Театр общения.
Сергей Анатольевич Фоминцев
1986
1 – Доверяете ли Вы нашей партии?
– Руководители сами сеют недоверие к партии. Сегодняшней партии не доверяю.
2 – Изучение Достоевского в школе – пустая трата времени или нет?
– А вы изучайте Достоевского дома, чтобы подобного вопроса не возникало.
3 – Вы крещеный?
– Я родился в атеистической стране. Нет.
4 – Пытаетесь кого-нибудь переделать?
– Это совершенно бесполезная затея – переделывать людей. Многие, особенно в семейной жизни, страдают сами и заставляют страдать окружающих, переделывая их под себя. Это невозможно.
5 – Трудно быть первым?
– А я и не стремлюсь быть первым, мне нравится быть другим.
6 – Играете в шахматы?
– У меня к шахматам болезненное пристрастие. Играю, как только появляется возможность. У нас шахматная страна, и в любом городе можно найти шахматный клуб. Играют везде – на скамеечках в парке, в поезде. Мне трудно пройти мимо играющих.
7 – Могли бы стать профессиональным шахматистом?
– Мог бы. Но для этого нужно было в детстве заниматься у гроссмейстера, а не у мастера.
8 – Какие качества человеческой личности Вы цените выше всего?
– Психическую устойчивость.
9 – Могли бы заняться пропагандой книги?
– А я этим как раз и занимаюсь. В нашей стране есть интересная организация – «Общество книголюбов», с которой я сотрудничаю. Меня приглашают с моими программами. Я читаю рассказы Шукшина, Зощенко; в детских программах читаю Драгунского, Носова, Родари, а также читаю своих любимых поэтов.
10 – Ваш главный проект?
– Называется он «ШКОЛА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ЖИЗНИ».
11 – Вы сознательно работаете над своей внешностью?
– Костюм темный, костюм светлый, белая рубашка и галстук, а также туфли под цвет костюма – очень все просто и без затей. Борода дополняет образ. У зеркала подолгу не задерживаюсь, салоны красоты не посещаю. Мне важнее внутреннее состояние, когда глаза горят, а не внешний блеск.
12 – Вы влюблены сейчас?
– Я постоянно влюблен в жизнь.
13 – Вас когда-нибудь разыгрывали?
– Много раз, но вот сейчас не вспоминаются розыгрыши.
14 – Вы практичный человек?
– К великому сожалению, нет.
15 – Как рождаются ваши сценические образы?
– Я читаю литературу; считаю, главное – слово, а жест приложится.
16 – Вы удовлетворены своей карьерой?
– Видите ли, я не чиновник, и карьеры никакой не сделал...
17 – Хотите быть долгожителем?
– Хочу осуществить задуманное, а как долго это будет осуществляться, не знаю... Планов-то на тысячу лет...
18 – Есть ли песни, которые вам не нравятся?
– Я люблю говорить о том, что мне нравится. Все мои любимые песни записаны, а нелюбимые я стараюсь не слушать, хотя ширпотреб песенный вездесущ – в такси, в ресторане, в чужой компании вынужден слушать песенную чушь, но я эту чушь не записываю, не запоминаю, не анализирую...
19 – Какой талант Вы в себе загубили?
– Да что там талант!! Я в себе гениального лентяя загубил!!! Работой.
20 – На что Вы обижаетесь?
– Стараюсь не обижаться.
21 – Впадаете ли в «отвратительное настроение»?
– Никогда свое настроение не выплескиваю на других, научился работать при любом настроении.
22 – Много репетируете?
– Готов этим заниматься с утра и до ночи, да вот жизнь отрывает от любимых занятий. Нужно ведь рыскать в поисках хлеба насущного.
24 – Как правильно относиться к деньгам?
– Ответ очевиден: деньги не цель, а средство, приближающее к цели.
25 – Что такое чудо? Случались ли с Вами чудеса?
– Я к собственному рождению и собственной жизни отношусь как к чуду.
26 – Легко ли Вы поддаетесь влиянию?
– На уровне сознания на меня влиять трудно, а вот через подсознание происходит влияние.
27 – У Вас есть принципы питания?
– Я всеяден и неприхотлив.
28 – Верите гороскопам?
– С гороскопами у меня есть собственная шутка. Я постоянно веду дневниковые записи и потом их, задним числом, сверяю с предсказаниями из гороскопов. Очень забавно получается, когда свершившийся факт с тогдашним предсказанием сверяешь! Ерунда все это: что напечатано в нескольких строчках, никак невозможно применить миллионам людей! Невозможно!
29 – Что ненавидите в людях?
– Есть один враг, с которым я борюсь всю жизнь, – невежество! Носителем невежества может быть человек, коллектив, власть, а частенько и сам. Вот это я ненавижу в себе, в первую очередь, и, конечно, в других. С этим врагом нужно бороться ежечасно.
30 – Что из себя представляет, на Ваш взгляд, идеальный человек? Какие качества ему присущи?
– Идеальный человек может появиться только в идеальном обществе, а такового нет, и не предвидится. Идеал – это то, к чему стремится человечество или, точнее, ориентируется. Идеал – это ориентир в процессе улучшения человеческой породы.
31 – Вы считаете себя добрым человеком?
– С добрыми людьми – да, но очень часто приходится брать под контроль собственные добрые побуждения.
32 – Вы боитесь старости?
– Я не хочу быть немощным.
33 – Как Вы любите отдыхать?
– Вот так, например, – разговаривая с Вами.
34 – Вы умеете смеяться над собой?
– Я очень серьезно отношусь к своему делу, но к себе я относиться могу и с иронией.
35 – Почему на афише нет вашей фотографии?
– Грустно видеть свое лицо, заклеенное наполовину другой афишей, или ободранное на треть, или брошенное в мусорную корзину. Предпочитаю текстовые афиши. Плакаты или буклеты со своим изображением дарю знакомым.
ДЕКАБРЬ-86
Событие года?
В моей жизни?
От спорта отхожу все больше. Пригласили за сезон раза четыре. Выступил. Но все это уже не будоражит как раньше. Сейчас я полностью отдался творческой работе. Действует, созданный мною «Театр общения». Это жанр, который трудно описать – нужно видеть. Это здесь и сейчас. На пленку и то не снять – теряется практически все. Это вот и есть счастье – делать то, что хочешь делать и сознавать: это нужно молодым. Исследование, педагогика и актерское воплощение – киты жанра.
Продолжаю писать. Пополнил многолетний цикл зарисовок «Заточки». Короткие историйки из собственной жизни. В этом году появились эти:
***
В части, где я служил, вернее, дослуживал, так как за мою армейскую жизнь несколько частей сменил, было сорок офицеров, тридцать солдат и пятьдесят девушек. Вот такое странное соотношение. Странное на первый взгляд, потому что в медико-санитарном батальоне это как раз норма.
Повод для улыбки всегда был. Вот, например, сидим мы с прапорщиком, начальником склада, беседуем. Кто-то из солдат спрашивает:
– Товарищ прапорщик, вам ещё долго служить?
Прапорщик отвечает строго:
– Служить буду, товарищ солдат, до тех пор, пока руки носят!
Милые, обаятельные люди эти прапорщики.
***
Как-то в Ленинграде попал к друзьям на вечеринку. Шумная весёлая компания. Кружки по интересам дробят общий разговор. Заприметил я там одного товарища, новоиспечённого кандидата наук, который всё время пытался повернуть разговор на интересующую его научную тему. И всё безуспешно. Он хмуро выпивал, также хмуро закусывал. После чего снова принимался за попытку стать центром внимания. Не выходило. В самом конце вечеринки он подсел ко мне и, не справляясь полностью с языком, спросил:
– Ты... Чаадаева... Петра... Яковлевича... уважаешь?
Это каким надо быть учёным, чтобы после такого количества алкоголя спросить подобное?
Но я серьёзно и честно ответил:
– Уважаю..., но не люблю...
– Вот... – он вскинул руку и тут же горестно опустил. – Вот... живёте головою, а не сердцем.
И заплакал.
А я не стал утешать.
И разубеждать не стал.
И обижаться не стал.
Незачем.
***
Город Горький. Ресторан “Ока”. Лето. Жара. Со мною за столом сидят трое грузин, моих приятелей, рассказывают о Грузии, приглашают в гости. Несмотря на жару, они в строгих тёмных костюмах и в одинаковых галстуках. На мне белые брюки, светлые туфли и пёстренькая рубашка – луч света за столом. Контрастный столик.
Рядом с нами, за соседним столиком, военные увлечённо пьют “Столичную”.
Заиграла музыка. Танго.
Из-за военного столика встал прапорщик и подошёл к нам. Его глаза, как у испившего водки быка — красные и с поволокой – уже не фокусировали объект. Он встал рядом с нами, склонил голову набок (попытался пристукнуть каблуками, но не вышло) и спросил, обращаясь к светлому пятну за столом, то есть ко мне:
– Разр-р-ешите пригласить на танец?
Взрыв хохота заглушил мой ответ. Хохот его не отрезвил, но насторожил. Кавалер понял, что нужно ретироваться и попытался сделать рекогносцировку достойно:
– Пардон... всё о`кей... пардон. Прапорщик повернулся и погрёб между столиками к выходу. Именно погрёб,
как пловец, которому мешают брёвна.
– У нас в Грузии убили бы! – сказал самый молодой грузин.
– Вот, а вы говорите: полетели в Грузию! Видите как у нас интересно?
Действительно интересно!
Я года два после этого на прапорщиков смотреть без смеха не мог.