5. «ГАГАРИН"
Лето в Красноярском крае разгорелось в тот год необычно рано. Теплый май согрел землю окончательно, и вроде бы чуть посветлело в доме Галины. Основные работы заканчивали: отмыли – отскребли крыльцо и подбелили внутренние стенки деревянного дома, навоз уже прел, разбросанный по грядкам огорода, в теплице зеленели огурцы и помидоры - рассадой. Проклюнулся лук и чеснок, веселя душу. Забелела красавица-черемуха…
Миновала пасха. Её в поселке не праздновали, а если кто и вспоминал, то отмечал, но не по-настоящему: красили яйца луковой шелухой, сдобные куличи пекли. Отчего бы не порадоваться простому трудящемуся народу весеннему воскресению? Лишний повод…
Младшие – Ленка и Павлуша – заканчивали школу, но успевали помогать по хозяйству. Павлик обеспечивал дом водой и углём, мужик. Ленка обычно кормила животину, быстренько намешав курам, бросив охапку сена корове, а с мая отводя ее на выгон, к пастухам. Оба всей душой сочувствовали сестре, видя ее молчаливые страдания и немощность тела. Старались порадовать, кто как мог и умел, порой неловко, но ведь не в этом дело?
Вроде бы оттаяла и мать Галина: скупо заулыбалась, когда дочь похвасталась, что грамоту получит. Павлик тоже учился хорошо, особенно по русскому и литературе. Тут и Лилину заслугу надо отметить, передала брату многое. Он и стихи умеет писать, складно так – и про Ленина, и про речку нашу, темно-синюю Быстрицу, стремительно бегущую по пегим округлым камушкам…
А насчёт старшей – Лили – у Галины зрел хитрый план. Ради счастья дочери надо хлопотать, а как же?
Лиля же, узнав о душевном расстройстве Алексея, провела десятки бессонных ночей в светелке своей крохотной, утыкаясь в промокшую от горькой влаги подушку.
И в конце концов пришёл такой рассвет, когда с ней заговорил ясный и спокойный голос, похожий на ее собственный, только более уверенный. Лиле сперва показалось, что она умерла, попав в сияющий туман, который подымался всё выше, выше, а она - пёрышком - вместе с ним... И она даже обрадовалась: зачем ей жить без Алексея? Но где-то на дне угасавшего сознания, трепетал маленький, но упорный фитилёк - ее молодости, ее связи с родными. Не так-то просто убить юность и желание бытия...
И она стала вслушиваться голос, звучащий оттуда, из этой выси. Он говорил примерно так: «Найди свою дорогу и следуй по ней. Она есть у каждого и никто не может её занять… И думай!» Лиля сначала испугалась, что она тоже... того... А потом и этот страх ушёл, рассеялся малой летней тучкой. Она выдохнула – глубоко-глубоко и вздохнула – уже много легче, чем всю эту страшную зиму.
И чётко ощутила и сформулировала при этом вот что: никакой он не сумасшедший, ее Алексей, он просто не такой, как все. Это ли ей не знать… Люди не догадываются о том, что может человек чувствовать другие миры, по-иному видеть и жизнь, и её цель. И пусть Алёшу ведет его бог, не знакомый пока Лиле. Но главное, чтобы Алексей в нём не разочаровался. Возможно, он станет полным отшельником или монахом. Что ж, это его выбор. И результат ее глупости да длинного языка.
Она же будет жить дальше, не огорчая близких своей печалью, отдавая им всё, что может от себя. Вот пошить бы надо - матери халат из цветастого отреза сатина, Ленке – сарафанчик… Дни не для слёз - для забот даны, но не о себе, а о других. Это опять подсказал ей тот же мудрый голос. Так и решила молодая женщина. И это придало ей сил как всякое принятое решение, и включило в цепь следующие события ее судьбы.
……………
Как-то под вечер Лиля сидела за швейной машинкой. Нежно лиловели облачка на опаловом предзакатном июньском горизонте, что хорошо виднелось из открытого настежь окошка. Дом пустовал. Дети ушли на школьную практику – в теплицу. Мать еше не вернулась с разноски: многовато стало почты. Газет, журналов прибавилось, да и писем тоже… А скорость письмоноски больше не становится – ноги, спина и прочее начинают подводить. Смерть мужа даром не проходит… Как и любая смерть, переплавляет тебя в новое качество, прибавляя горестного опыта и рассудительности. Но уж никак не лёгкости...
В дверь постучали. Не громко, но энергично.
- Кто там? – привычно ответила Лиля.
- Открой, хозяюшка, свои – прозвучал весёлый голос.
Подняв заложку, Лиля распахнула дверь. И обомлела: перед ней стоял … Юрий Гагарин! Правда, не в лётной форме...
Лиля даже тихонько охнула и поморгала глазами. Смеющиеся глаза, ямочки на щеках, белозубая улыбка… Невероятно! Как это может быть?
- Нет, я не Юрий, а Василий – словно прочитав ее мысли, ответил на них нежданный гость. Но, слышал я, что у вас тут кое-что сломалось, кажется, водосток, а я – механик…
Мягкая улыбка не сходила с его кругловатого, добродушного лица.
- Но ведь и вправду очень похож… – застенчиво проговорила Лиля.
- Да слыхал уж… Но я этим не пользуюсь – заметил обаятельный Василий.
Это была встреча, с которой начался новый этап в жизни Лили и Василия. Но о неслучайности ее не знала только Лиля.
Выяснилось, что приехал он в их поселок два месяца назад, устроился в механизированную колонну водителем сельхозмашин. Лилю заметил однажды в магазине – она выбирала нитки для шитья - и обрадовался, что есть такие девушки в этом забытом богом месте. Стройная, легкая фигурка, скромные манеры и большие глаза с затаенной грустью произвели на Василия магическое впечатление. С тех пор он искал удобного случая познакомиться с Лилей и ее семьёй. На ловца же, как известно, и зверь бежит. Галина сочла подходящим для дочери такое знакомство и нашла предлог для прихода молодого мужчины в их дом.
Василий зачастил в их дом, которому совсем не помешали золотые руки этого симпатичного паренька. Как относилась к нему Лиля? Приветливо, почти по-родственному. Она не пряталась, не отталкивала его ставшие уже явными ухаживания, ей нравились его непритворная доброта, весёлый и легкий нрав. Но любовью это назвать было нельзя. Любовь навсегда осталась там, с Алексеем – где бы он ни находился...
Однако уж очень располагал к себе Василий, стараясь окружить не только Лилю, но и ее семью заботой, снять шуткой любую неловкость, упростить ситуацию, на ходу что-то подладить-починить. К нему быстро привыкли. Даже осторожный поначалу Павлик вечерами уже стал беспокоился, если Василий не появлялся на пороге с конфетами «Ласточка», лимонадом или букетиком огненных жарков.
Мать ходила довольная, даже помолодела. Обжегшись на первом женихе, теперь она проявила максимальную предусмотрительность. В райсовете разузнала про Василия всё, что могла: положительный, почти не пьющий, встал на учет в комсомольской ячейке и даже взносы заплатил. А самое главное – учитывая дефицит рабочих рук среди механизаторов, обещают дать жильё. Всё честь по чести...
Словом, отношения дочери и Василия она приветствовала всей материнской душой.
Только иногда, сокрушаясь нарочито при виде щедрых подарков, приговаривала:
- Ой, Вася, вам чо, деньги ляжку жгут?
Василий отвечал утвердительно:
- Лишь бы наша царевна-несмеяна не грустила!
А в последний день лета Василий сделал Лиле предложение:
- Лилёк, я не привык ходить вокруг да около. Давай, выходи за меня... Обещаю носить на руках, даже если поправишься! – Он как всегда говорил с долей шутки. Но за его словами стояла крепкая надёжность и совершенно честные намерения. От Лили теперь трудно было скрыть что-либо, научилась израненным сердечком чуять правду.
Не ответила сразу, но по её чуть зарозовевшему, кроткому лицу было видно, что ответ, скорее всего, будет положительным. Она вновь покорилась судьбе.
- Только знаешь, сначала я должен тебе открыть одну вещь… - тихо произнес Василий и взял Лилину руку в свою крепкую ладонь.
Лиля тревожно-вопросительно заглянула в его темные глаза.Что там?
- Это очень важно для меня – сказал мужчина дрогнувшим голосом. - Знаешь, Лилёк, у меня ведь есть сын... Алёшка...
При звуках имени любимого Лиля вздрогнула. Болью отозвалось оно в ее застегнутом наглухо для восторженной страсти сердечке.Разве что жалость и дружба...
- Алёша? Так что же ты нас не знакомишь?
Сомнений в том, как ей поступить больше не было.
Продолжение следует