Было или не было – не берусь утверждать. Не поручусь за правдивость данного рассказа. Не потому, что вру. А потому что не знаю, не уверена – было или не было. Может, приснилось. Может, померещилось. Может, плод воспаленного ума. Может, просто сфантазировалось, придумалось, а потом мной же за реальный факт принялось. А может быть и… Все может быть в нашем подлунном, особенно ночью, да еще и в новолуние. Тем более, что имеется маленький фактик, подтверждающий реальность.
В общем, как на духу. Хотя, как уже говорила, и не поручусь.
Началось с того, что я опять сорвалась. Ушла в запой. Да, водится за мной такой грех. Соберусь, завяжу, держусь, ни-ни… Ни граммусечки. День держусь, два. Неделю. А потом – бац! – и сорвалась. А уж там пошло-поехало. Удержу нет. Ненавижу себя, презираю, а ничего поделать не могу. Пью и пью. Утром, днем, вечером, да еще не по одной. А потом спать не могу. Во-первых, угрызения совести: опять сорвалась как тряпка безвольная. А, во-вторых, организм возбужден, как следствие – бессонница. А вы попробуйте пять-шесть бокалов крепкого кофе, а на ночь еще один большой бокал, как контрольный выстрел в голову, и я тогда на вас посмотрю, как вы спать будете.
Короче, лежу в постели, глаза распахнуты в потолок. Ругаю себя на чем свет стоит. Презираю. Расстраиваюсь. И от этого еще больше не спится. А завтра, между прочим, на работу. Подъем в шесть ноль-ноль. А на работе отчет важный в Министерство. А я буду как сомнамбулка. То-то наотчитаюсь, в Министерстве удивятся, если они, конечно, эти отчеты вообще читают.
Лежу. Баранов считала. Овец три раза пересчитала, каждый раз разная цифра получалась. Теперь считаю с закрытыми глазами индюков. Огромные темно-сизые птицы с маленькой головой на высокой шее и красным зобом считаться не желают. Хаотично перемещаются, смотрят на меня презрительно-обиженно. Вспоминаю вдруг когда-то где-то читанное: «Индюки страдают депрессией и иногда у них случаются припадки бешенства. В состоянии депрессии прикидываются мертвыми. Они сидят на одном месте, тяжело дыша и сопя. Бывает также, что индюки совершают самоубийство. Они разбегаются, бегут и ударяются головой в стену. Повторяют они это до тех пор, пока не умрут». Словно в подтверждение этому, самый большой и самый грустный индюк тяжело дыша и сопя разбегается и…. Я распахиваю глаза. В доме напротив ни одного светящегося окна – все спят. А дом огромный – десять этажей, двенадцать подъездов. Если взять в среднем, что в каждой квартире проживает три человека, то… Теперь считаю сколько человек сейчас спит в доме напротив. Перемножаю этажи на количество подъездов и на усредненное количество жильцов в одной квартире (напоминаю – три человека), минус пять процентов от полученной цифры (уехали с ночевой на дачу или, припозднившись, остались ночевать в гостях), плюс пять процентов (те, кто наоборот, остался ночевать в этом доме, припозднившись в гостях, или приехали погостить дальние родственники). Так… Кошек и собак считать или нет? Тех, кто постоянно проживает с хозяевами? Вроде, тоже жильцы. С другой стороны, я же только людей собиралась считать. А кошки и собаки – это вам не люди? Тот сам нелюдь, кто собак и кошек за нелюдей считает. Ладно, уговорила, из расчета по три кошко-собаки на каждый подъезд. Запуталась. Встаю, иду за калькулятором. Без него никак. Возвращаюсь, сажусь в кресло. Тут уже не до сна, когда высшая математика пошла. И в тот момент, когда уже почти вывела окончательную цифру, вдруг почувствовала чье-то присутствие.
В кресле напротив сидел… сидела… сидело… Трудно было точно определиться с полом. Белый бесформенный балахон, в балахонах такого фасона пела Алла Пугачева на пике ее популярности, ног не видно, прикрыты широким подолом, светло-русые пушистые волосы уши и лоб прикрывают, глаза добрые, лицо светлое, аж светится.
- Добрый вечер, - говорю приветливо.
- Скорее, доброй ночи, - улыбается тот, который в кресле напротив, - а совсем скоро уже и добрый рассвет.
Вздыхаю тяжко, головой киваю.
- Не спится?
- Не спится, - подтверждаю кивком головы, - сама виновата. Ведь знала, что так будет и все равно. Тот случай, когда сама себе враг. Причем, беспощадный и безжалостный, никаким мольбам не внемлющий. А вы, собственно, кто будете?
- Я буду, был и есть твой ангел – хранитель, - отвечает с мягкой всепонимающей улыбкой.
- Что ж ты, хранитель, плохо меня от меня хранишь, - укоряю, - надо было по рукам бить, когда руки эти к банке с кофе тянулись. Или надо было все содержимое банки в унитаз спустить. Для моего же блага.
Вздыхает ангел с легкой грустью:
- Не имею право вмешиваться. Остается только со скорбью в сердце взирать и сожалеть.
- А что мне с того сожаления? – уже почти кипячусь, - Это что за хранитель такой, который только как китайский наблюдатель со стороны созерцает? Если, к примеру, я с тоски надумаю с крыши сигануть, ты тоже будешь со скорбью в сердце взирать со стороны как я буду разбегаться для последнего в своей жизни прыжка? Толку тогда от тебя.
- Толк есть, - не соглашается ангел, - до того, как ты начнешь разбегаться, я тебе буду разные сигналы посылать про то, как жизнь человеческая прекрасна и ценна, про то, что у тебя впереди много хорошего и не надо поддаваться минуте отчаяния. Я устрою тебе как бы случайную встречу с нужными людьми, которые постараются донести до тебя эти простые истины. Я пошлю тебе прекрасный сон, который принесет тебе радость бытия, и ужасный сон, который откроет тебе весь ужас твоего временного безумства. Но окончательное решение всегда за тобою. Мы, ангелы – хранители, не можем прямо вмешиваться в течение человеческой жизни. Человек, и только он сам строитель собственной жизни.
- Хорошо устроились, - ворчу я, - типа: «я сделал, что мог, предупреждал, посылал знаки, а раз мой подопечный не допер, не рассмотрел моих знаков, не понял намеков, то я руки умываю и с меня взятки гладки».
- Напрасно ты так, - мягко журит меня мой собеседник, - что касается «взятки гладки», то совсем они не гладки. С нас ведь тоже спросится не меньше, чем с вас за все вами содеянное. Ведь мы, хранители ваши, тоже отвечаем. Что не уберегли тело и душу ваши. Не научили. Не донесли до вас.
Мы молчим. Я перевариваю полученную информацию. А он… Трудно сказать о чем молчал он или она. Раз ангел, то, наверное, все же он. Но как ангел-хранитель особи женского пола, наверное, все же она. С другой стороны, ангелы, они существа чистые, лишенные таких низменных подробностей, как половые признаки, из-за которых человечество, в конечном счете, и имеет все свои проблемы.
- Стало быть, если мне черная кошка дорогу перебежит, то это ты мне сигнал подаешь? – интересуюсь не без ехидства в голосе.
- Тебе хоть стая или табун черных котяр перед носом переметнется, ты и ухом не поведешь, - вздыхает мой хранитель.
- Конечно, не поведу. И не подумаю. Не верю я в эту примету. Потому как кошки не могут приносить несчастье. Они такие лапушки, сладкие мяукалки. Хоть черные, хоть белые, хоть серые в яблоках.
- Правильно. Черная кошка сама по себе несчастье не несет. Она в данном случае выступает в качестве дорожного знака, буя на воде, предупреждающих об опасности, мол, будь внимательна и осторожна. Ведь никто на дорожный знак или буй не плюет, кулаком им не грозит.
- Слушай, - перехожу я на доверительный тон и чуть придвигаю кресло ближе, - пока мы с тобою вот так, как близкие подруги… друзья, по секрету: что меня ждет в перспективе, хотя бы в ближайшей? Давай открытым текстом чего мне надо опасаться или, наоборот, чего судьбоносного не пропустить случаем.
Он грустно улыбается мне: «Если бы я знал это».
- Вот те раз, - я поражена, - Ты же ангел! Ты должен знать все наперед! Вся моя жизнь для тебя как написанная книга: что было, что есть, чем сердце успокоится.
- Книга-то книга. Только книг этих, как в Ленинской библиотеке – миллионы и миллионы томов. И какая из них и станет в конечном счете твоею, сейчас трудно сказать. Ведь именно ты сама каждый день, каждый час, каждую минуту и каждое мгновение делаешь выбор. А я только время от времени пытаюсь подсказать, как в сказке: «налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – жену найдешь, а прямо пойдешь – смерть свою найдешь».
- М-да, дела… - задумываюсь я, - это что же получается, что окончательный выбор всегда за мной? Получается, никакой такой судьбы нет? То есть, она есть, конечно, но будет такой, как я сама ее и сделаю?
- А я тебе о чем битый час толкую. Только ты сама. Ну, существуют разные объективные и субъективные обстоятельства, от тебя не зависящие. К примеру, упадет на спешащую на свидание тебя, упаси Боже, метеорит из космоса и все, финиш. Или сядешь ты именно в тот самолет, которому не суждено долететь до нужного аэропорта. И получится книга твоей судьбы короткой и с печальным концом. Вот на этот случай и существую я, чтобы послать тебе черную кошку, мысль о возможно забытом дома включенном утюге или еще какой-нибудь сигнал. Или, как крайний вариант, используемый в редчайших случаях, поставить тебе подножку в виде подброшенного на дороге камня, и пока ты, чертыхаясь и все проклиная, будешь отряхивать юбку и рассматривать разбитую коленку и дырку на новых, только что надетых колготках, метеорит со свистом шмякнется в нескольких метрах от тебя. Но такое почти прямое вмешательство, мягко говоря, не приветствуется, за это с нас спрашивается строго. Не имеем право мы на такие вещи. Вот и с тобою так прямо разговаривать я тоже не должен был. Ну да ведь это сон, а присниться может все, что угодно.
- Так это сон? – удивляюсь я.
- Типа того, - уклончиво говорит мой хранитель.
Опять молчим. Мне еще о многом хочется спросить его, но чувствую, как веки мои начинают тяжелеть, а мысли расплываться, как очертания предметов в тумане.
- Так что, милая моя, помни, как в песне: все в твоих руках, и даже ты сама, - его слова доносятся до меня тоже как сквозь туман, - и еще одно… Видишь ли, тут такое дело… Не хочу показаться в качестве заинтересованной стороны, но я все же и есть заинтересованная сторона. Понимаешь, пока есть ты, и я тоже существую. Мы с тобою неразделимы. Если исчезнешь ты, то и мои функции будут исчерпаны, а вместе с ними и я. А мне… как бы сформулировать… хочется как можно дольше побыть. Просто интересно: что впереди и вообще… Так что, давай уж, постарайся и для себя, и для меня тоже. И завязывай с кофе. Ведь сердце свое посадишь, здоровье подорвешь. А оно нам надо?
- Ладно. Кофе я брошу. Прямо завтра. Вернее, прямо сейчас. И постараюсь впредь быть внимательней к твоим знакам и к своим поступкам. Но и ты тоже старайся, храни меня как следует. И еще. Будь хоть раз муж… настоящим хранителем. Соверши хоть один РЕАЛЬНЫЙ поступок.
Утром встала. Сон или явь? Конечно, сон. Посмеялась над собою. Пошла пить кофе. Открыла банку, а там… пусто, хотя точно помнила, знала, что банка только-только накануне вечером почата, один раз из нее и черпанула. А на дне банки бумажка. А на ней нарисован кукиш. Такой выразительный, солидный, хорошо вырисованный кукиш.
08.09.2015г.