек двадцать. Я тоже привезу людей из Агрыза. Нужно будет тщательно прочесать там местность. И напоследок. Присмотри, пожалуйста, за Габитовой, чтобы она никуда не сорвалась.
– Всё сделаю, – ответил участковый и положил трубку.
Однако начальник отдела Сафиуллин отказался прочёсывать местность, ссылаясь на невозможность найти людей. Абрамову пришлось нагло врать ему в присутствии прокурора района о договоренности с председателем колхоза. 
Всю ночь шёл дождь. Абрамову не спалось. Городок безмолствовал,  лишь редкие одинокие прохожие пробегали по плохо освещённой улице, покрытой большими лужами воды. Капли дождя с немыслимым упорством барабанили в стекло, словно старались разбить окно и ворваться в  комнату. Виктор невольно повёл плечами, словно ощутив холод и сырость улицы. «Дождь сейчас явно некстати, – подумал он, – Людям сложно будет прочёсывать местность, поэтому на качество их работы не стоит уповать». Виктор Николаевич плотно задвинул штору и лёг в холодную, несколько сыроватую постель.
Повертевшись в кровати минут сорок, Абрамов окончательно понял, что в эту ночь ему не заснуть. Он открыл глаза и стал по крупицам восстанавливать в своей памяти все разговоры с Рахимовым и Габитовой. Он уже в который раз попытался ответить на один мучавший его вопрос: знала ли Роза об убийстве своей дочери? Судя по её поведению, знала. Тогда автоматически возникал второй вопрос: а не была ли она пособницей этого убийства? От этой мысли Виктор Николаевич соскочил с кровати и стал лихорадочно шагать по комнате: «Ведь её слова о том, что она после возвращения с работы домой никуда не отлучалась, никто не проверял. И почему-то все приняли их на веру. А если она вместе с дочерью пошла в установленное место, где её ожидал Рахимов, и там они её убили? Чем чёрт не шутит, пока Бог спит. А затем вернулись с Рахимовым домой и обговорили все вероятные версии своего поведения?» 
От этих мыслей ему стало не по себе. Виктор быстро оделся и чуть ли не бегом направился в милицию. Несмотря на правила, запрещающие проведение ночных допросов, он спустился в подвал, где находился ИВС, и попросил сержанта привести Рахимова.
Тот вошёл в кабинет заспанный и недовольный ночным вызовом.
– Спишь, Рахимов? А я бы на твоём месте не спал.
– Почему же, начальник, мне не спать? У меня в отличие от вас всё на мази.
– Это тебе так кажется, Рахимов. Несмотря на то, что ты передвигаешься, то есть ходишь, по камере, ты всё равно сидишь. Так вот, хочу тебя обрадовать, мне только что сообщили из Казани, что твоя, теперь уже бывшая, сожительница призналась в своём участии в убийстве дочери. Я тебе до этого специально не говорил, что она арестована и находится у нас в Казани на Чёрном озере. Ты, наверное, слышал об этом месте? Там даже камни начинают говорить на русском языке, не то что люди. Там твоя Роза   и заговорила: мол, дочь не убивала, а лишь только привела в оговорённое с тобой место.
Сонливое выражение лица Рахимова моментально переменилось. Глаза его загорелись, тело напряглось, и оперативнику показалось в какой-то момент, что он готов был броситься на него и разорвать на части.
– Рахимов, не напрягайся, поздно, дорогой, что-либо предпринимать. Ты же знаешь, я намного сильнее тебя физически и сломаю тебя буквально за минуту. Так что оставь эти мысли. Утром сюда подъедут опера с Чёрного озера, и все мы, вместе с твоей женщиной, поедем на место преступления. Роза пообещала показать нам это место.
– Я вам не верю, – прохрипел Рахимов. – Вы меня разводите, как лоха.
– А я и не заставляю тебя мне верить. Ты для меня сейчас просто никто и ничто. Мы всё это дело оформим на показаниях Габитовой. И я думаю, что она закопает тебя этими показаниями. Ведь своя рубашка ближе к телу. Ты знаешь, она даже обиделась на тебя, когда ты решил её обмануть со своим отъездом. Обещал вернуться и забрать её с собой, а сам кинул. Вот она и решила теперь кинуть тебя. – Задержанный смотрел на Абрамова, ещё не осознавая его слов. – Ты знаешь, я ей утром даже подскажу одну спасительную для неё мысль: пусть всё валит на тебя, мол, запугал, вот и согласилась. Хотя, наверное, всё было наоборот, это она тебя, как ранее судимого, уговорила убить дочь.
– Так оно и было, – наконец произнес Рахимов. 
– Мне всё это, кто кого уговорил, по барабану. Вы оба для меня сволочи. А если это исходило от неё, тогда она хуже всякой суки, так как собака загрызёт любого за своих щенков.
– Так что мне делать? – поинтересовался Рахимов. – Подскажи, начальник.
– Дело твоё. Завтра, когда её повезут на место, её там будут прямо в процессе выхода допрашивать. От этого и будет зависеть твоя судьба. Как она скажет, так и будет строиться следственная модель уголовного дела. Будь я на твоем месте, я бы сейчас взял и первым написал то, как это   происходило. И тем самым предложил бы свою версию убийства. Ведь, кроме вас двоих, опровергнуть Габитову никто не сможет. Если тебе нравится изображать паровоз, можешь молчать и дальше. Только помни, это у тебя будет вторым убийством, и тогда вышка тебе гарантирована.
Рахимов молчал. Виктор снова пристально посмотрел на его лицо. Глаза арестованного были закрыты и, судя по напряжению лица, он всячески прокачивал ситуацию.
– Сержант, – крикнул Абрамов дежурного по ИВС. – Отведите его в камеру.
– Секунду! – одумался Рахимов. – Дайте бумагу, буду писать явку с повинной.
Оперативник  протянул ему два листа и шариковую ручку.
Сержант увёл Рахимова. В кабинете стало пусто и тихо. Абрамов взглянул на часы. Было пятнадцать минут четвертого. Составив стулья в ряд, он лёг на них и закрыл глаза. Через десять минут заснул глубоким сном. Его разбудил вошедший в кабинет начальник отдела.
– Люди собраны. Машина во дворе.
Абрамов попросил немного повременить, чтобы переговорить с Рахимовым.
– Что ты решил? – поинтересовался Виктор Николаевич. – Я сейчас с оперативниками уезжаю к тебе в деревню. Обратно вернусь уже с найденным трупом и допросом Габитовой Розы. Тогда мы больше с тобой не увидимся. Время на обдумывания у тебя было вполне достаточно.
Абрамов взглянул на Рахимова в упор. Тот отвернулся в сторону.
– Вот возьмите, здесь я всё написал. Что будет непонятно, спросите.
– Хорошо, прочитаю в дороге. – Абрамов вышел  на улицу.
Автобус тронулся, и Абрамов, достав из кармана пиджака свернутые вчетверо листы, начал читать: «Я, Рахимов Султан Анварович, уроженец г. Ташкента Узбекской ССР, ранее дважды судимый, находясь в здравом уме и не испытывая никого на себя давления со стороны сотрудников милиции, хочу добровольно сообщить о совершённом мной преступлении.
Второго августа текущего года я, поддавшись уговорам Габитовой Розы, моей сожительницы, в её присутствии задушил её дочь, а затем мы вместе  спрятали тело в кустах недалеко от речки.
После освобождения из мест лишения свободы я решил остаться жить в вашей республике. Мой товарищ по зоне Улымбеков пригласил меня погостить у него. Прожив у него около месяца, познакомился с женщиной по фамилии Габитова. Она приехала из деревни в районную больницу. Из разговора с ней я узнал, что у неё погиб муж, и теперь она живет одна с маленькой дочерью.
Через неделю я приехал к ней в деревню и поселился у неё в доме. Роза в тот период часто выпивала и в состоянии опьянения сильно била дочь. Однажды она так сильно ударила её по голове, что девочка часа три лежала без сознания. После этого у дочки началась какая-то болезнь. Она часто теряла сознание, когда мать повышала на неё голос. Сама Роза боялась, что дочка расскажет кому-нибудь из соседей об этой болезни.
В этом году Гульнаре исполнилось семь лет, и она очень хотела пойти в школу. Однако Роза мне сказала, что в школу её не возьмут по состоянию здоровья. Похоже, что тот удар по голове привел ребёнка к инвалидности. 
За две недели до убийства Роза предложила мне убить девочку. Я стал отказываться, так как хорошо знал, к чему всё это может привести. Но с каждым днем Роза всё настойчивее просила меня это сделать. Когда я дал согласие, она посвятила меня в свой разработанный план. Я съездил в Агрыз и переговорил со своим приятелем в отношении алиби. Он пообещал мне, что подтвердит моё нахождение у него в гостях.
В день убийства я с утра пошёл на остановку автобуса, который направлялся от нашей деревни в Агрыз. Я проехал километра два и попросил водителя высадить меня, так как якобы плохо себя почувствовал. После чего, срезав дорогу, я направился в ранее оговоренное с Розой место.
Когда я туда пришёл, Роза с дочерью были уже там. Девочка играла, а она сидела на пеньке. Роза протянула мне поясок от платья и позвала девочку. Я накинул его на шею и стал её душить, однако пояс порвался. Тогда она сунула мне в руки тонкий ивовый прутик, которым я и задушил девочку.
Увидев, что Гульнара мертва, Роза подняла её на руки и отнесла поближе к реке, где забросала сухой травой и листьями. После всего этого мы с Розой вернулись домой и стали делать вид, что заняты розыском девочки. Роза бегала по соседям, спрашивая о дочери, а я полез в овраг и стал там изображать, что  ищу её. Я старался кричать как можно громче, чтобы меня слышали соседи. Ближе к вечеру она пошла к участковому инспектору и сообщила ему об исчезновении дочери».
  Труп девочки нашёлся быстро, так как на одном из листов явки с повинной Рахимов нарисовал схему местности и указал место захоронения. Гульнару, одетую в голубое платье, оперативники нашли закопанной  недалеко от небольшого водоёма. Рядом Виктор обнаружил утерянную Рахимовым запонку. На обратном пути они заехали в деревню. Абрамов настойчиво постучал в дверь дома Розы Габитовой. Открыв и взглянув в его лицо, она поняла всё. Виктор надел на неё наручники и повёл к машине.
Через полгода состоялся суд. Габитова была признана виновной в организации убийства. Её осудили на тринадцать лет, Рахимов был приговорен к пятнадцати годам лишения свободы.