Дед Мишка
С дедом Мишкой мы познакомились на рыбалке. Как-то приехал я на свое любимое место,- а оно занято. Сидит уже тут мужичок - небольшой, светловолосый, еще не старый, но и не молодой. Лет под шестьдесят пять.
- Да я тут уже годков с пять рыбачу… Вот и этот валун установил так, чтоб удобно сидеть на ём было, и на дереве два гвоздя вбил,- один для рюкзака, а второй для фляги с водой,- тихо обьясняет он , словно извиняясь , - сам-то я тут недалече живу, на улице Лизы Чайкиной, оттуда полем пять километров, по холодку за час дохожу. Почитай, каждый день здесь по будням рыбачу…
- Потому и не встретились ни разу,- говорю я деду,- я на этот ставок по выходным приезжаю. Не каждые выходные, понятно, но раз - два в месяц - это точно.
- Ну, то садитесь от меня в любую сторону. Вдвоем веселей. Хоть поговорить с кем будет,- рыбы - то тут нет и никогда не было,- говорит он, соблюдая старую традицию рыбаков, - заранее не хвалить…
Так мы и познакомились. Я его называю Михаилом Иванычем, Он меня - Сашей. Иногда уважительно - Александром.
Михаил Иванович не живет, а как он выражается,- доживает свой век. Жена его умерла пять лет тому назад и теперь жизнь для него потеряла всякий смысл.
- Понимаешь, Саша, без моей Танюшки это не жизнь, а одно название. Живешь, ешь, пьешь , телевизор смотришь и на рыбалку ходишь,- а чувствуешь,- нет жизни. Один, если можно так выразиться,- физический процесс… Радости нет и нет самого главного - ощущения надобности… Она же меня всегда, бывало, приголубит, успокоит, направит мысли в нужное русло и утихомирит ежли што… И всегда подскажет как лучше. Всегда её слушал и делал как она советовала и всегда так ловко выходило . Без сучка и задоринки… А однажды принял решение с ней не посоветовавшись. Сейчас доложу, что с того получилось...
Михаил Иванович внезапно замолкает и с интересом смотрит на мои поплавки.
На правой удочке поплавок плавно наклоняется и плывет в сторону , потом не спеша уходит под воду. Так клюёт только карась. Чуть подсекаю и вытаскиваю на берег карася - желтого и активного. Он чуть меньше моей ладони. Снимаю его с крючка, опускаю рыбу в садок . Затем цепляю нового червя, плюю на него и закидываю на то же место. Достаю сигареты. Закуриваю, пачку протягиваю другу:
- Угощайся, Михал Иваныч !
Дымим вместе. Сосед продолжает рассказ:
- Еще не так чтоб и старыми были - дали нам дачный участок. Вот представь, Саша, - поле, проехал трактор, вспахал называется, и стоят колышки с фамилиями владельцев. Порезана та вспаханная земля ровно по шесть соток. Ну, вбил я по периметру арматурины, прикрутил кое-как проволоку. Насобирал её где мог. Больше по свалкам. Вся разная: и колючая, и алюминиевая, и катанка. Короче - забор. В углу - закуток из коробки с под холодильника - туалет.
И началась пахота. С весны до поздней осени мы с Таней на той даче, так называемой. Жена, извини, раком стоит, а я больше по инженерной, так сказать, линии: тяпку наточить, воды холодной в бидончике принести, в обед сало и хлеб порезать… Потом будку железную купили. Слыхал, как фашисты наших пленных в лагерях душили? Вот в таких душегубках… Она за день накалится как печка - не войти внутрь и не притронуться к ней снаружи,- ожог враз схлопочешь .
Раз остались ночевать на той проклятой даче. До полуночи сидели около будки,- ждали, когда она остынет. Потом Таня постелила на кровати. Разделись и легли… Вилы, ёшканый бабай ! Засада ! Впаялись друг в дружку. Утром не разорвать нас было. Как пластилиновые сцепились… Ужас… Голова болит, не выспались, помыться негде… А надо еще работать целый день… Мне-то еще попроще: по холодку стопарик накатил, перекусил из того, что из дома прихватили, бидончик в руку и пошел не спеша за водой холодной к колодцу за два километра… А Таня как утром стала в позу, так вечером разогнулась только с моей помощью…
А через год, по весне, нам воду провели. Сперва деньги собрали, да такую сумму, шо мы все подумали, што та вода с сиропом сладким будет... Провели трубы. А воду не дали. За воду, оказывается , надо отдельно платить. Кричали, кричали на собрании и решили на следующий год деньги собрать. Забегая вперед скажу тебе, Саша, что не было воды ни тогда, ни через два года, ни через три… Всё как-то через задницу у нас делается, чесслово…
И тут же шепот, тихий и настойчивый:
- Подсекай, Саша, потихоньку тяни... Ну !!! !
Закинув пойманную красноперку в садок, я встаю и из термоса наливаю горячий чай в две кружки. Одну протягиваю Михаилу Ивановичу. Тот подозрительно смотрит на чай, оценивает его цвет на крепость и интересуется:
- Сердце не остановится, часом, от такой черноты?
- У меня же не остановилось… Тридцать лет пью только такой,- успокаиваю я его.
- У вас, летчиков, сердце как у хорошего коня. Крепкое и ко всему приученное…
- Здоровье у лётчиков хорошее, это вы, Михал Иваныч, точно сказали… Но умирают летчики, как правило, рано. Долго не живут…
- Што так? - удивляется тот.
- Не знаю. Закон природы. Вот как на Кавказе. Там горцы стареют рано, а живут долго…
- Не понятно,- хмурится мой друг,- сложная философия. Не для меня.
Выпив чай и поменяв червей на крючках двух удочек, Михаил Иваныч садится поудобнее, закуривает и продолжает рассказ.
- Так вот, прошло два года и стала наша дача на что-то похожа. И будка стоит покрашенная весёленькой краской, и грядочки , и дорожка из керамических плиток. А вот в торце моего участка - заросли в рост человека. И ни разу я там никого не видел. А то как-то гляжу,- кто-то в зарослях шевелится, пробует в нашу сторону дорожку пробить. Выходит из зарослей женщина… Молодая еще. Лет под сорок. Приехала с каким-то мужчиной на иномарке. Красивая как Клара Лучко в молодости. Познакомились. Говорит мне:
- Нам этот участок случайно достался. Покойный муж в горисполкоме работал - помогал в выделении земли вашему кооперативу. Теперь муж умер , а я работаю хирургом и мне грубая работа руками противопоказана - чувствительность и точность движения нарушаются. Я хочу вам, Михаил Иванович, предложить сделку. Давайте сделаем так: я завтра пригоню трактор и он мой участок вспашет. А вы на нём посадите картошку. По осени выкопаем и разделим её пополам. Соглашайтесь…
Ну, и головоломка, ёш ты двадцать… И спросить совета не у кого : жены в тот день не было со мной… Подумал, подумал… А… Будь что будет… Согласился.
Вечером рассказал об этом жене Тане. Та выслушала и так тихо говорит:
- Зря ты повёлся… С того участка толку не будет.
Приезжаю я на дачу дня через два. Гляжу,- точно, участок в торце вспахан… Но как? “ Кировец” такие борозды напахал, через них конём не перепрыгнешь… Отовсюду трава торчит, ветки от деревьев плугом из земли вырванные, какие - то доски и куски красного кирпича, а сам участок приобрел овальную форму - по углам плугом вспахать горе - тракторист не смог…
Короче, взял я лопату и начал разбивать эти холмы, а граблями выравнивать. Неделю промучался. Посадил картошку. А тут трава начала расти. Картошка еще не взошла, а участок соседки - весь в траве как поле футбольное. Тяпку наточил шо саблю булатную и вперед… Появилась, наконец, картошка. Ботва хилая, рахитом, што ли, болеет,- не понятно. А дождей нет. И воды в трубах нет. Земля - шо камень. Подошло время окучивать. А что там окучивать?... В тех условиях - это что камнями засыпать.
А соседка меня не забывает. Нет – нет да позвонит:
- Как там наша картошечка ?
Михаил Иванович достает новую сигарету, неторопливо раскуривает её и, не отводя взгляда от поплавков, продолжает:
- Настала осень. Выкопал я соседкину картошку. А она мелкая как черешня, и не круглая, а вся в каких-то шишках да вмятинах. Накопал я три четверти строительного мешка. Знаешь, такие белые, для мусора… Сижу, смотрю на этот урожай и думаю: если его еще разделить поровну,- совсем соседке два ведра останется… Отдам ей всю картошку. Позвонил ей на сотовый:
- Приезжайте завтра, - говорю, - забирайте урожай.
Та обрадовалась, затарахтела в телефон:
- Конечно, конечно… Это такое подспорье… Картофель в этом году неимоверно поднялся в цене… Спасибо вам, Михаил Иваныч ….
А на следующий день я наслушался от Маргариты Львовны такого, что и во сне не увидеть: оказывается, я аферист и вор, который украл картошку… Спасибо, жена Таня выручила. Подошла и так тихо и душевно говорит ей:
- Давайте я вам луку дам. И морковки сейчас копну. Вам же это нужно, правда? И чесночку положу, и свеколка есть.
Короче, наложили мы соседке еще мешок сопутствующих овощей с нашего участка. Уехала она успокоенной и счастливой. А Таня моя, вот на что человек был святой, - ни разу не попрекнула за тот промах… Ну, было и было… Впредь умней штоб был.
Михаил Иванович замолкает, тушит окурок сигареты о каблук старого ботинка, прячет его в пустой спичечный коробок и долго смотрит куда - то вдаль поверх поплавков. Глаза его влажны и печальны.
Солнце уже высоко. Клёв заканчивается. Всё сильней и сильней пригревает солнце.
- Сматываем удочки, Михал Иваныч? - спрашиваю я.
Иваныч смотрит на солнце, с сожалением - на застывшие поплавки.
- Ты прав. Клёва уже не будет. Надо отчаливать…
Мы вытаскиваем из воды удочки, выбрасываем в воду оставшихся червей, не торопясь собираем мусор на месте рыбалки, достаем из садков рыбу и укладываем свои рюкзаки в багажник автомобиля. Я угощаю Михал Иваныча коньяком из небольшой серебряной фляжки. Тот делает несколько глотков, его лицо чуть улыбается седой небритой щетиной:
- Дай Бог не последняя…
Я довожу его до его панельной пятиэтажки в самом начале города и пожав на прощание руку, уезжаю к себе домой - на дачу. Ехать мне до нее еще через весь город и потом километров тридцать. Квартиры в городе у меня нет.