ГЛАВА 38
ДОБРЫЕ И ДОБРЕНЬКИЕ
— Пап, а что значит быть добрым?— спросил однажды младший, Юра.
— Откуда такой вопрос, сынок?
— Да у нас в школе учитель истории сказал, что основа всех религий — доброта и любовь к людям.
— Ну, как тебе сказать, сынок?— Курилов на минуту задумался.— Вот, скажи, ты бы смог не раздражаться, не злиться, быть терпеливым и сносить все трудности по уходу за мной, когда я, не дай Бог, стану старым и очень больным? Ну, например, не смогу вставать с постели?
— Да, смог бы!— тут же уверенно выпалил Юрка.
— Погодь, не части!..— Курилов улыбнулся.— Представь, ты — занятой человек. Тебе нужно быть там и там, сделать то-то и то-то, а приходится сидеть у постели больного старика, и еще неизвестно, сколько времени это продлится?
— Папа, ну что ты?!.. Не нужно, ты всегда будешь здоровым!
— Видишь, подсознательно ты боишься этого. Значит, не уверен… А теперь представь, что на моем месте будет чужой человек. Сможешь?
— Гм…— промычал сын,— не знаю…
— Вот!
— А зачем ты мне все это говоришь?
— А затем, что когда ты будешь знать, что есть вот такой идеал любви и доброты, то тебе будет легче быть добрым и в не таких экстремальных ситуациях.
— Пап, мам,— Владимир обратился к обоим, так как Юлия тоже подошла к своим мужчинам,— в нашем десятом «А» у одного ученика брат учится в профлицее, так вот, он рассказывал, что с ним учится парень-сирота из детдома. Короче, одна женщина, у которой он жил и платил за койку деньгами, выделяемыми лицеем ребятам, не имеющим общежития, попросила у него, когда он закончил учебу, одолжить «подъем-ные», полученные на трудоустройство, якобы для оплаты долга по коммунальным услугам. Когда же парень дал ей деньги, выставила на улицу. То есть взяла с лихвой за свою доброту!
Другая женщина, когда один парень от безысходности, не имея ни денег, ни жилья, ни работы, хотел продать свою почку, отговорила его, взяла к себе и устроила учиться. А те двести-триста рублей, что парень, подрабатывая, отдавал ей ежедневно «на питание», собирала, и, когда он переселился в общежитие, все отдала ему в руки. Вот так-то!
— Да, Володя, разные люди! Вроде бы и первая делала добро, но делала какое-то время, а потом потребовала за него плату и низвергла парня в еще худшие условия, чем у него были до знакомства с ней. Она скорее была не доброй, а, что называ-ется, добренькой. А вот вторая, та — действительно, добрая!— заключила Юлия.
— Совершенно верно, малыш,— улыбнулся Курилов, и обнял ее за плечи.
— А вот еще случай, читала в нашей городской газете. Женщина с переломом ноги лежала дома. Протянула руку, чтобы от зажигалки зажечь свечу на тумбочке у окна. В это время была очень сухая и жаркая погода. Зажигалка оказалась неисправна, и огонь, буквально струей, вылетел из нее. Вспыхнула занавеска, от нее загорелась штора... Еще несколько минут, и женщина сгорела бы, предварительно задохнувшись угарным газом. По улице в это время шла другая женщина, ничем героическим досель не отличавшаяся. Закрывшись полой пальто, она открыла дверь частного дома и увидела полуобгоревшее тело, лежавшее на полу. Шагнув в огненное пекло, она за руку выволокла женщину во двор… Вот что заставило ее преодолеть страх, да еще перед огнем, когда и она могла вспыхнуть как факел, так как не было воды, чтобы облить себя, могла погибнуть под вот-вот могущим рухнуть перекрытием? И была она в жизни молчаливой, серьезной и достаточно строгой в обиходе, то есть не доб-ренькой, а вот доброй была и есть, и доказала это своим поступком, когда нужно.
— Да, любить и быть любезным, делать добро и быть добреньким — это совершенно разные вещи,— согласился Андрей.
© Шафран Яков Наумович, 2015