ГЛАВА 39
ПРОИСШЕСТВИЕ В ВОЗДУХЕ И ЦЕЛЕБНЫЙ ИСТОЧНИК
«Любовь и добро,— подумал Курилов,— насколько они важны в жизни, и не только между людьми, но и между целыми народами…» И вспомнилась ему поездка на отдых в Нахичевань, тогда, сразу же по возвращении из Америки…
Когда они с Костей Федоровым, спортивного вида, сухопарым, ростом под два метра, лысоватым брюнетом в тонком бежевом костюме и солнцезащитных очках, занимавшимся проектными работами в небольшом частном бюро, вошли в зал ожидания Бакинского аэропорта, то сразу увидели Абаса Мамедова, среднего роста, худощавого телосложения мужчину, с черными с проседью волосами, не скрывающими больших залысин, и тонкими усиками, в летнем светло сером костюме, который нетерпеливо прохаживался по залу. Абас окончил математический факультет Московского государ-ственного университета и уже долгое время работал в патрусевском Приборострои-тельном Бюро. Сблизили же их троих занятия спортом,— в частности футболом,— и баня. Кроме того у Абаса и Андрея была еще одна страсть — живопись, они коллек-ционировали картины.
После дружеских объятий друзья сели в машину и направились в гостиницу.
— Как долетели?— спросил Мамедов.
— Шутишь? Ты же знаешь, как я люблю летать…— ответил басом Курилов и поправил на носу затененные очки в золотой оправе. Он снял легкую парусиновую ветровку и остался в белой футболке поверх таких же брюк. Его примеру последовал и Конс-тантин, сняв пиджак.
— В общем, терпимо, Абас.
— А полетать еще сегодня придется, ребята! Ведь в Нахичевань теперь можно попасть только по воздуху — Армения не пропускает. Что творится? Столько лет жили в мире и дружбе, и на тебе!
— Комментарии, как говорится, излишни…— вздохнул Константин.
— Да, не будем о неприятном… Вот прилетим домой и покажу вам родные места, я ведь на Острове все знаю, до последнего камушка,— с улыбкой и с достоинством ответил Мамедов, проворно крутя баранку на повороте.
Баку был уже совсем не тот город, что несколько десятков лет тому назад, когда Курилов приезжал в командировку. Он с интересом смотрел по сторонам, с удовлетворением отмечая новое и то, как оно гармонично вписывалось здесь в старое. Федоров ни разу не был в Баку, и Андрей с удовольствием показывал достопримечательности из окна машины.
— А вы знаете, дорогие, как переводится на русский язык Нахичевань?— загадочно спросил Абас.
— Нет. А как?
— Страна Ноя…
— Правда?— удивился Курилов.
— Так еще жившие там древние мидийцы верили, что Ноев ковчег причалил именно возле теперешней Нахичевани. Там Ной якобы и основал свое поселение. И жители города всерьез считают себя прямыми потомками Ноя… Вот так-то!— улыбнулся Мамедов.
…Выспавшись и плотно позавтракав в гостиничном ресторане, друзья отправились в аэропорт, чтобы лететь в Нахичевань.
Нахичеванскую область азербайджанцы называют Островом. Это оттого, что попасть в нее из-за Карабахского конфликта вот уже в течение пятнадцати лет можно только по воздуху. Стоимость билета зависит от того, кто ты — азербайджанец или - ино-странец. Россиян, и это приятно, здесь считают своими, поэтому билет для них, как и для местных, стоит примерно в шесть раз дешевле.
В аэропорту проблем никаких не возникло и, пройдя регистрацию, друзья оказа-лись в самолете. Картина внутри самолета «приятно» удивила Андрея и Константина. Все было очень похоже на поездку в переполненном общественном транспорте. В салоне разрешалось стоять, повиснув на принесенных с собой самодельных ручках. Девушки, как это водится в подобных условиях на земле, сидели на коленях у своих парней. Люди, в большинстве своем, видимо, привыкшие к подобным условиям, в ожидании взлета дремали. Когда прозвучала команда "Пристегнуть ремни!", все стоящие дружно сели на пол. Иностранцев можно было легко вычислить по выражению лица. Их в самолете оказалось трое. Увидев происходящее, они дружно бросились к выходу. Однако было поздно — люк уже закрыли и трап убрали. Иностранцы были на грани нервного срыва. О том, что они испытывали в течение всего полета, можно было только догадываться. Россияне, более привычные к разным жизненным коллизиям и экстремальным ситуациям, чувствовали себя увереннее.
Полет проходил нормально. Облачности не наблюдалось, и местность была видна, как на ладони. Внизу проплывали городки и аулы, горы и рощи, речки и озера. Это была территория Азербайджана, по которой разбросано множество историко-культурных и природных достопримечательностей. И Абас, хорошо знакомый с ними и их распо-ложением в стране, увлеченно и с удовольствием рассказывал друзьям о тех, над
которыми они пролетали. Так незаметно самолет пересек Азербайджан и Карабах, и теперь летел над Арменией. Земля Армении тоже была прекрасна. Вот друзья увлек-лись одним земным пейзажем и прильнули к иллюминатору.
И в этот момент что-то произошло с самолетом. Они ощутили резкий толчок и почувствовали, как самолет постепенно кренится влево. Винт с левой стороны крутился все медленнее, вот уже стали видны его лопасти и, наконец, он оста-новился совсем. А самолет все более кренился на бок.
— Граждане пассажиры!— прозвучало в динамиках.— Соблюдайте спокойствие! Произошла авария левого двигателя, и мы будем совершать аварийную посадку. Соблюдайте спокойствие!
Но в салоне началась паника. Сидевшие возле иллюминаторов, те, кто был покрепче, прильнули к стеклам. Те же, кто послабее, закрыли глаза и откинулись на спинки, стараясь, наоборот, не глядеть вниз. Многим стало плохо. Слышался плач маленьких детей, причитания женщин, стоны, кто-то молился. Ранее стоявшие все сели на пол и по их ногам и рукам кто-то в истерике пытался прорваться к пилотской кабине. Другие пытались пробиться к потерявшим сознание людям, чтобы предложить им лекарства. На иностранцев страшно было смотреть. Они сползли с кресел на пол, лица их были белее бумаги, губы плотно сжаты, а из глаз вот-вот должны были брызнуть слезы. Воздух в салоне был спертым, и остро пахло валерианой. Стюардесса робко пыталась успокоить людей и навести порядок, но это ей мало удавалось.
Самолет выровнялся за счет того, что летчики сильно кренили его с помощью рулей вправо.
— До Острова на такой скорости тянуть еще полчаса, если все будет нормально.
— Ой-ой!..— запричитала пожилая соседка.
— А почему мы не можем сесть здесь, в Армении?— спросил Андрей.
— Сесть-то можем, да вот взлететь вряд ли…— усмехнулся Абас.
— Шутники!.. Как не стыдно,— истерично крикнула молодая женщина сзади и заплакала.— У меня двое маленьких детей, мне их еще поднимать нужно! Как они без меня?!..
— Ты еще можешь шутить в такой ситуации,— то ли спросил, то ли сказал утверди-тельно Федоров.
— А что остается делать?
— Так почему летчики не хотят садиться?
— Потому, что азербайджанцы — летчики и пассажиры автоматически станут плен-ными, а самолет станет трофеем армянской стороны.
— Ты уверен?
— Я не то, что уверен, а знаю. Впрочем, азербайджанская сторона поступила бы точно также.
— Будь проклята эта война!..— сквозь зубы сказал седовласый мужчина впереди.
— Когда же это прекратится?— спросил Курилов.
— Трудно сказать. Здесь нужна обоюдная воля. А после такой сверхсильной вспышки ненависти, какая была, этого трудно добиться,— ответил Мамедов.
— И это соседи…
— Да.
— А если не дотянем, Абас?— задал риторический вопрос Константин.
— Думаю, что, в крайнем случае, сядут в Армении…
Паника в салоне продолжалась. Иностранцы на ломанном русском требовали у стю-ардессы почему-то один парашют и махали в воздухе пачкой евро. У одного пожилого мужчины стало плохо с сердцем. Его супруга, сама еле державшаяся, пыталась до-машними средствами что-то сделать…
— Не сдадимся на милость врагу! Дотянем до своих!— кричала небольшая группа видимо националистически настроенных молодых азербайджанцев.
А самолет тянул и тянул из последних сил, словно сам старался дотянуть до границы.
— Боже мой! Ведь я хорошо помню, как дружно жили армяне и азербайджанцы, и представители всех других национальностей в те, советские, годы в Баку,— вспо-минал Курилов.— Тогда ежегодно происходили фестивали искусств Азербайджана в Армении и наоборот. И как радушно хозяева встречали гостей. И дружили-то ведь семьями! А сколько было смешанных браков! Ну, было кое-что на бытовом уровне, но не до такой степени. Куда все подевалось?
— Да, вдруг исчезло все, как по мановению волшебной палочки…— подтвердил Абас.
— Исходя из того, что сейчас происходит в мире, ясно, чья эта «палочка»…— нахмурился Федоров.
— Будем верить, что все восстановится, иначе и быть не может!— твердо заявил Мамедов.
Самолет завибрировал всей своей конструкцией, словно говоря: «Еще немного и я развалю-ю-ю-юсь! Садитесь, садите-е-е-есь! Главное — это жи-и-и-из-з-нь! Ну, хоть на какой-нибу-у-у-удь нейтральной полосе-е-е-е, но уже нужно се-е-е-есть, сил моих больше не-е-е-ет!»
А до нейтральной полосы, то есть до границы, тянуть было еще минут десять. Самолет начал терять высоту.
— Мы садимся?!— закричали вокруг.
— Да, мы садимся,— ответила стюардесса, которая все время находилась в салоне с пассажирами.
— Она сказала неправду,— прошептал на ухо Андрею Абас.— Видимо еще одна непри-ятность.
— А, может быть летчики решили снизиться, чтобы сесть там, где получится, если не дотянут до границы?
— Может ты и прав.
А самолет все снижался и снижался. Где-то на высоте нескольких сот метров он выровнял траекторию и шел уже параллельно земле. В салоне изредка раздавались негромкие вздохи и стоны.
— Вот там уже граница!— показал Мамедов.
Друзья стали всматриваться в направлении, которое он указал, и в это время наступила полнейшая тишина. В другое время она была бы приятна, особенно после двух авиаперелетов менее чем за сутки. Но в воздухе такая тишина была неестест-венной и зловещей.
— Топливо кончилось,— прошептал Абас.
Видимо люди поняли, что означает отсутствие гула и вибрации. Поэтому тишина в салоне взорвалась новой паникой…
Самолет планировал над землей. Летчики пытались дотянуть до границы и одновре-менно выбирали место для более или менее благоприятной посадки, пусть хоть и на армянской территории. Люди прильнули к иллюминаторам, словно могли своей волей, своим желанием помочь самолету дотянуть до границы.
Но он не дотянул. Летчики выпустили шасси, стюардесса дала команду пристегнуть ремни. Все, кто это не мог сделать, сели на пол. Через некоторое время резкие толчки дали понять пассажирам, что шасси самолета коснулись земли, и он покатился по местности. Самолет остановился метрах в двухстах от границы. Летчики быстро открыли люк и спустили висячую лестницу. Русским и иностранцам было предложено остаться в самолете, а азербайджанцы быстро выбрались наружу. Когда они оказались на земле, то поняли, что сделали это вовремя. К ним со всех ног, наперерез, вдоль границы, видимо, с погранпоста, бежали армянские военные и стреляли в воздух. Азербайджанцы, а вместе с ними и Абас (мало ли что взбредет в голову погранични-кам, несмотря на его российский паспорт) с друзьями, бежали к границе. Сильные подхватили под руки слабых, детей несли на руках или плечах. Этот бег наперегонки мог бы стать юмористической историей, если бы нашим недавним воздухоплавателям не грозил плен в течение нескольких лет с длительным ожиданием обмена по очереди. И это не потому, что армянские военные такие плохие, а азербайджанцы такие хорошие. Сумасшествие, обуявшее две страны и до того дружно живущие по соседству народы, состояло в том, что с армянами могло произойти точно такое же, если бы они вот так же оказались на территории Азербайджана.
Желание спастись оказалось в итоге сильнее желания поймать. Все пересекли границу кроме одного мужчины, который неудачно подвернул ногу и упал. Его раньше успели подхватить под руки армянские пограничники.
К этому времени с поста подбежали и азербайджанские военные. Из самолета вышли оставшиеся пассажиры и наблюдали за происходящим. А с обеих сторон границы стояли две группы людей и ожесточенно бранились, угрожая друг другу жестами и оружием. В потоке злобы проскакивали азербайджанские и армянские ругательства, но в основном перепалка велась на общем для них языке. Отстаивая друг перед другом, как могли в данной ситуации, свои истинно национальные, как им казалось, интересы, они ис-пользовали русский язык.
А над ними, над тем, что происходило, и над всем вокруг высилась огромная ве-личественная синяя гора Арарат. И на фоне ее вся эта брань, такая значимая для ее участников, казалась мелкой и досадливой несуразностью, словно «коза» в носу у ребенка или досадливая муха в летнюю жару, которую можно просто прихлопнуть, и на этом вся досада закончится, да просто лень пошевелиться…
Курилов отошел в сторону и увидел мальчишку, подростка, стоявшего неподалеку.
— Эй, приятель, ты знаешь, кто такой Ной?
— Он не понимает по-русски,— заметив недоуменное лицо мальчика, сказал Абас, подошедший с Константином к Андрею..
— Вот так дела!— удивился Федоров.
— И много таких детей, не знающих по-русски?— заинтересовался Курилов.
— Много… В городе поменьше, там все-таки чаще общаются с русскими. А вот в аулах по-русски понимают только мужчины старше тридцати лет, да и то лишь слу-жившие еще в Советской Армии.
— Понятно…— проговорил Андрей и, повернувшись ко все еще продолжающим бранить-ся, сказал,— помнится ты еще в Патрусевске рассказывал о каком-то святом источнике. Почему-то вспомнилось…
— А-а… Да, есть у нас святой источник Эль Булаги. Ты не зря вспомнил… По преданию, когда пришла страшная болезнь, Ной ударил своим посохом, и из земли стала сочиться вода, которая оказалась целебной. Люди пили ее и защищались от эпидемии.
— Вот и от этой бы эпидемии найти источник, да окропить бы его целебной водой этих безумных!— сказал Константин.— Здоровое национальное чувство и безумный национализм — совершенно разные вещи.
— Да, Костя!— воскликнул Мамедов, отворачиваясь от поля брани и увлекая друзей за собой подальше от этого места.
В отдалении виднелся аул, и друзья направились в ту сторону. Ругань за их спиной стихла и пассажиры, сопровождаемые пограничниками, также направились к аулу.
— Есть такой источник, друзья!— после некоторого молчания сказал Абас. — Ведь все началось, когда и в Азербайджане, и в Армении большинство людей мысленно отвернулись от России, от русских.
— Ты имеешь в виду, что Россия является для народов Армении и Азербайджана таким целебным источником от этой болезни?— спросил Курилов.
— Да, именно она всегда являлась и является объединяющим фактором. Только Россия может стать тем Ноем, который спасет, стать тем целебным источником, который исцелит народы, живущие с нею в одном геопространстве, от вражды.
— И при этом они могут сохранять сколько угодно своей государственной независимости!— сказал Федоров.
— Да! К этому все идет! Выстраивание экономических связей между фирмами и предприятиями, создание совместных предприятий, экономические связи между част-ными лицами. Все это вначале отдельно с Россией, а затем и тройственные связи через Россию, и далее — между собой,— продолжал Абас.
— Вплоть до таможенного союза и единого экономического пространства,— подхва-тил Курилов.
— Да! И вплоть до духовных и культурных связей между отдельными людьми, коллективами и древними и бесценными армянским и азербайджанским народами,— продолжал Мамедов.— Ведь древний — синоним мудрого. А мудрость есть не что иное, как мир и любовь!
© Шафран Яков Наумович, 2015